***
Спустя три дня после той переделки одноклассник вспомнил о Кристине и, не дозвонившись до неё, пожаловался родителям. Лишь тогда они рассказали ему, что девушка погибла в том доме, ни словом не обмолвившись о её роли в этой ужасной истории. С тех пор парень словно закрылся в себе: мы, конечно, всё так же разговаривали, вместе делали домашнее задание и всё такое, но я буквально кожей чувствовала вину, которая медленно пожирала его изнутри. Я бы ещё поняла боль и страдания, но это была именно горечь неправильного... поступка? Что же ты такого сделал, что так себя коришь?***
Декабрь подходит к концу, на носу новогодние каникулы. Максим необычно бодро заходит домой, привычно бросает мне футболку и отворачивается в ожидании. Оборачиваюсь, надеваю это подобие платья и спрашиваю: — Почему такой довольный? — Уже известны первые оценки: у меня пока лишь одна четвёрка. А ещё пришли результаты за пробник по матану, и я второй по классу: восемьдесят три балла. — Молодец!– парень, крутанувшись вокруг своей оси, приземляется на кровать, а я ловлю его ошарашенный взгляд. — Что-то не так?– хмурюсь и провожу по футболке рукой. Неужели задралась где? — Ле-ер. Ты давно в зеркало смотрелась? — Э-э-э. Не помню, а что? — У тебя уши пропали! И хвост! Ты выглядишь, как все! Фраза обухом бьёт по голове, и я сажусь на стул. Но это значит, что... Я могу вернуться домой! К своей прежней, нормальной жизни! Подношу руки к голове, медлю пару секунд и касаюсь ушей. Там где и должны быть. Боже мой, свершилось! Подрываюсь и бегу в ванную, где из отражения на меня смотрит самая обычная девушка. Дотрагиваюсь до холодной поверхности зеркала, издаю победный клич и, подлетев к Максиму, крепко обнимаю его. Хватаю опешившего от моих действий парня за руки, кручу его, танцуя, и подпрыгиваю пару раз. А он всё смотрит и смотрит...***
В одежде Вероники Петровны звоню в домофон собственного дома. Дыхание спёрло, сердце стучит в висках. Как воспримут всё это родные? — Кто это?– такой родной мамин голос. Горячие, обжигающие слёзы начинают бежать по щекам, оставляя на морозе холодные следы. Донельзя хриплым голосом отвечаю: — Это я. Дверь открывается, а я поднимаюсь в лифте, тихо захожу в квартиру и вижу маму, стоящую в прихожей. — Девочка моя! Меня стискивают в объятиях, и я уже не могу понять, где мои слёзы, а где мамины.***
Новый год встречаю в кругу семьи. Приехали даже дедушка и бабушка из другого города. Все обращаются со мной, словно с хрустальной вазой: тронь, и разобьётся. Смотрим «Иронию судьбы» (куда уж без неё?), кушаем привычного гуся, слушаем поздравление президента, куранты, загадываем желания. Несмотря на всеобщую нервозность, которая так мешала в начале, сейчас здесь царит веселье и хохот. Включаем ТНТ, смотрим «Караоке Стар». Сидим все вместе, даже коты присоединились в этот раз. Я стою у окна, наблюдаю за салютами за стеклом, а в сердце разливается тепло. Ничего не изменилось: старший кот всё так же ворчит на младшего, бабушка и дедушка шутливо переругиваются, мама и папа смеются над шутками телеведущих, братик ищет конфеты, а подруги в ВК пишут поздравления... Губы растягиваются в широкой улыбке, а я, наверное, впервые за всю жизнь чувствую себя безгранично счастливой.***
Одно только мешает наслаждаться возвращением домой. Призрак прошлого всё ещё витает над нами, лица близких нет-нет порой омрачаются воспоминаниями об осени. Меня уже обследовали различные врачи, в том числе и гинеколог. Родители делали вид, что это просто проверка, но и ежу понятно, что они хотели найти следы изнасилования, избиений или чего похуже... Я не смогла придумать убедительную историю, да и врать не хотелось, поэтому на все вопросы о том, где я была, неизменно отвечала, что не помню. В результате, меня водили к психологам, но ни один из них мне не нравился. Наконец, мы нашли женщину, с которой я смогла бы сотрудничать. После нескольких сеансов мы решили попробовать гипноз. Я очень боялась, что разболтаю всё, и меня отправят на пожизненное в псих-больницу. Но отказаться не могла: моим россказням о временном склерозе никто не верил.***
После процедуры в голове одна каша. Незаметно отворяю дверь, за которой беседуют мои родители и врач. Что я там наговорила? — Девочка сказала, что жила в образе кошки,– ой, блин. Всё, здравствуй, смирительная рубашка!– Видимо, она находилась в таком губительном для психики месте, что разум заменил реальность на собственные выдумки. Учитывая, что другие специалисты никаких признаков насилия на её теле не нашли, нам остаётся только догадываться, где она была. Боюсь, мы этого никогда не сможем узнать. — И что теперь нам делать? — Ничего. Всё, что от вас требуется, это спокойствие и понимание. — А что насчёт школы? — Здесь сложнее. Конечно, лучше бы продолжить обучение на дому, но девочка у вас очень общительная, она нуждается в людях. — А одноклассники? Они не натолкнут её на воспоминания? — Об этом не беспокойтесь. Всё заменено воображаемой реальностью, в её памяти абсолютно нет даже намёков на то, что было на самом деле. — Когда ей можно будет вернуться в школу, в таком случае? — Чем быстрее, тем лучше. Подруги помогут ей справиться со всем этим. — А если дети начнут расспрашивать её? — Кстати об этом. Предупредите всех, что так делать не следует, объясните ситуацию. — Они не будут высмеивать её или ещё что? — Поверьте, ваша девочка сильнее, чем кажется. Она справится с такими глупостями. Очень на это надеюсь. Вот уж не думала, что когда-нибудь скажу такое, но я действительно хочу обратно в школу. Не представляю, как буду разбираться со злыми языками и слухами, что обязательно поползут. У нас был один мальчик, которого из-за проблем с учёбой, положили в больницу. Он вернулся, но до сих пор является объектом насмешек. Что сказать, дети очень злые. И я отчётливо осознаю, что теперь его место займу я. Единственное, что утешает, – это то, что осталось учиться всего полгода. Да и подруги будут рядом. Неужели вместе мы не справимся? Прикрываю обратно дверь и сажусь на скамейку. Я не подслушивала! Прикрываю глаза и улыбаюсь: девочки, я скоро буду! Заждались уже, наверное. Сколько всего мне нужно им рассказать!