Сильфида

Мне говорят: он маленького роста Мне говорят: одет он слишком просто Мне говорят: поверь что этот парень Тебе не пара совсем не пара - Так вы балерина, - мужчина, сидевший напротив явно хотел разбавить напряженное молчание за столом. - Еще не совсем, я училище заканчиваю, - перед Лилей стояла тарелка, в которую мать Якова подкладывала салат. «Не надо, пожалуйста». - Да вы ешьте, Лилия, ешьте, - суетливая светловолосая женщина все еще не оставляла попыток накормить гостью. До этого девушка уже отказалась от бульона, картошки и хлеба с колбасой. - Я не голодна, спасибо. - Вам нельзя? В училище, наверное с этим строго. - Есть можно. Нельзя набирать вес, - пояснила Барановская, водя вилкой по тарелке. - Понятно. - Давайте я включу музыку! - заскрипел стулом Яков и подошел к проигрывателю, поставил пластинку. Лиля принципиально на него не смотрела. Комнату наполнила спокойная классическая музыка, видимо, специально подобрал. Когда Фельцман попросил взять увольнительную, девушка думала, что они поедут гулять в парк или посмотрят кино. И знакомство с родителями стало совершеннейшим сюрпризом. Квартира у четы оказалась отдельная, не коммуналка. По «импортной стенке» и хрустальной посуде за стеклом было понятно, что семья вполне обеспечена. Посередине комнаты стоял и предмет мечтаний Светы Собакиной — цветной телевизор. - Мы очень рады наконец-то увидеть девушку, ради который Яша бросил нас в Новый Год, - Фельцман-старший разлил по бокалам «Советское шампанское». - Ну, ладно тебе, что прошло, то прошло, - положила руку на плечо мужа женщина, предостерегая от продолжения. - Лучше вы нам скажите, не смущает, когда вас другие молодые люди при поддержке… трогают? Рядом с Барановской подавился салатом Яков. - Какие молодые люди? - не поняла Лиля. - А, вы про танцовщиков? Так они же партнеры. - А есть разница? - и как было объяснить, что и Женька, Димка и остальные за все эти годы стали как братья и в качестве «женихов» даже не рассматривались. Они слишком притерлись друг к другу, воспринимая другого как часть танцевальной партии. - Они партнеры вот и все. Это как… если в метро на ногу наступят, - попыталась объяснить она. Разговор явно не задался. - Да вы выпейте с нами за знакомство, всего глоточек! - Спасибо, я не пью. Мне нельзя. - Да всё вам нельзя! - распалился отец Якова, потрясая в воздухе бокалом. - Отец! - Дорогой, пошли, выйдем, - мать Якова увела мужа в коридор. Сначала разговор заглушала пластинка, но потом она закончилась, и плохо прикрытая дверь ничего не могла скрыть. - Думал, нормальную приведет! А что это? Балерина! - Хорошая девочка, что ты начинаешь… - Да и нашего как воспитали! Думал, что хоккеист будет, мужчина! А не по льду под музыку прыгать! - Яша честь страны отстаивает! - Честь мы в войну отстояли, а здесь позорище! - Пойдем, - Яков встал из-за стола, Лиля последовала его примеру. Громко распахнув дверь, молодой человек вышел в коридор, не произнося ни слова. Взял пальто Лили, помог одеться, забрал свою куртку. - Спасибо, было очень вкусно. Приятно познакомиться, - пробормотала Барановская, выходя их квартиры. - Они поймут, - пара шла по парку практически вплотную, едва не касаясь друг друга плечами. Практически всю дорогу они не говорили, каждому нужно было подумать о своем. - Я им не понравилась, - хотелось высказать по поводу того, что следовало заранее предупредить о том, куда они идут. Чтобы была возможность подготовиться с самому худшему. Или тут же придумать благовидный предлог, чтобы отказаться. - Дело не в этом, привыкнут. Отцу просто не нравится вся моя жизнь, и ты тут не виновата. Вот увидят тебя на сцене в Большом, так сразу передумают. Это сейчас так… Весна вступила в свои права, и на пока еще голых деревьях набухали почки. Скоро зазеленеет. Городские птички уже почувствовали приход тепла и теперь в предвкушении радостно щебетали. Почему в этот самый день, когда светит солнце, наконец-то появилось немного свободного времени у обоих (недавно Фельцман со своим тренером и другими