Мы песню моря споём

— Смотри, что поймала! Мелисса запнулась на пороге и едва не полетела кувырком — в магазине Вилли оказался не один. Пухлощекий мужичок в жилетке цвета «хаки», стоящий перед прилавком, обернулся и вместе с рыбаком уставился на неё. — Ах, так вот про какого «протеже» ты говорил, Вильгельм, — неожиданно профессорским голосом произнёс мужичок и задумчиво ухватился рукой за подбородок. И не понятно, чему удивляться больше — тому, что Вилли зовут Вильгельмом, или что в магазине есть покупатель. А ведь и правда, у пирса стояла моторная лодка, мимо которой Мелисса пролетела на всех парах и потому не обратила внимания. От изумления даже мучительная жажда притихла; по спине градом катился пот, в бок будто вгрызлась острыми зубьями щука — ещё бы, нестись через всю Долину по такому пеклу. — Тебя зовут Вильгельм?! — шепотом завопила Мелисса, бочком подобравшись поближе. Немного опасливо поглядывала на то, как толстяк деловито пакует купленный скарб, грузно перекатывается туда-сюда, чтобы навьючить свою лодку или, наоборот, занести очередной ящик внутрь. Бывало, что Мелиссу покалывало иголочками любопытство — зачем, а главное как Вилли держит свой магазинчик? Нет в Пеликане увлеченных рыболовов, которые могли регулярно затариваться наживкой и снастями. Пусть и конкурентов — как у того же бедняги Пьера — не было, но разве есть разница, переманивают ли у тебя клиентов, если клиентов этих попросту нет? Туристы тоже мелькали нечасто. Может, ещё не сезон? Льюис как-то обмолвился, что самый ажиотаж приходится на осеннюю ярмарку. У Вилли точно покупали свежую рыбу — взять того же Гаса, который к качеству продуктов относился крайне трепетно, — но магазин для этого держать совсем не обязательно. С другой стороны, почему Мелисса решила, что клиентов нет вообще? Она же по просьбе Вилли заходит обычно вечером, а не в «рабочие часы». А сейчас прискакала посреди дня. — Ко мне частенько заглядывают знакомые рыбаки, когда проезжают или проплывают мимо, — пожал плечами Вилли, отвечая на незаданный вопрос. У неё что, на лице всё написано? — Уж больно Долина в удобном местечке расположена. У меня недорого, есть всё необходимое, чтобы сразу затариться. Может, и не прибыльно, так я больше удовольствия ради. Приятно видеть, когда заглядывает очередной салага, которому кто-то из старожилов посоветовал. Сарафанное радио, — он прищёлкнул языком. — А ты чего как ошпаренная прибёгла-то? Вместо ответа Мелисса подняла на уровень глаз посаженную на самодельный кукан рыбину. — Страхолюдина какая, — несмотря на слова, шершавые пальцы рыбака прошлись по бледной чешуе почти с благоговением. — В шахтах поймала? Всё шатаешься там? Раскочегаренное лето гнало Мелиссу в шахты; такое жаркое и душное, что тёмная прохлада пещер казалась спасением. После полудня работа в поле превращалась в настоящую каторгу и грозила обгоревшей кожей на шее и руках. От заброшенных шахт, по-хорошему, надо держаться подальше. Мало ли какая гадость там могла обитать, да и заблудиться — раз плюнуть. Но страшно не было; от широких штолен и гулкого эха только искорками бегало внутри детское, почти забытое любопытство на пару с жаждой узнать, что скрывалось за следующим спуском. То ли магия Долины действовала так, то ли у Мелиссы не всё в порядке стало с головой. А может, и всё сразу. — Ага. Как Джей-джеи оползень разобрали, я всё там. Осматриваюсь, нахожу всякое. Интересно — жуть. «Джей-джеями» обычно звали за глаза работников вездесущей «Джоджа» в их синей униформе, и Мелисса — не без мстительного удовольствия — этой кличкой пользовалась, раз уж отношения теперь