Пленник Его Величества

       Солнце только едва-едва показалось из-за горизонта, когда в сон капитана английского флота Роберта Лайтвуда ворвался веселый звонкий детский смех, доносящийся откуда-то из-за двери. Быть может, он и захотел бы поругать его обладательницу, но губ уже коснулась против воли счастливая улыбка. Как он мог ругать тех, кого видел так редко? Он лежал еще несколько мгновений, ожидая, когда к смеху дочери присоединятся голоса сыновей, как бывало обычно, но их не последовало и, нахмурившись, офицер все же открыл глаза. И в ту же секунду реальность прошедших лет обрушилась на него лавиной эмоций. Ведь дети давно выросли… Но и смех не приснился ему. Спустя мгновение послышался топот маленьких ножек, дверь бесцеремонно распахнулась, а на кровать буквально запрыгнуло маленькое, растрепанное ото сна рыжеволосое чудо с глазами цвета золотистого заката.        — Дедушка! Вставай! Тетя Иззи сказала, что ты обещал ей прогулку по набережной на рассвете!        Скользнув ладонью по удивительным волосам девочки, к счастью, не унаследовавшей от матери проклятого голоса, Роберт назидательно заметил:        — Александра, разве тебе не говорили, что юные леди не должны вести себя подобным образом? И тем более врываться в спальню к мужчинам… Впрочем, понять всю неловкость подобного поведения тебе еще только предстоит, — философски заметил он.        Скорее сам себе, нежели девочке пяти лет от роду, что уже обиженно нахмурилась и надула губки, явно не понимая, почему любимый дедушка отчитывает ее, ведь она делает хорошее дело! Напоминает ему о его же обещаниях! Буркнув что-то согласно-обиженно-пристыженное, она соскользнула с кровати и потопала прочь под строгим взглядом вошедшей Маризы, которая немедленно отправила ребенка наводить утренний туалет. Затем ласково улыбнулась супругу:        — Доброе утро, Роберт…        И капитан даже чуть вздрогнул от неожиданности, с момента их возвращения из того треклятого плавания, в котором они потеряли так много и так многих, она улыбалась так редко. Но и слезы давно уже все выплакала.        — Доброе утро, дорогая.        Поднявшись, он обнял супругу, ласково целуя в уголок губ, точно желая выпить эту улыбку, почувствовав на вкус. Как это ни печально прозвучит, но потеря сына вернула в их отношения, казалось, давно убитую бытом и совместно прожитыми годами нежность. Смерть Александра вновь сблизила всех, кому он был дорог.        Долгое время Роберт втайне от окружающих ждал, что тот вернется. Да и как поверить в смерть любимого сына, если тело его не было найдено? Что ему удалось добраться до одного из островов и, отлежавшись, он вернется на родину. Что, возможно, он в испанском плену… Однако годы постепенно убили надежду. Оставляя лишь незарастающую дыру в сердце каждого в этой семье, с которой они худо-бедно, но научились жить, и маленькая Александра во многом помогла им в этом, пусть изначально все было не так гладко. Чего греха таить, Роберт не желал видеть в невестках морскую нечисть. Дом то и дело кипел от скандалов между ним и Джонатаном, что не собирался отступаться. И не отступил. Им с Маризой пришлось смириться и признать Клариссу Моргенштерн, сыграв роскошную свадьбу, на которую прибыл сам Его Величество.        — Вчера пришло письмо от Джонатана, — улыбнулся он, наспех одеваясь и беря супругу под руку, чтобы не спеша отправиться в трапезную, спускаясь к раннему завтраку. — Они возвращаются через несколько недель.        — Вот и хорошо, — облегченно вздохнула Мариза и поправила супругу воротничок. — С каким тяжелым сердцем я каждый раз отпускаю их в плаванье, а теперь еще и с Максвеллом… Одно утешает, Кларисса с ними, а значит, выпутаются из любой передряги.        Подарив еще одну улыбку супругу, она усадила подбежавшую Александру за стол, пока сам Роберт отодвигал стул для своей глубоко беременной дочери, которая сейчас выглядела одновременно испуганной и счастливой.        — Всем доброе утро, — улыбнулась присутствующим Изабелль, аккуратно присаживаясь за стол.        Хотелось надеяться, к рождению ребенка ее супруг вернется ко двору, и Иззи, несомненно, ждала его, но Роберт прекрасно знал, что служба, особенно дипломатическая, связана с опасностями никак не меньше, а может, даже и больше, ведь там враг так хорошо маскируется под друга. Впрочем, волновать дочь своими размышлениями Лайтвуд-старший не собирался, боясь, что та может разродиться раньше срока от любого беспокойства. А потому лишь поцеловал ее в макушку, прежде чем сесть во главе стола и позволить всем приступить к трапезе.        Во главе стола Роберт видел каждого за этим столом, как и пустующие стулья. Время шло так быстро, вот уже и Макс вырос, по примеру старших братьев став морским офицером. И пусть пока чин его был невелик, ему пророчили большое будущее. Иззи вышла замуж и теперь гостила у них только когда мужа отправляли с посольством в дипломатические миссии. А появится малыш… Впрочем, об этом капитан Лайтвуд думать сейчас не хотел. Мариза поседела. Тяжело для матери хоронить своих детей, а если еще и могилы нет, чтобы прийти и оплакать, вымещая свое горе, что разрывало грудь — вдвойне. А потом появилась Александра, названная в честь их первенца, и в ней Мариза нашла отдушину, что помогла ей оправиться и найти силы жить дальше.        