фигуристами выступали в Эстонской республике). Яков вернулся какой-то задумчивый и неохотно рассказывал о том, как все прошло. Главное, мол, выступил хорошо, а остальное не важно. - Ничего, Яша. Я понимаю. В училище с легкой руки Барановской наступила эпоха Анны Герман. Теперь из-за любого угла доносились только эти песни. Пластинки она уже давно отдала в общее пользование, чтобы не вызывать недовольства коллектива. Из Таллина Яша привез еще одну, казалось, после соревнований он только и делает, что бегает потом по городам и ищет грампластинки с песнями. А он мне нравится, нравится, нравится И для меня на свете друга лучше нет А он мне нравится, нравится, нравится И это все, что я могу сказать в ответ Напевала сама Лиля, когда проходила по коридору. - Павел Иванович, не много ли вы на себя взвалили? Жизель уже очень сложный балет для выпускного, но Сильфиду вы для Барановской зачем ставите? - у начальницы училища всегда был очень громкий голос, поэтому он проникал даже через закрытую дверь. По хорошему надо было уйти, ведь подслушивать — подло. Но говорят про ее балет! - Если опозоритесь, то понимаете, как это на вас отразится? - Прокофьева прекрасно станцует Жизель. А Барановской надо показать, что она не умирающий лебедь, а дух воздуха. Она раскроет себя с другой стороны. Дело не в мощном прыжке — а у нее прыжок хорош — а в таланте и гранях этого таланта. Она сможет, если поймет, что ей на самом деле надо и соберется. И это ее путь в Большой. Ночью поднялось все общежитие. Стало плохо Матвеевой, у которой вдруг резко прихватило живот. Та терпела до последнего, корчась на койке, закусывая губу, но ее соседки по комнате все равно заметили. В результате вызвали скорую, потому что боли не прекращались. - Все сейчас пройдет, пройдет! - выла Матвеева, которую врачи уносили в машину. Наташа, стоящая в дверях своей комнаты проводила ее долгим взглядом. Утром все с замиранием сердца ожидали первого урока, чтобы прояснить ситуацию. Павел Иванович опаздывал, чего не случилось уже очень давно. - А вдруг она умерла? - трагичным шепотом объявила Света Собакина, прислонившись к стенке. Она лишь облегченно ловила минуты незапланированного перерыва, но любопытно же... - Такие живут долго, - фыркнула на это Наташа и прошла к станку, чтобы размяться. Настя на середине зала крутила фуэте. - Лиль, давай кто больше за раз? - предложила она посоревноваться, но в этот миг дверь танцкласса распахнулась и зашел педагог. Тот явно не спал эту ночь, вид у мужчины был помятый, а под глазами синяки. - Матвееву ночью прооперировали, - лаконично объявил он, - перестановки в Жизели. Второй виллисой-подругой будет Барановская. По залу разнесся шум. До этого Лилия танцевала виллису второго ряда, чтобы не перенапрягаться, разучивая сразу несколько больших партий. Конечно, в Жизели будет блистать Прокофьева, это ее история, но зачем теперь выпячивать на первый план Лилю? На нее и так в Сильфиде успеют налюбоваться. - Помнишь партию двойки виллис, Барановская? - Лиля кивнула. - Справишься? - очередной вопрос-проверка. Девиз балета и Павла Ивановича в частности - Делай или уходи. - Справлюсь. - Собакина - в первый ряд виллис, - Света, которой совсем не улыбалось танцевать в первом ряду, только вздохнула. - Барановская, Дмитриев, что это такое? Поддержку быстро еще раз, вы всех назад тянете своими выкрутасами! - Да что ты сегодня тяжелая такая? - Женька даже покраснел от напряжения. Лиля хотела сказать, чтобы не отвлекался и сделал нормально, но не успела. Ее партнер оступился, не удержал, перекинул через плечо. Понимая, что сейчас упадет на пол, девушка выставила руки вперед. Боль и искры перед глазами. - Лиля! Лиля, прости! - Дмитриев аккуратно прикасается к плечу. Лиля лежит на полу постепенно приходит в себя. Вроде руки-ноги целы, только вот нос болит. - У нее кровь! - вот как всегда, даже упасть нормально не смогла, стукнулась носом о пол. - Встать сможешь, Барановская? Отошли отсюда, курицы! - Павел Иванович сам аккуратно поставил девушку на ноги. - Голову