Лик под маской

      Едва вернувшись к родственникам в сопровождении Хагрида, Хар окинул Петунью, сидевшую, как обычно, целый день дома, и Дадли, уже вернувшегося со школы, сидящих вместе на диване перед телевизором в гостиной, холодным, но в то же время будто прожигающим насквозь и каким-то колючим взглядом, заставившим обоих представителей семейства Дурсль практически синхронно поёжиться и сжаться в комок, и не задержался у них надолго, практически сразу сжав в руке портключ и чётко поговорив девиз вассального рода:       — Честь превыше всего, — после произнесения этих слов юноша почувствовал рывок где-то в районе желудка и переместился в роскошный холл родового имения Малфоев, где весь интерьер буквально кричал «у нас есть деньги!», но, тем не менее, обставлено, по крайней мере здесь — в холле, было с неплохим вкусом. Как раз так, как самому Харальду было по душе. Здесь его уже встречал безмерно чем-то довольный Драко. И Певерелл подозревал, что доволен белобрысый был как раз его визитом, а именно его скоростью.       — Харальд! Я рад снова видеть тебя! — младший Малфой изо всех сил старался не расплыться в чрезмерно широкой улыбке, но получалось это у него довольно плохо. Или, если быть точнее, совсем не получалось. Хар, подумав, что Драко ещё истинный ребёнок, как бы ни старался подражать отцу, легко кивнул в ответ на эти слова:       — Я тоже, Драко, я тоже. Идём обедать, или твой отец сначала предпочёл бы поговорить со мной? — при этих словах глаза юноши полыхнули золотом, заставив Драко шумно восхищённо выдохнуть, а с лестницы донёсся голос Люциуса Малфоя:       — Добрый день ещё раз, мой лорд. Сперва обед, а уж после дела, если вы не возражаете, — с этими словами Малфой-старший немного склонил голову и отвёл трость в сторону, выражая почтение в этом импровизированном небольшом поклоне.       Обращение Люциуса «мой лорд» к мальчику, его сверстнику, по крайней мере на вид, заставило его сына поперхнуться воздухом на вдохе, вспомнив, что сейчас он говорил не со своим ровесником и ровней во всех смыслах, а как минимум с членом рода-сюзерена, а уж кто именно он — просто член рода, наследник, лорд, что очень маловероятно, но всё же возможно — пока непонятно, но оба Малфоя, и отец, и сын, надеялись, что в ходе разговора это выяснится. В любом случае, даже просто члены рода-покровителя вызывали некоторое благоговение. Всё же некогда предки блондинов принесли главе этого рода вассальную клятву, а это более чем серьёзно.       — Добрый, лорд Малфой. Да, сначала обед, я не против, — таков был ответ молодого человека.       После этого вся троица прошла в столовую, расселась за длинным, персон на тридцать, и массивным столом из какого-то явно тяжёлого дерева. Все трое разместились за одним краем: Люциус, как хозяин дома и с молчаливого дозволения Певерелла в ответ на заданный одним только взглядом вопрос, его наследник по правую руку и сразу следом за ним брюнет. Люциус повелительно хлопнул в ладоши, и на столе сию минуту начали появляться накрытые железными крышками тонкие металлические подносы с разнообразными блюдами на них. Затем от него же последовал вопрос:       — Какой напиток предпочитаете, мой лорд?       — Напиток? — улыбнулся, только лишь приподняв уголки губ, как и на протяжении уже долгих-долгих лет — слишком давно он не улыбался по-настоящему, — Харальд и постучал указательным пальцем левой руки по нижней губе, что, очевидно, должно было обозначать раздумия, да только вот не создавалось такого эффекта — уж слишком хитрый, можно даже сказать, плутоватый вид у него был. — Вино, обычно, но сейчас, увы, от него придётся отказаться. Возраст мешает наслаждаться жизнью. Так что кофе… Или вишнёвый сок.       Брови Люциуса оказались приподняты в удивлении, но он вызвал домового эльфа по имени Тарри и приказал всем, сидящим за столом, подать напитки. Сыну, как и обычно, некрепкий чёрный чай, а для себя и своего гостя — кофе. Обычно за обедом глава рода предпочитал вино, если оно сочеталось с подаваемыми блюдами, но сегодня решил не дразнить Харальда без лишнего повода, не зная, на что он способен, и, как следствие, не имея возможности предугадать последствия. На этом они приступили к трапезе.       