Буду защищать тебя любой ценой!

10:00       Суицид — это наиболее действенный способ сбежать от проблем, которые тебя окружают. Человек решается на самоубийство, если не видит других выходов из ситуации, если у него имеется психическое расстройство, или из-за банального подросткового максимализма. Виктор точно не знал, что из вышеперечисленного преобладает у Юрия. Лишить себя жизни проще простого — раз, и ты уже не несешь ответственности ни за что, а лежишь в гробу, уходя в мир неизвестного. Но порой люди добиваются внимания под маской безнадежного. Сразу чувствуешь себя нужным, когда о тебе беспокоятся. У Плисецкого внимания как раз было в переизбытке. И внимание это было не совсем благое. Никифоров лежал на кровати в спальне Юрия, накрывая спящего рядом подростка своей рукой. За эту ночь старшему фигуристу впервые за долгое время удалось поспать в полной мере. К тому же, было очень приятно спать в кровати со своим протеже. Не смотря на то, что Виктор лежал на одеяле, да еще и в своем костюме, ему было очень тепло ночью. Все потому, что он прижимал к себе Юрия. И хотя температура у подростка часто слишком понижена, ощущалось, словно ее значение подскакивало до 39 С, как у кота. В принципе, если говорить о котах и о Юрие, то тут даже нечему удивляться. Плисецкий мирно посапывал, наполовину сворачиваясь калачиком. Со стороны могло бы показаться, что ему холодно. Но нет, он всю жизнь спал сворачиваясь в клубок. Да и к тому же, сейчас его согревает кое-что получше одеяла, а именно — Виктор. Уже давно проснувшись и наблюдая за своим юным подопечным, Виктор пустил в голову мысль: «Бесконечно можно смотреть на три вещи: на то, как горит огонь, на то, как течет вода и на то, как умилительно спит Юрий. С уголков его губ уже медленно стекала блестящая слюнка. Видимо, ему снился сладкий сон. Невольно Виктор улыбнулся. Ему не хотелось, чтобы Юрий просыпался. Он готов был вечно смотреть на этот спокойный вид. Юрий, конечно, в последнее время себя ведет более спокойно. Но это спокойствие вызвано нездоровым безразличием ко всему происходящему вокруг, потому что единственное, что его заботило — самоубийство. Лишь глядя на спящего Юрия можно было увидеть то спокойствие, которое передает все умиротворение и безмятежность. Видимо именно во сне Юрию действительно хорошо. Но по сути, сон — это то, чего Юрий сейчас добивается. Только заснуть он хочет надолго и без пробуждения. И все же, скоро было суждено проснуться. Пока что паренек был защищен от яркого солнечного света за широкой грудью своего защитника. Во время сна Юрий согнулся и уткнулся носом в живот Виктора, так что свет никак не мог дойти до него. Внезапно прозвенел рингтон.       Виктору слишком не хотелось прерывать эту идиллию, однако раздражающий звук, доносящийся с его телефона, начинал действовать на нервы. Телефон находился в кармане. Так как положение Виктора было не совсем удобным, он потянулся к телефону той рукой, которой накрывал Юрия. От этого спящий юноша поежился и сильнее прижался к Виктору из-за холода. — Слушаю, — шепотом ответил на звонок Виктор. — «Виктор, это Юри. Как у вас там дела?» — Ты не представляешь, насколько же ты не вовремя. После этих слов помимо голоса Юри Виктор услышал смутное мычание, больше походившее на стон. — Я перезвоню, — быстро кинул Виктор и бросил трубку, кладя телефон обратно в карман. Юрий слабо приоткрыл глаза, обнаружив, что его лицо натыкается на что-то твердое и теплое. Правда что-то рассмотреть он не мог. Особо Плисецкому и не хотелось узнавать, на что же он натыкается. Он лишь снова закрыл глаза и вытянул шею повыше, прижимаясь уже к груди. Все это время Виктор замер в страхе пошевелиться, чтобы не разбудить Юрия. Он понимал, что вряд ли ему доведется еще раз увидеть подростка в таком состоянии. И все же, Юрий казался Виктору настолько милым, что старший еле удерживался, чтобы не заобнимать его до хруста костей. Никифорову казалось, что в порыве эмоций он может случайно раздавить Юрия. Либо, если он попытается, Юрий раздавит его. Разве что не через объятья. Но сразу после рассуждений Виктора Плисецкий почувствовал что-то неладное, а именно стук сердца. Обычно, когда дети прижимаются к материнской груди, стук сердца их успокаивает. В этом же случае по неизвестным причинам сердце Виктора стучало так бешено, что для Юрия этот ритм становился практически физическим препятствием, отдаваясь в голове четкими и быстрыми ударами. Тут, увы, Виктор уже ничего не мог поделать. Плисецкий снова попробовал открыть глаза. Наконец увидев перед собой черный галстук и пиджак, Юрий взбодрился и поднял голову вверх. Его глаза встретились с глазами Виктора, который в это время успел слегка покраснеть. На лице мужчины была слегка перекошенная улыбка, было видно, что он нервничает. — Т-т-т-т-ты! — заикиваясь попытался начать Юрий, толкая Виктора. Толчок был довольно сильный, так что Виктор упал с кровати на пол, сам того не ожидая. — Ты! — Надо же, выговорил, — иронично отметил Виктор, вставая с пола и потирая пятую точку. — Что ты делаешь в моей комнате?! Как я тут оказался?! — Я тебя отнес и лег с тобой, чтобы ты ночью не проснулся и не сбежал от меня через окно. — Что вчера было? Почему я снова ничего не помню?! — Слишком много вопросов, Юрий. Сделать тебе чай? — Да какой к черту чай! — выкрикнул Юрий, вскакивая на постель. Подросток помял одеяло, подбегая к стоящему рядом с кроватью Виктору и прыгая на него. Не смотря на то, что сам по себе Юрий легкий, от неожиданности Виктор упал под его весом. Сидя на вздымающейся груди старшего, парень замахнулся одной рукой, чтобы ударить Виктора. В этот момент Никифоров увидел огромный поток злости в лице Юрия. Это были почти два разных человека. И такая резкая смена поведения действительно казалась жуткой. Когда рука оказалась в нескольких сантиметрах от щеки Виктора, мужчина перехватил запястье и крепко сжал его, от чего Юрий сморщился. Когда Юрий задействовал вторую руку, Виктор повторил проделанное, держа в ловушке уже обе руки. — Отпусти! — Может перестанешь кричать? Юрий безрезультатно пытался высвободить запястья, которые приобрели красноватый оттенок из-за сильного сжатия. Как гласит одна известная поговорка: «На войне все средства хороши». Юрий решил прибегнуть к, можно сказать, «грязной» борьбе. Он хорошенько вдохнул и накопил во рту слюну, надув щеки. Виктор догадался, что Юрий собирается сделать, и как только Плисецкий собрался выплюнуть содержимое Никифорову в лицо, старший мигом откинул подростка в сторону, а сам быстро встал. — Ну это уже ни в какие ворота не лезет, — укоризненно начал Виктор, оттряхивая одежду от пыли, — Юрий, это мерзко! — Я буду вести себя мерзко если захочу. Что ты вообще мне сделаешь? «А действительно, что я ему вообще сделаю?», — огорченно осмыслил Виктор, «Придется терпеть все его выходки, ему и так нелегко…» Возможно порой все проблемы Виктора заключались в его снисхождении. Подсознательно он понимал, что с Юрием общаться по-человечески невозможно, но до конца надеялся на хороший исход.       Юрий встал с пола и так же отряхнулся. Затем он скрестил руки на груди и уставился на растерянного Виктора. — А теперь объясни, что вчера было? — Ты хочешь знать, как все закончилось тем, что ты все еще жив. — Именно. По-моему, из такой ситуации — когда перед тобой стоит человек, готовый в любую секунду выстрелить в себя — выхода нет. — А ты действительно меня недооцениваешь, — усмехнулся Виктор, потирая затылок, но улыбка сразу же была стерта с лица под ядовитым взглядом Юрия. — Честно говоря, твое спасение прошло немного нелепо. — Ты называешь это спасением? — То, чем я занимаюсь в последнее время — спасение тебя от тебя же самого. — А разве я просил об этом?! — Не имеет значения. Твоя жизнь в моих руках. — Ну зачем… Виктор оторопел, вопросительно глядя на младшего. В его голосе уже отсутствовала агрессия, были скорее нотки тяжести и упрека. В такой момент Юрия было даже жаль, как показалось Виктору. — Зачем ты это делаешь? Почему тебе не плевать как остальным? Виктор, это моя жизнь. Почему я не могу распоряжаться ею так, как хочу? Я все равно никому не нужен. — Но мне же ты нужен. Ты ведь не собираешься становиться нытиком? Я этого очень не люблю, — наигранно надул губы Виктор. Всем своим видом мужчина показывал то, что не относится к проблемам Юрия серьезно. Эдакий эгоизм у него в крови. Не смотря на то, что он знал, что пережил Юрий, он все равно не смог бы до конца его понять, ведь жизнь у Виктора была просто сказкой с самого рождения. И все же Никифоров старался поддерживать Юрия как мог. Разве что он не был силен в оказывании поддержки. — Когда-нибудь ты будешь жалеть о своих словах, обещаю. — Ну ладно тебе. Ты только не горячись, ладно? — обеспокоенно засуетился Виктор после данного Юрием обещания. По пережитому опыту он зарубил себе на носу, что Юрий ни при каком раскладе не нарушит обещание. Юрий ничего не ответил, а лишь сел на кровать и опустил голову. Виктор точно не знал, что сейчас в голове у паренька, но понял, что нужно ответить на его первоначальный вопрос. — Если ты действительно хочешь узнать, что вчера произошло… — Хочу, — резко сказал Юрий не пошевелившись. Виктор с бесшумным выдохом подсел к Юрию на кровать и устремил свой взгляд в окно. Совершенно серьезным голосом он начал говорить: — Я кинул в тебя ботинок, и ты упал.       