Пять дней Рождества

      — Гермиона, ты уверена, что это хорошая идея? — Рон неуверенно покосился на подругу, которая увлечённо и сосредоточенно выводила руны на полу в общей гостиной.       Девушка ещё раз сверилась с рисунком в книге и перевела взгляд на своего друга. Она-то была уверена в себе и в заклинании, а вот в Роне — не очень, потому что он пытался отговорить её от этой затеи уже с две недели. Именно это время они провели в замке за подготовкой к Рождеству. В этот раз самая умная девушка Гриффиндора решила преподнести своему лучшему другу по-настоящему волшебный подарок. Уизли, конечно, не оценил.       — Да, я уверена. Это заклинание поможет ему попасть в прошлое и изменить его. Понимаешь, такой вид магии применяется только в рождественскую ночь и только к волшебнику с чистой кровью, — Гермиона улыбнулась и вернула ковёр в изначальное положение.       Рыжий гриффиндорец вздохнул, ему всё это совершенно не нравилось. Сейчас было далеко не самое лучшее время для подобных экспериментов. В отличие от Гермионы, он понимал, что изменить прошлое — означало изменить будущее, а в случае с Гарри, так тем более. Его жизнь тесно переплеталась с жизнью всего магического мира. Изменить его прошлое — изменить прошлое каждого жителя Британии, неважно, мага или маггла.       — А ты не думаешь, что это может быть опасно? Да и к тому же, разве у Гарри чистая кровь? — Рон устало зарылся пальцами в волосы, надеясь переубедить Гермиону.       Чистота крови была его последним шансом. Он, как чистокровный маг, прекрасно понимал, что мало быть сильным, чтобы иметь чистую кровь. Тот же Малфой бы опроверг это заявление, возразив, что чистая кровь не даёт тебе гарантий силы (так оно и было), но чистая кровь — это несколько поколений волшебников, с этим даже хорёк бы спорить не стал, сам вечно кичится своей родословной, а у Поттера таковых не имелось. Какой бы сильной волшебницей Лили ни являлась, она всё-таки магглорождённая, что никак нельзя было отменить.       Гермиона задумчиво прикусила губу. Она тоже думала об этом, но пришла к выводу, что всё возможно. То, какой силой обладал Гарри, говорило о чистоте его крови. Девушка подозревала, почему так произошло, но не желала делиться этими подозрениями. Зачем, если они ничем не подтверждены? Впрочем, пусть и косвенное, но всё-таки подтверждение у неё скоро появится.       — Я уверена, что всё будет хорошо. Что же касается его происхождения, то, по моим подсчётам, он всё-таки чистокровный, однако, на всякий случай, я сварила зелье, которое подтвердит или опровергнет мою теорию. Для этого нам необходима всего капелька его крови, — ответила Гермиона, внимательно перечитывая правила проведения ритуала.       Ошибиться ей хотелось меньше всего, потому что магия, которую они применят, очень сильная, и кто ж его знает, что произойдёт, если хоть что-то пойдёт не по плану. Вообще-то, никто не знал, а Грейнджер не горела желанием проверять. Не на Гарри, по крайней мере.       — И как ты планируешь получить его кровь?! — воскликнул Рон, садясь в кресло рядом с Гермионой.       Парень понимал, что к концу этих злосчастных двух недель у него уже практически начинается истерика с этим чёртовым ритуалом. Убить бы того, кто посоветовал его Грейнджер или дал книгу, в которой он был описан.       — Я планировала усыпить его, — пожала плечами девушка, словно это было очевидно.       — Да, замечательная идея! Он совершенно не удивится, неожиданно потеряв сознание и очнувшись с порезом на руке. Прекрасный план! — воскликнул Рон, вскакивая с кресла.       — Успокойся, я всё тщательно спланировала и улучшила зелье. Всё будет совершенно естественно: Гарри захочет спать и уйдёт, а мы потом осторожно проткнём ему палец иголкой, такой маленькой ранки он даже не заметит, — объяснила девушка.       — Герми, мне всё это не нравится. В самом разгаре война против Волан-де-Морта, мы не знаем, когда и как он нанесёт удар, а ты предлагаешь послать Гарри в прошлое, хотя он так необходим нам здесь! — упёрто доказывал Рон, теперь уже расхаживая по гостиной взад-вперёд.       