Коварная дама Карма

      Бьякуя стоял, как громом пораженный. Не верил. Не чувствовал связующего пути, которым так коварно воспользовался дед. Смотрел на Хисану – и не верил. Она опустила глаза, вежливо поклонилась – звякнули хрустальные шарики на канзаши. Неужели это хрупкое, чистое до прозрачности существо может быть таким… подлым?       …Всего полчаса назад все было прекрасно. Все было так прекрасно, что просто не могло оставаться правдой долго. Не в силах сдержать бьющей из него радости, Бьякуя привел свою невесту в поместье, чтобы представить деду и прочим родственникам. Хисана смущалась, беспокоилась, что не понравится родне будущего мужа, побаивалась грозного Гинрея, но глаза ее смеялись. Она так верила в своего любимого, что ни на миг не сомневалась в удачном исходе этой авантюры. Как и сам наследник Великого Дома.       Чего они не ожидали, так это целой делегации клановых старейшин, встретившей их на пороге. И сурового приговора под вздорным предлогом: невеста наследника и будущего главы клана должна быть невинна, а госпожа Хисана утратила эту добродетель. Онемевший от изумления Бьякуя, вновь обретя дар речи, возражал сначала вежливо, потом раздраженно, потом вовсе перешел на крик. Но его словно не слышали. Раз невеста уже имела близость с мужчиной, то она не соответствует требованиям, предъявляемым будущим женам аристократов. И не важно, что этим мужчиной был сам потенциальный жених! И его заверения, что до ночи с ним девушка была девственницей, тоже не важны: проверить-то некому. И вообще, вы юны и неопытны, Бьякуя-доно, так что не очень-то верьте собственным глазам. На этом месте молодой человек окончательно потерял голову и выхватил меч…       Все то время, что любимый сражался в словесной битве со своими родичами, Хисана сидела молча, низко опустив голову. Да, в Бьякую она верила, и он мог бы переубедить старейшин. Вот только потом… что будет потом? Ее не хотели видеть женой наследника, а после – главы клана. Против были все, от последнего секретаря самого молодого из старейшин до родного деда Бьякуи, сурового Кучики Гинрея. Даже если им удастся пожениться, их не оставят в покое. Рано или поздно Бьякую убедят, что руконгайская девчонка никак не может соответствовать высокому титулу госпожи Кучики. А если не убедят, то попросту уберут. Хисана много лет провела в самых дальних районах Руконгая, насмотрелась на грязь и подлость. Причем она, в отличие от Бьякуи, не видела разницы между Сейретеем и Руконгаем: грязь и подлость были присущи душам что там, что там.       Услышав, как зазвенел голос любимого, девушка приняла решение. Еще немного, и он сорвется окончательно. Потеряет лицо, допустит неподобающие речи и поступки. И потом всю жизнь будет этого стыдиться. Она хорошо узнала своего нареченного и не хотела, чтобы он проходил то, что она себе представила. Его надо было остановить. Прямо сейчас. Не успев хорошо продумать последствия, Хисана поднялась на ноги. Как раз в этот момент Гинрей швырнул во внука, схватившегося за катану, заклинание связующего пути.       - Остановитесь, господа! – выкрикнула девушка. – Не стоит из-за меня драться!       Воцарившуюся в помещении тишину можно было потрогать руками. На Хисану смотрели несколько десятков пар глаз. Голова у нее закружилась, в глазах потемнело. Невидящим взглядом она нашла Бьякую и улыбнулась ему – на прощание.       - Бьякуя-сама… Кучики-сан, - немеющими губами выговорила девушка. – У вас нет причины ссориться со своей семьей. Ваши старшие родственники правы. Я ни на йоту не достойна вашей любви и вашего имени. Я никогда не любила вас, - при этих словах Бьякуя дернулся. – Я никогда не рассчитывала стать госпожой Кучики, но вы предложили, и я подумала, что этот шанс нельзя терять. На самом деле я просто хотела немного поправить свое положение.       - Хисана! – сипло выкрикнул Бьякуя. – Что ты говоришь?!       - Кучики-сама, - она нашла в себе силы изобразить улыбку, всем своим существом ощущая охватившее стариков облегчение. Сволочи, думала девушка, слепо проводя взглядом по лицам гэнро, довольны! – Вы были добры ко мне, поэтому я считаю своим долгом не допустить ссоры внутри вашего семейства. Благодарю вас за проявленное ко мне внимание и заботу. Благодарю вас за все ночи, что вы провели со мной – мне было приятно. На этом позвольте покинуть вас.       Бьякуя не верил. Не чувствовал связующего пути, которым так коварно воспользовался дед. Смотрел на Хисану – и не верил. Она опустила глаза, вежливо поклонилась – звякнули хрустальные шарики на канзаши…       - Отпустите, - проговорил Бьякуя в спину удаляющейся Хисане. Гинрей хмыкнул, но заклинание развеял. – Хисана-таю, - окликнул молодой наследник клана. Ему показалось, что девушка споткнулась, плечи ее дрогнули. Но нет, ничего такого – она просто остановилась, чтобы повернуться. – Я… я тоже признателен вам за потраченное на меня время. Позвольте же отблагодарить вас, - он протянул руку в сторону, и кто-то догадливый вложил в ладонь увесистый мешочек с деньгами.       Бьякуя медленно подошел к склонившейся девушке. Он все еще надеялся, что этот страшный сон сейчас закончится, и можно будет посмеяться над ним. Вместе с ней. Но надежды таяли на глазах. Она не разгибалась, не смотрела на него. В сложной прическе подрагивали канзаши – Хисана мастерила цветок сама, и в какой-то момент рука ее дернулась, поэтому один из лепестков вышел кривоватым. А хрустальные бусины Бьякуя принес ей из дома, порывшись в оставшейся от матери шкатулке. Теперь этот цветок становился символом предательства и обмана.       - Возьмите, - севшим голосом произнес юноша.       Не поднимая головы, Хисана протянула обе руки. Лицо Бьякуи исказила гримаса отвращения. Он небрежным движением кисти уронил мешочек к ногам Хисаны. Она поклонилась, согнулась и … подняла кошелек. Еще раз поклонилась и, пятясь, вышла за фусума. Осторожно прикрыла их. Последнее, что увидел Бьякуя, был отблеск фонаря в хрустальной бусине.       Он смотрел на расписные створки долго, очень долго. Пока кто-то из старейшин не напомнил о их присутствии покашливанием. Но и после этого юный наследник клана не вышел из своего заторможенного состояния. Медленно повернувшись к родичам, он тихо и страшно прошипел:       - Вон.       Наверное, в другой раз гэнро возмутились бы вслух и еще долго припоминали будущему главе, что такое поведение недостойно представителя фамилии Кучики. Но не теперь. Молча и быстро они выметались из зала – и из поместья. Все знали, что юный князь вспыльчив и импульсивен. Это молчание, эта заторможенность – затишье перед бурей. Вот пускай затеявший эту провокацию Гинрей сам и отдувается!       - Поверь мне, малыш, - заговорил дед, когда последний родственник скрылся с глаз, - это к лучшему…       - Вон, я сказал, - Бьякуя плавным, неторопливым движением повернул к деду голову и облил того ледяным презрением. Голос у него был мертвый.       - Бьякуя…       - Для вас – Кучики-сан.       - Бьякуя!       Молодой человек прикрыл глаза в жесте немого раздражения, качнул головой. Величественно прошествовал к седзи, остановился и через плечо сказал:       - Вы привыкнете, Гинрей-сан.       Кучики Гинрей смотрел вслед неспешно удаляющемуся Бьякуе и кусал губы, благо, под пышными усами этого никто не мог бы увидеть. Девочка, конечно, удивила... А Бьякуя, несмышленыш, поверил! Но все сложилось как нельзя лучше. И руконгайскую простолюдинку не пришлось принимать в клан, и Бьякуя вдруг, внезапно стал вести себя именно так, как всегда хотел его дед. Самообладание, величие – их так не хватало юному наследнику клана Кучики. Ну а обида пройдет, и его мальчик снова будет любящим и внимательным внуком.       Впрочем, время показало, что ничего не пройдет. По той простой причине, что обиды мальчик не чувствовал. Как и любви. Потому что искреннего и жизнерадостного мальчика больше не существовало.

