Victor Effing Nikiforov

— Юри! В лобби отеля было очень много народу, и Юри, медленно идущий около стены, чтобы поужинать в гордом одиночестве, понятия не имел, кто его звал. Пхичит еще не приехал, а у Челестино были планы с другими тренерами. Кто еще это мог быть? Несколько людей, да, но разговоры с другими фигуристами до соревнований неизбежно вызвали бы у него истерику. Ничего хорошего от излишнего внимания к себе не выйдет, не тут. Он опозорился на Гран-При; он всего лишь хотел выступить достойно на Чемпионате Мира. Но вот кто-то снова крикнул: — Юри! Я здесь! Юри искоса взглянул в центр лобби, только чтобы увидеть, как Виктор Никифоров очень активно машет в его сторону. Какого черта? Юри сглотнул, в горле вдруг стало очень сухо. Виктор улыбался, что-то показывал руками, и Юри почувствовал, как все его лицо вспыхивает. Кто, я? Он почти сделал ненамеренный шаг вперед, прежде чем остановить самого себя. Нет. Конечно, не он. Виктор, скорее всего, звал Русского Юрия. Почему бы Виктор, мать его, Никифоров вообще бы знал, кто такой Юри? Он вздохнул и отвернулся. Он смог сделать буквально три шага, когда кто-то схватил его за руку. — Юри, — голос Виктора Никифорова был прямо над ухом. — Куда ты идешь? Я ищу тебя уже несколько часов. На секунду Юри застыл на месте. Это и правда был голос Виктора Никифорова. Он слышал его на интервью слишком часто. Казалось невозможным связать этот голос и ладонь на локте Юри. Все это не имело никакого смысла. Наверное, это был сон. Он все еще был в самолете. Он уснул, а еда оказалась не очень, как это часто случалось. Но Кацуки ощущал, как пальцы Виктора все сильнее сжимали его локоть, а когда он повернулся… Виктор Никифоров. Виктор долбанный Никифоров, со своей улыбкой в виде сердечка и платиновыми волосами, смотрящий на Юри так радостно, будто бы они были лучшими друзьями. — Поздравляю с победой на Национальных в Японии! — улыбка Виктора выбивала Юри из колеи своим энтузиазмом. — Ты действительно хорошо откатал свою программу. О, а еще бронза на Чемпионате Четырех Континентов — отличное выступление, даже если — а, неважно, мы можем поговорить об этом попозже вечером. Я почти поехал на него, знаешь ли, но Яков орал о том, что нужно усложнять мою короткую программу, и я не мог пропустить тренировки. Прости, что не смог тебя там поддержать. Поддержать его? Что вообще происходило? Юри ущипнул себя, но, хотя это и был абсолютно точно сон, — очень реалистичный, в котором Виктор стоял так близко, что Юри мог почувствовать его одеколон, — он не проснулся. — В любом случае, — сказал Виктор, будто все это было нормальным. — конечно, ты пойдешь обедать с нами, верно? Не могу поверить, что не взял тогда твой номер. — А? — единственное, что смог выдавить из себя Юри. — Только не говори мне, что уже поел, — вздохнул Виктор. — Ужасно; но ты все равно пойдешь со мной. Нам надо наверстать упущенное. — Кому «нам»? — Это я, Юрий Плисецкий, Мила, Кристофф, Эмиль? Наверное, кто-то еще. Это большая группа. Я сказал им, что подожду тебя в лобби отеля, а потом догоню их, как только найду тебя. Юри знал, что Виктор Никифоров был как ураган. Но это был первый раз, когда он испытал это на себе — эта широкая улыбка, несдерживаемая энергия сбивала его с ног. — Эм… — Давай, я ужасно голоден. Виктор подмигнул Юри, будто бы давая понять, что говорит не только о голоде в прямом смысле — нетнетнет, мозг Юри запротестовал, не смей проецировать эти желания на себя — и прежде, чем Юри понял, что происходит, сцепил их руки и начал тащить его к выходу. Сон. Это все сон. Других вариантов не было, потому что Виктор держал его за руку и ловил такси, а пока они забирались на заднее сидение, Виктор прижимался к нему так близко, протягивал ему свой телефон, чтобы Кацуки ввел свой номер. Юри номер ввел дрожащими руками. Виктор тут же отправил ему СМС. Это Виктор. На этот раз ты так просто не сбежишь. — Ты в порядке? — спросил Виктор. — Ты кажешься немного подавленным. Акклиматизация? Юри бросил