к ним не имела. — И что там? Пусто? — Нет-нет, там куча всего — камни драгоценные, руда есть, — захлебываясь от эмоций, начала тараторить Мелисса. — Ну и живность ещё: слизни, каменные крабы… Вон, один меня цапнул, — обмотанный пластырем указательный палец был тому подтверждением. — Там чем ниже, тем влажнее, жуки даже водятся. Я их киркой и фонарём отгоняю. Рыба тоже водится, видишь, какая тварюга клюнула! Мне ещё Марлон меч дал, правда, он довольно тяжёлый, да и я с ним управляться не умею — только так, помахать туда-сюда. Мелисса тактично умолчала, что «махать» мечом ей жуть как понравилось. Не стоит Вилли пока об этом знать, а то он и так считает всё это баловством. Причем баловством опасным, вон как хмуриться начал. Тем более единомышленник уже нашёлся; Эбигейл, поначалу неуверенная и подозрительная, после случайной встречи на кладбище и парочки принесенных из шахты аметистов прониклась к Мелиссе уважением, а потому они то и дело тайком встречались, чтобы поизображать мастеров меча. Пусть глупо, пусть неумело, пусть и приходилось смотреть кучу видео с боями реконструкторов на компьютере у Эбби в комнате, но стучащее заполошно сердце и гуляющей по венам азарт того стоили. Вилли усмехнулся сквозь зубы: — Марлон, вот барсучара одноглазый. Сам глаз потерял, суя нос чёрт пойми куда, и теперь других подбивает убиться. Будь осторожней, Лиса, там могут не только жуки водиться, — он внимательно и серьезно взглянул Мелиссе в глаза. И почему-то до мурашек приятно, когда Вилли называл её так, порою даже делая ударение на последний слог и добавляя со смехом «патрикеевна». Лиса Мелисса — ну и что с того, что совсем не рыжая, а наибанальнейшая шатенка? Вилли вдруг моргнул; покрылся испариной, будто припомнил что-то. — Если попадётся рыбина, похожая на пеструю каменюку, — произнес строго, как маленькой. — Не трожь её. Ни в коем случае. — Поче… — Не трожь, я сказал! — неожиданно резко рявкнул он и бахнул кулаком по прилавку для пущей убедительности. Задрожало стекло, заставляя вздрогнуть и вспомнить почему-то давнишний ураган и такое же громкое «Дура!». — Пусть срывается, пусть рвёт леску, но даже пальцем не притрагивайся, слышишь? Помнишь, я тебя иглобрюхом пугал? А это — бородавчатка, чуть ли не самая ядовитая рыбина в мире. У неё шипы на спине — не дай бог уколешься или наступишь, они спокойно подошву проткнут. Ежели сразу не помочь, то всё. А живой останешься — оклемаешься не скоро. Правильно я говорю, Марк? И что-то такое в голосе было, что сразу понятно — не преувеличивает. Не сгущает краски, чтоб постращать, да и пугать не в его стиле. Мелисса трусихой себя не считала, но идея искупаться в подземном озере, и без того сомнительная, теперь вызывала запоздалый ужас. Марком звали того самого толстячка с профессорским голосом. И, видимо, он всамделишный профессор, потому что важно покивал на слова Вилли, краем уха услышав их разговор. — Вильгельм полностью прав, мисс, уж поверьте. И дайте-ка взглянуть на ваш улов… Что же, весьма любопытный экземпляр. Редкий светлый подвид Apteronotus albifrons, я полагаю? — Рыба-призрак это, — буркнул Вилли. — у твоей хвостопёрой ножетелки один нижний плавник только, а тут всё при ней. Мужчина поцокал языком и недовольно покачал головой, будто оказался очень собой недоволен. — Вильгельм? — произнесла Мелисса, скрестив руки на груди и выразительно подняв брови, когда рёв моторной лодки Марка затих вдали. — Твой отец по истории фанател, что ли? — Батя?.. — Вилли непонимающе взглянул на неё, чтобы после тряхнуть головой. Фыркнул: — Нет, Лиска, батя мой не по книжкам особо был. Это