Сладкая Мнемозина

Я никогда не любила писать сочинения. У меня нет талантов ни к чему, и это не поза, чтобы привлечь к себе внимание, это объективный факт. Я много читаю. И мало разговариваю. Наверное, именно это привело к тому, что я оказалась у школьного психолога после смерти Алины. Я была ни при чем, мы даже не были подругами, просто сидели за одной партой. Я замечала, что на её тонких руках с зеленоватыми венами, проступающими сквозь смуглую кожу, иногда появляются поперечные царапины, и думала, что у неё дома котенок. Наш кот тоже царапался, когда был маленьким. Иногда Алина показывала мне с телефона новый ролик своей любимой певицы — развеселой шатенки, в клипах которой всегда было гораздо больше тела, чем пения. Певица была похожа на нашу школьную «приму» и совсем не похожа на все, что я люблю. Алина была влюблена в неё. В певицу или в Карину, я так в итоге и не поняла. Она считала себя лесбиянкой и боялась признаться родителям. Она резала руки, долго, и никто этого не замечал. Незадолго до летних каникул Алина покончила с собой, забралась на верхний этаж недостроенного здания и спрыгнула вниз. В прощальной записке она написала, что её любовь будет жить вечно. Мне до сих пор все это кажется странным, глупым, пластиковым. Будто ненастоящая жизнь закончилась ненастоящей смертью. Я помню, как умирала бабушка, какое у неё было мудрое, покрытое сетью морщинок лицо, сощуренные глаза, темно-зеленые, как у меня, как много в ней было красоты и достоинства. Она никогда бы не убила себя ради какой-то певицы. На похоронах бабушки я взяла с соседней могилы нежную розовую розу и засушила в прошлогоднем учебнике по английскому, он был совсем новый и типографская краска отпечаталась на лепестках. Роза, хранящая сонет Шекспира. На похоронах Алины меня не было. В этот день мы с мамой решили передвинуть шкаф в её комнате и устроили генеральную уборку. А потом случилась одна история, глупая конечно. Все, что связано со школой такое раздражающе глупое, и я там как будто глупею, начинаю нести всякий бред. Одноклассники прозвали меня «мышь», если они видели меня во дворе, то всегда шипели мне это вслед, растягивая последнее «шшшшшш». Мышшшшшшшь... Мышшшшшшшь... Мышшшшшшшь... Мне тогда казалось, что это из-за волос, они были такими серыми, что и правда напоминали мышиную шерсть. Я взяла все свои карманные деньги за неделю и купила оттеночный шампунь. Черный-черный, как моя душа, именно так я тогда думала (говорю же — глупею). Результат был по-настоящему жуткий. Кожу головы будто окрасили маркером, волосы прокрасились кусками, казалось, что на голове проплешины. Мои брови и ресницы оказались пугающе-белесыми. И я разревелась. Как в детстве, размазывая слезы по щекам, сползла по стене на пол ванной. Так мама меня и застала. Вообще у меня идеальная мама, самая любимая и понимающая на свете. Но в этот раз она почему-то никак не хотела верить в то, что вся проблема в моих испорченных волосах. Пока я пятнадцать раз подряд мыла голову шампунем, чтобы смыть ненавистный черный, мама говорила по телефону со своей подругой психологом. Она испугалась, что самоубийство Алины как-то повлияло на меня, и теперь я буду делать странные вещи (еще более странные), начну хуже учиться, и все в этом роде. Волосы отмылись не до конца, но в итоге черные пятна стали почти незаметными. Денег на нормального психолога у нас не было, поэтому я пошла к школьному, приближался учебный год и это легко было устроить. Там мне, естественно, никто не поверил, сколько бы я не распиналась про то, что сама не хочу гулять на улице, ездить на велосипеде и жариться на пляже. Нормальный подросток должен быть радостным и все это любить. Мой аккаунт в instagtam вызвал еще больше вопросов, хотя это всего лишь безобидное хобби, которое появилось после смерти бабушки. Я откладываю карманные деньги и покупаю розу. Одну. И фотографирую её каждый день, утром, когда свет красиво струится, через полупрозрачные шторы. На первом фото роза совсем свежая, потом, постепенно, она склоняет голову, лепестки становятся мягкими, их края темнеют. Я выбираю светлые сорта, вишневые розы очень трудно снимать, когда они вянут, часто получается черное пятно, в котором ничего не разглядишь. Иногда (я знаю, что это мерзко, но ничего не могу с собой поделать) я ворую розу из учительского букета первого сентября. Или из букетов, которые возлагают к памятникам. Всего одну, этого никто никогда не замечает. Конечно, про воровство я ничего не говорила психологу, я прекращу как только мне будет хватать денег, чтобы покупать примерно одну розу в неделю. Психолог велела мне вести дневник, чтобы потом, перечитав его, я могла вспоминать события и свою реакцию на них и рассказывать ей. Она сказала, чтобы я попробовала выйти из «зоны комфорта» и сделала что-то необычное: постаралась найти друзей, кроме мамы, сменила стиль одежды, научилась рисовать. Из всех её рекомендаций пока я осилила только дневник. Мне понравилась мысль приклеивать в нем под скотч последний лепесток каждой розы, как еще одно воспоминание о них. Я напоминаю сама себе Маленького Принца, это всегда была моя любимая история. Но и тут я что-то делаю не так, «если ты хочешь быть персонажем, то будь своим собственным», так она сказала. Дома я пила с мамой крепкий черный чай с медом и рассказывала все эти странные вещи. «Сладкая Мнемозина» это мы с ней придумали. Мой собственный персонаж, сладкая из-за меда, без которого я жить не могу, а Мнемозина из-за того, что все записываю в дневник. Это не будет интересно, ну кому, скажите на милость, интересно знать о