В конце прошлого курса едва не погиб Дамблдор, столкнувшись с крестражем и кознями Волан-де-Морта. Его и их всех спасло только своевременное вмешательство Поттера. Юноша тогда сильно разозлился и на Дамблдора, и на хорька, а заодно выяснил новые грани своей силы. Уизли до сих пор со страхом вспоминал тот момент, когда вся школа содрогнулась, а люди стали гнуться к земле под волнами чужого праведного гнева. В и без того затянутом тучами вечернем небе громыхнул гром и стал закручиваться вихрь тайфуна, угрожающе сверкая молниями. Он не до конца понимал, что произошло тогда на Астрономической башне, знал только, что Гарри вытащил семейство Малфоев из того дерьма, в которое они вляпались, и уничтожил крестраж вместе с его отравляющей магией. С тех пор они втроём нашли почти все вместилища души Волан-де-Морта, каждый из которых Поттер методично Авадил, приближая кончину красноглазого ублюдка. Как ни странно, один из крестражей был спрятан прямо в Хогвартсе, за ним-то они и вернулись в школу в самый канун Рождества. Гарри уже разобрался с хоркусом, но говорил, что теперь можно немного отдохнуть, потому что дальше им предстоит встреча с самим Тёмным Лордом.       — Брось, Рон, ты же понимаешь, что я не убираю Гарри из нашего времени и не перемещаю в прошлое в тот же момент. Я отправлю его на восемнадцать лет и пять дней назад. Благодаря этому наше время и прошлое будут существовать параллельно. Он вернётся в это время в тот же момент, что и исчезнет. Так что не о чем волноваться, — опровергла слова друга Гермиона.       Уизли, несмотря на все трудности, так и остался наивным мальчишкой, раз считает, что Грейнджер не проверила этот ритуал и не посоветовалась с более опытным волшебником. Профессор Дамблдор не то чтобы сильно одобрил эту авантюру, но, тем не менее, помог, посоветовал изменить в круге одну руну, чтобы обезопасить переход во времени, а ещё сказал оставить юноше записку, чтобы он понял, что произошло и где он. Текст уже был готов и записан, его оставалось только положить в карман Поттеру — и дело сделано.       Гермиона знала, что делала, потому что ей Гарри рассказал о том, что произошло на Астрономической башне. Ему тогда просто надо было с кем-то поговорить, с кем-то, кто сможет нормально и спокойно воспринять информацию. Он сказал, что они с директором отправились за крестражем (впоследствии выяснилось, что он фальшивый, и пришлось искать настоящий) и по его поведению было понятно, что что-то происходит, что-то не так. Когда они вернулись, всё стало ясно. Дамблдор велел ему спрятаться и не высовываться. Драко и Альбус говорили, а он выходил из себя. Неужели никто из них просто не мог прийти к нему, поговорить с ним, попросить о помощи? В тот момент, когда на башню поднялись другие Пожиратели, он не выдержал. Наплевал на Снейпа и выскочил из своего укрытия, став так, чтобы загородить собой директора. Все были шокированы. Пара заклинаний, лёгкая пикировка с Белатриссой — и другие сбежали, а Малфоя остановил сам Поттер. Он кричал на них и не замечал, как магия скручивается вокруг него, разлетается волнами и даже пугает Дамблдора, который ничего не понимал. Юноша плохо помнил, как уничтожил кольцо, которое директор носил с собой, как вытянул тёмный яд из его тела и выжег метку с руки Драко. Всё это было как в тумане, но Гарри хорошо помнил, как велел слизеринцу привести завтра же родителей в замок. Пусть делает, что хочет, но сделает это, иначе они умрут.       Девушка тогда слушала и не верила, а потом обняла друга и попросила быть слабым хоть иногда. Тогда она впервые подумала о том, чтобы отправить Гарри в прошлое. Её друг был сильным человеком, даже слишком сильным. Он никогда не позволял себе расслабиться, никогда ни на кого не перекладывал ответственность, всегда и всё брал на себя, раздавливал себя, выкачивал все силы, но помогал. Поттер спрятал Люциуса, Нарциссу и Драко, позволил им жить в своём доме, скрыл все счета и обеспечил защиту от преследования Министерства. Несмотря на то, что младший Малфой приехал сейчас в Хогвартс, Тёмный Лорд не мог до него добраться, он просто не видел его. Гриффиндорец приложил массу усилий, чтобы укутать слизеринца своей магией и скрыть от чужих глаз. Он потом три дня даже подняться не мог, так был истощён, а на все расспросы говорил, что для этого и был рождён: помогать другим, спасать их даже ценой собственной жизни. Вот это-то и не нравилось Гермионе. Она считала, что Гарри имеет право быть счастливым, любимым, он заслужил это, выгрыз в куче проблем. Думая о своих родителях, так же спрятанных и скрытых, она почти плакала, но когда она размышляла о том, что её друг вообще никогда не испытывал родительской любви, не представляет даже, каково это, ей становилось плохо. Именно потому она ни за что бы не отступилась от этой идеи.       