Помолчав минуту, Юрий повернул голову к Виктору. Он посмотрел на старшего таким взглядом, словно обвинял его во всех смертных грехах. Юрию сейчас казалось, что таким образом он просто глумится над ним. Юноша сжал кулаки и снова замахнулся рукой. — Юра, подожди, не дерись! — с надеждой в голосе попробовал вразумить Виктор, защищая лицо руками, — Я говорю правду, дослушай до конца. Плисецкий вновь ничего не ответил, но руку все же опустил. — Тот пистолет, что ты нашел у меня в кармане, на самом деле принадлежал Якову. Я забрал его после драки с Фельцманом. Клянусь, я никому не принес вред этим пистолетом! — Ну и что дальше? — Когда ты взял тот пистолет, я видел, как ты был напуган. У тебя тряслись руки так, словно… В похмелье? — Ну да, ты-то про похмелье точно знаешь, — невольно вспомнил Юрий про один из прошедших случаев в больнице. Виктор не обратил внимание и продолжил. — Ты изо всех сил пытался удержать пистолет, показать, что ты настроен решительно. Но я видел, что ты боялся выстрелить. Затем в дверь постучал Юри. Он хотел вернуть котенка… — То есть снова Кацудон виноват?! Он вечно мешает моим планам! — …не перебивай. Из-за того, что ты стоял прямо возле двери, ты остро отреагировал на стук. Ты почти что обронил пистолет, но быстро подхватил его и отошел от двери. Я пытался говорить с тобой, подходил ближе, но ты отходил дальше от меня. Ты не слушал меня до последнего, но потом все же выстрелил. — Если я выстрелил, то почему все еще жив? — Ты промахнулся. Я ведь говорил, что у тебя сильно тряслись руки. После выстрела Юри забежал в дом. Ты посмотрел на него и отвлекся, а в это время я нагнулся и снял обувь. — И хочешь сказать, что ты обезоружил меня ботинком? Да что за бред ты несешь?! — Вообще-то я и правда обезоружил тебя ботинком, — с глупой улыбкой на лице доказывал Виктор, — Видишь ли, в экстренной ситуации люди действуют необдуманно. Зато я стал первым телохранителем, который спас свой «объект» с помощью ботинка. Я хотел выбить пистолет, но случайно попал тебе в лицо, да и кинул довольно сильно. Так что ты выронил пистолет и гладил ушибленное место на лице. Пока ты это делал, я быстро подбежал к тебе и откинул пистолет ногой в сторону, а тебя схватил. В последующую секунду Юрий ощутил всю мировую несправедливость на себе, чувствуя себя самым ущербным существом на свете. Он медленно закрыл лицо руками и оперся локтями о колени. — Почему я ничего не помню?.. — прогундел Юрий через ладони. — В этом заслуга Юри. Ты, знаешь ли, брыкался. Никак не хотел успокаиваться. А Юри принес одно действенное средство. — Какое средство? — Ну… Помнишь, когда мы были в больнице, Юри часто навещал тебя? — Ну помню. — А помнишь, как он случайно разбил баночку, которая стояла на столе медсестры? — И что? — Это был хлороформ.       Юрий посмотрел на Виктора, не в состоянии проронить хоть слово. Поскольку он знал, что Кацуки очень стеснительный, он понял, что японец хотел передать новую баночку с жидкостью через Виктора. И, как обычно, Виктор ему не отказал. Только вот до Плисецкого дошло то, что хлороформ использовали против него. — Ты совсем больной?! — Взгляни на это с другой стороны: ты хорошенько выспался, довольно быстро успокоился, провел ночь вместе со своим любимым телохранителем, — восхвалился Виктор, подмигивая младшему. — Извращенец! Как ты вообще сделал это?! — Ну, я крикнул Юри, чтобы тот принес тряпочку. Он сразу понял, что происходит и принес то, о чем я просил. Знаешь, Юра, а ты довольно долго не поддавался. Ты вдыхал эту жидкость где-то десять минут, в то время как у других на это уходит около пяти минут, — сказал мужчина, подчеркивая хоть какие-то плюсы, — А в фильмах вообще за несколько секунд отрубаются, так что ты еще молодец! ~ Плисецкий лишь отрицательно покачивал головой, отказываясь в это верить. Хотел он этого или нет, память начинала возвращаться. Юрий низко склонил голову, пряча свое лицо от Виктора. — Как ты мог так поступить… — в его голосе была слышна еле заметная дрожь, — Виктор, это уже слишком. — Однако этот способ оказался очень действенным, — подметил в ответ старший и приобнял плечи подростка одной рукой. — Юра, согласись, что мы оба перешли свои границы. Я это сделал для того, чтобы защитить тебя, ведь ты хотел покончить с собой. Ты ведь даже не осознаешь, какую ошибку пытаешься совершить. Тон Виктора заметно переходил на огорченный с каждой последующей фразой. — Я действительно разочаровался в тебе, но кем бы я для тебя ни являлся — ты для меня не чужой. К тому же, я уже пообещал, что буду защищать тебя любой ценой. Уж кто, а ты-то должен помнить о всех обещаниях, — уже с легкой улыбкой произнес Виктор последние слова. На любые попытки оказывания поддержки Юрий никак не реагировал. По крайней мере внешне. Около пяти минут Юрий обдумывал сложившуюся ситуацию, прокручивая в голове возможность иного исхода событий. — Виктор, ты понимаешь насколько я жалок? Я ведь… Даже не могу сделать самое простое — прекратить свое существование. Я вообще ничего не могу… Я — ничтожество. — Не преувеличивай. Ты же видишь, что я не даю тебе что-то с собой сделать. Можешь пытаться дальше, конечно, но тебе от этого будет только хуже. Я буду мешать тебе, и ничего ты с этим не поделаешь~, — серьезные суждения выдавал Никифоров совершенно не серьезным тоном. Такая самоуверенность и заносчивость раздражала Юрия, хотя он уже давно научился держать каменное лицо в подобных ситуациях. Его вдвойне раздражала необходимость принятия того, что оппонент прав. Даже не поспоришь, хотя и хочется. Виктор и правда не отходил от него ни на шаг. Юрий даже не мог бы сбежать или скрыться там, где бдительный телохранитель его не отыщет. Так уж вышло, что Виктор знает мальчика как свои пять пальцев. Наедине побыть уж тем более не получится. А если уж и получится, то это явно означает, что мужчина находится где-то в стороне и наблюдает.       Особо не подавая виду, Плисецкий не спеша встал со своего места и двинулся к двери. Виктор не смел его останавливать, но теперь любой мотив тех или иных поступков заставлял Виктора волноваться. — Юра, ты куда? — Да какая тебе вообще разница? Мой дом — иду туда, куда захочу. Не смей командовать мной. В скором времени тебе не понадобиться находиться тут, — спокойно, но грубо говорил Юрий, стоя спиной к Виктору напротив двери. «Почему не понадобится? Он ведь не планирует прогнать меня, верно?» — сам себя спрашивал Виктор, сам себе и отвечая оправдыванием поведения. Виктор беспокойно вскочил и подбежал к Юрию. Подросток стоял ровно, только поднял голову, смотря на Виктора. Больше трех секунд смотреть старшему в глаза почему-то не выходило, поэтому Юрий старался выискивать себе другой объект для внимания. Он ждал того, что Виктор что-то скажет ему, раз уж подбежал. Но сам же Виктор только и делал, что разглядывал Юрия чистым детским взглядом, словно заново изучая. Юноше начинало казаться, что Виктор делает это специально, дабы потратить его время. — Ладно, хватит. Я просто иду в туалет, доволен? — Я с тобой. — Нет. — Ты что, стесняешься? Мы же оба парни, тут ничего такого. — В том-то и дело… Поначалу Виктор удивился тому, что Юрий говорит довольно спокойно для предстоящего вторжения в его личную жизнь. Но затем слегка порозовевшие щеки и надутый вид младшего навеял воспоминания о том, каким образом они отбирали друг у друга таблетки. Таким образом смущенный румянец настиг и старшего, что заставило уже и его в свою очередь отводить взгляд. Почему-то в такой момент люстра, стены, потолок, — казалось такими интересным и завораживающими. Ну просто невозможно было оторвать взгляд, чтобы глянуть на собеседника хоть из вежливости. После того, как Юрий все же неуверенно вышел, Виктор направился за ним хвостом. Заходить в туалет за Юрием он передумал: по нему сразу было это видно. Но оставить подростка одного хоть на момент он теперь уже не мог принципиально. Юрий же шел совершенно не обращая внимание. Следуя за подростком вперед шаг за шагом, Виктор наткнулся на поспешно закрытую дверь, которую Плисецкий запер после входа. «А что, если он решит засунуть голову в унитаз и захлебнется?..» — всерьез не унимался Виктор, прилипая ухом к двери, «Хотя вряд ли, у него уже был с этим неудачный опыт… Успокойся, Виктор, Юра слишком гордый и брезгливый, чтобы умирать именно так». Какой-никакой, но правдивый довод. Прошло пять минут. Десять. Пятнадцать. Никифоров стоял у двери в той же позе, внимательно вслушиваясь. — Юра, а ты скоро там? — А что, тоже хочешь? — Да нет, просто ты как-то долго. — Я тебя не держу. — Что там можно делать столько времени? Сделал быстро свои дела и вышел. — Не могу быстро. Я, как бы… Давно не ел. — Ты что, не можешь сделать эти дела?.. Говорил же, что надо правильно питаться. Ты никогда никого не слушаешь, а потом элементарно в туалете не можешь личинку отложить. — Виктор, да оставь ты меня в покое хоть где-то! Я даже в туалете спокойно посидеть не могу?! Когда подросток начал переходить на крик, Виктор действительно отошел от двери, но относясь к этому так, словно отступив несколько шагов назад от двери он потеряет свой «объект» раз и навсегда. И все же понимая, что наверняка ему придется еще долго ждать, мужчина решил достать из кармана телефон и потратить время на прочтение новой информации из социальных сетей. Как оказалось, новой информации там было и правда очень много. В частности о взаимоотношениях между ним и Юрием. Каждый пользователь интернета, который прочел недавно появившиеся статьи о Никифорове, не мог точно знать всей правды, потому что журналистам никак не удалось близко подобраться к двум фигуристам. Мнения расходились: одни считали Виктора жутким тираном, который избил своего несчастного тренера, другие — маньяком-педофилом, который поселился у Плисецкого и не дает мальчику свободы. И ведь самому Виктору понятно, что в обеих версиях есть доля правды. Но, каким и было его мнение прежде, — статьи чересчур напыщенны и содержат много громких слов лишь для привлечения внимания людей, не раскрывая всей правды происходящих событий. К тому же, Виктор не единственный, кого могли бы сделать крайним. О Юрие также много статей, которые даже более лживы. И, между прочим, статьи про подростка действительно почти не содержали ни капли правды.       