Закончив трапезу, Хар внимательно взглянул на уже тоже отложившего столовые приборы в сторону мужчину и чуть склонил голову набок. Это отвлекло того от каких-то мыслей, в результате чего блондин обратился к Харальду:       — Пройдёмте в мой кабинет, мой лорд, я… Хотел бы задать вам несколько вопросов, если позволите.       И, как ни странно, его вовсе не смущал юный возраст собеседника. Ребёнка в этом существе он явно не видел, а, посмотрев ему в глаза, так точно повторяющиеся оттенок заклятия Авада кедавра, был уверен, что этот кажущийся совсем юным мальчик как минимум в несколько, а то и пару десятков раз старше его самого, ведь в его глазах было что-то, что говорило об этом надёжнее и твёрже любых слов. Вот только каким образом? По идее, это было совершенно невозможно. Невероятно! Но глаза Харальда утверждали, что он определённо не был таким же ребёнком, как сын Люциуса. Ведь недаром говорят, что глаза — зеркало души. У этого одиннадцатилетнего мальчика были глаза настоящего воина, матерого убийцы, умелого бойца с накопленным опытом боев и смертей не меньшим, чем у самого блондина. У детей таких глаз не бывает. В этом Малфой был твёрдо уверен, и теперь был занят поисками разгадки этой тайны. Ведь ему, может быть, скажут об этом, но могут и упустить этот момент из общего плана беседы. Так кто же Харальд Певерелл на самом деле?       — Хорошо, Люциус. Веди. Поговорим, — на лице его ничего не отразилось, но в голосе отчетливо прозвучала насмешка. И блондин по тону и выражению глаз чётко понял, что не над ним, но тогда над чем? Вопрос был очень сложным, несмотря на предельную простоту формулировки, а у Люциуса пока что не было времени на то, чтобы его разгадывать. Удручающая ситуация.       Придя в кабинет хозяина менора, Хар невозмутимо устроился в удобном кожаном кресле напротив мягкого даже на вид стула, стоявшего за рабочим столом и предназначенного, очевидно, для Малфоя-старшего, и кивнул ему на этот стул, давая разрешение на то, чтобы присесть. Люциус покорно прошёл на своё место, устроился на стуле и вперился глазами в лицо парня. И снова ему показалось, что «начинка» не соответствует внешнему виду: в глазах этого «дитя» плескалась вековая мудрость, и она вызывала у мужчины сомнения в человеческом происхождении Певерелла. Легкая усмешка, появившаяся на лице Харальда, когда он вошел в комнату, все еще не покинула его лицо:       — Я жду, Люциус. Или вопросов у тебя уже нет? — теперь на лице Хара была заметна усмешка, и Малфой не удержался, ответив на неё точно такой же, после чего произнёс:       — О, нет, мой лорд, вопросов стало только больше после нашего совместного обеда. Теперь я думаю, решаю, какой из них стоит задать первым. Хотя… Нет, пожалуй, я знаю. Как возможно то, что вы из рода Певерелл? Да, мне известно, что Поттеры были в родстве с Певереллами, но это произошло очень давно и в вас просто не может быть достаточно крови для вхождения в род Певерелл, прервавшийся более трёхсот лет назад. И почему у вас то же имя, что и у основателя этого рода, которому мой предок некогда принёс вассальную клятву? Это лишь дань памяти и уважения, что практикуется во многих древних чистокровных или же нечто большее? Я не… Не понимаю.       Блондин хмурился и сверлил взглядом Харальда, а тот неожиданно рассмеялся и сказал то, чего даже сам от себя не ожидал:       — Люциус, а если я скажу, что это я — тот самый Харальд Певерелл, основавший некогда великий род, который, к моему глубочайшему сожалению, угас тысячелетие назад? Мне почти три тысячи лет, не знаю уж, сколько точно, я привык считать не годы, а века, так что мне двадцать восемь. Повезло, что в этот раз я родился в роду, родственному моему, значит, смогу чуть раньше войти в полную силу. В шестнадцать, если быть точным. Тогда же приму свой истинный облик. А пока я могу сделать это только на несколько часов в неделю, — на этих словах облик Харальда будто потёк, стал меняться, и вот, буквально через несколько минут, в кресле сидел молодой мужчина. На вид ему было около двадцати пяти, точнее определить было сложно.       