Лик под маской

Шесть лет спустя

      Теперь, через шесть лет, узнать в этом высоком, статном юноше того заморенного, худого и хрупкого ребенка было никак нельзя. Он не хотел вечно удерживать иллюзию и счёл возможным явить свою природу, что и произошло к моменту его десятилетия, и вот уже год юноша практически был собой хотя бы внешне. Харальд был высок, примерно на голову возвышаясь над детьми своего физического возраста, достаточно мощен, хотя и не производил впечатление профессионального борца в тяжёлом весе, а по сравнению с кузеном… как бишь его, Дадли? Который выглядел бы именно так, если бы занялся своей физической подготовкой, явно проигрывал. Исключительно на вид, конечно, в реальном противостоянии он не только ни в чём не уступил бы родственнику, но и вышел бы из схватки победителем, ведь, всё же, как бы то ни было, на его стороне были тысячелетия реального опыта боев, затяжных сражений и даже войн, в которых он был далеко не обычным солдатом, подчиняющимся высокому начальству и исполняющим их же приказы. Впрочем, этим самым начальством он тоже бывал довольно редко. Войны начинают неудачники, — так он считал, а поскольку подчиняться неудачникам или быть в их числе он не желал, то неизменно оказывался представителем не нападающей, а обороняющейся стороны. Он выглядел немного старше, чем на свои нынешние одиннадцать лет, но определить точный возраст по внешнему виду было бы очень трудно. Смоляно-чёрные волосы отросли, достигая лопаток, а изумрудно-зеленые глаза, казалось, изнутри сияли золотом. Природа брала своё, её не обманешь, а этот молодой человек не стал и пытаться совершить подобную глупость — всё же, зачем это ему? Подгонять себя под шаблоны неких седых длиннобородых старцев — не его прерогатива, а то, что наложенные стариком чары ограничения в развитии, магическом, умственном и физическом, спали… Так он ни один из ограничителей даже не трогал, не то что не снимал! Это постаралась Морриган, поэтому к Харальду даже и тени претензий быть не может! А претензии к Морриган… что ж, он бы не отказался увидеть чьё-либо высказывание недовольства в адрес самой Смерти! Было бы забавно понаблюдать за этим… а затем с особой жестокостью уничтожить наглеца, посмевшего высказать столь явное неуважение и отсутствие почтения к невесте Харальда. Пусть она и являлась таковой уже огромное множество лет, пусть в ближайшие восемь перерождений не станет его женой, супругой человека, который при первой встрече влюбился в саму Смерть.       Как так получилось, не знают ни он, ни она, но, тем не менее, Харальд получил ответные чувства от Морриган, а одна из двух её сестёр, Судьба, Фелита, дала им шанс быть вместе, но, к их неимоверно глубокому сожалению, очень нескоро с момента первой встречи. Он должен был прожить жизнь целиком ни много ни мало тридцать раз, да и, к тому же, Судьба все предусмотрела и тщательно и скурпулезно всё распланировала, так что схитрить не получилось бы — уйти из жизни, причём неважно, как, убить себя ли, намеренно подставиться врагам ли, раньше отпущенного времени, права он не имел. А в этот раз все пошло несколько по-другому. Фелита решила развлечься, а когда боги шутят… Лучше не стоять у них на пути. И Харальду это прекрасно знал, а значит, придётся поддаться. Ради Мары. Для неё он готов был сделать всё и даже бтльше, отдать всё, что угодно. То, что он уже сделал, то, что пережил и обязан был переживать снова и снова, было поистине устрашающим, но если это даёт ему шанс, он бы повторил абсолютно всё, и не один раз. Осталось всего восемь жизней, и он сможет, наконец, воссоединиться с ней. А пока… Пока он сидел на кухне и завтракал в компании дяди, тёти и кузена, от которых не удалось отвязаться. И тут поглощение пищи прервал резкий стук в дверь. Дурсли никого не ждали, но Харальд догадывался, кто это мог быть, и сам пошёл открывать входную дверь, чем удивил своих родственников. За годы жизни в одном доме мальчик научил этих троих не лезть к себе, побаиваться и не утруждать юного волшебника не только просьбами, но и своим присутствием, или, уж тем более, какой-либо работой по дому.       