на него взгляд. — Эм… Ну… Лицо Виктора тут же изменилось. — Оу. Это я. Я слишком много болтаю. В этом проблема, да? Я болтаю. Боже, ты понятия не имеешь — мои друзья все время смеются надо мной из-за этого, я болтаю без остановки, когда нервничаю. Я корил себя все последние месяцы за то, что не попросил твой номер, но, конечно, если бы мы переписывались все это время, я бы так не переживал… Этот вечер становился все более сюрреалистичным. — Ты нервничаешь? — Юри искоса посмотрел на Виктора. — Почему ты нервничаешь? Ты же Виктор, мать его, Никифоров! — Я смотрел все твои программы, — тихо начал Виктор. — Ты прекрасен. Я тобой восхищаюсь. Я правда думаю, что если бы ты катался немного чище, ты бы смог меня превзойти, знаешь. — Бред… — Юри просто пялился на него. Он снова себя ущипнул свободной рукой через джинсы. И он все еще не проснулся. — Твои компоненты могли бы меня уничтожить. И я знаю, что на тренировках ты приземляешь четверной Сальхов теперь почти всегда, так что ты мог бы сделать его на соревнованиях… — Бред, — решительно повторил Юри. — А еще ты более выносливый, чем любой фигурист, которого я когда-либо видел, — заключил Виктор. — Честно, в твоей произвольной программе не используются все твои преимущества… Боже, я снова болтаю слишком много, — Виктор откинулся назад, задрав голову. — Заткнись, Виктор; он не хочет слушать, как ты критикуешь его произвольную программу. Юри озадаченно встряхнул головой, когда Виктор снова повернулся к нему, с самой яркой улыбкой на лице. — Ты мне правда очень-очень нравишься. Пообещай, что станцуешь со мной на банкете, если в этот раз возьмешь золото. Юри просто ошалело смотрел на него. Он взглянул на их сцепленные руки, — отстраняться совсем не хотелось — бедра, прижатые друг к другу, хотя места на заднем сидении было предостаточно. Запах одеколона Виктора — совсем немного, всего капля где-то на шее — полностью захватил его. Этот сон был слишком реальным, с кучей деталей, которые он бы просто не смог придумать. — Извини, — медленно произнес Юри. - Но… разве мы раньше говорили? Виктор резко взглянул на него. А потом его восхитительная улыбка стала медленно исчезать, и мужчина отвернулся. — Оу, — это было сказано с легкостью, но Юри мог бы поклясться, что Никифорову было на самом деле больно, что совершенно не имело смысла. — О, черт, — Виктор убрал руку. — Черт. Это… Нет, нет, все в порядке. Я понял. Это Кристофф? Или тебя кто-то ждет дома? Юри сглотнул. — Нет, — осторожно начал он. — Нет, никто. Просто… Ты был для меня идеалом так долго, знаешь? А на Гран-При ты даже понятия не имел, что я был твоим соперником… Виктор вздрогнул. — Нет. Ты прав. Я не знал об этом до банкета. Прости. Я не осознавал, что это тебя беспокоило. Юри только прикусил губу. — Конечно, это тебя беспокоило, — произнес Виктор уже более уверенно. Он быстро кивнул, будто бы приходя к какому-то решению. — Черт, я тогда должен был взять твой номер, тогда мы могли бы поговорить об этом раньше. Просто мне тогда голову снесло, я вообще ни о чем думать не мог. Самым странным в этой беседе было то, что она совсем не казалась странной. Это должно было быть очень неестественным, быть к Виктору так близко. Чувствовать, как его пальцы скользят по запястью. А потом прикасаются к подбородку и приподнимают его, чтобы заглянуть в глаза. Но это казалось таким правильным. Будто бы всю жизнь Юри слышал одно надоедливое жужжание, пока Виктор не вошел, не взял его за руку, и тогда музыка начала звучать так, как должна была. — Прости, — сказал Виктор. — Это намного сложнее, чем я представлял. Позволь мне загладить вину перед тобой, хорошо? Его глаза были бы будто бы синева поверх золота, губы растянулись в широкой улыбке, а одеколон… Этот чертов одеколон. — Нет, нет, — быстро произнес Юри. — Это не обязательно. Машина остановилась. Они приехали. Виктор провел пальцем по губам Юри. — О, — мягко начал он. — Но это и правда обязательно. Если я расстроил тебя так или иначе, я хочу это исправить.

