***
Где-то в параллельной вселенной очнулся от двухчасового сна и двухсотлетнего отсутствия, которое не было замечено обычными людьми, Гарри Поттер. Малыш тихо лежал в корзинке под дверью 4 дома на Тисовой улице, сжимая в крохотных ручках пергаментный конверт. А богиня Смерти и вечная невеста в особняке своего партнёра на границе миров лишь вздохнула и села в кресло, в котором ещё недавно сидел самый дорогой ей во всех мирах мужчина. Она прикрыла глаза, вдохнула все еще витающий в воздухе аромат любимого и прошептала: — Счастливого пути, Харальд. В очередной раз. Надеюсь, после этой прожитой жизни ты останешься дома… — хотя она и знала, что это ещё не завершение выполнения Договора, каждый раз верить в то, что он будет последним ей это не мешало.Пролог
27 января 2017 г. в 12:08
За окном занимался кроваво-красный рассвет, столь прекрасный, что у того, кто видит его впервые, невольно перехватывает дыхание. Жаль, такого давным-давно не случалось…
Небо, помимо основного — голубого — пестрело тёплыми розовыми и желтыми оттенками, луна, которая звалась людьми червивой и имела лёгкий нежно-розовый оттенок, ещё не сошла с небосвода, но красное солнце уже было видно из-за далекого, за границами владений леди Морриган, горизонта.
Огромный, без преувеличений, старинный особняк из странноватого на вид темно-серого камня с бледно-голубыми и золотистыми прожилками, стоял обособленно от всего мира. Казалось, что вокруг него ничего не было на много миль вокруг. Впрочем, почему лишь казалось? Так и было на самом деле.
Окна его чернели тёмными проемами — ничего не удалось бы разглядеть о происходящем в комнатах или об их обстановке, если бы это кому-либо понадобилось, и лишь за одним из многочисленных стекол виднелся слабый тёплый свет. Он казался миниатюрный солнцем, но не имел с дневным светилом ничего общего, кроме того, что также издавал мягкое, чуть приглушенное желтоватое свечение.
Комната была довольно уютной, даже несмотря на царящий в ней полумрак. Светлые, медового оттенка, стены делали и так немаленькое пространство помещения визуально ещё больше, под высоким потолком висела массивная люстра по типу средневековой с зажжёнными в ней свечами, что и были тем самым миниатюрным солнцем, источником, озарявшим пространство тусклым жёлтым светом, а из мебели здесь присутствовали только камин с потрескивающим в нём странным зеленовато-голубым пламенем с яркими чёрными всполохами, время от времени стремительными стрелами пронзавшими это чудо, светло-бежевый диван в викторианском стиле, оббитый не то бархатом, не то велюром, не то вельветом, в том же стиле два кресла и стеклянный кофейный столик небольших размеров, на коем покоились необыкновенного вида кусок материи и узловатая палочка. Из окна лился красноватый свет, порождённый садящимся солнцем, что, будто корабль в море, уходило за горизонт. Это добавляло некоторой мрачноватости и загадочности скудной, минималистически-спартанской, но нельзя сказать, что дешёвой обстановке.
В кресле сидел маг примерно двадцати пяти-тридцати лет на вид, с волосами, напоминавшими внешне ртуть, и глазами зеленее травы, в глубине которых то и дело вспыхивали золотистые искры, будто изумруд вплавляли в золото. Самым Примечательной чертой на его лице был неровный, но чётко видный шрам, пересекающий глаз: он начинался на лбу, чуть выше брови, и оканчивался на середине щеки. Он отличался мощным, но не громоздким телосложением. Волшебник выглядел как воин, привычный к соответствующей обстановке и образу жизни, но здесь смотрелся на удивление уместно и даже гармонично. Серо-стального цвета рубашка была расстегнута примерно до середины, и в её разрезе виднелась смуглая безволосая кожа мощной грудной клетки. Маг поигрывал в длинных сильных пальцах кольцом с черным камнем со странным символом посередине, которое держал в руках.