Особо долго мужчине ждать не пришлось: подросток совсем скоро вышел из туалета и направился в гостиную, всем видом пытаясь показать, что нисколько не обращает внимание на надоевшего телохранителя. Запрыгнув на диван через спинку, Юрий уже поджидал Виктора, который, конечно же, сразу же пошел за ним. Мужчина неуверенно присел рядом, перебирая пальцы на руках. Юрий глянул Виктора так, чтобы тот наконец смог увидеть его взгляд. Осмотрев телохранителя юноша трезво оценил его состояние: Виктор очень устал от него. Насколько подсказывает Плисецкому память, Виктор грозился поставить его на место, уверял, что полностью изменит. В итоге Юрий конечно изменился, но никак не в лучшую сторону, как это можно увидеть. Гораздо больше изменился сам Никифоров под влиянием подростка. Его уверенность постепенно начинала рассасываться, остатки легкой душевной инфантильности совсем куда-то подевались. Отношение к жизни стало более тяжелым и ни минуты покоя, что было обусловлено обязанностью досконально следить за юнцом. Постоянная усталость не сходила с лица, а жизнерадостной улыбки уже давным-давно не виднелось. Если улыбка и была, то она была вымученной или ироничной. И бесконечное беспокойство во взгляде, которое то бесило Плисецкого, то заставляло чувствовать вину. А от этой вины проявлялась критичность к себе. А чрезмерная критичность не приводит ни к чему хорошему. Для Юрия тем более. — Ты бы не хотел позавтракать? — шатко спросил Виктор, начиная бояться за любое пророненное слово. Его голос звучал не так красиво как прежде, без доли бодрости. Но все равно Юрий молчал. С виду он хотел показать, что не собирается вести с Виктором разговор. Но внутри для молчания была причина. Ему хоть и было все равно, что Никифоров ему скажет, да и давно уже. Ему просто хотелось вслушаться в тембр измененного голоса, не задумываясь о словах. Просто вслушаться в голос. Просто раствориться в нем, ведь по какой-то причине он так расслабляет. — Юра, я слышу, как урчит твой живот. А ведь и впрямь. Прокручивая в голове тон старшего, Юрий совсем не услышал урчание. Он уже не считал прием пищи за потребность. «Зачем растрачивать продукты, если меня скоро и так не станет?» — как нечто наиболее очевидное проскочило в мыслях Плисецкого. Хотя Виктора он об этом не спросил, он и так на личном учете. — Почему ты возишься со мной как нянька? Твоя обязанность — защищать меня, так? — Я же не могу позволить тебе умереть от голода. Ты что, этого добиваешься? «Ха, смешно. Я хоть и добиваюсь смерти, но можно выбрать способ и побыстрее», — снова озвучил Юрий, меняя мысли на совершенно другие слова: — Да нет, просто не хочется, чтобы ты слишком много напрягался. Ты и так устал. — Надо же, тебя впервые волнует состояние другого человека? — ровно спросил Виктор. Это хоть и удивило слегка, но выражать удивление сил не хватало. — Знаешь, ты мог бы пойти и отдохнуть. Поспи немного. — Нет уж, я тебя знаю. Если я позволю себе отвлечься, ты сразу же сбежишь от меня и пропадешь. «Ну… Вообще-то я так и сделал бы. У него есть все поводы предполагать. Значит, выход только один — утомить его до предела, чтобы сам отрубился». — Как знаешь, Виктор, — пожал плечами Плисецкий, — Иди тогда сделай мне пожрать. Виктору слегка ударила в голову резкая смена требований. Но если появился шанс хоть как-то накормить Юрия, надо его использовать. Немного округлив глаза, мужчина слабовато кивнул, сам не понимая зачем сделал это. — Погоди, — остановил Юрий, когда Виктор уже встал, нацелившись на кухню. Голубоглазый обернулся и вопросительно глянул на сидящего парня. — Можно мне пока что на улицу? «Сначала он не может определиться: отправить меня отдыхать или поставить за плиту, а теперь спрашивает разрешение пойти на улицу?», — все больше удивлялся Виктор. Но и правда ведь, Юрий раньше не спрашивал разрешения. Он просто брал и делал. А если ему не давали сделать что-то — добивался грубой силой. А тут он спрашивает, да еще и без укора, не заставляя себя. Просто, спокойно и непринужденно. Сам Плисецкий не задумался, как именно выйдет из дома. Ему попросту нужно попасть на улицу. Если он не сможет пробиться через силу, — как и было бы в любом случае, — он меняет тактику. Виктора легко брать за слабое не давлением, а чем-то положительным. — Нет. Это исключено, — все же запретил Виктор. — Виктор, я хочу подышать свежим воздухом. — Я же сказал: нет! — Почему ты меня не отпускаешь? — Ты убежишь и обязательно что-нибудь с собой сделаешь. — Я просто постою на крыльце. — Юра, я никуда тебя не отпущу. Забудь, — на последнем слове Никифоров строго взмахнул рукой в запрещающем движении. Как только Виктор прожестикулировал, Юрий быстро подскочил с места и ловко схватил одну руку мужчины в свои две. Стоя перед ним и держа за руку, Юрий не знал, что делать дальше. — Виктор, — нервно начал Плисецкий, стискивая зубы и смотря себе под ноги. Сама же персона, к которой обращались, не могла понять намерений юноши. В конце концов Юрий сглотнул и продолжил, каким-то образом расслабившись. — Виктор, пожалуйста, — попросил Юрий, поднимая голову и заглядывая Виктору в глаза, все еще держа его руку и слегка поглаживая ее пальцами, — Я обещаю, что никуда не убегу. Мне нужно немного побыть на улице. Пожалуйста, Виктор… — Да что с тобой происходит. Ты бы никогда не сказал «пожалуйста», я уверен в этом. Тебе это и правда так нужно? Ответом послужил кивок. Виктор был действительно поражен таким поведением. И он не мог сказать, что это хорошо. Потому что нехарактерно для Юрия. Его выражение лица было совершенно спокойным, когда он просил. Голос был мягким и не таким, как обычно. Низким, но не нес в себе даже капли былой дерзости. Такое чувство, словно от гордости знаменитого «ледяного тигра» ничего не осталось. И еще эти поглаживания по руке… Пальцы Юрия были длинными, как и у Виктора. У Никифорова они, разумеется, были длиннее, но особенности Юрия всегда играли ему на руку. Нежными поглаживаниями он только больше грел душу, из-за чего на момент Виктор совершенно перестал соображать, сосредоточившись на действиях Юры. — Черт, ладно… Уговорил. — Спасибо! — так же без усилий сказал Юрий, сильнее сжимая руку Виктора. Не смотря на упадок духа, Юрий нехило взбодрился, так что пережал руку слишком крепко. — Т-только не долго, — затрудненно ответил Виктор из-за пережатой руки, — Тебе хватит минут пятнадцать? Завтрак как раз готов будет. «Пятнадцать? Вряд ли успею… Придется действовать быстро», — задумчиво прикинул зеленоглазый, потирая подбородок. — Хватит, я думаю. — Тогда иди, — отпустил Виктор с без улыбки на лице, но с улыбкой в глазах. Юрий тут же побежал к выходу из дома. — Возьми куртку, снова же простудишься! — крикнул в след Виктор, но подросток уже вышел за дверь, так и не услышав. *****       Погода на улице была даже лучше, чем замечательная. На чистой улице снега не было нигде, и хоть температура на улице держалась в промежутке 5-7 градусов по Цельсию, не было ни единого места, куда бы не попадали лучи палящего солнца, увеличивающего температуру, как казалось, в два раза. В воздухе присутствовал еле уловимый запах доносящийся с океана. И хоть после долгого пребывания в четырех стенах Юрий должен был возрадоваться такой чудесной погоде, для него все равно все казалось серым и унылым. Он и сам понимал, что все последнее время смотрит на мир совершенно другими глазами, без возможности радоваться долгожданным вещам. Вдохнув прохладный воздух, Юрий поплелся вперед к ограждению крыльца. Оперевшись на него, он посмотрел на дорогу. Не смотря на то, что был почти полдень, проезжающих машин на дороге совсем не было. Было совершенно пусто, разве что пение птиц разбавляло тишину. «Как жаль, что машин нет. Можно было бы закончить все побыстрее. Зря только вышел», — разочаровался про себя Юрий. Если бы не свежий воздух, ради которого можно было задержаться подольше, Плисецкий бы вернулся домой. Так он и хотел сделать, но вспомнил, что только на крылечке у него есть минуты покоя. Повернув голову назад, через окно Юрий увидел голову Виктора, которая выглядывала из кухни. Увидев, что Юрий его заметил, Виктор сразу же спрятался обратно, продолжая готовку. «Все ясно, даже оттуда наблюдает…» — раздраженно произнес внутренний голос Юрия, «Хотя секунду. Если я отойду на другую часть крыльца, он меня не увидит. Он дал мне время, это мои законные минуты отдыха. Я могу побыть наедине с собой, да и дальше крыльца не отхожу». В той части крыльца, к которой двинулся Юрий, не было возможности посмотреть в окно. Там его попросту не было. По боковым сторонам дома располагались окна с комнат Виктора и Юрия на разных сторонах. Сейчас Юрию было интересно посмотреть через окно, как Виктор обустроил свою комнату. Ведь за все это время ему так и не удалось это сделать. Но такое желание означало, что нужно сойти с крыльца и обойти его, чтобы посмотреть в окно. На это Юрий тратить время не хотел. Внезапно посмотрев вниз, Юрий увидел, что шнурки на его ботинках, которые он быстро напялил на ходу, развязались. Прищёлкнув языком, Плисецкий нагнулся вниз. Внизу он нашел нечто более интересное, чем шнурки — моток веревки. Обычный человек подумал бы, что веревка пригодится для перевязывания крупногабаритного предмета, или же для сушки белья. Про повешение можно подумать лишь в шутку, но разве у Юрия было время для шуток? Забыв про шнурки Юра вспомнил элементарные примеры из фильмов: от удушья и утопления умирает сначала мозг, что происходит от 5 до 8 минут. Потом, даже если человека откачают и он останется жить, то это уже будет «овощная» жизнь. Конечно велик шанс того, что Виктор успеет спасти, ведь он обещал всегда защищать. Но как можно верить человеку, который уже ни раз нарушал свои обещания? Юрий принял решение и взял веревку.       