***

Вечер продолжился в том же духе. Виктор настоял, что сам оплатит такси. Потом снова взял Юри за руку и повел его на второй этаж ресторана, в котором было очень много народу, где все самые лучшие фигуристы одиночного катания уже сидели за столом. — Виктор! — конечно, они были рады его видеть; Юри этого ожидал. Но… — Юри! — крикнул Кристофф Джакометти. — Человек дня. Вижу, Виктор тебя уже своим считает. Юри никогда не был человеком дня. На самом деле, он не был даже человеком минуты. Но рука Виктора сжалась у него на талии почти собственнически. — Не отвечай, — мягко бросил он. — Кристофф просто дурачится. — Господи, — подал голос Юрий Плисецкий. — Не могу поверить, что ты его нашел и привел сюда. Ты же знаешь, что он облажается на прыжках. — Юрий, — терпеливо начал Кристофф, — когда ты будешь участвовать во взрослых соревнованиях, ты поймешь, что важно не только то, насколько высоко ты прыгаешь. Главное — это с какими движениями и эмоциями ты это делаешь. Я бы объяснил тебе больше, но ты все еще юниор, а у меня есть некоторые стандарты. Юри закашлялся. — Постарайся быть немного повежливее, — сказал Виктор Плисецкому. — Конечно, если ты не хочешь решить это дело танцем? — Вот это ты его подъебал, — вырвался смешок у Лео де ла Иглесиа, а Юрий по какой-то причине решил, что в этот раз победа была за Виктором, и покраснел, начав бормотать что-то о жульничестве, и в следующий раз, и отвратительно. Виктор усадил Юри рядом с собой. — Просто игнорируй Юру, — кинул он. — Мы все так и делаем. — Эй, говнюк, я же здесь! Я тебя слышу! — Он просто завидует, потому что ты более артистичен, когда падаешь на прыжках, чем он, когда они у него получаются. — Ах ты ж сучка, я же знаю, где ты живешь! — Я тоже тебя люблю, Юрий. — Это все слишком сложно, — хмыкнула Мила. — Я знала, что это произойдет. За столом не может быть двух Юриев. Плисецкий, теперь ты будешь Юрио. — Какого черта? Это не мое имя. Я был здесь первым! Разве не его должны звать Юрио? — Ну, если ты его перетанцуешь… Почему-то последнее заставило весь стол, кроме Юри, посмеиваться, а Юрий Плисецкий нахмурился и начал бормотать проклятья. Фигуристы и их шутки, наверное. — Ты уверен, что тебе можно так выражаться? — Мила покачала головой. — Ты еще слишком маленький, Малыш Юрио. — Я не малыш Юрио, ты, ведьма, и… — Разве тебе не пора спать? — произнес Виктор. — Еще даже не восемь. Я вас всех ненавижу, просто подождите, пока я стану участвовать во взрослых соревнованиях. Я вам всем задницы надеру, да, даже тебе, Мила, мне не обязательно прямо соревноваться с тобой, чтобы уничтожить тебя навсегда. — Он так орет, — прошептал Виктор Юри на ухо, — но мы его любим. Не воспринимай ничего из сказанного всерьез. Он кричит только на тех, кого уважает. Он как котенок — царапает все, что движется. Юри заморгал, вспоминая сцену в туалете, которая произошла несколько месяцев назад. Уважает? Он посмотрел на русского Юри... — Юрио. Юрио зыркнул на него в ответ. — Ты провалишь свою короткую программу. Вы оба. Ты и Виктор. Вы оба нахуй облажаетесь. И я буду единственным Юрием на пьедестале. Я вам коньки в задницы затолкаю. — Хах, — произнес Юри. Уважает. И, к своему удивлению, расслабился после этого.

