Проданный в рабство

- Что? – Ёнгук приподнимается на локте, заглядывая в мое лицо. - Я хочу жить на чердаке. - Чем тебя, позволь спросить, моя кровать не устраивает? - Это неправильно. Вы мой хозяин, а я слуга. Между нами должна быть грань. Но вместо этого я сплю с вами в одной постели. На несколько минут в комнате виснет тишина, разбавляемая стуком секундной стрелки часов и тяжелым вздохом Ёнгука. Я сворачиваюсь калачиком, прижимаю колени к груди и со всей силы сжимаю веки, боясь заглянуть хозяину в глаза. Несколько секунд он нависает надо мной, а потом, развернувшись ко мне спиной, отодвигается на край кровати. - Делай что хочешь. Больше он не проронил ни слова. Мою усталость за день как рукой сняло. Я еще долго лежал, свернувшись калачиком, старался уснуть, но рой мыслей в голове не давал мне погрузиться в объятья Морфея. На другой половине кровати так же не мог уснуть и Ёнгук. Я слышал, как он ворочается в кровати, стараясь поудобней лечь, но заснуть ему так и не удалось. Поднявшись и накинув халат, он вышел из комнаты, оставив меня одного. Часы на тумбочке показывали полчетвертого утра. *** Жизнь текла своим чередом, подсовывая мне очередные испытания, забирая всю радость существования. Работы в доме прибавилось: теперь я готовил не только Ёнгуку, но и всем его многочисленным охранникам. Ко всему прочему, с приближением весны на мои плечи упала забота о саде. Многочисленные деревья, газон, цветы – все это сводило меня с ума. Плюс занятия с репетиторами. Еще немного, и я просто упаду, откажусь от всего, ибо силы мои на исходе. С той ночи прошло уже больше месяца. Ёнгук тогда так и не вернулся в комнату, а я из-за отсутствия сна бродил по дому. До утра просидев в кабинете, хозяин с первыми лучами солнца оделся и уехал. К вечеру чердак был переделан под жилье. Кровать, тумбочка, шкаф с вещами, которые он мне купил, стол с моими учебниками и тетрадями. Я благодарен ему за это. Но с тех пор его как-будто подменили. Он стал грубее, заносчивее. Отчитывал меня за все оплошности, даже самые мелкие, которые раньше просто сходили мне с рук. А я не мог найти себе места из-за обиды. Ведь я старался, а в ответ слышал только грубость. Наше общение снизилось до минимума. Да что там – живя в одном доме, мы практически не пересекались. Он все реже стал появляться дома, а если и возвращался, так уже за полночь, сразу же отправляясь к себе в комнату, чтобы на утро, как только часы пробьют семь часов, уехать вновь, даже не притронувшись к завтраку. Но вот уже неделю он практически не выезжал из дома: перенес свою работу в кабинет. Звонок в дом не замолкал, каждый раз оповещая о новом посетителе – мужчине средних лет с папкой документов в руках. Они закрывались в кабинете, подолгу ведя беседы, и только ближе к вечеру выходили оттуда. И каждому из этих мужчин надо было приносить кофе, а вечером кормить вкусным ужином. После такого трудового дня я едва доползал до своей комнаты, которую я именую чердаком, падал лицом в подушку, крепче прижимая к себе одеяло. Но сон не спешил приходить ко мне. Все чаще в последнее время я вспоминал проведенное когда-то с Гуком время. Его улыбку. И, хоть это смущало меня, его объятья, когда мы спали вместе. Мне никогда не было так тепло и уютно. Никакое количество одеял не давало мне такого спасительного тепла. Несколько раз в конце дня после многочисленных совещаний, которые Ёнгук проводил дома, и после них ужинов, приготовленных мной на большое количество людей, я, уставший, по старой привычке, возвращался в комнату хозяина, ложась на край кровати и тут же проваливаясь в сон. Просыпаясь утром, я, краснея, долго извинялся перед Гуком за то, что в очередной раз спал вместе с ним, тем самым нарушая границу хозяина и слуги. Он ни слова не говорил в ответ, просто разворачивался и уходил, громко хлопая дверьми. В те моменты мне казалось, что что-то обламывается у меня внутри и падает вниз. Меня убивало его молчание. Живя на чердаке, я практически забыл о нормальном сне. Каждое утро, снова не выспавшись, я на автомате делал свои обязанности, тратя последние силы на это. Но когда Гук обращался ко мне с какой-то просьбой, я с новыми силами продолжал работать дальше. Это были единственные моменты, когда мы могли перекинуться с ним парой слов. Лежа на кровати, глядя на настенные часы, которые показывали сейчас половину первого ночи, я понимал, что скучаю. Скучаю по тому немного грубому, но доброму человеку, который всегда помогал мне и изредка баловал, ругал меня, но прятал за маской недовольства свою улыбку. Поднявшись с кровати, я тихо спустился на второй этаж, подходя к спальне Ёнгука. За дверью не было слышно ни звука. Собрав в кулак все свое мужество, я открыл дверь, проскользнув внутрь комнаты и так же тихо закрывая ее. Ёнгук крепко спал, лежа на спине. Подойдя к кровати, я приподнял одеяло, ложась на самом краю, и, спокойно вздохнув, прикрыл глаза. Уже почти полностью провалившись в сон, я почувствовал, как Ёнгук за талию притягивает меня ближе к себе и, обняв крепче, вновь засыпает. И я, улыбаясь как дурак, следую его примеру. За эту ночь я выспался как никогда раньше.