Тем временем Виктор продолжал готовку на кухне. Он стоял у тумбы и взбивал яйца с озадаченным видом. На нем повис фартук как у типичной домохозяйки. Не смотря на то, что под фартуком был строгий рабочий костюм, на Викторе такая комбинация смотрелась гармонично. Да и вообще, на Викторе все всегда смотрелось гармонично. «Он был прав. Я веду себя как нянька. Я же взрослый мужчина и должен держать себя в руках. Я тут хозяин, в конце-концов!» — убеждал себя Виктор, прожигая взглядом массу взбитых с мукой яиц, «Если я не перестану волноваться, блинчики получатся невкусными». Последнее утверждение скорее больше убедило мужчину, так что он выпустил пар усиленным взбитием и заставил себя улыбнуться. И все же через минуту он не удержался и вновь высунул голову из-за стены, в надежде, что Юрий вернулся на правую часть крыльца. Однако его снова ожидала пустота на том самом месте. От волнения Виктор успел изрядно пропотеть, да и высокая температура на кухне давала о себе знать. «В любом случае, он обещал никуда не уходить. Раз он дал обещание, значит никогда не нарушит!» — обнадежил себя мужчина и отвел душу. Временами Виктор поглядывал на запястье, наблюдая за минутной стрелкой часов. Оставалось лишь несколько минут до окончания дозволенного Юрию времени. Это не могло не радовать Виктора. После всех прошедших событий он не может не воспринимать Юрия как никогда более серьезно. Хотя сперва и думал, что разговоры о суициде — банальное привлечение внимания. Домешав месиво, Виктор подлил туда немного молока, добавил сахар со щепоткой корицы и продолжил перемешивать. Вообще Виктор не любил готовить. Раньше, когда он еще занимался фигурным катанием, ему просто некогда было заниматься готовкой. Да и гораздо более приятным он считал отужинать в приличном ресторане, чем давиться своей неумелой стряпней. Хотя на тот момент у Никифорова были средства на такие заведения. С появлением новой работы — работы телохранителя-опекуна капризного мальчишки — Виктор задумался о своих навыках готовки. Довольно быстро он научился вкусно готовить. Теперь, быстро все доделав, Виктор перелил немного на сковороду, включив конфорку. Скинув фартук на пол, Виктор выбежал из кухни. Все таки он не выдержал и решил проведать Юрия. На пороге, прямо перед закрытой дверью, у Никифорова зазвонил телефон. Это был Кацуки.       Виктор поднял трубку и открыл дверь, выходя из гостиной на улицу. — Алло? — ответил мужчина, во время выхода. И тут-то все его волнения по поводу Юрия оправдались: Подросток сделал петлю из веревки, которую провесил через отверстие в карнизе под крышей. Карниз находился слишком высоко, так что Плисецкий залез на ограждение крыльца и осторожно все проделал. Но когда Виктор вышел на улицу, подросток уже просунул голову в петлю и находился в повисшем состоянии, держа одну ногу на ограждении. — «Алло, Виктор, это Юри, у меня к тебе срочное дело! К тебе направляется толпа журналистов!» — Это не может подождать? Я очень занят. — «Да что может быть важнее этого?!» — У меня тут Юрий пытается повеситься. Сейчас он порвет хорошую веревку. Сперва Виктор испугался, но глядя на то, как нелепо Юрий пытается повеситься, страх за него становился все меньше и меньше. В любом случае веревка может не выдержать его. Она не такая уж и толстая. — «Так и быть, перезвони мне позже.» Виктор положил трубку. Но сразу после этого Юрий оторвал ногу от ограждения и повис в полный рост, Виктор снова насторожился. Однако снаружи он никак это не проявлял. Все таки веревка выдерживала Юрия с его-то весом. — Я вижу, тебе неудобно в таком положении, правда? Юрий дрыгал ногами и хватался за веревку у своей шеи, стараясь расслабить ее и обеспечить легкие воздухом. Но веревка уже туго сжимала шею, да и к тому же петля была завязана неправильно. Из-за этого Юрий мог бы долго корчиться. Его лицо стало красным, но не от пережимающей веревки, а от злости. Он не подозревал, что даже в такой момент Виктор не будет воспринимать его попытки всерьез. — Ножом я вряд ли дотянусь. Я бы мог прострелить веревку пистолетом. Правда хоть убей не вспомню, куда же я его закинул… И сейчас Юрий бы действительно убил Виктора, не будь он в таком положении. Плисецкий пытался что-то прокряхтеть, но у него это не выходило. В этот момент он понял, что мог бы найти способ побыстрее. Вешаться — не вариант. Вообще не вариант. Хотел бы он сказать: «Либо помогай, либо проваливай.», но не мог. — Ладно, погоди минуту, — словно прочел мысли Виктор и забежал в дом. Хотя тут и не нужно было напрягаться, чтобы догадаться о мыслях Юрия. Синеватый цвет лица все за него говорил.       Ровно через минуту мужчина вернулся с пистолетом в руке. — Юра, не дергайся! Я же могу в тебя попасть. «Да я был бы только рад», — нашел в себе силы подумать Юрий и начал шевелиться еще быстрее. Правда не из-за предстоящей возможности быть задетым пулей, а из-за того, что веревка больно натирала шею и тянула шейные позвонки. Никифоров целился повыше, стараясь попасть в веревку, но не задеть карниз или не попасть в Плисецкого. На оружии был глушитель, так что можно было не беспокоиться за громкость звука и спокойно целиться. Сперва Виктор выстрелил один раз, однако промахнулся. Проверив магазин, во второй раз он выстрелил легко и попал по веревке, из-за чего она порвалась на половине. Верхняя часть веревки висела под карнизом, а нижняя рухнулась вниз вместе с Юрием, который хватался за горло и откашливался. — Ну вот, а я так хотел приберечь эту веревку. — Тупица, — с болью в горле хрипло начал Юрий, — Тебе веревка важнее чем я?! — Но эту веревку я оставил как раз для тебя, — с замыслом улыбнулся Виктор и подошел к скорченному Юрию. — Зачем? — Не думал, что мне все-таки придется тебя связать. — А?! Что ты несешь?! Без лишних слов с той же легкой улыбкой Виктор схватил Юрия за шиворот и потащил в дом, не давая в полной мере отдышаться. ***** 12:00       Почти полчаса Виктор и Юрий молча сидели друг перед другом. Никифоров приволок в гостиную два стула из кухни, на одном из них сидел привязанный Юрий. Веревка была не слишком крепкой, но этого было достаточно для того, чтобы обездвижить подростка. Виктор сидел на соседнем стуле напротив юноши. Его стул был повернутым спинкой к Юрию. На спинке он сложил руки и оперся о них подбородком, уставше глядя на подростка. — Знаешь, мы уже долго молчим. Ты не хотел бы побеседовать? — пробубнил Виктор, приподнимая голову. — Мне не о чем с тобой говорить. И вообще, развяжи меня! Виктор ничего не ответил и снова уперся подбородком о руки. Юрий смотрел на него как на самого главного врага. Как на босса в компьютерной игре, которого невозможно победить на этом уровне. Как беззащитная мошка, попавшая в сети к злобному пауку. В общем, примеров можно было приводить немало. Главным являлось то, что прямо в этот момент Юрий ненавидел Виктора больше всех: и умереть спокойно не дает, и жить мешает. Минут через пять Виктор повторил попытку. — Между прочим, к нам направляются гости. — Какие еще гости? Ты что, двинулся? — Я про журналистов. Мне Юри звонил минут тридцать назад. С минуты на минуту они уже должны быть здесь, кажется. — Отлично. Заодно увидят, что ты связал меня. Маньяк. Никифоров тяжко вздохнул и поменял позу, запуская руку в свои волосы. — Юра… Ты даже не представляешь, насколько я устал от тебя. Я уже и сам готов сдаться, понимаешь? Ну нет у меня сил больше, — отчаянно высказывался Виктор. В его голосе не было уже ни капли надежды на хоть какое-то послушание. У Виктора совсем опускались руки. — Так в чем проблема? Я тебя что, держу? Я же уже говорил тебе, чтобы ты оставил меня в покое и проваливал. — Ну ты же знаешь, что я не могу. — Ты вообще не имеешь права со мной так поступать! — А ты имеешь?! Ты понимаешь, что я скоро с ума сойду?! Почему ты не можешь пересмотреть свое отношение к жизни? И ко мне! Я же стараюсь тебе помочь… Ноющий голос Виктора из последних сил просил внемлить, но Юрий был неумолим. Никифоров спрятал лицо, вжимая в сложенные руки. Плисецкий с крайним отвращением смотрел на состояние Виктора. Эта обессиленность в первую очередь вызывала осуждение самого себя. С какой-то стороны Юрий испытывал жалость к Виктору. И ведь никто раньше не мог вытерпеть его с таким характером, а Виктор взял и вытерпел. Да еще и прошел столько вместе с ним, помог во многом… — Виктор. На услышанный голос мужчина поднял голову. Его глаза были мокрые, так что еще немного и он бы не выдержал. А заплаканного Виктора Юрий хотел видеть в последнюю очередь, не смотря на то, что сам постоянно проявлял перед ним слабость. — Ты уволен. — Но ты не можешь… — Я могу, — резанул Юрий перебивая, — Мне не хочется, чтобы за мои поступки ответственность лежала на тебе. Я вижу, как ты устал от меня. Возможно ты даже ненавидишь меня, я могу это понять. Но ты никогда не показывал, если тебе было больно. А сейчас ты словно сломался. Теперь ты будешь свободен. — Почему ты говоришь так? Ты ведь останешься один. — Если ты хочешь, чтобы все было честно, я позвоню родителям через твой телефон и скажу им, что уволил тебя. Им уже плевать, они со мной даже согласятся. Ты достоин лучшего.       Вот и все. Юрий имел полное право уволить Виктора, чего последний боялся. Ему совершенно не хотелось увольняться, как бы он не относился к подростку. Как бы там не было, он успел привязаться к нему. Его волновал не столько доход, сколько то, что может случиться с Юрием. Ведь он и правда может лишить себя жизни. И никто кроме Виктора его не остановит. — Ты не сделаешь этого. — Журналисты скоро придут. У тебя не будет выбора, ты должен будешь развязать меня. Вот тогда-то я и сделаю это, — вызывающе пригрожал Юрий. Виктор встал с места и медленно подошел к Юрию, садясь на корточки перед ним. Из кармана брюк торчала рукоятка разряженного пистолета. И опять же он сделал то, чего Юрий так не хотел. Почему-то именно Виктора он не мог видеть ниже себя. Других — да, но не Виктора. Мужчина положил одну руку на колено подростка и посмотрел жалостливым взглядом, которого Юрий пытался избежать. После того, как Виктор разместил свою руку на коленке юноши, последний почувствовал, что гнев отступает. На смену подходило смущение. Рука Виктора была очень теплой. Даже горячей. Из-за этого казалось, что температура распределилась неравномерно: по сравнению с теплом от руки в этом месте по всем остальным участкам тела пробегала дрожь от холода, который раньше совсем не чувствовался. — Пожалуйста, не надо. Не увольняй меня, слышишь? Я виноват, что дал слабину. Такого больше не повторится. Дай мне еще один шанс, Юра… Я не хочу оставлять тебя. — Я вообще не понимаю тебя. Зачем я тебе нужен? — Хорошо, скажу иначе: я не хочу, чтобы ты оставлял меня. Так звучит более эгоистично, не правда ли? Никифоров поглаживал колено так же, как Юрий гладил руку Виктора прося