Разговор двух друзей прервали шумные голоса и смех вернувшихся парней. Все они ходили в Хогсмид. Кто за подарками, кто просто отдохнуть. Сегодня всё-таки Рождество, а Волан-де-Морт затих, за что все не преминули благодарить Гарри. Он никак не реагировал на эти благодарности, только улыбался и кивал. Парень не чувствовал себя особенным, просто сильным, причём, часть силы он черпал у самого Тома. Не специально, конечно, интуитивно, но тот то ли не замечал, то ли просто не комментировал, то ли и вовсе был не против. Поттер не знал, а спрашивать не хотел.       — Хей, вы чего такие загруженные? — спросил Гарри, одной рукой удерживая пакеты, а другой разматывая шарф.       Он до такой степени устал за эти семь лет, да и за всю, кажется, жизнь, что был рад хоть немного расслабиться. Сейчас Тёмный Лорд затаился. То ли отходил от потери крестражей, то ли от провала плана по убийству Дамблдора... Бог его знает, что у этого человека творится в голове. Директор, в свою очередь, стал спокойнее, превращаясь в того доброго и мудрого старика, которым был раньше. Поттер откровенно радовался жизни, а что ему оставалось? Кто знает, что произойдёт завтра... О завтра юноша вообще перестал думать, наслаждаясь сегодня. Так стало проще и менее болезненно, потому что не приходилось ни о чём жалеть.       — Всё в норме, — буркнул Рон, у которого не получалось делать вид, что ничего не происходит.       Мир горел вокруг них, выжигаемый дотла магической войной, а Гермионе в голову приходили идеи одна безумнее другой. Как в этой ситуации можно оставаться спокойным? Гарри удавалось. Он вообще в последнее время совершенно ко всему относился одинаково спокойно. Даже его радость была чётко вымеренной. Иногда у Уизли складывалось ощущение, что та вспышка гнева на Астрономической башне полностью выкачала все его эмоции. Это немного пугало и чертовски бесило.       Гарри только плечами пожал, не желая особо влезать в отношения друзей. В отличие от них, он прекрасно знал, что ему предстоит. В нём жила частичка души Волан-де-Морта. Он чувствовал её, знал, что его собственная душа и душа Лорда очень крепко срослись и отделить их друг от друга будет очень трудно, и то — только вместе с куском души самого Поттера. В этом случае Гарри сделает Тома своим крестражем и ничем хорошим это не кончится. Куда правильнее ему будет умереть, прихватив часть души Реддла вместе с собой. Альбус настаивал на том, что есть и другой путь, но в его глазах юноша видел отчаянье и понимал — нет другого выхода. Каждый день может оказаться последним. Это Рождество уж точно последнее. Такие мысли уже давно перестали его пугать и угнетать. В конце концов, когда тебя пытаются убить с самого рождения, как-то привыкаешь. В итоге, приходит смирение и понимание, что сколько ни беги — всё равно вернёшься обратно.       — Как скажешь, — покорно согласился он со словами друга. — На ужин-то идём? — спросил Поттер, отправляя пакеты и верхнюю одежду в комнату.       Гермиона довольно улыбнулась этому предложению и кивнула, поднимаясь. Сомневаться в своём зелье она не сомневалась, а вот то, что Гарри захочет есть, было весьма сомнительно. Он мало ел, чаще всего — на бегу. Парень привык так питаться с самого детства и даже Хогвартс не мог эту привычку исправить. Даже за большим столом, наполненным едой, он ограничивался чаем и чем-то ещё. Видимо, прогулка сегодня измотала его, хотя и в этом случае он вряд ли съест много. Её же сейчас больше интересовала не еда парня, а то, что он будет пить. Проще всего, лучше всего зелье усвоится именно с питьём, а не с едой.       Рону оставалось только вздохнуть и последовать за ними. Ему по-прежнему не нравился этот план и меньше всего рыжий гриффиндорец хотел его воплощать. Вернее, не совсем так, он был готов на многое, чтобы изменить прошлое лучшего друга, но опасался того, как его изменённое прошлое повлияет на их общее настоящее. В конце концов, Поттер, кажется, давно смирился со всем тем, что с ним происходило, и научился жить по-своему. Нельзя сказать, что он не завидовал, по-доброму, всем тем, у кого была семья, но уж точно не жалел, потому что Гарри ненавидел сожалеть о чём-то, да и вообще чувство жалости.       