Здесь все только начинается

Плохо. Плохо. Плохо. Плохо. Плохо. Это слово, которое никоим образом не отражало масштаба катастрофы, бушевавшей у нее внутри, колотилось в висках. Было так больно. Голова болела нещадно. Глаза разъели какие-то особо острые слёзы. Но как только она переставала плакать, эти предательски ядовитые ручейки снова начинали бежать по щекам. Заложенный нос мешал дышать. От напряжения болели, наверное, все мышцы. "Даша (он схватился за голову), я сейчас все тебе объясню (какая банальщина)! Это не то, что ты думаешь (да кто же тебе эти реплики писал). Я понимаю, как это выглядит (да неужели. И как?)" Прокручивая в голове вчерашнюю сцену в люксе 402, она только сейчас сквозь всхлипывания могла добавлять какие-то достойные ответы на его возгласы. Даше было противно, обидно и страшно. Потому что он был тем самым человеком, которому она доверяла больше всех в этой жизни, тем человеком, которого она считала своей семьей, и не было ей никакого дела, у кого какая зарплата, работа, какой счет в банке и есть ли штамп у них в паспорте. Причем тут штамп, когда между ними установилось что-то, что нельзя описать словами, чему не придумывалось имя, что нельзя потрогать руками, а можно только чувствовать каждый день, каждый вдох. Но оказывается, это ей не было никакого дело до штампов и документов. А ему было. И у него есть такой штамп. И документ. И не один. Быстро же он пришел в себя после перестрелки в отеле. А она убивалась пару месяцев, он ей даже снился почти каждую ночь. Будто он вернулся или будто вообще не уезжал. Будто никакого миллиона не было, она пришла на свидание на мосту, и у них все было. Было. Было ли? Было бы? Вчера она стояла в дверях номера, глядя на почти раздетую мадам на кровати, и не могла выдавить из себя ни звука. Она только отдергивала руки и отшатывалась от Павла, который все пытался что-то ей втолковать, чтобы она, наконец, поняла. А что? Что у него есть жена притом, что он постоянно уверял ее в том, как скучал без нее, как ему было плохо? Что у него была жена все то время, пока он ухаживал за ней, трогательно краснел, объясняясь в любви, и радовался любой мелочи, случавшейся в их почти совместной жизни? Он даже в тот момент сорвался на крик, утверждая, что особа в платье а-ля "принцесса Лея в бикини" ему не жена. "Девушка, я, если честно, вообще не знаю, что тут происходит. Павел - мой муж. Мы законные супруги. Не верите? Вот все документы. Может быть, Вы, моя милая, заглядывали в паспорт к этому шутнику? Так там нет штампа, потому что он женился не на территории России. У нас была маленькая трогательная церемония в консульстве на Сицилии". Павел онемел в очередной раз, он даже закрыл лицо руками. Мадам жестом фокусницы достала из рядом стоящей сумки пачку листков и протянула ее Даше. Когда Паша снова посмотрел вокруг, то увидел, что Даша разглядывает какие-то бумаги под чутким руководством своей нежданной гостьи. Он выхватил документы и швырнул их обратно Дарии. Если честно, то Даша ничего там и не увидела. Просто не смогла понять, что это. Паша метался от нее к своей даме и обратно. "Да что ты так психуешь. Ну, извини. Я не знала, что ты настолько не любишь сюрпризы. Просто я соскучилась. Не кричи, Пауло. Знаете, он ведь меня навещал, но я всё равно заскучала, хоть и не люблю Москву. Зато обожаю моего Пауло, аморе мио. Подождите, наверное, Вы, моя милая, и есть та горничная, о которой мне рассказывал любимый муж. Я не сержусь на тебя, мой сербский лев. У мужчины должен быть секс постоянно, для здоровья. Но Вы, девушка, не переживайте, пока я в Москве, мы в ваших услугах не нуждаемся. Всего доброго". Она помахала одними наманикюренными пальчиками и ласково улыбнулась. Павел стоял, смотрел в пол и без конца повторял: "Даша, подожди, я тебя люблю, я тебе все объясню. Сейчас разберусь и объясню. Даша..." А Даша вдруг посмотрела на всю эту ситуацию со стороны. Это же просто какая-то комедия положений. Анекдот! "Муж вернулся из командировки..." Только тут жена! У Павла есть жена, живая и настоящая. А она хозяйская подстилка, о которую вытерли ноги и все остальные части тела и в услугах которой больше не нуждаются. Юля вчера ужасно испугалась, когда Даша вдруг еще до обеда вернулась домой, бледная, не говорящая ни слова. Юля только проснулась и чистила зубы в ванной. Она что-то спросила у подруги. Даша даже не могла