выйти на улицу. Вот только коленная чашечка оказалась намного более чувствительна к касаниям, чем рука. — Р-развяжи меня. — Пообещай, что не уволишь. — Черт, Виктор! — Юрий повернул голову к окну и увидел подъезжающую машину, которая была забита несколькими людьми, — Пресса уже тут! Теперь-то телохранитель вскочил на ноги. Но развязывать Плисецкого он не спешил. Вместо этого он взял стул с подростком и шустро понес его в свою комнату. Давно Виктор не ощущал такого прилива сил. Он бы ни за что не подумал, что так просто поднимет стул с привязанной «жертвой» во время дикой усталости. Зато Юрий теперь наконец сможет осмотреть комнату соседа. Забежав в комнату со стулом в руках, Виктор первым делом подумал о том, что нужно спрятать Юрия на тот случай, если журналисты решат осмотреть дом. — Т-ты чё творишь, козлина?! — грубо завопил связанный Юрий, когда Виктор принялся запихивать его в шкаф, — Я еще не передумал тебя увольнять! — Не кричи! Это ради твоей же безопасности. — Тут темно и неудобно. Развязывай меня сейчас же, ублюдок! — Ну все, я не могу больше терпеть твою грубость. С этой минуты никаких дружеских отношений. Я — взрослый, ты — ребенок, который должен меня слушаться, кем бы я тебе не приходился. — Какие дружеские отношения? Что ты вообще несешь? Ты же сам только что мне впаривал: Не увольняй меня, Юра! Я же пропаду без тебя! — драматично перекривлял Юрий, продолжая гневаться. И впрямь позабыв о том, что было несколько минут назад, Виктор закрыл Юрию рот ладонью. В этот момент раздался звук дверного звонка. — Будешь кричать — засуну тебе в рот кляп из носков, — припугнул Никифоров, но Юрий продолжал что-то бурчать через закрытый рот, — Моих. После последнего слова подросток замолчал сразу же. — Не волнуйся, я их постирал. Но все равно сиди молча~, — сказал Виктор и взъерошил светлые волосы Юрия прежде чем закрыть в шкафу. Рассмотреть комнату подросток так и не успел, теперь его ждала лишь темнота, в которой хоть глаз выколи. Уже через пару минут все, что услышал Юрий — хлопок дверью. — Виктор?.. — неуверенно прошептал юноша, но ответа не последовало. Вокруг была кромешная темнота, которая выстраивала различные пугающие образы в голове. Юрий терпеть не мог темноту. Не то, чтобы он ее боялся, просто она создавала неудобства. Но вот то чувство, когда тебя оставили в темноте одного, да еще и обездвиженного в тесном и душном пространстве — действительно навеивало жуть и находящую панику. Паренек изо всех старался не выдавать себя, но ему очень хотелось позвать Виктора. Ведь Виктор уже однажды спас его из темноты…       Внезапно послышался звук распахивающейся двери, а из небольшой щелки в дверцах шкафа показался свет. Плисецкий надеялся, что за ним вернулись. Но надежды оказались напрасными. — А тут моя комната! — прозвенел низкий голос за дверцей, который успокаивал Юрия в любом тоне, а особенно в таком бодром. Вслушиваясь саму интонацию казалось, что у обладателя такого голоса всегда все под контролем. И не важно, что он скажет. Помимо голоса Виктора были слышны голоса и других людей, а так же щелканья от фотокамер. — Мы также хотели бы осмотреть комнату Юрия Плисецкого. Это возможно? — раздался голос главного репортера. — Конечно, но его самого сейчас нет дома. — А где же он? — Он поехал на тренировки, — вежливо улыбаясь Никифоров выдал первое, что пришло в голову. Особо он не задумывался, как будет выкручиваться. — Что ж, пройдемте в его комнату. Вы ведь расскажете нам о нем побольше? — С удовольствием~. После этого звуки щелчков от камер закончились. Люди вышли из комнаты, а дверь со скрипом закрылась, забирая с собой пробивающийся через щели шкафа свет. Юрий вновь остался один. Но теперь уже на неопределенное количество времени. ***** 15:00       После долгих разговоров о личной жизни Никифорова и о том, каким образом он обустроился в доме Плисецкого, Виктор провел группу журналистов на кухню, чтобы как следует разобраться в деле с Яковым Фельцманом и непонятками во взаимоотношениях между самим мужчиной и подростком. Мест для всех не хватало на кухне, поэтому часть репортеров должна была покинуть дом. Информация о знаменитостях — хлеб для журналиста. А информации от Виктора они получили немало, так что половина людей вполне могла разойтись. Но их наглость не знала предела, поэтому все репортеры ни смотря ни на что остались на кухне без свободных мест. Да и к тому же настойчиво требовали чай. Чая как раз было много, сам же Виктор предпочел кое-что другое. Разлив горячий чай по всем кружкам, Виктор любезно раздал каждому из присутствующих. Не смотря на то, что за последнее время он возненавидел журналистов, мужчина относился ко всем с почтением и уважением, держа на лице улыбчивую маску. И все-таки хороший он актер. За столом оставалось два стула, если не считать тот, который сейчас находился в шкафу Виктора. Главный репортер и его правая рука сели на стулья, остальные несколько человек стояли. Даже сам Виктор, который тут проживает, так же остался стоять. — Прошу прощения, а что это у вас в кружке? Кофе? — нагло полез главарь всей этой «шайки», явно неудовлетворенный напитком в своей кружке. — Цикорий~ — А у вас не найдется кофе? Я считаю, что чай — это просто завар мусора. — Нет, не найдется. Я пью либо чай, либо цикорий, что и вам советую. Это намного полезнее. Да и вообще я бы советовал вам вести себя скромнее и пить то, что дают, — подмигивая обратился Виктор, после чего сделал глоток горячего напитка. И конечно в доме было довольно много отборного растворимого кофе. Виктору попросту не хотелось, чтобы журналисты добрались и до него. Пусть пьют чай. Не нравится? Никто не спрашивает, что ты будешь. Ты в гостях, черт возьми, давись тем, что я тебе любезно даю по доброте. Пей мой чай или проваливай! Именно такой принцип был у Виктора, который он ни в живую, ни даже в мыслях не собирался озвучивать. — Давайте обсудим ситуацию с мистером Фельцманом. Виктор нахмурил брови и поставил кружку на тумбу. Он хорошо умел держать себя в руках, так что хоть ему и хотелось накричать на репортеров и обозвать Якова жалким вруном и шарлатаном, он не мог себе этого позволить. Даже если это являлось правдой, нужны доказательства. — Я думаю, что тут нечего обсуждать, — настоятельно выразился Виктор, скрещивая руки и смотря в окно, всем видом не желая затрагивать эту тему прямо сейчас. Но, по сути, для чего же тогда журналисты сюда пришли? — А я думаю, тут есть что обсудить, сэр. Мистер Фельцман вызывает вас в суд. — Ха! Если он захотел судиться, то только он в этой ситуации пострадает. Глупец, он не знает, на что идет, — самоуверенно говорил Виктор, но сразу же вспомнил, что все эти слова придется подтвердить доказательствами. А как же Виктор докажет это, если Юрий не хочет, чтобы кто-то знал об изнасиловании? И что теперь будет важнее: подумать о подростке, который и так уже натерпелся столько всего и только-только начал кому-то доверять, или предоставить все доказательства, ни смотря на то, что Юрий полностью поменяет свое отношение, вычеркнув Виктора из своей жизни? В ходе размышлений Виктор немного сменился в лице, задумчиво касаясь подбородка. — Вы же знаете, в чем обвиняетесь? — Да, слышал по новостям. И какие же у мистера Фельцмана доказательства по этому поводу? — Все доказательства будут предоставляться судье, — твердо заявил журналист, выпивая чай и морщась от вкуса, который всегда казался Никифорову не таким уж и плохим, — Советую вам найти адвоката. — Я сам себе адвокат и знаю, что ни в чем не виновен. — Ну не знаю, сэр. Местная пресса явно на стороне мистера Фельцмана, да и простой люд после прочтения недавнишних статей обеспечил Вас потерей репутации. — Так вы же сами написали все эти статьи! — Мы пишем то, что видим. К примеру, что Вы можете рассказать нам о Плисецком? Нам интересны отношения между вами. — Почему Вас так волнуют отношения между нами с Юрой?! — Юрой, значит?.. — Ну Юрием… Не цепляйтесь к словам! Я отношусь к нему как к близкому человеку, не понимаю, что Вы хотите услышать от меня. — И насколько он Вам близок? — Честно говоря, я сам точно не знаю. Между нами не такая большая разница в возрасте, чтобы я относился к нему как к сыну. Но также я не могу относиться к нему как к младшему брату, ведь он размышляет совсем не так, как другие дети. Я точно знаю, что отношусь к нему как к родному человеку, но я не знаю, как он относится ко мне… Где-то между дружбой и враждой, наверное. — Большинство педофилов сперва так же относятся к детям своих знакомых, — раздался писклявый голос одной из репортерш, поправляющей свои очки. Звучало как намекающий факт, что Виктор сперва и не понял. — Уверяю Вас, мне будет очень жаль того педофила, который осмелится полезть к Юрию. — Скажите, а почему Вы проживаете вместе с мальчиком? — влез другой журналист. — Это связано с моей работой. Подробности можете узнать у его родителей. Могу лично дать их номер. Надеюсь, Вас не затруднит позвонить в Россию? — Позвольте спросить, — влез главный репортер, — Пистолет в вашем кармане тоже связан с работой? Журналисты нападали со всех сторон. Виктор не знал, стоит ли им говорить или нет. Ведь объяснения того, откуда взялся пистолет, обязательно повлекут за собой проблемы. Им совсем ни к чему знать о происшествии между Яковым и Юрой. — Да. Родители Юрия все вам расскажут, допытывайтесь до них. А мне пора идти, Юрий просил забрать его с тренировок, — смотря на ручные часы выкрутился Виктор. — Так может мы поедем с Вами? Заодно зададим несколько вопросов мальчику, — испортил такой благоприятный момент для Виктора помощник руководителя группы журналистов. — Боюсь, что в этот раз не получится. Юрий очень устал и не сможет ответить на ваши вопросы, — с заметной ноткой раздражения увиливал Виктор. Журналисты заметили его тон, так что настаивать не стали. Переговорившись между собой репортеры вышли из кухни и поблагодарили Виктора за уделенное время. Мужчина просто не мог скрыть счастья от того, что эта кучка уходит. Быстро пожав им руки, Виктор выпроводил их и с облегчением запер входную дверь, удовлетворенно прижавшись к ней спиной. Медленно сползая вниз он обдумывал, что же в этот раз о нем напишут. Даже после всего пройденного, Виктора до сих пор волновала репутация. Что уж говорить, если у Юрия она совсем испорчена? В мыслях о Юрие мужчина вспомнил о том, что подросток уже довольно долго сидит в шкафу. Прошло почти три часа. Больно было представить то, как он перетерпел всё это время.       