Все вместе и в полном молчании они спустились в Большой Зал. Людей было немного. Кого-то родители не пустили в Хогвартс в этом году, а кого-то забрали на Рождество. Те же, кто остались, старались держаться поближе к Поттеру. Исключением не стали даже слизеринцы. Столов в зале больше не было, только один. Дамблдор считал его символом единства, а ученики — способом не быть в одиночестве и не ощущать на себе пронзительные взгляды других людей. Так или иначе, но никто не был против. Гарри каким-то невообразимым способом всегда оказывался сидящим в центре стола (даже если специально садился в конце) и всегда напротив Малфоя. Они оба являли собой символы: Поттер — возможный и даже вероятный победитель Тёмного Лорда, символ Света, его реальное воплощение; Малфой — символ спасения и надежды. Раз он выбрался, то и у других получится, к тому же, учитывая его дружбу с Гарри, то символичность налицо. Слизеринец и гриффиндорец — кто может лучше продемонстрировать, что всё меняется?       Удивительно, но за общим столом Гарри и Драко никогда не разговаривали, хотя и проводили много времени вместе, переписывались, когда Поттер уезжал за очередным крестражем. Малфой всячески его поддерживал, помогал, чем мог, и держал в курсе событий. Всё это наталкивало многих, если не всех, на мысль о том, что между двумя парнями роман, что после примирения давно сдерживаемые чувства вырвались наружу. Никто из юношей эти слухи не опровергал, но и не подтверждал, потому что на их общение они никак не влияли. Может, что-то они друг к другу и чувствовали, но пока оба не готовы были это показать.       Этот вечер по всем законам жанра должен был пройти так же, как и все до него, но не сложилось. Том явно был зол, если не сказать — в ярости, где-то в своём замке, что отдавало дикой болью в голове Поттера. Началось это так же неожиданно, как и всегда. Просто в какой-то момент он понял, что в ушах звенит, а перед глазами плывёт. Гермиона заметила изменения в друге и, несмотря на собственное волнение, умело воспользовалась шансом, незаметно подлив зелье в кубок Гарри.       — Выпей, — сказала девушка, подавая парню тыквенный сок.       Гарри благодарно его принял и улыбнулся Малфою, чтобы тот не сидел с таким испуганным лицом. Драко, на удивление, очень за него волновался и требовал держать в курсе всех планов. Сам же гриффиндорец такое отношение ценил, но не понимал. На его взгляд, переживать за него было столь же бессмысленно, сколь за приговорённого к смерти. Тут уж волнуйся, не волнуйся, а оно всё равно случится.       — Всё в порядке? — тихо спросил Рон, чтобы не привлекать лишнего внимания, и укоризненно посмотрел на Гермиону.       Он не считал правильным так поступать с Гарри. Он сейчас выглядел и без того плохо, а что произойдёт, когда парень окажется в прошлом, неизвестно. Так или иначе, но Волан-де-Морт продолжал на него влиять, заражая своим гневом и злобой. Иногда ночью Поттер выкрикивал имя «Том» с мольбами остановиться. Нетрудно догадаться, что именем «Том» юноша называет Волан-де-Морта, вот только Уизли никак не мог понять, почему. Где-то они с ним сталкивались, но вспомнить не получалось.       — Да, всё нормально. Сейчас он успокоится, — прошептал Гарри, всеми силами стараясь одновременно выглядеть непринуждённо, перекрыть канал связи с Реддлом и успокоить его.       Делать всё это одновременно было, мягко говоря, сложно, потому что Том наотрез отказывался его слушать, распаляясь всё сильнее, отвечая грубо и резко, словно пытался причинить ему ещё большую боль, что, в целом, не исключено. Не то чтобы Реддл по-настоящему его хоть иногда слушал, но порой прислушивался. Между ними вполне мог завязаться разговор, который успокаивал мужчину. Срабатывало это до того редко, что впору сказать — никогда, но Поттер всё равно всегда пытался, потому что ему, честно признаться, нравилось разговаривать с Томом. Когда Лорд оставлял свои замашки Наполеона вкупе с жестоким диктатором, то становился очень интересным собеседником: умным, обаятельным и даже магнетическим. Причём, юноша не мог объяснить, что его привлекало больше: редкие переходы на парселтанг или явный налёт безумия. Так или иначе, но об этих своих мыслях он не говорил никому, потому что его роль, их общую роль, в этой войне давно определили. Не то чтобы Гарри не готов был убить Реддла (порой тот бесил его так, что гриффиндорец хотел послать разряд магии через ментальную связь и убить его, временно), просто он часто думал: можно ли было его изменить? Ответов он не знал.       — Гарри, — протянул в голове полушипящий голос. — Что я слышу? Неужели ты колеблешься, — хихикнул Реддл, сменяя гнев на милость, чему Поттер не мог не обрадоваться.       Лорд Волан-де-Морт в своём скрытом от посторонних взглядов замке отвернулся от провинившихся подчинённых и прошествовал к собственному трону. Ещё мгновение назад он готов был убить двух глупцов, которые не смогли выполнить элементарное задание, чем похоронили его воистину гениальный план, а сейчас предпочёл им одну занозу в интимном месте. Когда он и Поттер начали использовать связь для разговоров, перестали закрывать воспоминания друг от друга, стали делиться мыслями и даже планами? Том не знал, но прекращать не собирался. Ему нравилось разговаривать с мальчишкой, более того, Реддл даже раздумал убивать его. Лучше запереть где-нибудь и держать под постоянным контролем, вот только этому плану препятствовали два значительных фактора: сам Гарри сомневаться не станет и уж точно не захочет сидеть взаперти, как принцесса в башне. Сейчас же он невольно подслушал мысли парня о том, что он и сам колеблется. Именно это и заинтересовало его, позволив выжить двум нерасторопным подчинённым.       — Меня мало прельщает идея стать убийцей, — ответил немного хрипло Гарри, постепенно приходя в себя.       Боль отступила, взгляд прояснился и стало легче дышать. Теперь он всего лишь ощущал в голове чужое присутствие, ставшее за это время почти привычным. Сейчас ни он, ни Том не использовали свою ментальную связь в военных целях, только для личного общения. Гарри, на самом деле, был рад услышать голос Реддла, потому что, несмотря на войну между ними и их сторонниками, только с ним он мог быть откровенным и честным, ведь и сам Волан-де-Морт поступал так же. Юноша это точно знал.       — Да неужели? — ехидно протянул Том. — Но это вовсе не значит, что ты готов сдаться и отступить, — констатировал мужчина, усмехнувшись.       Он не ждал этого от Гарри, прекрасно понимая, что упёртая гриффиндорская натура не позволит ему сдаться, а слизеринская хитрость и гордость будут уверенно толкать вперёд, к победе или смерти. К тому же, вероятнее всего, сам Лорд разочаровался бы, поступи парень так. Это бы снизило ту остроту, которая была между ними, а понижать градус, как известно, — плохая идея. Хмыкнув этой мысли, он поднялся и направился в кабинет, довольный фырканьем и сопением Поттера в своей голове.       — Может, тебе стоит отдохнуть? — спросил Рон, когда Гермиона едва не прожгла в нём дыру своим пристальным взглядом.       Гарри вынырнул из своих мыслей и посмотрел на друга. Уизли выглядел так, как будто вот-вот должен будет сделать для себя нечто неприятное. Поттер перевёл взгляд на Гермиону, которая недовольно сверкала глазами. Стало очевидно, что между этими двумя что-то произошло и оставлять их наедине явно не стоит. Фыркнув на заявление Реддла об отступлении, он нахмурился, жалея, что Том этого не видит, хотя и однозначно веселится, забавляясь его реакцией. Последнее он не знал наверняка, скорее, просто чувствовал.       — Да, пожалуй, ты прав, — согласился Гарри со словами друга. — Ты со мной? — уточнил он у Рона, который, кажется, только порадовался этому вопросу и тут же, кивнув, поднялся на ноги.       