Слова, которые всегда были

Спустя четверть часа Тина стоит у больничной палаты, спрятав руки в карманы и бестолково переминаясь с ноги на ногу. Она ужасно нервничает и лихорадочно ищет повод, чтобы войти внутрь и тут же удрать как можно дальше отсюда, спрятавшись за кучей отчетов, которые давным-давно пора дописать. Доводы рассудка, что она ведет себя как маленькая, упрямая девочка, влюбленная в мальчика курсом старше, совершенно не помогают. А сердце, совсем не слушаясь ее, бьется так неровно и быстро, что, кажется, вот-вот выпрыгнет из груди. Горячее, счастливое, глупое... Даже одно-единственное слово на запястье вторит ему, мягко пульсируя и пробуждая нежность, о глубине которой она даже не подозревала. Тина медленно вдыхает и выдыхает, безуспешно пытаясь привести мысли и дыхание в порядок, и наконец решительно стучит в дверь. - Мистер Грейвс? - зовет она, радуясь, что ее голос звучит достаточно твердо. Никакого ответа. Тина слегка хмурится и ждет еще несколько долгих мгновений, снова стучит - на этот раз еще громче - и вслушивается в звуки за дверью. Глухая тишина и не единого шороха. Наверное, мистер Грейвс спал или ушел на процедуры. Или Тина намеренно перепутала палаты. Она бессильно прислоняется лбом к гладкому, холодному дереву, называя себя безнадежной трусихой, и старается дышать глубоко и спокойно. Палата, разумеется, верная; это всего лишь игры разума. У Тины почему-то возникает странное, глупое чувство, что она вот-вот перейдет Рубикон и сожжет за собой все мосты, ведущие к отступлению. К привычной, комфортной жизни. Сравнение с Юлием Цезарем вызывает у нее слабую улыбку и дарит неожиданный прилив храбрости. Она распрямляет плечи, стучит в третий раз и, не дождавшись ответа, решительно распахивает дверь. В небольшой уютной комнате очень светло и пахнет ветром и травами, на кровати Тина замечает раскрытую книгу, а на столике - небольшие флакончики из-под зелий. О том, что здесь недавно кто-то был, говорят только слегка смятые простыни и подушка. Глупое сердце на миг разочарованно екает. Дышать становится легче, и Тина на миг прикрывает глаза, чувствуя, как с губ слетает нервный смешок. Кажется, перед лицом смертельной опасности ей удавалось сохранять куда больше хладнокровия, чем теперь; и даже несмотря на отчаянную решимость и почти спокойную, обыденную обстановку, она до дрожи в коленях боится их встречи. Тина качает головой и, аккуратно прикрыв за собой дверь, идет по коридору, в противоположном направлении от лифта. Навстречу ей попадаются целители и другие пациенты, некоторые из них провожают ее любопытными взглядами и желают доброго дня, Тина что-то рассеянно отвечает им, улыбается и бредет, сама не зная куда. В госпитале хорошо топят, но ей почему-то зябко. Она обхватывает плечи руками, сворачивая в какой-то коридорчик, заканчивающийся тупиком и большим, широким окном до самого пола. Кто-то из персонала больницы даже поставил здесь горшок с пышно цветущим растением, похожим на пальму. Тина машинально делает несколько шагов вперед, рассматривая незатейливый узор на паркете, и резко останавливается, вдруг ощутив чужое присутствие в этом небольшом, спрятанном от людских глаз закоулке. Ее сердце громко стучит, быстрее разума понимая, на кого она умудрилась наткнуться. Наивное и глупое, счастливое... Тина медленно поднимает голову, едва дыша и цепляясь пальцами за рукава мантии. Мистер Грейвс стоит у широкого окна, заложив руки за спину, и, чуть прищурившись, разглядывает ее с ног до головы. Слово "приходи", выведенное на запястье, тут же вспыхивает, кажется, сжигая остатки кислорода, ноет и просит, требует, чтобы к нему прикоснулись. Чтобы он прикоснулся и обвел пальцем каждую букву. Тина слегка вздрагивает и невольно прижимает руку к груди. Ей отчего-то сложно сдвинуться с места под пристальным взглядом мужчины, выражения лица которого она все никак не может разгадать. Слова тоже не идут, кажутся нелепыми, тяжелыми и сухими, поэтому Тина просто смотрит и смотрит на него, жадно вбирая в память образ своего начальника. Своей родственной души. А потом вдруг что-то неуловимо меняется, и Тина обнаруживает, что она бежит, почти летит к нему; она замечает, что черты его лица как будто разглаживаются, а из фигуры уходит напряжение. Он молча раскрывает ей свои объятия, и Тина, внезапно запнувшись, спотыкается на ровном месте и, не успев сгруппироваться, падает на пол. Мистер Грейвс (она замечает его быстрое движение) не успевает ее подхватить, и в следующий момент ее встречают боль, оглушительный звон в ушах и сбитое дыхание. Тина думает, что это ее судьба - нарушать важный и красивый момент одним своим существованием. Она начинает тихо смеяться и пытается сесть на колени, не открывая крепко зажмуренных глаз, и вдруг чувствует теплые, сильные ладони на своих плечах. Она слышит привычно-мягкое: "Тина?", но ей почему-то становится еще смешнее. Мерлин, до чего ж нелепая ситуация!.. Она кашляет, пытаясь успокоить дыхание и истерику, с силой стискивает край мантии и приходит в себя от легкого прикосновения к щеке. Чужие пальцы с нежностью поглаживают ее скулу, аккуратно заправляя за ухо длинную прядь волос, и Тина чувствует, как головокружение и боль потихоньку отступают. Она осторожно открывает глаза и тут же сталкивается со взглядом напротив, в котором читаются беспокойство и легкое веселье, и нежность, от которой перехватывает дыхание. Лицо мистера Грейвса почти такое же, каким Тина его помнила; только складка у бровей стала глубже, на подбородке появился тонкий, небольшой шрам, а в волосах прибавилось седины. Они оба молчат в какой-то уютной, правильной тишине, и Тина, окончательно успокоившись, наконец делает то, что ей очень давно хотелось: чуть придвигается ближе и крепко обнимает его, ощущая как рядом бьется любимое ею сердце. Она чувствует, как мужчина аккуратно заключает ее в теплое кольцо рук и легко целует в висок. Нить, связывающая их души, радостно звенит и становится крепче. Тина жмурится еще сильнее, проводит ладонями по широким плечам и гладит спину, утыкаясь носом в его шею и вдыхая знакомый запах, смешанный с запахами трав и зелья-без-сна. Ей до безумия хорошо и счастливо, и она наслаждается этим моментом и тихим единением. - Прости, что так поздно, - шепчет Тина. В ответ она слышит хриплый смешок, и ее обнимают еще крепче.