мамка всё — она и Галатею назвала по-настоящему, и мне имя выбрала… Ну, то есть как выбрала. Нас-то всех Вилли звали: и батю, и деда, и деда деда моего, но она решила, что полное имя такое будет, вот. Она городская была, мамка моя. Учёная. Прям как ты. Мелисса прыснула в ответ — ну да, очень ученая, аж целых три года колледжа. И подобралась вся, как взявшая след гончая: — Городская? Кажется мне, тут кроется любопытная история. Поначалу Вилли наотрез отказался рассказывать. Отнекивался всё. «Скукота», говорил. Сдался после долгих увещеваний и канюченья, да и то — после того как усадил Мелиссу хлебать холодное, по погоде, рыбное рагу. Был у него пунктик насчет этого. «Тебе мяса на кости побольше надо», — смеялся всё. — «А то у тебя не телосложение, а, хе-хе, теловычитание». Впору было обидеться, не будь Вилли прав. Последние полгода до переезда в Долину Мелисса ела только по необходимости и без энтузиазма, почти не чувуствуя вкус. И врал он всё. История, может, и простая, но что скучная — враки. Про Папоротниковые острова Мелисса уже знала кое-чего из Виллиных рассказов. Да и частенько те мелькали на рекламках туристических агентств, поэтому могло сложиться впечатление, что острова — самый настоящий рай. Мягкий климат, шикарные песчаные пляжи, южная часть Самоцветного моря, спокойная и теплая. Для кого-то заработать на бунгало на таком берегу становилось заветной мечтой; Мелиссе невольно вспомнились полушутливые вздохи отца. Hо в хвалебных одах опускали главное: рядом с пятизвездочным отелями ютились и рыбацкие деревушки. Исконные хозяева островов жили тут столетиями и никуда исчезать не собирались. А толстосумам-владельцам отелей во всем выгодно закупаться у потомственных рыбаков или нанимать их вместо приезжих — островитяне своё дело знали. Какие-то поселения держались особняком, тщательно сохраняя традиции, другие привечали тех туристов, что предпочитали удобствам гостиниц местный колорит и готовы были выкладывать за это какие-то баснословные суммы. Отец Вилли родом был из деревни, где заветы предков и исконный промысел главенствовали, но всё же не особо консервативной. По словам рыбака, сейчас жить в его родном поселении ничуть не хуже, чем в том же Пеликане. Мать же его была среди тех счастливцев, кто с семьёй приехал на Папоротниковые острова в отпуск. Во время экскурсии на прогулочном катере она умудрилась свалиться за борт, прямо в обманчиво спокойное море. И повезло ей, что Виллин отец проплывал неподалёку на тогда ещё безымянной лодке. Прежде чем на катере даже успели поднять тревогу, тот, недолго думая, бросился в воду, чтобы спасти даму в беде и доставить её на борт в целости и сохранности. С этого всё и началось. Благодарная и заинтригованная, она вернулась на Острова через полгода, чтобы провести отпуск в деревне своего спасителя. На третий раз — осталась насовсем. Мелисса слушала, с блаженным видом попивая клубничный компот. Тот самый, который рыбаку и городским таскала банками; клубники созрело столько, что даже после продажи непонятно было, что с нею делать. — Видно было, что она чужая, нездешняя, — взгляд у Вилли рассеянный, а улыбка такая, что сразу ясно — мыслями он совсем не здесь. — Но нас любила сильно. Умная, жуть. Не знаю, на кой ляд ей батя сдался, но сердцу не прикажешь. Как-то так. Закончил свой рассказ Вилли скомкано, отчего в груди сразу заворочалось колючее подозрение. — А она… Вилли скривился, как от зубной боли, подтверждая опасения: — Померла. Рак. Они и в Фернгилл ездили, по больницам всяким, батя все деньги накопленные потратил, в долги влез. Ничего не помогло, врачи только