Александра, которая, болтая ножками, трещала без умолку, делясь вчерашними впечатлениями, которых у нее каждый день хватало, ведь она была всеобщей любимицей. Вот и сейчас она хвасталась тете Изабелль новыми жемчужными сережками, что прислал ей из Барселоны на день рождения дядя Саймон. И Роберта внутренне передергивало, когда он вспоминал о несчастном мальчишке, которого высадил в ближайшем порту вместе с той нечистью… Которой вскоре стал и сам Льюис. Нет, капитан более не общался с матросом, но с ним переписывалась Кларисса, поэтому иногда в ее разговорах проскальзывали вести о детях ночи и том, каково Саймону в новой ипостаси. Да и в городе было слышно о его матери, которая хвасталась всем, что теперь ее любимый сын — богатый торговец и содержит ее, и она ни в чем не нуждается, ах, если бы несчастная только знала, каким стал ее «светлый и добрый мальчик». Впрочем, это Роберта касалось мало, и он предпочитал держать рот на замке, впрочем, как и все побывавшие в том плавании.        — Папа обещал, что, когда я подрасту, мы поедем в гости к нему и дяде Рафаэлю, — похвасталась Александра, допивая сок и не замечая, как потемнел дедушка лицом.        Зато это заметила Изабелль, немедленно меняя тему разговора, предлагая отправиться всем вместе на обещанную прогулку. Они еще успевали полюбоваться набережной в лучах восходящего солнца. И Александра быстро, как любой ребенок, загорелась ожиданием нового удовольствия.        — А мы чаек кормить будем? — сияя, спросила она.        — Конечно, — мягко согласилась Иззи.        Роберт едва заметно вздохнул, все еще пытаясь пережить свое неприятие того, что его внучка — нечисть, у которой еще не проснулись способности. Да, он слышал этот разговор между Джонатаном и его супругой, состоявшийся в ночь после рождения Александры, когда, казалось, Кларисса отдаст богу душу, потому что рожала вдали от моря. Капитан английского флота просто надеялся, что «дары моря» в Александре спят беспробудным сном, хотя к морю ее тянуло ровно так же, как отца и мать.        Роберт наблюдал за своими девочками, которые весело смеялись, кормя с рук ненасытных, почти ручных вблизи набережной чаек. Воображение рисовало ему сцену, когда с ними вместе будет протягивать в небо ручонки ее сестренка или маленький братик, что уже просился наружу, заставляя маму поглаживать ладонью живот, прося его подождать, пока вернется папа.        — Сэр Лайтвуд? — раздался сбоку совсем юный голос и, повернувшись, Роберт увидел темноволосого мальчишку, в волнении сжимающего в пальцах некий сверток. Посыльный? Да не похоже… Одежда его хоть и выглядела скромно, но была явно из дорогих тканей и хорошо пошита. А глаза… Такие небесно-голубые. Почти как у Алека. Сердце невольно сжалось, Роберту казалось, он давно уже перестал искать в чужих детях черты своего сына, но нет…        — Да, молодой человек? — поинтересовался мужчина, справившись с собой и пытаясь понять, что от него нужно мальчику.        Тот до боли знакомо улыбнулся, так же с интересом разглядывая Роберта, а потом решительно протянул сверток:        — Меня просили передать этот подарок для вашей дочери, — мальчик бросил взгляд в сторону Изабелль, добавив: — На рождение сына послезавтра.        Едва сверток оказался в руках адресата, он откланялся и поспешил прочь, очевидно, избегая вопросов. Проходя мимо Александры, подмигнул ей, как старой знакомой, и девочка помахала ему рукой. Подбежав к Роберту, заинтересованно глянула на сверток:        — Дедушка, а что хотел от тебя волшебный мальчик?        — Почему волшебный? Ты его знаешь? — нахмурился мужчина, теперь уже с опаской рассматривая небольшой, но довольно тяжелый сверток.        Внучка пожала плечами:        — Нет, не знаю… — стушевалась она, ведь ей строго-настрого запрещали говорить с незнакомцами. — Я просто чувствую, что в этом мальчике есть магия.        Признание девочки пугало осознанием того, что происхождение ее матери все же оставило в ребенке свой след. Или ей передалась сила бабушки, что, по словам Клариссы, была сильной морской колдуньей? Ох, не дай Бог… Роберт Лайтвуд даже думать об этом не хотел. Чтобы отвлечься от невеселых и тревожных мыслей, таки осторожно раскрыл бархатный футляр, и в свете встающего светила в руках его засверкали знакомые рубины, заставив сердце замереть, а потом застучать, словно оно вдруг сошло с ума. Он уже видел это украшение много лет тому назад, там, на «Королеве Анне», именно это ожерелье принес ему Александр, сказав, что купил для Изабелль.        В голове зашумело и, подняв взгляд, он выискал глазами мальчишку, который быстро шагал по набережной, явно стараясь скорее скрыться от посторонних глаз. И ноги сами понесли Роберта следом, несмотря на удивленные оклики внучки. Он почти нагнал мальчика, когда тот вдруг завернул за угол, и последовавший за ним отставной капитан английского флота замер, словно вкопанный. Просто не смог заставить себя сдвинуться с места, боясь вспугнуть видение, в котором мальчика подхватил на руки Александр, его Александр, которого они оплакивали столько лет. От крайнего волнения стало трудно дышать, и он расстегнул верхнюю пуговицу камзола. Хотел окликнуть сына, но язык точно прирос к небу. А может, на него наложил заклятье маг, что, заметив мужчину, демонстративно коснулся губами чужих губ, отвлекая на себя все внимание молодого мужчины, чтобы в следующий миг взмахнуть рукой и раствориться вместе с ними в вихре сапфировых искр, словно бы и не было никогда этой случайной встречи.