понять ее слов. Она сняла ботинки, не обращая внимания ни на какие Юлины возгласы, прямо в куртке прошла на кухню, села на табуретку и уставилась в одну точку. Юля ее даже трясла за плечи - нулевой результат. Ни слова, ни звука. Последние слова за утро она сказала Егору перед тем, как он впустил ее в Пашин номер, и началась эта вакханалия. Ей казалось, что все это происходит не с ней. Потому что этого не может быть. Ведь они только что шли на работу, взявшись за руки, а потом девчонки на работе опять подшучивали, мол, когда свадьба. У нее все это не укладывалось в голове в прямом смысле: как если бы огромный мешок с хламом пытались впихнуть в малюсенький ящик. Эта страшная, неловкая, неудобная правда, вдруг вылезшая из всех щелей, не умещалась у нее в голове, как Даша ни пыталась ее туда поместить. Юля тем временем поняла, что а) случилось что-то страшное; б) от Канаевой она ничего не добьется, по крайней мере, сейчас. Она нашла выход - кажется, позвонила кому-то с работы - и через несколько минут зашла на кухню, изменившись в лице. "Даша, ты уверена, что это правда? (хватается за соломинку)". "Ну, скажи хоть что-то! (пытается добиться невозможного)". "Хотя бы поплачь, Дашуля" (ласковые уговоры не действуют). Тогда Юля решила, что пришло время жёстких мер. Она от всей души залепила ей пощечин по обеим щекам. Только это заставило, наконец, Дашу очнуться, осознанно посмотреть на Юлю и разрыдаться. Побочный эффект такой терапии выражался в том, что вот уже почти сутки Даша не могла перестать плакать. Павел оборвал ей телефон. И она его разбила об стенку (к ее сожалению, телефон, а не Павла). Он стал названивать Юле, она добавила босса в чёрный список. В конце концов, он приехал сам и сказал, что будет сидеть тут, пока Даша с ним не поговорит. Вместо Даши он получил злую донельзя Юлю. Она не смогла сдержать гневных слез. "Павел Аркадьевич, я всегда была на Вашей стороне. Я Вам верила, мы все верили. А Вы? Такой же как все". Она вряд ли была когда-нибудь более разочарована. "Юля, пожалуйста. Я тебя умоляю, передай Даше, что это все какая-то ошибка, скажи, что я ее очень люблю, что мне нужна только она". Даша слышала каждое слово. Она стояла за дверью, Юля сама вызвалась не пускать "этого женатика" даже на порог квартиры и вынудила его вести беседу на лестничной клетке. "Допустим, что Вы говорите правду, и Вам нужна только она... Допустим! Тогда за каким хреном надо было жениться на какой-то..." Она не выдержала и вставила словечко покрепче. "Я не знаю... Я был расстроен, я был пьян..." Скепсис Юли одержал победу над злостью. Прекрасные причины жениться. Почему бы и да? Рыженькая горничная считала, что ее-то уж ничем больше не удивить. Чего только в жизни не бывает! Но, стоя перед Павлом у своей квартиры, она при всем желании не могла придумать, вообразить, нафантазировать хоть маломальски достоверное оправдание его поведению. Если женился, то зачем это сделал, почему не рассказал, чего теперь так орет и чего-то требует? Точку на этой стадии разборок поставили соседи, пригрозившие вызвать полицию, если они не прекратят нарушать общественный порядок своими криками. Юля выгнала взашей недоделанного Ромео и вернулась к плачущей подруге. Она и ругала его, и хвалила, и пыталась Дашу и напоить, и накормить. К следующему утру глаза подруги превратились в щелочки, она не могла сказать и слова без всхлипа. В 11 утра раздался звонок в дверь. - Если это опять он, я клянусь, возьму грех на душу, - произнесла себе под нос Юля. Она не спала почти всю ночь, слушая плач и пытаясь успокоить Дашу. Девушка резко открыла дверь и была немало удивлена. На пороге стояла генеральный менеджер отеля "Элеон" София Яновна. - Доброе утро. Юля, Дарья Канаева с Вами живет? Женщина, как всегда, была безупречна и собрана. - Доброе утро. Со мной. Проходите, - ответила Комиссарова. - Мне нужно поговорить с Дашей. Менеджер огляделась по сторонам, закрывая входную дверь. - Вы знаете, сейчас не самый удачный момент для разговоров с ней, - чуть-чуть замялась Юля. - Я понимаю, это личная драма. Но тем не менее... Юля, разрешите мне переговорить с Вашей подругой, а потом посмотрим, как быть дальше. - Только не говорите, что пришли заступаться за этого... - Уверяю, мой вопрос носит исключительно деловой характер. Дела отеля. - Тогда проходите в комнату, - обреченно согласилась Юля, указывая на дверь.