***

Виктор кормил его десертом. И это было даже не самой странной частью — Виктор заказал тирамису, взял ложечкой немного и наклонился к Юри, дразня его, пока парень не открыл рот и не почувствовал вкус десерта у себя на языке. Самым странным было то, что никому за столом это странным совсем не казалось. Мила удивленно не вздохнула. Кристофф просто улыбнулся. Эмиль только пожал плечами, будто бы для Виктора было совершенно нормально хватать фигуристов, которых он едва знал, в лобби отеля, а потом кормить их десертом. Единственным, кто хоть как-то прокомментировал ситуацию, был Юрио. — Снимите себе комнату, вы двое, — бросил он в их сторону. — Не волнуйся, — обыденным тоном ответил Виктор. — У меня она уже есть. Наверное, Виктор творил такое часто, раз никто даже глазом не моргнул. Как много фигуристов он уже соблазнил? У Юри всегда была открыта вкладка с новостями о Викторе, но ни в одной сплетне о мужчине он не читал такого. А ведь должен был. С другой стороны, может быть, Виктор оставлял своих любовников такими довольными, что они не жаловались. — Еще одна ложечка, — прошептал Виктор. — Извини, — Юри почувствовал, как его щеки краснеют. — Я должен буду выступать через несколько дней. И это очень вкусно, но, знаешь, от молочных продуктов мне бывает плохо. Улыбка пропала с лица Никифорова. — О, черт. Извини. Я должен был спросить. У них есть шоколадный торт, который готовят без пшеничной муки; может быть, мне заказать его? — А почему ты должен был спросить? Ты же для себя заказывал. — Я… — Виктор покачал головой. — Но… Ладно. До отеля всего пара миль. Хочешь дойти со мной? — Мм… Виктор усмехнулся и кивнул в сторону толпы. — Они все поедут на такси. Мне бы хотелось, чтобы ты остался только со мной, если ты не возражаешь. Юри согласился, в изумлении и не силах что-либо сказать. Виктор был очень хорош в соблазнении. У него точно был огромный список любовников. Его друзья привыкли к тому, что он каждый раз находил новых. Привыкли настолько, что уже не комментировали это. И по какой-то неизвестной причине Виктор Никифоров решил, что Юри будет следующим в списке. Юри должен был быть оскорблен. Вместо этого… Он не мог перестать думать, что это означало, что внимание Виктора было полностью приковано к нему, пусть даже на один вечер. Глупый Виктор. Юри принадлежал ему уже много лет. Ему не нужно было тирамису, или ужин, или прогулка вместе, чтобы сдаться. Ему просто был нужен сам Виктор. Но если Никифоров решил, что проводит его до отеля и будет шептать всякие милые вещи ему на ушко, Юри планировал ему это разрешить. Он планировал дать ему делать все, что угодно.

***

Виктор не шептал всякие милые вещи. — Знаешь, чего я не понимаю? — сказал Виктор, пока они шли по бульвару, держась за руки. — Я не понимаю, почему ты больше не выигрываешь. Юри знал, что ужасно краснеет. — Зато я понимаю. Это происходит потому, что я не так хорош, как ты. Тебе не нужно льстить мне. — Это не лесть, — нетерпеливо выпалил мужчина. — У тебя есть умения, необходимые для победы. Ты более артистичен и эмоционален, чем я. Я признаю это, а я ведь очень даже высокомерный, значит, это правда. Ты не быстро устаешь, и даже если пока ты не можешь приземлить четверной флип или риттбергер, я видел тебя на тренировках, и ты очень хорошо выполняешь тулуп и Сальхов. Ты должен был стать призером на финале Гран-При несколько месяцев назад. Когда Виктор успел увидеть его на тренировках? Юри на миг выпал из реальности, пока не вспомнил тот небольшой отрывок, который попал в интернет несколько недель назад. Но никто бы не смог разобрать ничего особенного при его просмотре. Честно, было странно, но приятно осознавать, что Виктор, должно быть, видел ту запись, которую сняли японские СМИ после его победы в национальных соревнованиях. Где еще Виктор мог бы видеть его занятия, Юри понятия не имел. Еще страннее было слышать, как кто-то озвучивает его самые самоуверенные мысли, о которых он боялся даже сам вспоминать. — Да ладно, — произнес Юри. — Ты меня смущаешь. Мой общий счет на финале Гран-При был почти на сотню баллов ниже твоего, знаешь ли, и… — И так не должно было быть, — воскликнул Виктор. — Что произошло? Юри сглотнул. — Мой… мой пес умер за ночь до соревнования. — О нет. Мне так жаль. Я бы был разбит. — У меня был стресс из-за давления со стороны, и… — он не мог заставить себя посмотреть в сторону мужчины. — Кроме того… Думаю, у меня низкая самооценка. Всегда была. Виктор