***

      Хисана не помнила, как покинула поместье клана Кучики. Не помнила, как вышла за пределы Сейретея, как миновала первые районы Руконгая. Не могла вспомнить, как оказалась в старом саду, у маленького прудика. Чей это был сад, как далеко она ушла? Все это выпало из жизни, из разума, из памяти. На встречу с родней Бьякуи они пришли до полудня. Осмыслила себя на берегу пруда девушка ближе к полуночи. Пустыми глазами посмотрела на зажатый в руке кошелек.       Засмеялась тихо и безумно, встала, размахнулась… Если бы не прострелившая плечо боль, зашвырнула бы деньги на середину пруда, не иначе.       Сухие, без слез, рыдания сотрясали маленькое тело. От собственной беспомощности хотелось не просто выть – биться обо что-нибудь твердое. Чтобы боль души утонула в боли физической, растворилась, истончилась, как истончалась сейчас сама Хисана. Судьба словно специально привела девушку сюда, на берег. Тебе невыносимо жить – так вот, пожалуйста, топись сколько влезет.       Несостоявшаяся невеста Кучики Бьякуи помутневшими глазами смотрела на темную воду, по которой серебрилась лунная дорожка, и клялась себе, что непременно вернется. Вернется на это место и войдет в воду. Будет идти, пока не скроется под чистой гладью совсем, и тогда ее посмертие закончится. Но до этого момента еще надо дожить – и закончить свою миссию.       Наверное, она бы не сделала того, что сделала – не покинула бы дом Кучики, позволила бы любимому настоять на своем и взять ее в жены. Но тогда она прожила бы очень недолго. Благородный дед будущего главы клана не счел бы бесчестием тихонько травануть неугодную невестку неподходящих кровей. А Хисана обязана была выжить. По крайней мере, до тех пор, пока не найдет свою сестру. Пока не расскажет девочке о своем грехе, своей слабости, пока не повинится. Потом можно будет и в пруд с головой.       Хисана посмотрела на кошелек, который все еще сжимала. Ну да, и пока не отдаст эти деньги Рукии. Той наверняка несладко в руконгайских трущобах, так пускай хоть что-то хорошее ей достанется от слабой, никчемной сестры.       - Так-так-так, - продребезжал над девушкой старушечий голос. – И кто это тут у нас? Аната-сама, глянь-ка…       - Вижу, вижу, каа-сан, что ж тут не увидеть? – отозвался еще один голос.       Хисана обернулась, закрылась рукой от неяркого света фонарей. Двое склонились над ней – пожилые мужчина и женщина в недорогих, но чистых кимоно. Круглолицая седая старушка улыбалась, словно видела родную дочь. Худой низенький дедуля с задорно торчащей бороденкой посмеивался, но старался держать себя в рамках приличий.       - Ну что ты плачешь, милая? – женщина протянула руку, погладила Хисану по голове, как маленькую. – Разве ж можно так убиваться? Что бы ни случилось, все можно исправить.       - Не-ет, - прохныкала Хисана, закрывая лицо руками.       - Ну идем, идем, - бабуся подхватила девушку под локоть, потянула вверх, и той пришлось подняться, чтобы пожилая леди не надорвалась. – Сейчас все узнаем, все исправим… Ну не плачь, не надо!