BSD-драбблы

– Истина в вине, – нараспев произносит Ёсано, и Куникида хочет возразить, но знает, что это бесполезно. Он с ней совсем не согласен, истина – где угодно, но только не там же, где рядом маячит помутнение рассудка. Вот, у Ёсано даже глаза мутные, она смотрит вроде бы в лицо, но взгляд у нее блуждающий. Кажется, она просто не может толком сфокусироваться. – Ну, давай, попробуй истину на вкус. Ты что же, отказываешься пить со мной? – Ёсано подходит ближе, наклоняется к Куникиде, потом садится рядом – вплотную, так, что буквально притирается бедром и плечом. От нее отчётливо пахнет цветочными, но почему-то совсем не сладкими духами и этой самой "истиной". Красное полусухое, решает Куникида. – Давай вызову тебе такси? – устало предлагает Куникида. У него уже нет сил громко упрямо спорить, быть твёрдым и – ну, быть обычным собой. – Все уже ушли, – офис агентства и правда пустой. – Но ты же не ушёл, – веселится Ёсано, делает глоток прямо из бутылки, прижимается ещё сильнее. Куникида впитывает чужое тепло сквозь ткань одежды. Это приятно, особенно сейчас, посреди ночи, когда слипаются глаза. Чужое тепло течёт в Куникиду сквозь его усталость, собирается в груди и животе мягкими клубами пара. От нового глотка губы у Ёсано окаршиваются тёмно-бордовым, вино смачивает крохотные трещинки, складки нежной кожи на губах. Цвет исчезает, когда Ёсано облизывается. – Ну ладно, – Ёсано решительно встает на ноги, и Куникида надеется, что она согласна на такси, но ничего подобного. – Я сама покажу тебе истину, – сообщает она, коротко широко улыбается – от этого не по себе, улыбка такая, будто Ёсано собирается применить свою способность. Ёсано стучит каблуком, вставая ровно напротив Кникиды, и вдруг резко поднимает вторую ногу, упирает колено между ног Куникиды – и если бы он сам не раздвинул колени, ей-богу, сейчас было бы больно. Усталость отступает перед возмущением, Куникида вскидывает голову, хмурится, набирает больше воздуха в грудь, чтобы высказать Ёсано, что он обо всём этом думает, и не успевает. Ёсано быстро прикладывается к горлышку бутылки, хватает Куникиду сначала за подбородок, потом чуть сжимает щеки одной рукой, не давая отстраниться, и прижимается губами к губам. Вино горьковатое, терпкое и – Куникида угадал – совершенно точно сухое. Оно проталкивается в рот вместе с языком Ёсано, когда она раздвигает губы Куникиды, чуть давит на щеки, заставляя открыть рот. Куникида едва не захлёбывается. Чувствует, как вино, которое он не успевает проглотить, стекает по подбородку и капает на светлые брюки. Теплый пар в груди и животе становится горячее – или, может, это просто алкоголь греет изнутри. Куникида впитывает терпкий вкус, странный несладкий цветочный запах. Ещё больше чужого тепла, когда Ёсано обнимает за шею и прижимается, перекинув вторую ногу черед бедро Куникиды. Его прохладные ладони быстро согреваются на чужой талии. Ёсано мелодично довольно мычит и слизывает капли вина с подбородка Куникиды. Истина ни в коем случае не в вине, Куникида в этом по-прежнему уверен. Но какое-то откровение в нём всё-таки есть.