руками разводили. Он запил после этого. Зачах будто. Как животина, которая себе выбирает пару на всю жизнь, а потом без неё уже не может. Вот так и он. Когда Вилли замолк и отвернулся, Мелисса не знала, что ответить. В голову лезла всякая банальщина, и хотелось себя хорошенько стукнуть — ну кто, кто просил лезть? Настаивала ещё, губы дула. Довольна теперь? Только и смогла выдавить: — Прости. — Да ладно, — Вилли нарочито небрежно махнул рукой. — Это всё дела прошлые. Чего уж сейчас сопли на кулак наматывать. Да-да, пусть хорохорится больше. Ясно же, как Зимняя Звезда в ночном небе, что для него это больная тема. Ну Мелисса, ну удружила. И только приятно грело внутри осознание, что таким с кем попало делиться не будут. — Спасибо, что рассказал. — Тебе, Лиска, порою очень сложно бывает отказать. Она спрятала лукавую улыбку за граненым стаканом. *** Мелисса нашла его в салуне. Вилли не ходил по средам в «Стардроп». Только по пятницам и субботам, или когда погода совсем не годилась для рыбалки. Не то чтобы она следила специально, совсем нет. Однако это нехитрое расписание всё равно выучила наизусть. Но сегодня, в среду — он тут был; сидел на своём привычном месте. Клинт тоже был — на своем привычном месте. Почему он подсаживался именно к Вилли, когда свободные столики ещё оставались, Мелисса никак не могла взять в толк. Рыбак только изредка заказывал у кузнеца крючки, а так говорить им особо не о чем. Но Вилли не возражал, а просто наслаждался Гасовой стряпней или стаканом с горячительным, совершенно ни на кого не обращая внимания. Чувствовалось, что Клинт её недолюбливает; может, завидует, что у чужачки так хорошо выходит со всеми ладить. Но разбираться в этом никакого желания нет, тем более Клинт всегда молча пересаживался, стоило подойти к столику. Считал, видимо, что у неё прав на это место побольше. Мелисса плюхнулась на стул напротив Вилли и торжественно бахнула на столешницу две пузатые бутылки. — Это что? — Медовуха. Самодельная. С Днём рождения, Вильгельм. И тихонько рассмеялась — ужасно довольная тем, что смогла вызвать у Вилли такое выражение лица. — Пробовать будем, именниник? Мелиссе не нужен был календарь. Уже с середины весны она помнила, когда у Вилли день рождения, и ещё тогда задумалась о подарке. Принялась ненавязчиво выяснять, что бы тот хотел получить. Сначала на ум приходила только рыба; Вилли как-то обмолвился, что больше всего любит сомятину и осетрину. Ещё можно было красивый кисет для табака сообразить. Но как только на глаза попались дикие ульи в самой запущенной части фермы, Мелисса уверилась, что медовуху Вилли должен оценить. Проблемой было добыть с боем мёд, но спустя пару книг из библиотеки, консультации с Линусом и нескольких укусов пчёлы оказались успешно выкурены, а мёд — собран. Оставалась сущая малость, только сварить медовуху, и тут тоже потребовалась консультация. А уж остальное — дело техники и упорства. Вилли плеснул в стакан немного янтаря из бутылки. Пригубил. С наслаждением прикрыл глаза. — Хороша-а-а, чертовка, — и принялся неожиданно точно перечислять, смакуя каждый маленький глоточек. — Можжевельник. Мм-м… Имбиря немного, корицы, переборщила чутка, но не страшно, хм-м… Остринка от перца… Лиска, как же ж ты умудрилась такую вкуснятину в первый раз состряпать? Она зарделась. Конечно же, без помощи не обошлось — Гас подмигнул в ответ на благодарный взгляд. Получился в итоге метеглин. Или медовуха с пряностями, если по-простому. Заяви кто год назад, что она будет пытаться разобраться в тонкостях медоварства, дабы порадовать рыбака из далёкой-предалекой деревушки, Мелисса