Он был красив той самой красотой, что, как говорила дражайшая тётушка Петуния, «и ангелов могла заставить согрешить». Волосы словно немного выцвели и стали похожи на ртуть, казалось, лишь прикоснись — и они станут жидкими, тогда как оттенок радужки глаз не изменился, лишь будто чуть подсветившись изнутри, приобретя вспыхивающие то и дело в глубине золотые искры. Увидев молодого — и не важно, что он старше самого мужчины почти в 100 раз! — человека в этом облике, Люциус с усилием сглотнул и медленно сделал шумный вздох, отчего на него оказался направлен насмешливый взгляд глаз цвета смерти:       — Что, удивлен, Люциус? — у Хара даже голос изменился. Теперь это был мягкий, низкий баритон, бархатный и тягучий, как мёд или горький шоколад. Брюнет откровенно вселился, наблюдая за метаниями мыслей лорда Малфоя.       — Да, мой лорд, — голос блондина звучал хрипло и очень тихо, он практически шептал. Люциус говорил правду — лгать сюзерену ему было не дозволено. У Люциус явно произошел разрыв шаблона, а его челюсть, видимо, скоро попытается сбежать куда подальше, поэтому Хар решил не махать ей из башни белым платочком, а вернуться в одиннадцатилетний облик, пускай в нём и выглядел старше, чем ровесники, но не настолько — лишь пара лет. Малфой же вернуть самоконтроль смог не сразу, но через пару минут на его лице вновь царили спокойствие и безмятежность.       — Итак, ты удовлетворён моим ответом? — насмешка была неприкрытой, но не злой, а, скорее, такой, как потешаются над близкими людьми, с которыми достаточно долго знакомы.       Малфой успел уже прийти в себя немного, но больше ничего спрашивать не стал, решив для начала дать себе и своему мозгу время на анализ, сортировку и закрепление полученной информации. Серые глаза застыли, вглядываясь в зелёные, но теперь Люциус знал, что этот цвет пусть и близок к настоящему, но не имеет того, что мелькало в нём. Он был лишён жидкого золота, мелькавшего за невозможной зеленью.       — Как такое возможно, мой лорд? Это же… Значит, вы не умерли тогда? И от Авады Тёмного Лорда десять лет назад?       О нет, Люциус, я умер и двадцать восемь веков, и много раз после этого, и десять лет назад, когда уже стал Гарри Поттером. Вся разница в том, что в первом случае я ушёл Домой добровольно. От Авады я, конечно, тоже умер. Не по своей воле, но за Грань я ушёл. В двадцать шестой раз. Этот, — Хар неопределённо махнул головой. — должен стать двадцать седьмым. Так что ваш Лорд, сам того не зная, оказал мне услугу, ведь о таком развитии событий в Договоре с Фелитой не сказано ни слова, так что чтобы остаться Дома навсегда, после этой жизни мне останется лишь три раза из тридцати.       — Домой?.. Дома? — Малфою казалось, что его глаза постепенно собираются в кучку, но он все-таки задавал вопросы, добавив к ним ещё один, не менее его волнующий. — Три раза… Чего? — ошеломленно вопросил блондин, и юноша со вселенским спокойствием, пофигизма и даже некой скукой в глазах ответил:       — Умереть. Мне останется умереть лишь три раза. Да, перед этими смертями нужно прожить всё, мне уготованное Фелитой. Она не знает, кем я стану в каждый следующий раз, но любит играть с человеческими жизнями. Судьба, что с неё взять, — философски закатил глаза и усмехнулся мальчик. — Волдеморт немного «скостил» мне срок, — Харальд тонко усмехнулся. — Ровно на одну жизнь. И я воссоединюсь с ней на жизнь раньше. А Судьба ничего не сможет сделать, у нас ведь есть Договор! И мы заключили и скрепили его кровью давным-давно.       Малфой всё ещё не до конца понимал изложенную информацию, но его мозг усиленно работал, анализируя полученные сведения.       — Значит… — Люциус запнулся и перебил сам себя. — Хорошо, что требуется от моего рода? — в голосе Люциуса прозвучала безысходность и полная покорность судьбе, даже на лице блондина отразилось это, несмотря на весь его самоконтроль. Как же сильно изменилось это выражение, когда он услышал ответ!       — Ничего. Живите так же, как жили до этого. Если мне потребуется помощь кого-либо из рода Малфоев, я оповещу. До тех пор… Можете спать спокойно. Я не собираюсь вмешивать вас в свои дела… Хм, — он запнулся и задумчиво хмыкнул, после чего запустил руку в волосы, пропуская пряди между пальцами, и добавил. — По крайней мере, пока у меня нет проектов, в которые вас можно интегрировать.       Блондин вздохнул спокойнее и выразил свою реакцию вербально, дополнив её предложением с собственной инициативой:       — Как скажете, мой лорд. Быть может, вы хотели бы остановиться в Малфой-Меноре и пожить здесь до отъезда в школу? Вам, должно быть, не слишком удобно проживание с родственниками-магглами, — глаза Малфоя свернули любопытством, и Харальд тонко усмехнулся, прекрасно понимая, отчего было высказано такое щедрое предложение, но отрицательно покачал головой и отказался.       — Люциус, за мной ведут наблюдение. Если они узнают, что я исчез из дома родственников, то поднимут панику. Мне бы этого очень не хотелось.       Ухмылка, появившаяся на лице Харальда, была столь же хищной, как и его лицо. Весь его вид создавал впечатление хищника, что и неудивительно, ведь это и было сутью основателя рода Певерелл. Даже его аура это отражала, излучая опасность, дикость и почти животный магнетизм. Это не уходило полностью даже в маленьком варианте Хара, только чуть притуплялось. А ещё… Ещё от него пахло тьмой. Тьмой, кровью, старыми книгами и хвойным лесом. Но больше всего — тьмой и кровью. И от этого в его присутствии становилось ещё более жутко. И это отлично закрепляло создаваемое впечатление. Общий ансамбль завершал идущий от Харальда могильный холод. От него веяло смертью, и он это знал, а потому моргнул раз, второй, третий, откинул голову на спинку кресла и… Всё исчезло. Теперь в кресле сидел обычный ребёнок. Хар будто свернул ауру, и даже запах куда-то исчез. Блондин облегчённо выдохнул и сделал глоток из непонятно когда наполненного выдержанным огневиски бокала.       — Нет, я… Мой лорд, вы… Чувство, которое создавалось в вашем присутствии… Оно исчезло. Теперь вы ощущаетесь, как обычный ребёнок. Но это ведь невозможно? — блондин предпочёл не отвечать на вопрос, а задать свои. Да, это было неучтиво, а к сюзерену — практически оскорбительно, но Певерелл уже поставил границы их отношений, поэтому аристократ мог себе такое позволить.       Уровень владения своим даром у Хара поражал, и Малфой не собирался это скрывать.       — Люциус, поверь мне, в этом мире возможно всё, и даже чуть больше, если хорошо постараться. Мой опыт, — он иронично глянул на собеседника, затем посмотрел на свою руку, выглядящую очень хрупкой, изящной, хотя и чуть больше и крепче, чем у одиннадцатилетнего ребёнка. — Позволяет совершать и не такое. Хотя, конечно, — склонил голову набок и стукнул пару раз пальцами по подлокотникам кресла. — Это несколько выматывает, да и я до шестнадцати не в лучшей форме. Но если не «взрослеть» на некоторое время периодически, будет ещё хуже, а если «взрослеть» слишком часто… В общем, лучше делать это с некоторыми перерывами. За сим позвольте откланяться. Проводишь меня до холла, Люциус? — с усмешкой сказал мальчик и вышел из кабинета Малфоя-старшего вместе с хозяином помещения. Добравшись до холла, Харальд сжал в руке портключ и произнёс:       — Честь превыше всего. Обратное перемещение, — после чего исчез из холла Малфой-менора, и пару секунд спустя появился внутри дома Дурслей у входной двери. Ему предстояло ещё месяц выносить этих… Этих. А потом он уедет в школу. И сможет наконец колдовать, не сдерживая магию настолько сильно.