ничего не сказал. Он просто нежно сжал руку Юри, пока они продолжали идти. Кацуки бросил на него взгляд, задумчиво прикусив губу. — Это не что-то новое, — медленно начал он. — Я всегда таким был. Не имеет значения, насколько я подготовлен физически, я очень слаб морально. — Мм, — Виктор кивнул. — Немного удивительно слышать это от тебя. Но это многое объясняет. Поэтому твоя произвольная программа… такая? — Какая? — Ну. — взмахнул рукой, при это не отпуская ладонь парня. — Она безопасная. Даже твоя короткая программа слишком безопасная, но меня особенно интересовала произвольная. Почему все твои лучшие прыжки в первой части? — Ну, мой тренер считает, что так как у меня есть проблемы с приземлением… — Твой тренер поставил твои прыжки в первую половину? — теперь Виктор выглядел уже сердитым. — Да. Он ставит все мои программы. — Это же безумие. У тебя нет проблем с приземлением прыжков. У тебя проблемы в уверенности в себе. И когда твой собственный тренер дает тебе номер, который явно говорит, что даже он не верит, что ты способен на большее, это делает все только хуже. Знаешь, что сделал бы я, если бы ставил программу тебе? — Эм, что? — Я бы дал тебе три четверных. Может, даже четыре. Я бы поставил их все в конце выступления, потому что ты это можешь сделать. Я бы повысил сложность до двадцати баллов — нет, не хмурься. А когда ты смотрел бы на меня вот так, я бы сказал тебе без сомнений, что верю в тебя. Потому что это и правда так. У Юри в горле ком стоял. Он не был уверен, что ощущал в этот момент. Это было что-то странное, Юри не мог объяснить этого. — Ты мне говоришь это… только, чтобы я изменил свою программу и облажался? — Почему бы я это делал? — спросил Виктор. — Во-первых, ты мне нравишься. Я бы с тобой так не поступил. Во-вторых, в этом нет смысла. Ты не сможешь победить меня с такой программой, как сейчас. Ты не конкурентноспособен. Но ты мог бы быть. Юри поднял взгляд на Виктора. В свете луны его волосы были совсем серебряными. На лице у него сияла улыбка — почти дразнящая, веселая. Он все еще держал руку Юри. — Я катаюсь намного лучше, когда мне бросают вызов, — прошептал мужчина. — Так что брось мне вызов, Юри. — Я… — Я должен буду встретиться с Яковом в девять часов утра для тренировки, — произнес Виктор. — Знаешь, что? Давай встретимся на льду в семь, и мы пройдемся вместе по твоей короткой программе. Я же сказал, что заглажу вину за то, что не узнал тебя, как соперника, да? — Хорошо, — кивнул Юри. — Хорошо. Встретимся с тобой там. Еще какое-то время они ничего не говорили. Вечер был свежим, не холодным, а огни вокруг очень красивыми. Они шли, держась за руки, совсем близко друг к другу. Виктор не просто держал его за руку; он поглаживал его ладонь, и через какое-то время Юри расслабился и в ответ тоже мягко провел пальцем по руке мужчины. Он еще никогда не был в такой ситуации. Он не знал, следовало ли промолчать о том, что он был девственником, потому что боялся испортить настрой, или же нужно было рассказать о его неопытности. Виктор поднялся вместе с ним до комнаты. Юри вытащил из кармана ключи и медленно открыл дверь. Сейчас он был очень благодарен, что по своей натуре был опрятным; он уже давно убрал все вещи в шкаф. Виктор просто слабо улыбался, смотря на него. — Ты разве не зайдешь? — спросил Юри. К его удивлению, Виктор только наклонился к нему так близко, что их носы почти соприкасались. Всего на секунду Юри почувствовал его губы у своих. — Если я зайду, — начал Виктор. — Мы вряд ли будем спать, да? Юри почти ощутил, как у него покраснели щеки. — Утром нам надо на тренировку. Так что лучше я пойду к себе. — О, — Юри попытался скрыть разочарование в своем голосе. — И, кроме того, — продолжил Никифоров. — Я хочу оставить лучшее на потом. У нас еще много времени, верно? — Много?.. — Он думал, что это всего на одну ночь. Может быть, если бы у них было особо много энтузиазма, это бы продолжилось до утра. Но, очевидно, Виктор думал, что они могут провести весь чемпионат вместе. Возможно, поэтому Крис и назвал его человеком дня. — Да. — Только и сказал Никифоров. Ох, к черту все. Юри уже все равно был весь покрасневший. Он уже давно перешел ту грань стеснительности; хуже стать не могло. — Виктор? — Мм? — Я все равно не усну. По какой-то причине, Виктор довольно ухмыльнулся после этого признания. — Я знаю, — ответил он, проводя рукой по щеке Юри. — Я тоже. Я так счастлив… Но нам все равно стоит попытаться.