Сладкая Мнемозина

Первое сентября всегда давит. Все вокруг становится пестрым, все наряжаются в свои самые лучшие платья (впрочем нет, лучшие оставляют для вечеринок), несут к школе цветы, отовсюду слышны возгласы, многие не видели друг друга все лето. Кто-то сильно вырос, кто-то загорел. Карина добавила светло-золотистых прядей на волосы (это называется бронд) и снова окружена восторгами. Парта рядом со мной пустует. Все обходят это место стороной, кто-то даже фыркает «проклятое место, и как ты здесь сидишь?». Я утыкаюсь в стопку новых учебников, будто меня там что-то заинтересовало. В наушниках чаще всего тишина, они нужны только ради того, чтобы никто не рвался со мной разговаривать. Доктор, кажется я — интроверт. После небольшой приветственной речи классная представляет нам новенькую. Каждый, сидящий за партой сейчас прикидывает в какую компанию она могла бы вписаться. Явно не к популярным, там не жалуют лишний вес. Бритые виски, красные волосы, синяки под глазами такие, будто она не спала несколько дней. Кажется из под рукава желтой футболки торчит край татуировки. Явная «хулиганка», раньше правда у них не было девушек в компании, но если бы были, то именно такие. Мысленно, я вся съеживаюсь, если у неё не стопроцентное зрение, то это моя новая соседка по парте. Разумеется её сажают ко мне, прервав речь (видно заготовленную) о том, как нам повезло учиться с художницей, либеральным активистом, свободной натурой и будущей актрисой. Если бы я могла занимать в мире еще меньше места, я бы просто исчезла. Новенькую тоже зовут Карина, но узнав, что она не единственная Карина в классе, она громогласно объявляет, что по имени никто к ней не обращается, а зовут её все Кармен. Парни из хулиганов тут же переиначивают имя на Карэн и покатываются со смеху, изображая акцент. Артемьева делает высокомерный жест рукой: — Не обращай внимания, они идиоты. — Я так и поняла, — с вызовом громогласно отвечает новенькая и подмигивает тезке. Мне отчего-то неловко за эту сцену. Сама не знаю почему, но я отстраняюсь, будто рядом что-то неприятное, возможно дело в голосе, который кажется пролезает под наушники. Моя новая соседка роняет карандаш и лезет под стол, разгибается со смехом и дергает из моего уха проводок. — Ну и туфли у тебя, кто вообще носит туфли с джинсами? Вот! — Она задирает ногу в здоровенном армейском ботинке так, чтобы я видела, — мать мне купила, извиняется, что уехала работать в Москву. — Так ты с папой живешь? — Я очень не хочу поддерживать разговор, но от него не уйдешь. — С бабушкой, тремя котами, собакой и... Ну это тебе не надо знать. Ты давно на первой парте сидишь? Отличница? Я у тебя буду списывать алгебру. — Я не отличница, — наконец возвращаю наушник на место, но звенит звонок и уроки официально начинаются. Вопреки обыкновению, никто не задает нам пресловутое сочинение о летних каникулах. Каждый год эти сочинения для меня прекращаются в настоящий ад, что я могу в них написать? Что прочла всю литературу из рекомендованного списка и еще целую стопку книг? Как пересмотрела с мамой все фильмы о Шерлоке Холмсе, как брату на день рождения подарили набор Lego вместо игры, которую он хотел? Это все важно и интересно, но только в моем небольшом мирке, внутри моей семьи. В прошлом году я написала о том, как папа приехал почти на две недели и мы ходили на рыбалку. В этом вообще писать не о чем, но меня спасают. Наш классный руководитель — Алевтина Павловна, сердито смотрит на нас из-под очков. Её никто не боится, сейчас, кажется, вообще никто не боится учителей, но по-своему мы любим её, даже когда она пытается нагнать страха. — Обычно, мы начинаем год с воспоминаний об отдыхе. Всем нравится писать о том, как вы ездили отдыхать с семьей, как встретили новых друзей, что нового увидели за время школьных каникул. Но в этом году, мы нарушим традицию, и устремимся к будущему. Многие не вернулись в школу после девятого класса, ушли учиться в колледжи и училища, эти ребята уже выбрали свои будущие профессии. Я хочу, чтобы об этом начали думать и вы. Тема нашего сочинения «Моя будущая профессия», — Алевтина Павловна пишет тему мелом на доске и все открывают новые дневники, — вы должны подумать хорошенько, изучить ту профессию, которой собираетесь посвятить свою жизнь, описать не только свои фантазии, но и те трудности, с которыми будете сталкиваться каждый день, задачи, которые будете решать, пользу, которую будете приносить. Те, кто еще не определился (с задних парт доносятся смешки) пишут о профессиях родителей. Как только урок заканчивается, учителя