— Ну и на кой-тебе эти безделушки? — приятный певучий женский голос раздавался будто бы из ниоткуда, но мужчина не выказал этому, безусловно, странному явлению никакого удивления. Он лениво, будто подражая коту, потянулся, небрежно кинул глухо (что тоже было удивительно, ведь звук удара металла о стекло должен звучать совсем иначе) звякнувшее кольцо на столик, зная, что никакого пренебрежения в этом жесте на самом деле со стороны не просматривалось. Глаза его при этом стремительно меняли цвет, становясь янтарно-золотыми. Оттенок был до того натуралистичен, настолько напоминал жидкий янтарь, что, казалось, в нём может легко увязнуть неосторожная муха. Мужчина ответил этому голосу:
— Я их вообще-то для тебя достал, Морриган. Подумал, что ты будешь рада — своё имущество нужно возвращать, — под немигающим взглядом желтоглазого предметы на столе беззвучно и незаметно для людского глаза исчезли, растворились в пространстве, словно их там никогда и не было. — И уж тем более нельзя оставлять такие игрушки в неподходящих руках. Более того, в руках людей! — он особо выделил последнее слово, и интонация, с которой мужчина произнёс его, была недоумённо-раздражённой.
Голос снова заговорил, но на этот раз он звучал как-то… Растроганно? Во всяком случае, эти слова были наполнены искренней благодарностью.
— Спасибо, Харальд.
Волшебник в кресле хитро прищурил глаза, растянул губы в улыбке, обнажая белоснежные острые зубы со слегка увеличенными клыками, зловеще сверкнувщими в полутьме. Он проворковал с вибрирующими интонациями, становясь похожим на хищника, подманивающего свою добычу ближе. Если бы он видел обладательницу голоса, то давно бы пристально смотрел на неё, глаза в глаза, в упор, как удав на кролика.
— Что, даже не воплотишься? А где моя награда?
Всего лишь один миг — и у него на коленях сидит миловидная девушка, одним своим видом приковывавшая к себе пристальное внимание… Если бы там находился кто-то, помимо них.
Для этого же мужчины она всегда была самой, он давно уже выучил каждую её чёрточку наизусть. Она смотрела весело, словно дурачась, своими серыми глазами, больше напоминающими расплавленное серебро. Странные сочетания преподносит жизнь — серебряные глаза у Смерти, золотые у её спутника. На вид ей не больше двадцати, но на самом деле… Впрочем, возраст — не то, о чем любят говорить женщины, в том числе и бессмертные богини.
Мужчина обвил её талию руками в крепкой, но нежной хватке, а девушка лишь рассмеялась и откинула тонкими пальчиками белоснежную прядь волос, упавшую ей на плечо, покачав головой.
— Ох, Харальд, время идёт, а ты не
меняешься, — девушка прильнула к нему для поцелуя.
— Сколько бы времени ни прошло, у меня всегда сносит от тебя крышу, — хрипло протянул зеленоглазый искуситель, сминая её губы своими.
— Фи, что за выражения, — в притворном недовольстве морщит носик Морриган, но мужчина притягивает её ближе, вновь целуя.
Через несколько минут, тяжело дыша, они отрываются друг от друга, и через мгновение девушка становится серьёзной.
— Ты помнишь, что я должна снова отправить тебя обратно?
Мужчина недовольно кривится, но коротко отвечает:
— Разумеется.
Она, будто извиняясь, невесомо целует Харальда в шею, отчего маг запрокидывает голову и издает гортанный стон. Морриган отпрянула от своего… Друга? Любовника? Нет, партнёра. Давно — только он. Она спрыгнула с колен мужчины и сказала:
— Пора. 200 лет — не слишком много для нас с тобой, но для людей… впрочем, там прошло около двух часов.
Виноватые нотки то и дело проскальзывали в голосе девушки. Она смотрела на Харальда с нежностью, которую даже не пыталась скрыть, и каким-то благоговейным трепетом, находя абсолютно идентичное выражение в его глазах.
— Я понимаю, — успокаивающе сказал маг и продолжил. — И прекрасно помню, что неизвестно, когда мы встретимся в следующий раз. Такова плата, ты забыла?
Морриган едва слышно всхлипнула и отвернулась от него, на что мужчина только тяжело вздохнул и подошёл к ней со спины, обнимая. Девушка расслабилась в объятьях партнёра, откинула голову ему на грудь, — она была значительно ниже мага, разница в росте составляла примерно полторы головы — и произнесла всего три роковых слова, затаив дыхание в ожидании его реакции. Нет, это не любимое во всех мелодрамах и дешевых женских романах «Я тебя люблю», ибо эти два существа настолько давно вместе, что уже много лет не нуждались в вербальных подтверждениях чувств, но значения и весомости в этой короткой фразе было не меньше, скорее даже больше.
— Ты будешь помнить.
Харальд неверяще вздохнул и поцеловал беловолосую девушку так, словно от этого зависели их жизни, после чего также безмолвно, как и таинственные предметы до этого, исчез.