бы звонко рассмеялась тому в лицо. Пришло время отдавать вторую часть подарка. Увесистая баночка с чёрной икрой, заказанная отцу в очередном письме домой и высланная в Долину в тщательно упакованной коробке. Мелисса отправила приличную сумму с наказом выбрать самое лучшее. Отцу она доверяла — тот привык делать всё на совесть. При взгляде на икру Вилли забавно вытаращил глаза и начал было бормотать, что не примет такой дорогой подарок. Но под строгим прищуром все же согласился, только клятвенно пообещал сохранить до «подходящего случая» и обязательно угостить всех. — Рассказывай, что тебе подарили, — наконец заговорщически прошептала Мелисса, подавшись вперёд. Вилли усмехнулся и кивнул на отодвинутую тарелку с кляксами соуса. — Гас расстарался. Эти, как их… Кнели из щуки под соусом, м-м-м, нантуа с креветками. Я ему говорю «не надо», а он, мол, всё равно ты мне всегда свежую рыбу притаскиваешь, хоть сам поешь, всё равно щука твоя. Хех. По-мойму, так наваристая уха ничуть не хуже этих кнели будет, но вкусно. Протирающий стаканы Гас снова коротко на них посмотрел — будто почуял, что говорят про его стряпню. — Эллиот ещё стихи сочинил. — Врёшь! Вилли вытащил из кармана свиток из красивой бумаги, сделанной под старину, со шнурком-веревочкой. Мелисса пробежалась глазами по строкам с каллиграфическими завитками — Эллиот писал о море и русалках, пиратах и бурях; то, о чем Вилли рассказывал у костра, но в стихотворной форме и, конечно же, обернутое в кружево метафор. — Красиво получилось. Может, ему стоит написать сборник по твоим рассказам? — Скажешь тоже, — хохотнул Вилли, явно смущенный. — Эвелин, вот, вязаные носки подарила. Марни во-от такенную головку сыра прикатила. Пьер набор инструментов передал, я ему, бывало, жаловался, что мне крышу латать нечем, ежели протекать начнет. Вот он и подбил народ скинуться… Ребятишки поздравили, когда я на них наткнулся по пути, ишь ты… Я думал, они даже имени моего не знают. Приятно, чёрт побери. Знаю, конечно, что у Пьерова магазина календарь висит — смотри не хочу, — но всё равно остаётся ощущение, что все помнят развалину вроде меня. — Ты не развалина, — возмутилась Мелисса. — Льюис тебя за такие слова бы удавил. Ну и сколько тебе исполнилось? Или это секрет? — Скажу — общаться со мной перестанешь, — произнёс рыбак насмешливо. — Так что да, секрет. Сама догадывайся. — Да брось! У тебя даже седины нет. — Есть. Под кепкой. Ты просто не видела. — Две седых волосинки? — она скептически хмыкнула и попыталась стащить кепку, но Вилли неожиданно ловко увернулся. Одну из бутылок ополовинили на двоих; Вилли оказался непотопляем, как военный крейсер. А вот Мелисса шустро пошла ко дну — при том, что это она планировала его споить, а не напиваться сама. Не подумала, что так быстро развезёт от лёгонькой, в общем-то, медовухи. По идее лёгонькой. Чёрт, да она же сама её сварила! — Пошли танцевать, — Мелисса потянула Вилли за рукав, глупо хихикая. Такая вот она, по пьяни становится смешливой и дурашливой, но сейчас на это плевать. Музыкальный автомат насвистывал веселый мотивчик, сытый от проглоченных монеток, а Мелиссе было хорошо. — Ну, давай! Белый танец — дамы приглашают кавалеров! — Может, того… не надо? — сомнение в голосе у Вилли почти можно потрогать руками, до того ощутимое. — Да ладно тебе! Ты мне ещё за Фестиваль Цветов должен, отказался тогда со мной танцевать, жук! Робин с Деметрусом тут каждую пятницу отжигают, чем мы хуже? Как минимум, они не супруги — они вообще друг другу никто. Но быстрее, чем эта мысль сумела отразиться на Виллином лице и испортить веселье, Мелисса