Виктор заметил, что довольно часто резко подскакивает с места. Однако ему пришлось сделать это еще раз, из-за чего в глазах все помутнело. Раскачиваясь по сторонам от головокружения Никифоров побежал к двери в свою комнату. Все же хорошо, что во время их отсутствия Юри помог с ремонтом, поставив новую дверь в проем. Мужчина забежал в темную из-за завешенного окна комнату и, не включая свет, ринулся к шкафу. Открыв его, кроме темноты он ничего не увидел. — Что за… Виктор потер глаза. Он не думал, что начнет так скоро терять зрение. Хотя из-за стрессов и невыносимой усталости все было возможно. Чтобы хорошо разглядеть подростка, Виктор подбежал к включателю и щелкнул по кнопке, озаряя комнату теплым светом. Однако повернувшись к открытому шкафу он увидел, что кроме одежды и того самого стула там никого нет. Юрий куда-то исчез — это казалось невозможным. Никифоров посчитал, что его обманывают глаза, но подойдя поближе к шкафу, он увидел на стуле лежащие обрывки веревки. Но…как он мог потерять Юрия? — Нет… Нет! Твою же мать! Юрий!!! — беспредельно громко в безвыходности пытался докричаться Виктор, хватая себя за волосы, почти вырывая их от порыва эмоций. — Юра! Только вот…докричаться до кого? ***** 19:00       На улице уже значительно потемнело. Весь день Юрий провел в различных местах. Частенько он старался избегать тех мест, в которых его мог бы найти Виктор, а именно: городская площадь, крупные магазины, каток, прочие заведения, в которых они были вместе. Погода была спокойной, но под вечер заметно похолодало. На Юрие были разве что джинсы, ботинки, домашняя майка, а сверху был накинут большой вязанный свитер Виктора, который подарила ему одна из фанаток. Свитер состоял из трех цветов, последовательно располагающихся и символизирующих Россию. Он хоть и был слишком велик для Юрия, да и не особо защищал от холода, но внешний вид Юрий всегда ставил превыше удобства. Мимо проходящие люди часто оборачивались на паренька. Сама по себе внешность отличала его от других, но статус подкреплял внимание. Никто не подходил с просьбой сфотографироваться, как всегда было раньше. Взгляды проходящих людей были недобрыми и свирепыми, словно стая хищников против беззащитной зверушки. Подобные сравнения Плисецкий делал еще днем, когда Виктор привязал его к стулу. Но Виктор был один и свой, а тут целая толпа. Юноше всегда казалось, что одиночество — это не тогда, когда ты просто один. Одиночество — это когда ты один среди массы. Наверняка каждый понял бы то чувство, когда ощущаешь разницу между видами одиночества. Когда человек находится один в лесу или возле озера, не столь важно по своему желанию или обстоятельствам, — он наедине с природой. Даже если этот человек в городе на совершенно пустой улице, сама обстановка не позволяет ему испытать то одиночество, которое он испытывает один находясь в толпе проходящих людей. Таким образом человек остается на фоне среди общей массы. Он остается массовкой наедине с собственными мыслями. Юрию казалось, что он мог затеряться в толпе людей, оставаясь совсем один. Моральные, или скорее общественные принципы не позволяли в полной мере насладиться одиночеством и действовать свободно. Это не то одиночество, к которому стремился Юрий убегая из дома. Это одиночество угнетает. Невольно подросток вспомнил те моменты, когда подолгу прогуливался один по улицам Питера. По-настоящему дома его никто не ждал. Родители ждали разве что из-за того, что так надо. Конечно, они несли за него какую-никакую, но ответственность. Но это было в прошлом. Сейчас за него ответственности никто не несет. Разве что… Виктор? Думая о том, как наверняка сейчас волновался Виктор, Юрий испытывал давящее чувство. С одной стороны хотелось спрятаться, забиться в угол, изолироваться, впадая в состояние ненужности, никчемности, неоправданности и навязанной вины. А с другой стороны желание обдумать то, что же все-таки нашел в нем Виктор. И почему Виктор считает его нужным, когда даже Юрий о себе так не думает? Пытаясь найти какие-то плюсы в своем поступке, Юрий осмотрелся по сторонам. Куча из пялящихся японцев его жутко раздражала. — Черт, да хватит пялиться, сволочи! — неожиданно даже для себя выкрикнул Плисецкий на всю улицу. Люди его хоть и услышали, но рассматривать не перестали. Ничего не поменялось: толпа шла и оглядывалась, шла и оглядывалась, раздражая Юрия все больше, почти что сводя с ума. «Не могу так… Хочу побыть один!» — с этой мыслью юноша резко побежал вперед, расталкивая люд и сбивая кого-то по пути. Парень решил отправиться к побережью океана, где наконец сможет снять напряжение. Уже довольно далеко пробежав, Юрий скрылся с глаз толпы, среди которой была молодая семейная пара с маленькой девочкой лет шести с леденцом в руке. — Мама, а это тот мальчик которого искал тот дядя? — Какой дядя, Юзуми-чан? — поинтересовалась мать девочки. — Вы его не видели, но он все время бегал и кричал. У него были голубые глаза, а еще он был высоким. — Не припомню такого. — Да, мама! Это был он! Дядя искал того мальчика. Он выглядел таким грустным и обеспокоенным, что мне захотелось подойти к нему и пожалеть, — тоскливым голоском сказала девочка, дергая маму за рукав. — Не волнуйся, значит дядя обязательно найдет его, — с улыбкой ответила мама девочки.       Уже через пятнадцать минут Юрий был на побережье, если считать тот факт, что все время он бежал без остановки. Добежав до берега, Юрий запыхавшись рухнул на мокрый песок. Волны океана почти доходили до подростка наплывая на берег. Юрию очень хотелось прочувствовать атмосферу ночного берега, уловив запах океана. Пение летящих чаек он слышал в любом случае, но вот с запахом были проблемы. Юрий до сих пор не выздоровел и мог чуять запахи лишь изредка. — Чертов насморк… То родители мне жизнь портили, то Виктор, теперь ты, — нудел Юрий своему небольшому, но мешающему осложнению, — Когда же я отдохну от всего. Плисецкий сменил лежачую позу на сидящую и уставился в колыхающие волны, которые будто очищали разум и усыпляли. Такое одиночество Юрию было больше, чем по душе. В кармане джинсов находился плеер с наушниками. Сейчас перед Юрием стоял выбор: послушать шум волн или шум бас-гитары через наушники. Ну это же Юрий, конечно он выберет второе в любом случае. В другом кармане находилось лезвие, которым, между прочим, Юрий разрезал веревку находясь в шкафу. Перерезав веревку и прихватив с собой свитер, Плисецкий по-быстрому вылез через окно. Он до смешного волновался, что его обязательно заметят, если он не сделает все быстро. Но все волнения были напрасными. Весь день ему пришлось бродить по улицам. Плисецкий пытался себя убедить в том, что все его мотивы объяснимы нежеланием сталкиваться с журналистами. Но если капнуть глубже, то тут все из-за Виктора. Разве что непонятно, в чем именно замешан этот мужчина.       Подросток сидел на песке около десяти минут, прижав к себе колени и слушая музыку, которая своим космическим звучанием уносила куда-то далеко, вызывая глубокие и живые ощущения. Зимой темнеет намного раньше, так что Юрию не удалось застать закат на горизонте. Волны бурно колыхали, создавая картину, которая, вроде бы и успокаивала, но в то же время вызывала ассоциацию с внутренней борьбой. И все-таки было невозможно оторваться от этого будоражащего обзора, хотя умом Юрий понимал, что пора возвращаться. Тем более возле воды особенно холодало. Юрию особо не хотелось запускать болезнь, но каждый раз он откладывал минуты ухода, решая остаться на побережье еще совсем немного. В результате того, что Юрий все-таки разбил свой второй телефон, необходимо было отбросить все свои желания и возвращаться домой как можно скорее. Юрий и близко не думал о том, что Виктор может сходить с ума от волнения. Сейчас он не хотел думать ни о ком, разве что здравый рассудок призывал посудить иначе. Словно с тяжкой ношей блондин встал с земли и отряхнулся, последний раз кинув взгляд на горизонт. Однако после повторного дуновения стылого ветра юноша решил больше не задерживаться. Засунув плеер в карман и поместив туда же руки, Плисецкий не спеша двинулся на путь к дому. Прежде чем выйти на прямую дорогу, ведущую к его району, Юрий собрался пойти совершенно другим путем. У паренька что-то щелкнуло в голове, от чего появилась идея посетить самый темный и опустошенный микрорайон Хасецу, возвращаясь домой через него. Насколько он знал, местные предпочитали обходить стороной этот район из-за большого количества преступлений. Но Юрию было плевать. Он считал, что если на него нападут с ножиком из-за спины — это только к лучшему.       