Самый любимый враг

Переступив через собственную гордость и проклиная все на свете, Лан дрожащей рукой сняла телефонную трубку. Она некоторое время прислушивалась к гудкам, решая что-то для себя. Наконец, медленно выдохнув и закусив нижнюю губу, она сосредоточенно набрала знакомый номер. Слушая долгие гудки, девушка нетерпеливо теребила прядь своих волос. - Прошу тебя, прошу, возьми трубку, - шептала она. Вскоре ее мучения прервал голос Ивана: - Да, - кратко произнес он, - говорите, я слушаю вас. - Иван? – с запинкой проговорила Китай, голос ее дрожал и в нем чувствовался испуг. - Лан! – в голосе Брагинского слышалось неподдельное удивление. – Что-то случилось, ты чем-то напугана? - Прошу тебя, давай встретимся, я буду ждать тебя у пограничной заставы. Только, если можно, не говори об этом своему руководству. Чан не знает, что я собираюсь делать, он ничего не хочет предпринимать. Я …- голос девушки сорвался, она явно боролась с душившими ее слезами и подступающей истерикой. - Хорошо, ты только не волнуйся, я приду, - быстро проговорил СССР, стараясь успокоить китаянку. Меньше всего на свете ему хотелось стать свидетелем женских слез и истерии. Нет, он не был бесчувственным, просто Иван не переносил женских слез, так как попросту не знал, что делать в такой ситуации. Оля и Наташа, конечно, иногда плакали, но они были его сестрами, здесь он мог проявить свои чувства, прижать к себе и сказать, что все образумится. Но Китай не была ему родственницей, они друг для друга чужие, хотя, отчасти, Иван понимал ее чувства. Война, интервенция… при одном воспоминании об этом у парня непроизвольно сжались кулаки. Когда Иван пришел к условленному месту, Лан уже ждала его. Она сидела спиной к нему, на холодной земле. Услышав приближающиеся шаги, девушка поспешно поднялась на ноги и обернулась. Некоторое время они молча рассматривали друг друга. - Я пришла, - начала было Лан, - я хочу спросить, - под пристальным взглядом Брагинского она растеряла остатки смелости. – Как ты выжил в гражданскую? - на одном дыхании произнесла девушка. Она испытала крайнее облегчение, задав давно мучивший ее вопрос. - Как я выжил? Ты действительно хочешь это знать? – со смесью злобы и отвращения поинтересовался он. Брагинский начал неторопливо прохаживаться, заложив руки за спину. Когда он начал говорить, то голос его не выражал никаких эмоции: - Да, нет ничего хуже и страшнее гражданской войны. Ничто с ней не сравнится. Когда тебя разрывают на куски изнутри. Когда твой народ, кажется, задался целью истребить самого себя. Когда брат идет на брата, отец на сына. О! Эта боль разрывающая тебя изнутри, острая, пронзающая, нестерпимая. Я сходил от нее с ума, я был готов грызть землю зубами, лишь бы все это прекратилось. Сначала я пытался бороться, но все было бесполезным. Тогда я стал пить, много и беспробудно. Я напивался до полусмерти, лишь бы ничего не видеть и не чувствовать. Но алкоголь приносит только временное забвение. Наступал следующий день и все возвращалось, и наваливалось на меня с новой силой. Постепенно я пришел к выводу, что ели буду продолжать в том же духе, то долго не проживу. Я решил жить, просто жить. Жить и верить, что завтра наступит лучший день. День, в который все закончиться. Ведь мне есть ради кого жить, у меня есть мой народ. Каких бы политических взглядов, идей, религий он не придерживался, он все равно мой, и для меня он един. Мой народ, я был нужен ему, я верил в это. Ради этого я и стал жить. Это давало мне сил. С этой мыслю, я ложился спать, с ней и встречал рассвет. Верить, надеяться и ждать, вот что мне оставалось тогда. К тому же мне было не привыкать к этому. Я привык жить, даже выживать, вопреки всему. Когда я был ребенком, Золотая Орда убила мою мать – Киевскую Русь. Для меня же и моих сестер началась бесконечная череда побоев и унижений. О! Как я сходил с ума, глядя на то, как мои князья борются между собой и позорно выпрашивают у хана Орды ярлык на княжение. Я был слаб и ничего не мог противопоставить. Тогда я поклялся, что выросту большим и сильным, никто больше не посмеет унижать и указывать мне и моим сестрам. Я стал вести себя смиренно, не пытаясь предпринять бессмысленные бунты, копил силы. О! Я знал, я верил. Моя ненависть питала меня, она давала мне сил. С какой тихой радостью и ликованием я наблюдал за тем, как некогда великая Орда, разваливается на ничтожные осколки. Тогда потихоньку, помаленьку я стал собирать их. Наконец, мне удалось собрать все, некогда великая империя теперь была полностью подчинена мне. Обретя свободу, я думал, что темная полоса закончилась. Я мечтал найти себе друзей, среди других стран. Но чем сильнее я становился, тем чаще меня стали предавать те, кому я верил, кого считал своими друзьями. Тогда я решил, что если они не хотят быть мне друзьями и жить в мире и согласии, то я заставлю их бояться. Да, они не любят меня, зато боятся, а это не худшая альтернатива из всех возможных, поверь мне. Может, ты скажешь, что я циничен и жесток? Не буду спорить, так оно и есть. За все эти годы я понял одно – моими единственными союзниками являются моя армия и мой флот. Все, больше никто. Мои бывшие союзнички по Антанте первым же делом стали предъявлять мне счета и начали вооруженную интервенцию, стоило только монархии пасть и начаться революции. О! Они боятся «красной чумы», они ее боятся. - Что же мне делать? – горестно проговорила китаянка в пустоту, она не рассчитывала на то, что Иван ее услышит. Казалось, что он полностью поглощен собой. - Копи силы и попытайся объединить противоборствующие силы. - Чан сдастся, он подпишет условия японцев, я практически уверена в этом. - Лан, ты справишься, найди в себе силы. И еще, я думаю, что война между тобой и Кику неизбежна. - Я тоже так думаю, - тихо произнесла девушка. – Это конец, я чувствую это. Чан обещает модернизировать армию, но на это нет ни времени, ни средств. - Знакомая ситуация, - пробубнил тот себе под нос. - Прости, мне пора. Можно я когда-нибудь позвоню тебе? - Конечно, если будет совсем плохо, звони. Шло время, Лан стала чаще общаться с Иваном. Со временем, страх ее перед Брагинским немного уменьшился. Мысль о том, что хоть кто-то пережил подобное, что сейчас переживает она, немного успокаивала и помогала терпеть. Но к великому сожалению Лан, сбылись ее самые худшие опасения. Под давлением Японии в 1935 году Китай подписывает японские условия нормализации обстановки в Северном Китае, которые запретили Коммунистической партии Китая партийную деятельность в Хэбэе и действенно покончили с китайским контролем Северного Китая. В том же году заключено соглашение между китайскими властями в монгольской провинции Чахар и японцами о демилитаризации восточной части провинции и смещении с поста её губернатора, что изгнало КПК из Чахара. Таким образом, к концу 1935 года центральное китайское правительство фактически оставило Северный Китай.