Гарри прыснул в кулак и, подмигнув Драко, чтобы не волновался, отправился вместе с Уизли в башню Гриффиндора. Малфой проводил их взглядом и спокойно продолжил ужин. Это Рождество в Хогвартсе особо никто не отмечал. Директор порывался устроить какой-то праздник, но эти порывы никто не поддержал. Кто-то, как-то, где-то соберётся с бутылками виски и, может быть, им даже будет весело. Сам Драко планировал лечь спать. В чудеса он верил мало, если вообще верил. Единственным необыкновенным событием в его жизни стала встреча с одним зеленоглазым парнем. Тем самым, кто спас его от страха и угрозы, вернул ему родителей и помог окончательно не потеряться в этом вихре ужаса. Сейчас Поттер жил каждый день, как последний, и это было заметно. По всему выходило, что юноша прекрасно понимает, на что идёт и чем это может для него закончиться. Слизеринец вздохнул и прикрыл глаза. Золотой мальчик внутри оказался совсем не таким, каким его представлял Драко. Он оказался совсем не мальчиком, а взрослым и опытным парнем, знавшим и видевшим даже слишком много. Он был прав, когда сказал, что говорить об опасности и встретиться с ней лицом к лицу в реальном мире — разные вещи, и встреча эта заставляет бояться и дрожать в ожидании неминуемой смерти. Малфой, услышав эти слова в таверне, где собрались будущие члены ОД, не поверил Поттеру, а уже через год пожалел об этом. Впрочем, Гарри Поттер заставлял в себя верить. Всех по-разному. Кого-то убеждала его история, кто-то не мог устоять перед обаянием и улыбкой парня, а у кого-то, как у Драко, его семья и многие друзья слизеринцы верили в него из-за поступков и твёрдой уверенности в том, что он своих не бросает и от друзей не отворачивается, чтобы они ни сделали. Жаль, что Слизеринский Принц не понял этого раньше.       Гарри слегка посмеивался над замечаниями Тома о его гриффиндорской натуре, которая никогда не позволит ему сдаться, хотя он вполне может попытаться заинтересовать его слизеринскую часть. Оба понимали, что Лорд это несерьёзно, но обоим же было забавно. Рон не знал, что творится с его другом, но это было уже не первый раз. Периодически, а последние полгода довольно часто, он практически выпадал из реальности, смеялся чему-то или на что-то злился, но ничего им не говорил. Ни Рон, ни Гермиона не могли понять, что с ним происходит, а Дамблдор как-то загадочно улыбался и сокрушённо качал головой. Старый лис явно что-то знал, но говорить не хотел. В этом два мага были до отвращения похожи: знали нечто важное, но знанием этим не делились. Уизли это раздражало, но что он мог изменить? Надавить ни на Гарри, ни, тем более, на Дамблдора не получится, так что оставалось только наблюдать и теряться в догадках.       — Что у вас с Гермионой произошло? — обратился Поттер к другу, когда они уже подходили к гостиной.       Том в голове заинтересованно притих. Ему было любопытно наблюдать за развитием отношений Рона и Гермионы. Его это забавляло. У него самого никогда не было настоящих отношений, любви или хотя бы влюблённости, собственно, как и у Гарри. Магглы в таких случаях смотрели сериалы и читали дешёвые романы, а Реддл наблюдал за двумя гриффиндорцами. Их отношения были его живым сериалом. Остро попахивало старческим маразмом, но, учитывая возраст Тёмного Лорда, о котором он предпочитал не вспоминать, это было почти нормально.       — Ничего, — ответил Рон, но, заметив недоверчиво вскинутую бровь (и где только понабирался?), вздохнул и сдался: — Небольшое недопонимание по поводу рождественских подарков, — уклончиво объяснил он, надеясь, что дальнейших расспросов не последует.       Гарри и правда не стал допытываться. Он прекрасно понимал, что это далеко не всё, но не исключал и того, что размолвка произошла на личной почве, куда ему не стоит лезть. Его дело — поинтересоваться, а если друг захочет — он сам расскажет. Ему хватало Тома, которого такой ответ не устраивал. Тёмному Лорду, видите ли, хотелось подробностей, да с кровью и разборками. В общем, всё как всегда.       — Где ты? — спросил вдруг Реддл, будто что-то его неожиданно всполошило.       Поттер, впрочем, особого внимания этому не придавал. Ему хотелось только добраться до постели и заснуть. Это было немного странно, потому что Гарри не чувствовал себя уставшим, скорее, голодным, ведь парень так и не поел, но глаза слипались и хотелось только в кровать и заснуть. Юноша списывал всё на Тома, на его вспышку гнева, во время которой тот вытянул у него немало энергии. Они вообще жили по принципу сообщающихся сосудов, черпая силы друг у друга. Их связь окрепла даже слишком сильно, но менять что-то поздно.       — В Хогвартсе, — ответил Поттер, входя в гостиную. — А что? — спросил юноша.       