почти насильно вытянула его на пустой пятачок около камина. Смешно они выглядели — неуклюжий Вилли, танцем своим будто огромный неповоротливый лось, и она, взбудоражено скачущая вокруг него миниатюрной оленихой. Вилли выше почти на голову; Мелисса мелкая, совсем не выглядит на свой возраст, похожая больше на сопливую первокурсницу или того хуже — на выпускницу старшей школы. Таких, как она, сложно воспринимать всерьёз, и бесило это порою неимоверно. Но сейчас Мелисса хоть окрепла немного: уверенно могла орудовать тяпкой или гнуться на грядках по несколько часов кряду, спокойно носить тяжеленную, до краев заполненную — а не как раньше, на четверть — лейку. Да и упорство Вилли в попытках накормить аукнулось. На них все пялились, кто-то удивлённо, кто-то насмешливо. Булькнув в последний раз, затих на секунду автомат — и веселенький мотивчик сменился джазовым медляком; кажется, в том углу мелькнула сойкой иссиня-голубая шевелюра Эмили. Вести приходилось Мелиссе и смотреть на Вилли, задрав голову, с победной усмешкой. Хоть где-то пригодились усиленные тренировки перед выпускным балом в старшей школе. — Можешь не топтать мне ноги? — весело спросила она, когда поморщилась во второй раз. Вилли совсем смутился, но принялся шевелить ногами активней, и в какой-то момент неловкость из его движений почти исчезла. На очередном повороте Мелисса поймала тоскливый взгляд Марни; сидящий рядом с ней Льюис хихикал и крутил седой ус. — Не натанцевалась ещё? — угрожающе-ласково спросил Вилли, когда один медляк сменился другим: кто-то упорный усердно подкармливал автомат и выбирал самые романтичные композиции из нехитрого репертуара. — Не-а. И пьяно-счастливо уткнулась покрасневшим носом ему куда-то в грудь. Алкогольная бравада выветривалась, сменяясь сонливостью; Мелисса не умела пьянеть надолго. — Ты горячий, — приглушённо пробормотала она. От рубахи тянуло морем, медовухой и потом. Даже не прикладывая ухо, можно было услышать, как заполошно бьётся под грубой тканью рыбачье сердце. — Да ты что. — Угу. — Йоба всемогущий, найдите уже себе комнату, — проворчал откуда-то сбоку Шейн, не отрываясь от кружки с пивом. — Смотреть противно. Гас, дай им, что ли, ключи от той пустой комнаты, всё равно ей никто не пользуется. Засмеялись они одновременно; Мелисса — пьяно и сонно, Вилли — смущённо и даже нервно. — Отведи меня на ферму, — пробормотала Мелисса, когда они все-таки уселись за столик. Ноги гудели после пары последних кругов по залу. — Пожалуйста. А то… б-боюсь… потеряюсь по дороге. Опять, хе-хе, по лесу искать придётся. Она наверняка вся раскраснелась. И выглядела как дурочка. Ну и пусть. — Горе ты моё луковое, — вздохнул Вилли. И крепко взял за руку, уверенно повёл за собой, придерживая за плечо, чтоб нос не расквасила себе об очередной камень. Дорога извивалась зигзагами и хитрила, поэтому чужая цепкая хватка пришлась очень кстати. Вилли бы подхватить её на руки и понести, как уже делал раньше, да только Мелисса отбивалась и хорохорилась, мол, «я сама». «Ну, сама, так сама», — вздыхал рыбак и только покрепче ухватывался за неё. Ночь была черна, ночь пела голосами сверчков. Пела и Мелисса — чтобы не уснуть и потому что хотелось. И жалась к Вилли — так, как не осмелилась бы жаться по трезвости. — С Днем Рождения, — повторила уже на собственном крыльце. И, шалея от собственной смелости, поднялась на цыпочки, чтобы неуклюже клюнуть куда-то в колючую бороду на щеке. И тут же шмыгнула в дом. Вместо прощания — оглушительный хлопок дверью. Она сбежала — от вопросов, объяснений и собственного дикого смущения. Как девчонка, ей-богу.