задери вверх, вот так. Дмитриев, в медпункт живо. Лилия лежала в комнате на кровати, медсестра сказала сегодня пропустить репетицию и немного полежать. Она опасалась, чтобы не вышло сотрясения, помимо разбитого носа, юная балерина ударилась и головой. Но тут ворвалась Света Собакина: - Тебя Павел Иванович вызывает. Но если тебе еще плохо, я… - Я в порядке, Свет, - кровь остановилась, в ноздри засунули обработанные перекисью ватки. - Женя — дятел! - поспешила вынести приговор Собакина, подавая руку, чтобы помочь встать с кровати. Лиля жест доброй воли проигнорировала и поднялась сама. Сейчас ее гораздо больше волновал предстоящий визит к преподавателю. Новость об утреннем падении успела распространиться по всему училищу поэтому, пока Лиля шла по коридору, ее успели проводить любопытными взглядами, поинтересоваться здоровьем, еще раз обругать Женьку. Но Барановская знала, что если с ней что-то случится, они все радостно займут ее место, не имея никаких сомнений. - Вызывали, Павел Иванович? - Заходи, Барановская, как себя чувствуешь? - Хорошо, уже все прошло, - другого ответа от нее и не ждали. Девушка села на стул напротив Павла Ивановича. - Если партия подруги-виллисы будет для тебя слишком тяжелой нагрузкой… - Я справлюсь, - перерывы она сможет заполнить тренировками, на дежурствах тоже будет возможность немного размяться, девочки прикроют, если все по очереди так будут делать. - Хотел напомнить тебе историю виллис. Виллисы — юные девушки, невесты, которые не дожили до своей свадьбы. Поэтому вы мстите. В белых платьях вы подстерегаете путников и убиваете. Прокофьева — Жизель. Пожалевшая своего убийцу, желающая спасти его, несмотря на то, что подруги в отместку растерзают. Виллисы не знали любви, Барановская, хотя отчаянно желали ее. Но уже поздно. Понимаешь? - Да. - Покажи вместе с девочками мне это, - преподаватель встал со своего места и подошел к окну, приоткрыв шторку. - До постановки совсем немного, уже весна. А тут такое… Матвеева, ты… Не заставляй меня жалеть, что решился выставить на сцену еще и Сильфиду. Если ты знаешь, чего хочешь — станцуешь. Да, и чтобы я не жалел о том, что взял тебя тогда с собой в Ледовый дворец. - Лиля, что с тобой? - Яков тут же уставился на ее лицо, не потрудился даже голос приглушить. Не одни же, в вестибюле еще народ толпится. - Упала, не смертельно, - накинув пальто, она вывела Фельцмана из здания подальше от любопытных глаз. Их любимая скамейка была свободна. - Яша, мне дали дополнительную партию виллисы, нельзя, чтобы постановка для Насти сорвалась. Она — талант, наша лучшая выпускница. - А ты тут причем? - Мы все создаем балет. Это ты один на своем льду. - Ты заметила, что мы говорим всегда об одном? Ты — балет, я — катание. Как будто мир сосредоточился только на этих двух вещах. - А о чем еще? - у Лили болела голова, болели ноги после тренировки. И Яков со своими странными речами совсем не улучшал ее настроения. - Оглянись, вокруг еще столько всего! А ты не видишь вообще ничего. - Может, мне просто больше ничего и не нужно… - Лиля… - выдохнул молодой человек, - почему ты всегда собираешь волосы? Распусти, они такие красивые. Девушка не поняла, что он делает, а когда опоминались, что Яков уже сорвал резинки и темные пряди рассыпались по плечам. Почему-то этот жест показался сейчас неуместным, стыдным. На мгновение Лиля будто задохнулась, но потом кровь снова прилила к щекам. Вскочив со скамейки на одном выдохе произнесла, пока не передумала: - Не приходи больше. У меня сейчас все перерывы забиты, я не могу. Не выйду к тебе все равно. Ты тоже лучше бы тренировался. И она побежала к зданию училища. Все равно Анна Григорьевна отпустила ненадолго. - Лиль, ты что? Лиля! Что я сделал? Но она не оглянулась. Павел Иванович прав. Нужно твердо знать, чего хочешь. Визиты Яши будут только отвлекать, а работать придется за двоих. За себя и за Матвееву. А впереди маячит Большой театр… - Вот у всех девчонки нормальные, хорошие. А у меня? А у меня - Сильфида! - обиженно донеслось вслед.