Он не любил, когда Том начинал нервничать. Такое случалось редко, но всегда как будто рябило или звенело в подсознании и отвлекало больше, чем боль. Боль застилала глаза, а волнение Реддла забивало голову. Ему хотелось поддаться, а ещё в такие моменты хотелось Лорда успокоить. Не усмирить гнев, а именно успокоить, сказать, что всё будет хорошо. Подобные мысли, идеи и порывы тянули на абсурд и дурдом, но Гарри ничего не мог поделать с ними. Тёмный властелин, по его мнению, несмотря ни на что, всё-таки являлся человеком. Сложным, скрытным, жёстким, но человеком. Больше всего гриффиндорец хотел бы встретить его в те времена, когда ещё можно было что-то изменить.       — Ты точно в порядке? — уточнил Рон, глядя на почти спящего друга и опасаясь, что тот споткнётся на лестнице.       Очевидно, что зелье Гермионы действовало, вот только не влияло ли оно на самого юношу? Судя по тому, что его немного пошатывало — да, но это вполне могло быть оправданно. Если он засыпал на ходу, то ничего страшного не происходило, что не могло не радовать, потому что за последние полгода он и так начал чувствовать себя паникёром. Вот и сейчас Уизли волновался, что зелье покажет Гарри как чистокровного мага. Это было маловероятно, но не приведи Мерлин подобному случиться — и Грейнджер уже ничто не остановит. Она отправит Поттера в прошлое.       — Да-да, просто устал, — Гарри улыбнулся и скрылся на втором этаже.       Стоило парню только упасть на кровать, как он уснул без сновидений, просто провалился во тьму. Как Тёмный Лорд ни старался, мужчина не смог пробиться в его сознание. Юноша, осознанно или нет, закрылся или кто-то ему в этом помог. Последнее Тома настораживало. Не то чтобы он считал, что в школе парня кто-то может убить, но навредить — вполне. Возможно, даже неосознанно, а желая опоить любовным зельем, которое они вполне могли неправильно сварить. Его отношения, если это можно так назвать, с Поттером зашли слишком далеко, если он начал о нём переживать, и это настораживало.       — Ну что, он уснул? — спросила резко ворвавшаяся в гостиную Гермиона.       У них было слишком мало времени для нежностей. Время для проведения ритуала вот-вот наступит, а они до сих пор не знают, можно ли его вообще проводить. Всё нужно было заканчивать быстро, очень быстро. Девушка это понимала, а вот Рон смотрел на неё так, словно они сейчас, как минимум, предают Гарри.       — Не знаю, но выглядел он так, будто свалится прямо на лестнице, — недовольно буркнул Уизли, мимолётно глянув на неё и снова переводя взгляд на огонь в камине.       Яркие язычки пламени танцевали на дереве, медленно уничтожая его, съедая и даря тепло. Настроения Рождества не было. О празднике напоминала только богато украшенная ёлка, да прочая атрибутика зимнего праздника, так что неудивительно, что гостиная пустовала. Во-первых, гриффиндорцев осталось-то всего человек двенадцать, а во вторых, все они отправились в Выручай-комнату. Не праздновать, но пить. Сегодня уж точно можно. Уизли бы тоже предпочёл оказаться сейчас там, а не здесь, но кто его спрашивал?       — Пойдём, нужно всё подготовить и проверить его кровь, — сказала Гермиона и, не дожидаясь ответа, отправилась на второй этаж.       Она не собиралась тратить драгоценное время на душевные метания Рона. Если он так боится, то может сидеть там и ничего не делать, у неё свой взгляд на это действие. Уизли думал, что они поступают неправильно, потому что опять забывают спросить Гарри: а чего хочет он сам? Грейнджер же считала, что Поттер бы не ответил им правду. Отмахнулся бы или солгал что-то правдоподобное о том, что научился, привык, смирился. Вот только это не так. В его глазах часто проскальзывала невысказанная боль, тоска и желание вернуться назад. Он мечтал изменить прошлое, даже если это приведёт к его исчезновению в настоящем. Только девушка точно знала — он будет здесь, с ними.       Рон вскинул голову и вздохнул. Он не мог изменить решение Гермионы, не мог повлиять на неё, потому что сам в глубине души прекрасно понимал, что Гарри это необходимо. Необходима семья, нежная улыбка матери, сильное плечо отца, их поддержка и любовь. Ему нужна возможность почувствовать себя слабым, иначе Волан-де-Морту не придётся напрягаться. Парень сам себя в могилу загонит. Покачав головой, Уизли быстро поднялся вслед за подругой по лестнице и вошёл в комнату, на всякий случай оставив в гостиной сигнальные чары. Юноша сильно сомневался, что кто-то вдруг решит вернуться в башню, но перестраховываться его научила дружба с Гарри Поттером — Мальчиком-Которого-Все-Хотят-Убить. Опасная дружба, мягко говоря.       