Шастая по улицам, освещенным тусклым свечением фонарей, Юрий оглядывался по сторонам. Каждый раз он не замечал того, что заходит все глубже в помеченный микрорайон, теряясь среди полупустых домов. Замечал он это тем образом, что людей становилось все меньше после каждого поворота за угол. Здания были абсолютно одинаковыми: однотипные заброшенные домики, разместившиеся друг за другом. У данного микрорайона даже не было своего названия. Не все дома здесь были заброшенными, так как во многих все еще проживали обедневшие семьи, либо бездомные люди, находящие хоть какое-то укрытие от морозов. Юрий был готов поспорить, что раз уж шествующие японцы считают свои зимы суровыми, они бы явно не выжили в России. Если хорошенько подумать, то можно понять, что местность напоминала так называемое «местечко». Гнилыми местечками еще в 18 веке называли обезлюдевшие населенные пункты. Правда в этом месте все было намного запущеннее и мрачнее. С каждым новым заворотом глухие улицы сужались, делая закоулки труднодоступней. Каждый раз, когда Юрий пытался вернуться назад, он натыкался на места отличные от тех, что видел в этой местности раньше. Если за поворотом виднелся выход из этого пугающего района — это точно ловушка, которая не сулит ничего кроме прохождения тех же самых мест, в которых Юрий был еще несколько минут назад. Судя по всему, Юрий забрел в эдакий лабиринт. Совсем запутавшись, паренек остановился в узком проходе, оглядываясь назад и по сторонам. Он не знал куда идти, а по близости не было ни единой души, хотя на улице было еще не столь позднее время. Теперь он снова остался один. Ухудшалась ситуация тем, что было слишком темно. Юрий уже давно потерял те места, в которых стояли уличные фонари. Яркая луна была единственным источником света, и то порой ненадежным из-за серых туч, периодически закрывающих этот крупный белый шар. Немного отдохнув на месте юноша молча продолжил путь, на ходу пиная небольшой камушек. Потирая плечи он вспомнил, как тепло ему было сегодня утром. Он хотел побыть один, но в итоге забрел в жуткое опустошенное место с угнетающей атмосферой, да еще и в полном одиночестве. И теперь он задумался над тем, что как бы он не злился на Виктора, вместе с ним тепло и уютно. А еще там где этот человек почему-то всегда светло. Возможно из-за его лучезарной улыбки. Виктор… «Почему он постоянно лезет в мои мысли?..» — задался вопросом Юрий, «Он сам виноват в этом. Сначала влез в мою жизнь, а теперь из мыслей не уходит. Как я вообще мог привязаться к кому-то вроде него?!» Незаметно для себя Юрий понял, что действительно привязался к Виктору. Совсем не важно, как он к нему относится: любит или не любит, обожает или ненавидит, уважает или презирает. Одно ясно — Виктор ему небезразличен. Это и побудило привязанность. — Мудак… — сам себе под нос пробурчал Юрий, продолжая идти и пинать камень. Внезапно откинутый камень попал в темный угол, после чего послышался хриплый звук непонятного происхождения, но явно не человеческий. Юра остановился и всмотрелся в темноту, не находя там никаких признаков жизни. Это казалось странным, но вот так просто оставлять ему не хотелось. Юрий всегда был любопытен по своей натуре и никогда не боялся рисковать. Таким образом он нашел на земле еще один камень примерно того же размера и замахнулся, сильно оттопыривая руку. В этот раз умышленный бросок оказался не только очень метким, но и явно болючим для того существа, в которое попал камень. После попадания снова раздался звук, но уже более громкий и страдальческий, иногда прерывавшийся от слышного заглатывания воздуха. Юрий приподнял нижнее веко в замешательстве и подошел немного поближе к углу. — Кто здесь? — настороженно подступил Юрий. После вопроса послышался шорох и похрипывание. Оно было совсем тихим, но достаточно выделялось в пустоте. Из темноты появилось нечто черное, словно эта тьма начинала разветвляться. Чуть позже появилось то самое существо. Плисецкий присел «по-гопничьи», как сложилось в его привычке. Выставив руку вперед, он обнаружил легкий холодок от дыхания, доносящегося из угла. Буквально через минуту о его руку потерлось что-то теплое и пушистое, а затем полностью вышло из своего укрытия. Этим «загадочным» существом оказалась бездомная черная кошка, которая была покрыта ранами. Большую часть из них не было видно из-за черной шерсти и темного времени суток. Она выглядела очень болезненно и с трудом передвигалась, слегка хромая. Юрию сразу же стало жалко и он пожалел, что кинул камни. — Прости, я не знал, что ты там… — искренне сказал Юрий, гладя животное за ухом, — Я бы тебя даже взял домой, но у меня уже есть котенок. Правда он мне не особо нравится. Юрий очень любил котов. Но все-таки ему не нравился новый член семьи. Плисецкий не мог конкретно сказать почему, но было подозрение, что это все из-за схожести. Повадки, характер, даже внешность чем-то постоянно напоминала ему его самого. А на данном этапе жизни Юрий к себе относится далеко не лучшим образом. — А ты мне нравишься, — улыбнулся подросток, поглаживая кошку под шеей. Вряд ли та понимала, что он говорит, но животное точно получало удовольствие от приятных поглаживаний. — Тебе наверное холодно и одиноко тут. Пошли со мной? Может найдем выход из этих хором. Сразу после своих слов Юрий встал и вышел на дорожку, по которой собрался продолжать путь. Судя по физическому состоянию кошки, нельзя было сказать, что раньше кто-то обращался с ней так же ласково как Юрий. Чтобы не терять шанс вновь получить кусочек доброты, черный зверек последовал за светловолосым странником.       Где-то двадцать минут Юрий и его спутница блуждали по микрорайону среди переулков. Ветер завывал, что создавало неприятное ощущение кого-то поблизости. Каждый раз в темнота выстраивала образы различных существ и силуэтов, которые в приближении оказывались разломанными дорожными указателями и разбитыми фонарями. С каждым шагом Юрий все больше уставал и каждый раз спотыкался. В большей степени это происходило из-за животного, которое постоянно путалось под ногами, кося из-за хромающих лап. Мало того, что кошка путалась под ногами, в добавок она издавала кряхтящие звуки, не похожие ни на что. Эти звуки и впрямь казались пугающими, но Юрий понимал, что зверек всего лишь болеет. Он и сам болел, так что понимал каково это, когда тяжело дышать. Ни с того ни с сего послышался сухой кашель, который звучал непрерывно и казался раздирающим. В этот раз было слышно, что звук доносится от человека. Плисецкий побежал на услышанный кашель, в результате чего прибыл к еще одному углу. — Эй, парень, подай голодному старику пару сотен йен, — внезапно раздался заморенный старческий голос, — Вроде не выглядишь бедняком. От неожиданности Юрия передернуло. Он уже не ожидал встретить живую душу в этом диком месте. Сперва он даже обрадовался, но затем пораскинул и пришел к выводу: чем ему вообще сможет помочь этот бродяга? Плисецкий подошел поближе и увидел седого бездомного старика в грязной и рваной куртке. У старика не было ног, а рядом с ним находилось небольшая коляска. Не та коляска, которая необходима инвалидам для перемещения. Обычная железная коляска с колесиками для перевоза багажа. Было больно смотреть на этого человека. Юрию не хотелось задерживаться с ним, но раз он нашел человека в этом пустом месте, то стоит все разузнать. Подросток пошарил в карманах и нашел несколько нерастраченных долларовых бумажек. — Держи, старикан, — довольно грубо ответил Юрий и вытряс содержимое карманов, посыпая бродягу крупными купюрами. Он считал, что ему больше не понадобятся деньги, если скоро его самого не станет. Сидящий снизу смотрел на Юрия как на спасительную ниточку, сравнивая его с ангелом. Хотя на самом деле многие сравнивают Юрия с ангелом лишь по внешнему виду. Плисецкий даже не намеревался делать этому человеку добро, ему попросту нужно было куда-то деть деньги. Или же он только делал вид, что не намеревался? — Назови свое имя, сынок. — Да какое тебе дело? Я не намерен продолжать с тобой разговор. — Но что же привело тебя сюда? Это место на самом деле очень опасно для таких как ты. — Мне плевать. Сейчас я должен попасть домой. Где выход из этой глуши? — Я бы мог показать тебе. — Тогда пошевелись! — прикрикнул Юрий, смотря на бедняка. Сейчас был один из тех моментов, когда ему нравилось быть выше других. Пусть даже это был бездомный, все равно ощущалось величие. Мужчина тяжело выдохнул и подполз на руках к своей коляске, оставляя на земле несколько брошенных купюр. Он сел на коляску, но по какой-то причине передумал выдвигаться. — Ну и что сидишь? Вперед! — А давай-ка сначала ты присядешь. Давно мне никто не составлял компанию. — У меня нет на это времени. — А куда тебе спешить? — Меня дома ждут! — Вижу, ты счастливый малец, если тебя ждут дома… — с улыбкой, но тоской во взгляде сказал мужчина, смотря на землю. И ведь действительно, Юрию намного больше повезло в жизни, чем этому человеку. Гораздо больше. Смягчившись, Плисецкий подошел к мужчине и сел на землю рядом с ним, вытягивая ноги и опираясь на старую кирпичную стену. — Мне бы хотелось отблагодарить тебя за то, что ты сделал пожертвование. — Валяй, — сухо бросил Юрий, смотря в сторону. Старик начал копаться, выискивая что-то во внутреннем кармане куртки. Юрий сразу же обратил на это внимание, что вызвало у него интерес. — Что ты ищешь? — Благодарность. — Я думал, что ты просто «спасибо» скажешь. — Нет, дитя. У меня есть кое-что получше… — Что ты мне вообще можешь дать? Ты же бездомный хрен, который клянчит деньги. — Тебе стоит вести себя вежливее с людьми, — отметил старый мужчина, наконец найдя ту самую «благодарность». Он достал из кармана одну единственную желтую пилюлю, — Я хочу, чтобы ты съел эту таблетку. — Ч-что это за дерьмо? — остерегся Юрий, отодвигаясь в сторону. — Не волнуйся. Дети в твоем возрасте часто хотят испытать что-то новое, так? — Что ты мне суешь? — Эта пилюля легко глотается. Эффект от нее длится недолго, просто попробуй. Уверяю, тебе понравится. Она не приносит никакого вреда, — завораживал старик, протягивая подростку пилюлю. «Наркотики», — сделал вывод Плисецкий и неуловимо дрогнул. Чему всегда учат детей в садиках и школах? Тому, что наркотики — это плохо. Юрий прекрасно знал это. В школе его всегда раздражали эти темы, потому что каждый раз повторяли одно и то же, что все и так знают: нельзя ничего брать у незнакомых, нельзя пробовать неизвестные вещества, нельзя вообще заговаривать с подозрительными личностями. Раз последнее Юрий уже нарушил, то о чем уже дальше можно говорить. И ведь каждый раз, еще во время карьерного роста, паренек говорил себе, что всегда будет следить за своим здоровьем. И вот, что же случилось? Теперь Юрий задумался над тем, что возможно раз в жизни стоит попробовать. Все равно жить осталось не так долго, так что же он потеряет? — Ты же не трус? — решил взять на слабо мужчина. Это был толчок к принятию решения. — Дай сюда! — разгневался юнец и выхватил таблетку из руки старика. — Вот и славно. А теперь проглоти ее. Юрий так и сделал. Такой поступок заставил собеседника Плисецкого