собираются перед первым родительским собранием в году. Мама будет занята до вечера, поэтому брата придется забирать мне. Кармен картинно поворачивается к классу (спиной ко мне) и громко заявляет: — Поднимите руки те, кто в восторге от темы. Это же супер, все смогут рассказать что-то интересное, — никто её особенно не слушает, тогда она хватает за руку проходящую мимо Таню, — ну разве тебе не интересно, кем станет, например, Карина. — Карина профессионально танцует с четырех лет. Все знают кем она станет. — А я вот, собираюсь сниматься в кино. Мне все говорят, что я очень артистичная, я отлично читаю стихи, а еще я совершенно не стесняюсь того, что придется сниматься голой. Это нормально, все актрисы так делают. Я вообще за свободу самовыражения. Таня вырывает свою руку и они с Аней переглядываются. Карина, встряхнув золотистой гривой, останавливается на секунду возле Кармен. — Ты не станешь актрисой. Тебе для этого придется сильно похудеть, — у неё звонит телефон. — Ты живешь в прошлом веке, сейчас эра бодипозитива, а эра худышек прошла! — Карина уже не слышит последних фраз, смеясь чьему-то голосу из телефонной трубки. Её тонкие каблучки мелькают, когда она выбегает из класса, чтобы никто не подслушивал её разговоров. Я тихонько вылезаю из-за парты со стороны окна, не хочу быть вовлеченный в конфликт. Останавливаюсь возле широченной вазы с роскошными букетами, которые принесли для Алевтины Павловны. Самый красивый — Каринин, крупные розы: чайные, кремовые и желтовато-белые, перемешаны с кустовыми тех же оттенков, завернуты в собственные листья и снаружи обернуты обычной серо-коричневой упаковочной бумагой, которая выглядит, почему-то, лучше, чем разноцветный целлофан других букетов. Я бесконечно долго рассматриваю цветы, пока все не уходят из класса. Тогда я достаю небольшой складной ножик, который стараюсь носить с собой, пробираюсь вглубь букета и надрезаю стебель одной из роз. У меня часто дрожат руки, но только не в такие моменты, я никогда не нарушаю букета, его гармонии. Роза, самая распустившаяся из всех, отправляется в небольшой бумажный сверток из тетрадных листов, не потеряв по пути ни одного лепестка. Мое уединение нарушает Пашка, его топот слышно издалека. Он влетает в класс как ураган и застывает, не обнаружив для себя ничего интересного. — Вот ты где! По всей школе ищу! В футбол зовут играть, мамы не будет до вечера, можно? — Только сначала домой и переоденься, — я напускаю на себя строгий вид, иначе он меня совсем не слушает, — и поешь. — Договорились! Я несу домой новую героиню своего маленького мира, умирающую принцессу-розу, чья красота меркнет понемногу с каждым лучом солнца. Пашка весь в предстоящей игре, без конца болтает о своих друзьях, крутится вокруг своей оси, размахивая портфелем. Ему не важно слушаю я или нет, в нем просто столько жизни, что он не может не расплескать её повсюду. Мы противоположности, я в бабушку, она всегда была спокойной. А он — вылитая мама с его лучистыми глазами и рыжеватыми кудряшками. Вечно не может усидеть на месте, думает, что я грущу даже когда я просто задумалась, разглядывая косые линии дождя за окном. Я напишу о фотографии, не потому, что приняла решение кем стану. Просто я знаю о розах не так уж много, чтобы внятно писать о селекции. Напишу о том, как сделать простой отражатель, как свет меняет восприятие формы, напишу о тени, которая может рассказать целую историю, и о том, как фотография помогает времени замереть. О том, как раскрывается душа цветка, характер каждого. Жаль, что нельзя приложить к сочинению картинки из компьютера. Дома я сразу же ставлю розу в тонкую стеклянную вазу (она — моё наследство от бабушки, мама мне отдала её и серебряные сережки с сердоликом, немного потемневшие от времени). Свет сейчас плохой, но его хватает для того, чтобы разглядеть все детали, каждый лепесток цветка, ставшего для меня музой. В социальной сети мигает +1, новенькая добавилась ко мне в друзья, пометка гласит «домашка». Как только я принимаю запрос, мне приходит сообщение: — Ты уже писала сочинение? — Нет. — Я вот думаю, правильно будет написать о том, какие люди меня покорили своей актерской игрой и общественной позицией? Там много выходит. Хочешь я расскажу тебе и ты мне про свое расскажи. — Много же неплохо. — Окей, тогда все пишу. Не хочешь завтра на перемене прочитать? — Посмотрим, ладно... Мне приходится выйти, чтобы завершить этот разговор. Я закрываю глаза и вдыхаю воздух. Запах розы, тонкий, почти неуловимый, нарушает какой-то другой запах. Кажется суп начинает подгорать.