"Но шагать было...некуда"

      Ливень, превращавший воздух в воду, приходил к своему завершению. Лившийся нескончаемым потоком он так размыл землю, что все следы, что оставлял на ней Эдмон, просто исчезли, стирая из памяти города этого человека второй раз.       Грустно улыбавшийся, Дантес стоял посреди улицы, держа в руках размокшую карточку-пропуск, дававшую проход в Каталаны - до безобразия консервативные и набожные, каталанцы боялись впускать чужаков.       Поправив воротник и натянув шелковый шарф повыше Эдмон, горько вздохнул, тряся карточкой и осматриваясь. Убедившись, что он никем не был замечен в похищении пропуска в маленькую Испанию, Дантес направился в ее сторону, наслаждаясь утихомирившимся биением сердца и смакуя мысль в голове, превратившуюся в твердую цель, приводить в исполнение которую Эдмон сейчас не преминул.       Идя по знакомым улицам, Дантес осматривался и в голове называл знакомые ему места. Проходя по улице, где 14 лет назад его везли на пристань, откуда он направился в Замок Иф, Эдмон неохотно вздрогнул, пытаясь прогнать воспоминания, вставшие четкой картинкой перед его внутренним взором.       Подходя к жандармам, честно исполнявшим свой долг по охране входа в Каталаны за игрой в карты, Эдмон попытался вернуть своему лицу бледность и хладнокровие. Хотя второе ему удалось безупречно, первый пункт все же нарушал легкий румянец, который Дантес списал на обморожение. Прокашливаясь аббат попытался привлечь внимание полицейских. Заметив его они отмахнулись, красноречиво поглядев на какого-то новобранца. Рекрут, глядевший на свое отражение в шлеме, заметив аббата, тут же свой шлем от испуга и выронил. Под гогот старших по званию коллег рекрут мрачно подошел к аббату, протягивая руку. Приветливо улыбаясь, аббат вложил ему в руку размокшую бумажку. - Понимаете, сударь, я ехал сюда из самого Рима, но я совершенно не знал, что в Каталаны нынче исключительно по пропускам. Эту карточку мне дал брат погибшей девушки, господин Мондего. Он меня и пригласил, просил помолиться за его грешную кузину, - ни один мускул не дрогнул на лице священика. - Сэр, вы не здешний, - серьезно проговорил рекрут. - И что же? - Я не могу вас пустить, - отрезал новобранец. - Да брось, Франсуа, человек пилил сюда с самой Италии ради той девчонки, из-за которой ты тут и стоишь, вместо того, чтобы гонять по кабакам выпивку. Быть может, если ты пропустишь мсье аббата, каталане успокоятся и мы все разойдемся по нормальным постам, - вклинился в разговор один из играющих.       Рекрут заколебался. Однако, сраженный соблазнами свободы от службы, он вернул бумажку аббату, пропуская его. Благодарно улыбнувшись священник прошел в Каталаны, где его лицо тут же омрачилось. Как только Эдмон зашел за угол от места, где он вошел, он прислонился к стене, оттягивая воротник - его начали одолевать сомнения, тяжестью упавшие на душу, дополняя горечь утраты. Снедаемый жаром метаний Дантес тяжело и прерывисто дышал, прикладывая ледяную дрожащую ладонь к пылающему лбу.       Некоторое время все же простояв у стены Эдмон таки оттолкнулся от пропитанного водой дерева и, слабо и горестно улыбаясь, продолжил свой путь. Проходя по улицам Каталан он вспоминал, как бежал к Мерседес после возвращения с очередного плавания. Как они вместе прогуливались к мысу Моржион. Как он провожал ее домой. Как они шли в "Резерв" перед обручением. Счастливые и опьяненные любовью.       Дойдя до дома Мерседес Эдмон замер в нерешительности. Его все еще мучила лихорадка сомнений и прижимала к земле тяжесть горя. Оперевшись на косяк двери Дантес провел рукой по переносице. "Нужно успокоиться, говорил себе он, решение уже принято". Поэтому, когда он толкнул незапертую дверь рукой, и она сразу же отворилась, Эдмон шагнул внутрь более менее ровной походкой.       Прикрывая за собой дверь он окинул взором комнату, где 14 лет назад он впервые встретил Фернана Мондего. Озаряемое лишь пасмурным светом из окон, помещение выглядело заброшенным ровно настолько, насколько может выглядеть заброшенным место, к которому 13 лет не притрагивалась ни одна живая рука.       Особо из интерьера выбивалась лестница, ведущая в комнату Мерседес.       Перед лестницей Эдмон снова упал на колени, сраженный новым приступом неуверенности. Сев на лестницу он поглядел на свои ладони, двоившиеся перед его измученным взором. Уронив голову на руки Дантес просидел в таком положении несколько минут. Или часов. Время тянулось невообразимо медленно, будто здесь, в этом доме, оно застыло, навсегда запечатлев последние секунды жизни владелицы.       Собравшись с силами вновь, Эдмон встал и, крепко держась за перила, поднялся на казавшуюся бесконечной лестницу. Оказавшись на втором этаже Дантес уже не смог сдерживать себя. Слезы хлынули рекой, телом овладела жуткая тряска, а температура повысилась до сильного жара. На подкашивающихся ногах Эдмон добрался до кровати Мерседес. Упав перед ней он вытянул перед собой ноги. Дрожащей и непослушной рукой он вытащил из-за пояса пистолет, кое-как приводя его в готовность. - О, Мерседес...надеюсь, ты простишь мне мою слабость, милая, - тихо проговорил Эдмон, стеклянными глазами глядя перед собой и печально улыбаясь.       Все медленнее и медленнее билось сердце. Дыхание замирало на секунды. Подняв на секунду прояснившийся взор Эдмон встретился глазами с несколько неумелым, но от этого не менее прекрасным их с Мерседес портретом, написанным дрожащей, но стремящейся научиться рукой прекрасной каталанки.       Эдмон вспомнил, как они вместе смеялись над тем, как Мерседес от усердия высовывает язычок и хмурится, стараясь нарисовать лицо любимого. От приятного воспоминания на глазах вновь выступили слезы. Затем рука с взведенным пистолетом медленно начала подниматься. - О, Мерси...я умираю, любя тебя, - тихо прошептал Эдмон, глядя на портрет.       Холодное дуло уперлось в висок.       Нажимая на курок Эдмон прикрыл глаза, слабо улыбаясь.       Послышался выстрел. Птицы, сидевшие на крыше дома, взлетели. Они навсегда покинули Марсель, подобно влюбленным, которых разлучила судьба.