Гарри спал, лёжа на животе и повернув голову вправо, правая рука свисала с кровати, а левая лежала под подушкой. Лицо его не выражало ничего, походя на восковую маску, что явственно свидетельствовало об отсутствии снов. Гермиона решительно подошла к парню и присела рядом с кроватью, беря его руку в свою. Она много раз замечала, что у Поттера относительно небольшие ладони: узкие, с мозолями от метлы, но с очень тонкими запястьями. Красивые руки.       Рон поспешил сесть напротив с выражением явного недовольства и обречённости на лице. Он сдался окончательно. В конце концов, вдруг это действительно поможет Гарри стать по-настоящему счастливым? Если так, то рискнуть стоит. Парень аккуратно забрал у девушки булавку, которую она решительно сжимала в руке, и кивнул, показывая, что готов помочь. Лишние слова тут были ни к чему. Если что-то вдруг пойдёт не так, виноваты будут они оба. Гермиона достала из кармана маленькую колбочку с голубой жидкостью и откупорила её.       — Если зелье станет красным, то я ошиблась. Если чёрным — он чистокровный, — тихо объяснила она, поднеся колбочку под руку Гарри.       Уизли глубоко вдохнул и проколол кожу, нажимая на подушечку пальца, чтобы выступило как можно больше крови. После чего он перевернул ладонь друга, с замиранием сердца следя, как маленькая рубиновая капелька падает в сосуд и разбивается о голубую жидкость. Красная капля мгновенно растворяется и начинаются долгие секунды ожидания. Один. Два. Три. Жидкость всколыхнулась и почернела, как нефть. Ответ стал очевиден.       — Поверить не могу, — потрясённо прошептал Рон, глядя то на чёрную жидкость, то на Гермиону, то на Гарри.       Он ничего не понимал. Совершенно. Грейнджер же вздохнула. Нечто подобное она заподозрила, когда в одной книге наткнулась на портрет отца Джеймса Поттера — высокий, зеленоглазый брюнет, как две капли воды похожий на Гарри. Это показалось ей странным. Раньше все говорили, что у юноши глаза Лили, но теперь она видела, что глаза у него были дедушкины. Глаза Александра. Тогда-то она и задумалась о настоящем происхождении своего друга. Высказывать эти мысли вслух она не была готова, но надеялась, что в прошлом он и сам всё выяснит. Так будет лучше и правильнее, ведь она не знала всей правды, только догадываясь о некоторых её фрагментах.       — Я приготовлю всё в гостиной, а ты приведи Гарри, когда он проснётся. Но самое главное — останься возле лестницы, — скомандовала Грейнджер и, положив записку, до этого спрятанную в кармане юбки, в задний карман Поттера, быстро поднялась, чтобы покинуть комнату.       Рон не стал ничего говорить, просто перебрался на свою кровать и стал наблюдать за другом. Тот спал спокойно, просто потому, что сейчас его вряд ли могло что-то побеспокоить. Бывали ночи, когда Уизли точно так же сидел или лежал и смотрел на лицо Гарри, подмечая каждую эмоцию. Порой парень спал спокойно, улыбаясь и довольно мурлыкая, порой, наоборот — ворочался и стонал. Каждый раз, проводя ночь без сна, рыжий гриффиндорец хотел заглянуть в голову друга и посмотреть, что вызывает в нём те или иные эмоции, даже пытался пару раз, но не выходило. У Поттера стоял мощнейший барьер, пробить который было сложно, а для Рона вообще невозможно.       Так, плавая в своих мыслях, Уизли совершенно не замечал, как летит время. Минут через двадцать Гарри проснулся. Он не чувствовал себя ни отдохнувшим, ни отоспавшимся, просто спать больше не хотелось. Открыв глаза, парень увидел задумчивого друга и улыбнулся. Почему-то, почти каждое его утро начиналось с голубых глаз Рона. Что может быть лучше, чем надёжный друг? Вот и Поттер считал, что ничего.       — Может, перекусим в гостиной? — всё с той же улыбкой спросил брюнет, вслушиваясь в тишину в своей голове.       Рон вздрогнул, но кивнул. Страх и волнение заставляли руки сжиматься в кулаки. Вместе они спустились вниз. Гарри всё пытался дозваться до Тома, а потому не заметил, как Уизли отстал от него на лестнице, и не услышал странного бормотания сбоку. Яркая вспышка осветила комнату и стрелки на часах замерли. С этого момента судьба мира стала ещё более неопределённой и туманной, чем была всего секунду назад.