Проданный в рабство

Жизнь шла своим чередом, выматывая мои нервы и даря прекрасные моменты. Ёнгук сдержал свое слово, прислав ко мне учителей. Теперь три раза в неделю я изучал математику, языки, литературу, историю и множество других предметов. Знания некоторых дисциплин давались мне сложно, но преподаватели проявляли нехилое терпение, объясняя мне раз за разом свой предмет. После каждых занятий, вечером после работы Гук проверял мои познания, придумывая задачи и задавая вопросы из истории о правлении разных императоров и королей, где и когда проводились войны. Сложнее всего мне давался английский. Сколько бы мне не пытались втолковать, я не понимал его. Даже не смотря на то, что каждый вечер, когда найдется свободная минутка, я сидел над тетрадью и книгами, стараясь запомнить все правила, выучить новые слова. Но, как назло, я не мог его понять. Помощь пришла с самой неожиданной стороны. Ёнгук знал обо всех моих успехах и погрешностях в предметах – учителя докладывали ему все. Он видел мои старания, как я засыпал над книгами, как ходил по дому, повторяя про себя правила написания предложений, и даже не думал меня ругать. Одним из вечеров он подсел ко мне, забрав из рук книгу, и принялся объяснять мне все с самого начала. Мы вместе учили алфавит, писали буквы и слова, и, на удивление, я начал понимать этот предмет. Со временем у нас появилась своеобразная игра: я должен был правильно перевести слово, которое скажет мне Гук, а он мне взамен давал конфету. Таким образом я восполнял свой словарный запас и знания английского. Он искренне радовался моим успехам и всегда трепал меня по волосам, когда я правильно отвечал на вопросы и решал задания. А когда я перевел, на мой взгляд, довольно тяжелый текст с корейского на английский, он улыбнулся. Тогда я впервые увидел его улыбку. И, надо признать, она мне очень понравилась. С тех пор я стал учиться еще усерднее, чтобы видеть ее как можно чаще. Но не все так хорошо, как казалось бы на первый взгляд. Не смотря на то, что большую часть моего времени отнимала учеба, на мне все также висели домашние обязанности. Уборка, готовка, стирка, после - уроки – все это изрядно выматывало меня, лишая физических сил, да и моральных тоже. Каждый раз после такого трудового дня я без сил возвращался в комнату и падал около камина, моментально проваливаясь в сон, а утром просыпался от несильного пинка и громкого баса хозяина, который молниеносно заставлял меня подняться с кровати и бежать на кухню делать Ёнгуку завтрак. Одному Богу известно, как я оказывался в ложе хозяина. Лунатик, что ли? Даже сейчас, пребывая между сном и реальностью, я сильнее кутался в одеяло, оттягивая момент пробуждения, крепче прижимаясь к боку Ёнгука и чуть ли не мурлыча от того, что он кончиками пальцев гладил мою поясницу… Стоп, что? Я как ошпаренный подскочил с кровати, путаясь в одеяле и, чуть не упав на пол, посмотрел на Гука. Я четко помнил, что вчера, вернувшись в комнату около полуночи, уснул у камина. Когда я успел перебраться на кровать? Хозяин же не спеша повернул голову в мою сторону и вопросительно взглянул на меня. - Проснулся? Мог бы еще полежать, сегодня выходной. Отдохнул бы. - Простите, хозяин. Я опять спал на кровати. Я не должен. Простите, я исправлюсь, - запинаясь, проговорил, опустив взгляд в пол. Щеки мои предательски покраснели, выдавая и смущение от данной ситуации. А смущало по большей части то, что мне приятно было вот так проснуться. - Это я тебя перенес. Пол холодный, заболеешь еще. - Спасибо за заботу, хозяин. Поклонившись, я выбежал из комнаты в сторону ванной комнаты, слыша, как он прокричал мне в дорогу о том, что хочет кофе и желательно без сахара. *** День сегодня предстоял тяжелый: к вечеру должен был приехать Химчан - друг и коллега Ёнгука в одном лице. Я должен был убрать весь дом и приготовить ужин, после же делать уроки, дабы не мешаться хозяину. Раньше бы я скривил лицо, жалуясь на то, что устал и мне все это надоело, а еду можно и в ресторане заказать, но сейчас я был этому несказанно рад. Больше работы – меньше буду видеть Ёнгука. Произошедшее утром довольно сильно смущало меня, а мысли о том, что это было приятно, не покидали голову. Как назло, Ёнгук сегодня остался дома и постоянно звал меня по каким-то мелочам, либо останавливал, держа за руку и заглядывая в лицо, спрашивал, все ли со мной хорошо, а я, краснея, выдергивал ее и убегал, ссылаясь на то, что у меня еще куча работы и я ничего не успею. Около шести часов вечера раздался звонок. Охранники впустили машину гостя во двор, я же пошел открывать двери. Из всех знакомых Ёнгука, Химчан мне нравился больше всех. Он всегда тепло приветствовал меня и угощал разными сладостями, купленными по дороге сюда. Также было и сегодня. Зайдя в дом, он привычно потрепал меня по волосам и, тепло улыбаясь, протянул мне коробку с тортом, шепотом прося о том, чтобы я не выдавал его Гуку, ибо, по его словам, он убьет его за то, что «балует слугу». Я приложил палец к губам, соглашаясь на то, что не выдам его хозяину, и умчался на кухню заканчивать сервировку стола. Оставшийся вечер я сидел у камина в гостиной и читал книгу, заучивал новые английские слова, зная привычку Ёнгука ни с того, ни с сего просить меня перевести что-то. *** Время перевалило за полночь. Химчан уже давно уехал, а я, убравшись, все сидел в гостиной, боясь подниматься в комнату. В голову настойчиво лезла фраза, сказанная Ёнгуком утром. «Это я тебя перенес. Пол холодный, заболеешь еще». Не знаю почему, но меня это очень смущало. Ведь по сути я раб, слуга, а он порой относится ко мне как к младшему брату. Помогая и заботясь обо мне. Пересилив себя, я поднялся на второй этаж и, тихонько проскользнув в комнату, укладываюсь на ковре у камина, стараясь быстрее уснуть. Уже почти задремав, я услышал, как Ёнгук поднялся с кровати и направился ко мне. Подхватив на руки, он перенес меня на кровать и, укрыв одеялом, лег рядом, приобнимая и тяжело выдыхая мне в шею. Кровь вновь прильнула к моим щекам, а сердце как заведенное бешено стучало в моей груди, эхом отдаваясь в горле и ушах, мешая трезво думать. Но в этом потоке несвязных слов была одна четко сформулированная мысль. - Хозяин?.. - М? - Я хочу переехать жить на чердак.