***
В обширные, темные, полные эха чертоги я ворвалась в спешке, яростно распахивая широкие двери, не страшась распугать мертвых. Прошло столько лет! Более полутора тысячелетий канули в бездну, а Тьма продолжала расползаться по обширным землям Средиземья, принося за собой порчу. Земли падут во мраке, утонут в зыбучей пучине зла, если мы продолжим пребывать в ожидании и плескаться в беззаботной жизни на берегах моря, пока пятеро майар отправились на помощь нуждающимся! Быстрыми уверенными шагами, ступая по холодным каменным плитам, огибая Залы Ожидания, в которых таились тлеющие души убитых эльфов, выжидающие каждый собственного суда, я добралась до комнаты, крышей которой служили крылья летучих мышей, а стены и колонны были выложены из бальзата. Личные покои Намо. В них порой не решалась войти даже его сестра, ибо только в этом зале, покрытом беспробудной тишиной, Намо взирал на будущее, которое досягаемо его всевидящему оку. — Я не велел тебе приходить, — сердито произнес он, когда я решительно переступила порог. Я остановилась, разглядывая впереди черное кресло, стоявшее ко мне спиной. Из-за его спинки выглядывал такой же черный капюшон, а с подлокотника свисал широкий рукав, чуть открыв бледные длинные пальцы. — Я пришла по собственной воле, Намо Справедливый, — ответила я, в нетерпении теребя ткань мантии. — И пришла с просьбой… Отпустить меня. Если бы не жаровня с одним единственным горящим углем возле кресла, я бы не заметила, как его пальцы плотно сжали подлокотник. — Совет принял решение, — раскатился по огромному залу низкий голос. — И оно не обсуждаемо. Я отрицательно закачала головой, не согласившись. — Но разве вы не видите? — вспыхнула я. — Спустя полутора тысячелетий Зло продолжает властвовать над землями. Пятерым майар не справиться. — Их избрали неспроста, — бесстрастно парировал он. — Как и меня, — я не унималась, не желая принимать отказ. — Манве не противился моему отплытию вместе с Курумо, призвавшего меня отправиться в Средиземье. Но слова Намо, казалось, даже не задели, он продолжал неподвижно восседать в кресле, и только его растопыренные пальцы не отпускали подлокотник. — Ты к свите Манве не относишься, — шикнул он. — Твоя роль в отличие от остальных ничтожна, и, зная это, мы с Ниэнной не посчитали нужным отправить тебя. Что? — Ничтожна? — растерянно переспросила я. Постепенно калейдоскоп мыслей, кружащихся у меня в голове, замедлил свой бег. — Совсем? Черный капюшон колыхнулся вслед за сухим кивком, и я невольно пошатнулась, как от сильного порыва ледяного ветра. Но я ведь так слепо верила, что смогу помочь пятерым майар исполнить возложенный долг, что смогу противостоять воле Саурона, вопреки опасению Ниэнны и недоверию Намо. Неужели чрезмерная уверенность в собственных силах захлестнула настолько, что легко скрыла такую простую истину?***
Звезды этой ночью погасли на бескрайней небесной глади. И только отблеск холодной круглой луны, повисшей над головой, залил светом глубокое море, которое я невольно сравнила с серебряным подносом. В ночном мраке я ходила по берегу и наблюдала, как шипучие волны бились о прибрежные камни и брызгами ложились на песок и на подол моей мантии, задевая голые ступни. Волны игрались и словно звали за собой. «Идем!» — слышала я в очередном шаловливом всплеске морских волн и отводила взгляд обратно, к высокой отвесной скале, за которой остались темные чертоги Намо. Курумо и Олорин ушли так давно, покинув, казалось, навсегда волшебные земли Валинора. Как они там? Что с ними произошло? Помнят ли они о былых временах, когда мягкой поступью расхаживали в родных краях? Живы ли? .. А если нет? На душе по-прежнему было неспокойно, била тревога, неприятной дрожью окатив позвоночник, — я не хотела мириться со словами моего Владыки. Да и не могла. Попросту не верила… Судьба