задуматься. — Парни вроде тебя никогда не соглашаются так быстро. Они вообще перестают слушать, когда видят, что я им даю. Либо ты слишком глуп, либо у тебя случилось что-то в жизни. — Да какая разница… — тихо сказал Юрий, отворачиваясь и ожидая, когда пилюля начнет действовать. — Знаешь, сынок, я хороший советчик. Уже по моему возрасту можно понять, — мудро начал старик, после чего и правда сложно было определить: шарлатан он или покалеченный судьбой мудрец, — Расскажи мне, что у тебя произошло. А я скажу, что делать в этой ситуации. Юрий недоверчиво посмотрел на старика и погладил кошку, обдумывая предложение. — И ты сделаешь именно так, как я скажу. Ясно? — добавил мужчина совершенно другим тоном. До этого его слова звучали как предложение, а сейчас как обязательство. И почему-то Юрий согласился. Опять же, умом он понимал, что должен просто встать и уйти. Но что-то оказывало на него влияние изнутри, что заставляло поддаться намерениям этого мужчины. Неужели действие пилюли? ***** 21:00       Прибрежный город наполнился мраком. Теплое свечение огней озаряло отдельные места в центре. В жилых районах тоже все еще было светло, но лишь в некоторых местах. Как известно, люди часто теряют вещи. Даже не совсем важно, что именно потерял человек: дорогую цепь или дворовую собаку, ставшую питомцем. Если человек ищет — он чаще делает это тогда, когда видит свой путь. Сложно искать что-то среди темноты. Сейчас Виктору повезло меньше всего. Весь день он то и делал, что искал Юрия, но все было напрасно и безрезультатно. Он совсем не мог понять, как можно скрыться в этом мелком городке. Тем более при том, что Юрий Плисецкий — звезда фигурного катания — всегда будет выделяться среди скучных и одинаковых на первый взгляд японцев. Без возможности перевести дух Никифоров облазал каждый уголок Хасецу, как ему казалось. С особым трудом Юри все же удалось уговорить мужчину сделать небольшой перерыв, освежить голову. Правда освежать голову Виктор предпочел алкоголем. — Виктор, ты уверен, что пить сейчас саке — хороший вариант? — Всего одна стопка не помешает мне здраво мыслить, Юри, — апатично сказал Виктор, кладя голову на барную стойку, так и не притрагиваясь к налитому напитку. Юри Кацуки и Виктор Никифоров сидели в захолустном баре, далеком от культурного центра. Это место было настолько забытым и устаревшим, что казалось идеальным вариантом для укрытия двух знаменитостей. Даже рейтинг бару они никак не поднимут, потому что почти никто не знает о таком заведении. В баре было достаточно светло и тепло, но посетителей не было совсем. Обычно бары обогащаются за счет вылезающих из нор пьяниц по вечерам, но с виду это место казалось даже более культурным, чем многие заведения в центре. — Я так устал от него… — без сил выдохнул Виктор, смотря на налитое саке. Мужчина планировал выпить для того, чтобы немного успокоиться, но в итоге не может заставить себя сделать хоть один глоток. — Никогда бы не подумал, что ты будешь ныть. Смотрю на тебя и вспоминаю себя во время проигрышей. — Ты не понимаешь, Юри. Тебе не приходилось столько времени жить с ним. — На твоем месте я был бы даже рад, что он сбежал. Попытки ободрения воспринялись Виктором хуже, чем ожидал Юри. Виктор нахмурился и посмотрел на Кацуки осуждающим взглядом. Хотя чего он еще мог ожидать? Каждый считает Юрия монстром, поэтому для каждого его отсутствие считается облегчением. Но вот Виктору на душе от этого становилось невыносимо тяжело. Приподняв верхнюю часть тела и отлепив ее от барной стойки, одним махом Никифоров все же выпил налитое саке, даже не поморщившись. — Ты не переживай так, мы обязательно найдем его. — Я знаю что найдем, — недовольственно сказал Виктор, — Желательно, мне хотелось бы найти его живым и без единой царапинки. — Мы найдем его в полном порядке, вот увидишь! Вряд ли кто-нибудь осмелится подойти к Юрию. Всем его врагам хуже будет. — Да знаю я… Но дело в том, что Юрий — главный враг сам себе. Я уже не волнуюсь за то, что с ним могут что-то сделать. Я волнуюсь за то, что он сам может что-нибудь с собой сделать. — С чего ты вообще взял? — Да с того! — не сдержался Виктор и крикнул, сильно стукнув кулаком по барной стойке, после чего пустая стопка скатилась на край и упала на пол, разбиваясь о деревянные доски, — Ты даже не представляешь, что ему пришлось пережить! Да я сам не переживу, если он что-нибудь с собой сделает! Я же себе не прощу! Я…Я обещал ему, что всегда буду рядом! Как я его теперь найду?! — В-виктор, успокойся, — как можно увереннее попытался загладить Юри, но получалось не особо. — Ну как я могу успокоиться, Юри… Я ведь… — Виктор немного замялся и потрепал рукав своего пальто, — Так сильно люблю его… — Виктор… Голубоглазый мужчина закрыл глаза и наклонил голову к стойке, обессиленно кладя ее на поверхность. Его поведение было похоже на настоящее страдание. Он очень скучал по Юрию и готов был отдать все, лишь бы найти его. Но он совершенно не знал, где его искать. — Ты когда-нибудь говорил об этом Юрио? — Нет. — Почему? — Он бы полез драться. — И что? Никифоров промолчал. Юри был прав, это ведь не первый и не последний раз, когда Плисецкий будет вспыльчиво кидаться с кулаками. Близким людям всегда нужно говорить о своих чувствах, пока они еще рядом. Пока еще не поздно.       Единственная лампа в заведении начинала тускнеть. Раньше ее света хватало на довольно долгое время, но она часто начинала сперва мерцать, потом подавать тусклый свет, а в конце и вовсе переставала работать. Юри и Виктор сидели в тишине. Хозяин заведения, он же бармен и уборщик, ушел по неотложным делам. Мужчины десять минут сидели в баре, находясь в напряженной обстановке. Через интервалы Юри пытался убедить Виктора продолжить поиски, но по Никифорову было видно, что он слишком рано сдался. Японца такой настрой тоже подбивал. Виктор всегда являлся для него идеалом, который заставил работать над собой и измениться. Без него Юри просто бы сдался. А сейчас он видит, как его идеал опускает руки. Виктор действительно изменился за все это время. И Кацуки не мог винить в этом самого Юрия, потому что последний действительно не виноват. Все дело в отношении Виктора к Юрию. Но тут уже мало что можно сделать. Снова убийственная тишина. Вдруг молчание нарушил звонок телефона. Знакомый рингтон Виктора совсем ни к месту звенел раздражающим звучанием. Как оказалось, виновником нарушенной тишины был Лукас. — Да?.. — лениво ответил Виктор. — «Мистер Никифоров, где Вы сейчас находитесь?» — Бар «Йоммаскуратто»*, а что? — «Я знаю, где находится мистер Плисецкий! Скоро заеду за Вами!» — Правда?! Ты нашел его?! — резко вскочил Виктор, снова ляпая по барной стойке с такой силой, что вибрация дошла до Юри, чем нехило его напугала, — Лукас, ты просто замечателен! Обещаю, я отплачу тебе чем пожелаешь! Жду! Виктор положил трубку и радостным взглядом посмотрел на Юри. — Виктор, я, кажется, слышал писклявый женский голос… Это была мать Юрия? — Нет, это был Лукас. Я потом тебе объясню. Черт, я так рад! Он нашел Юру! — Правда? Это же чудесно! — искренне обрадовался Кацуки. В порыве эмоций Виктор взял Юри за руку и внезапно притянул к себе с большой силой, из-за чего Юри чуть не упал, но Виктор его быстро подхватил. Затем мужчина низко наклонил японца, словно в танце. Не хватало лишь красной розы в зубах.       Уже ровно через пять минут Лукас подъехал к бару. Об этом Юри и Виктор узнали после громкого сигнала машины. Оставив деньги за выпивку на барной стойке, двое пулей выбежали из заведения. За наличные можно было не беспокоиться, так как все равно никто не приходит в это место. Русский и японец уселись в машину. Виктор был спереди, Юри сзади, Лукас у руля. Глядя на фотографию, приклеенную к центральному стеклу машины, Виктор широко улыбнулся. У него проявились теплые воспоминания после того, как он увидел себя, Лукаса и Юрия на фото. На этой маленькой карточке была запечатлена искренняя улыбка Юры, которая не могла не радовать глаз. Без предупреждения водитель резко нажал на газ, чтобы не терять время лишний раз. От моментальной высокой скорости Кацуки и Никифорова приплющило к спинкам их сидений, но быстрая езда нравилась всем троим. Хотя, возможно, всем кроме Юри. Мчась по проспекту, никто не заметил, что байкер превысил скорость. Но сейчас это не было важным. По крайней мере не было важным для сидящих в салоне, потому что полиция, засекшая явное преувеличение скорости, так не считала. — Виктор, за нами погоня, — беспокойным голосом предупредил Юри, трясясь от огромной скорости. — Плевать! Нужно торопиться, чтобы не упустить Юрия! — Ох, черт… — обескураженно сжался Юри, вжимаясь в свое место. Звук сирен полицейских машин здорово мешал, создавая неудобства. Но разве им прямо сейчас объяснишь ситуацию? Остается ехать до нужного пункта без остановки, а объясняться потом. Правда таким образом создается впечатление погони.       Наконец водитель довез до места себя и фигуристов в целостности и сохранности. Полицейские машины остановились недалеко от машины Лукаса. Но, как оказалось, не все машины ехали именно за ними тремя. Виктор вышел из машины первым и обнаружил, что Лукас привез их в центр, недалеко от главной площади. Вокруг высочезного офисного здания было необъятное скопление людей, вспышки от фотокамер, камеры известных телеканалов и простые смертные, смотрящие куда-то вверх. Полицейские машины продолжали прибывать, но так и не было понятно, что здесь происходит. Вслед за Виктором вышли Юри и Лукас, которые в шоке смотрели вверх. Раз все смотрят вверх, то и Виктор подумал, почему бы не повторить тот же процесс. И его реакция была примерно такая же. На крыше пятнадцатиэтажной вышки стоял молодой человек с ярким свитером. Рассмотреть четко на таком расстоянии было практически невозможно, но светлые тона во внешности позволяли догадаться, что это за человек. Виктор схватился двумя руками за голову, попятившись назад. Казалось, что всё — это конец. — Нет… Юра… Подросток подошел к краю крыши и расставил руки в стороны, готовясь к уходу в небытие.