том, как мой кот разодрал перила кресла или как очередной цветок завял раньше, чем я планировала? Мне пятнадцать. У меня нет никаких выдающихся талантов или внешности. Я не высокая, без осиной талии или шикарной гривы блондинистых волос. Они прозвали меня мышью потому, что я и правда смахиваю на мышь, ни-ка-ка-я. У меня нет парня и нет близких подруг. Но меня это устраивает, даже если мои фото цветов собирают каких-то двадцать лайков от флористических магазинов и мастеров по домашнему маникюру. Мне не быть звездой, как Карина, но у меня замечательная мама и младший брат тоже ничего, когда не зовет домой ватагу своих приятелей играть в приставку. И мне совершенно не нужен психолог, я вполне способна адекватно воспринимать других людей. Но, как знать, может записывая все подряд, я научусь лучше писать сочинения, это пригодится мне в учебе. Обычно, я не жду учебный год с каким-то энтузиазмом. Мои одноклассники никогда не были дружными, они образуют несколько компаний, почти не пересекающихся, а то и враждующих. Общее одно — все без ума от Карины Артемьевой. Все хотят с ней дружить, знать свежие сплетни о её отношениях с парнем (Карина занимается бальными танцами, весь класс судачит о том, что у неё роман с красавцем-партнером), всем важно попасть на вечеринку, которую Карина (а если быть точной — её родители) устраивает в честь своего дня рождения в единственном приличном ресторане города. Раньше я жутко ей завидовала, да все завидовали. Я мечтала, как выйду на паркет в блестящем золотом платье, с ярким макияжем, в крохотных туфельках на гибкой подошве. И мы с партнером (обязательно красивым, впрочем, разве танцоры бывают другими?) закружимся в вальсе, и зал замрет в восхищении, и все камеры будут направлены на нас, а где-то в первом ряду будет сидеть мама с братом и болеть за меня. Конечно, в моих фантазиях мы получали первое место и ехали домой с красивым кубком, и после этого Карина становилась моей подругой, и все хотели дружить с нами обеими. Я утащила у мамы красную помаду, которой она красилась только по праздникам или «для уверенности», когда предстояло что-то важное. Закрылась в ванной и осторожно, чтобы не вылезать за контур губ, нанесла помаду. Знаете как выглядит красная помада, если твои губы тонкие? Как будто тебе ножом прорезали отверстие вместо рта. Совсем некрасиво. Так яркий макияж исчез из моей фантазии. А потом исчезло и платье, и танец, и даже красивый партнер. Сейчас я мечтаю совсем о другом, хотя нет, наверное, я сама толком не знаю о чем мечтаю. Разрываюсь между желанием стать известным фотографом и делать странные, загадочные, черно-белые фотографии и мечтой о том, что когда-нибудь я смогу создать новый сорт моих любимых цветов. Фотоаппарат у меня есть, а места, где сажать розы, нет, вот и решающий фактор. Мама говорит, что не все в жизни выбираем мы сами, что за нас часто решают обстоятельства. Она в детстве мечтала стать балериной, но в четырнадцать ей сказали, что она располнела. Она так и не смогла похудеть, вернее смогла, но не настолько, чтобы её взяли обратно. Какое-то время мама хотела стать учителем музыки, а потом просто стала учителем начальных классов. Встретила папу, потом родилась я, а через несколько лет Пашка. Родители очень ругались друг с другом, папа хотел переезжать в Москву, строить собственный бизнес, и в итоге уехал. А мы остались здесь. И хотя людям кажется, что человек в такой ситуации должен быть грустным и унылым, мама никогда не опускала руки. И если у нас дома всегда уютно и тепло, то в школе я не самый популярный человек. Я отношусь к категории «странные». Нас немного, это те, кто не вписался ни в одну компанию. Кроме меня в эту классификацию попадала Алина (она действительно была странная), близнецы Аня и Таня Пальковы, которым, кажется, не нужен никто, кроме друг-друга и Нина (её старший брат так следит за ней, что она не может шагу ступить без его ведома). Остальные прибились к группкам и компаниям. У нас есть «популярные» - компания, собранная по принципу красоты и богатства, «спортсмены» - любители турников и ЗОЖ, «хулиганы», которые начали курить раньше, чем дышать, именно они прозвали меня мышью, «ботаны», к которым я тайно хочу попасть, но для этого надо быть как минимум отличницей, а лучше выиграть какую-нибудь олимпиаду. Еще есть фанатки бойз-бендов, которые тоже образовали свой собственный кружок, где без конца обсуждают поп-звезд. У меня нет шансов. Я ношу в школу свитера, которые связала сама (наверное, если бы мои одноклассники знали, что некоторые еще и перевязаны из старой маминой одежды, меня бы били). Я не ненавижу родителей, не сбегаю по ночам на дискотеку, ни в кого не влюблена. Исчезающий вид, мамина дочка. Но по сравнению с моими сверстниками... наверное, я счастлива. Я не жду первое сентября как начало какой-то новой жизни, но я знаю, что в любой день смогу прийти домой и пить с мамой медовый чай, вспоминая все самое хорошее, что только придет в голову. О чем я еще не написала? О коте! Барон не просто кот, он настоящий аристократ. Толстенный рыжий тяжеленный, полный внутреннего величия и абсолютно сознающий свою власть. Каждая полоска Барона — идеально вылизана, в битве Барона с едой наш кот всегда выходит победителем. Барона побаиваются все повидавшие дворовые коты и даже некоторые собаки. Он никогда не приходит лечить или утешать, если тебе плохо, он просто садится напротив с таким выражением лица: «Ну что, опять распустила сопли? Соберись, тряпка!». И это всегда помогает. Лучше любого велосипеда, пляжа и занятий спортом. Вместо тысячи мотиваций — кот!