изменчива, и каждый сам чертит пальцем ее узор на горячем песке или в безветренном воздухе — неважно, главное, что вопреки ее капризным упорствам, каждый избирает, следовать ли этим упорствам, подчиняясь, или ступить на другую тропу. Неведомую и глухую. Прикрыв глаза, я на мгновение замерла, чувствуя, как брызги вновь небрежно прыгнули на меня и случайно попали на лицо, неторопливо стекая по щекам… Я выбрала. Нет, Намо, да прости ты ученицу свою, но я не подчинюсь твоей воле! Я распахнула широко искрящиеся глаза, чувствуя, как полыхало все естество, как тело натянулось струной от прилива решительности, рухнувшей на меня одновременно с этими солеными каплями. Озираясь по сторонам, запахнув плащ мантии плотнее от внезапно нагрянувших холодных порывов ветра, я в нетерпении направилась к лодочной пристани. Пусть ничтожна, пусть мала роль, но я сделаю все, что потребуется, отдам последние силы, лишь бы помочь той малой доле, которая нуждалась в помощи. В моей помощи. Но когда я подошла к маленьким лодкам, качающимся на волнах возле берега, я еще не знала, что темная высокая фигура, покинув свои обширные владения, вскоре предстанет во весь рост за спиной. — Ты нарушаешь мое слово, — сквозь разбушевавшиеся морские волны голос прозвучал раскатом грома, и я содрогнулась, чуть ли не выронив весло. Жалящий спину взгляд неотрывно наблюдал за мной, но вместо преклонения перед Владыкой, я не повернула и головы в его сторону. — Да. Нарушаю! — громко воскликнула я, перекрикивая бешеный воющий ветер, что хлестал по щекам и неуемно, яростно трепал мои одеяния. — Если сядешь в лодку, назад дороги нет, — еще один раскат грома прозвучал в ушах, приводя в цепенящий ужас, и я с трудом перебарывала собственный страх перед своим Владыкой. Сосредоточив взгляд только на лодке, с остервенением откидывая задравшийся плащ, я мельком глянула на нагоняемые ветром грузные клочковатые тучи. Назад дороги нет. Да будет так… — Ради тех, кого смогу спасти! — прокричала я. Грозный ветер отвел мои слова, они показались мне неразборчивыми и скомканными, но не возникло ни единого сомнения — Намо услышал их. И оттого прожигающий меня насквозь взор испепелял, ненавидел и проклинал. — Я выбираю изгнание! И когда я залезла в лодку, удерживая длинные весла, которые засасывали в себя зыбучие волны, и, не сдержавшись, обернулась к черной фигуре лицом, меня вдруг обдало неистовым мертвым холодом. Это был не ветер. Он осел на теле подобно толстой корке грязи, нещадно западая в глаза, в рот, в ноздри, в уши, обволакивая целиком внутренности, словно вязкая патока. — Ты отрекаешься от благодати Валар, — трясущимися руками я судорожно развязывала узел, отшвартовывая лодку. Меня забил озноб. Что со мной?! — И прибудешь из-за моря проклятой. Вместо мудрости в глазах обретешь ребячество. А облик молодой с горячим нравом не вызовет доверия ни людей, ни эльфов, — по лицу обильно катились капли соленой воды… или ледяного пота? Я тряхнула головой. Перед глазами предательски быстро плыло изображение, руки мельтешили по стенкам лодки в поисках весел. — Ты теряешь с Нами связь навсегда, дева молодая, и, предаваясь порокам смертных больше остальных посланцев, ты будешь брести в Средиземье веками. Сердце мое ухнуло. На лицо упали неожиданно слипшиеся от влаги пряди черных волос, но на испуганный вскрик не хватило сил, только хриплый натужный стон слетел с мокрых губ. Я едва держалась за весла, пока лодку уносили бушующие волны все дальше и дальше от берегов волшебных земель. Намокшие отяжелевшие одеяния давили весом вниз, на самое дно вместе с парализовавшим тело бессилием. Голова будто налилась свинцом, и, с трудом сосредоточив внимание на черной отдаляющейся точке, я вдруг поняла, что не имею ни малейшего понятия, где нахожусь. Где я? Тут же тьма обрушилась на меня.