Открыв дверь, юноша увидел на пороге большого, если не сказать огромного, человека. Или, если быть точнее, полувеликана, который, увидев открывшего ему дверь молодого человека, застыл, нервно сглотнул, отвёл глаза и вопросил:       — Э-э, извините, нельзя ли, э-э, пригласить сюда, э-э, Гарри Поттера? - его внешний вид, речь и слова не соответствовали друг другу, ведь выглядел он неопрятным, потрёпанным, если не сказать потасканным, запинался, говорил неуверенно и с постоянными включениями «э» между словами, но, тем не менее, уважительно, и просматривал с некоторым недоумением, словно задавал себе мысленно вопрос, мол, откуда в доме магглов, у которых живёт Мальчик-который-выжил, юноша, выглядящий как представитель аристократии, и что этот самый аристократ здесь делает.       — Можно, — Харальд никуда не отошёл, чтобы позвать Гарри Поттера, и, наткнувшись на ещё более недоумевающий, чем прежде, взгляд полувеликана, со вздохом и страдальчески сморщившись, всё-же назвался тем именем, что дали ему родители в этот раз. — Я — Гарри Поттер.       На этом его собеседник поперхнулся воздухом и, судорожно прокашлявшись, освобождая горло от схватившего его спазма, неверяще и совершенно неприлично вытаращился на Харальда.       — Что? Вы?! Но… — мужчина поморгал и ещё раз прокашлялся. — Это невозможно! Дамблдор же говорил…       Что именно говорил Дамблдор, он так и не сказал, но взглядом ещё раз прошёлся по юноше от кончиков волос, в данный момент собранных в низкий хвост и послушной волной лежащих на левом плече парня, до кончиков пальцев. Ожидая увидеть маленькую копию Джеймса Поттера с глазами Лили Эванс, полувеликан был потрясён, наблюдая вместо этого молодого Аристократа, ни внешностью, ни по первым впечатлениям не напоминавшего ни одного из своих родителей. Глаза его были не как у матери, оттенка насыщенного мха, а… Тут мужчина затруднялся дать точное определение и название этому цвету, но, тем не менее, несколько раз в жизни видя смертельное проклятие, готов был поклясться, что немного света изнутри, и они бы в точности повторили оттенок заклятия Авада кедавра. И черты лица у юноши были более тонкими и аристократичными, чем у обоих родителей. Он имел от Блэков в чертах лица столько, что мог бы поспорить в этом даже с Регулусом, умершим молодым, не говоря уже о Сириусе, взявшем больше от матери, чем от отца, и имевшим больше черт от Крэббов, из которых происходила его бабушка по матери, хотя Харальд и был Блэком лишь на четверть, в отличие от отца, являвшегося Блэком ровно наполовину, но не взявшим от них почти ничего. А уж что от него исходило… Ох, это было практически материальной аурой, витающей в воздухе вокруг него. Этот юноша, которого никак нельзя было назвать ребёнком, источал практически животный магнетизм и яркую, нечеловечески сильную харизму. Одного взгляда на него хватало, чтобы почувствовать дикую опасность, которую тот собой представлял. И это всё несмотря на то, что он находился в нежном детском возрасте! Ох, что будет спустя некоторое, не такое уж и долгое, время…       Великан потратил немного времени на то, чтобы немного прийти в себя, проморгался ещё и, кажется, немного пришёл в себя, потому как сипло и как-то будто придушенно вопросил:       — Гарри… Гарри Поттер? — он в который раз прокашлялся и, наконец, представился. — Меня зовут Рубеус Хагрид, меня направил сюда директор Хогвартса, чтобы передать тебе приглашение в нашу школу со списком необходимых для учёбы предметов, — и мужчина протянул юноше два листа пергамента, вытянутые им из кармана, которые тот немедля развернул и начал читать, не пропустив и множества строк с перечислением многочисленных титулов и званий директора.       «похоже, старикан болеет эгоцентризмом и манией величия. Надеюсь, это не заразно… Но умно. И глупо одновременно. Совмещать столько должностей… И каких должностей!..» — подумал Хар и едко, почти издевательски усмехнулся, ловя на себе метнувшийся к нему неодобрительный взгляд хранителя ключей. Напомнив себе, что необходимо следить за своим поведением, он дочитал послание до конца. Покивав самому себе, он перевёл взгляд на Хагрида, который ожидал вопросов и просьб доказать существование магии, но так и не дождался. Он даже не знал, удивляться ли этому после того, как увидел юного героя, или нет.       — И кто же вы, мистер Рубеус Хагрид, в этом достойном учебном заведении? — с издёвкой вопросил он, подчеркнув слова «достойное учебное заведение» особой ехидцей, но тот не уловил ни ехидства, ни издёвки, и ответил, смущаясь и возвращаясь к своему явно обычному поведению, помявшись и заикаясь:       — Просто Хагрид, Гарри! Не надо этих мистеров! Я это… Ну, того, этого… хранитель ключей Хогвартса! Ну, и лесничий ещё, — речь полувеликана мало походила на связную, но Харальд задал следующий вопрос:       — И где же мне купить все эти предметы? — хмыкнул Хар. — И когда?       Лесничий явно хотел сказать что-то вроде «Ну есть тут место одно», но не стал, вовремя поняв, что не стоит этого молодого человека раздражать, и уж тем более злить. Потому он проговорил:       — В Косом Переулке. А когда… Прямо сейчас сходим, если хочешь.       Харальду понадобился момент, чтобы подумать и решить:       — Хорошо. Я готов, можем отправляться.       А дальше юноше пришлось вынести поездку до Лондона на метро с этим «ну, того, этого… Хранителем ключей», и взгляду его предстал проход в магический мир — задрипанный, неприглядный и обшарпанный бар из категории "для очень широкой публики" с чудным названием «Дырявый котёл», как ничто иное подходящим к внешнему виду этого третьесортного питейного заведения. Войдя в бар, Харальд был более, чем неприятно удивлён: мало того, что и внутри он выглядел не лучше, чем внешне, так ещё и Хагрид привлёк к ним внимание, сказав:       — Вот, Гарри, смотри, это проход в твой родной мир!       Тут кто-то из посетителей бара воскликнул:       — Что? Гарри? Гарри Поттер?! Да быть не может! — а потом мужчина, бывший, видимо, обладателем этого голоса, подскочил на расстояние чуть менее трёх шагов от Харальда и, разглядев шрам в виде молнии, схватил молодого человека за руку, от чего тот страдальчески поморщился, и начал с энтузиазмом её трясти, имитируя, по всей видимости, рукопожатие. — Добро пожаловать домой, мистер Поттер!       И ещё больше десятка рукопожатий ему пришлось вытерпеть, но на большее его не хватило. Зацепив взглядом внимательно наблюдающего за ним мужчину в фиолетовом тюрбане, сидящего за барной стойкой, Поттер только чуть приподнял уголки губ и кивнул, выражая таким образом свою благодарность за непринятие участия в этом балагане, получив в ответ внимательный взгляд прищуренных карих с алыми искрами глаз и такой же лёгкий кивок. Этот мужчина явно заметил, что ему происходящее неприятно, и какое лицо он делает при рукопожатии с кем-либо, пряча под маской, конечно же, но Хар был уверен, что тот видел и заинтересовался, но подходить не спешил.       Когда сие действо закончилось, Харальд с облегчением выдохнул на заднем дворике-тупике Дырявого котла. Хагрид, прикоснувшийся кончиком своего ядовито-розового, почти неонового зонтика определённых кирпичей в кладке стены над мусорным баком, выглядел ребёнком, попавшим в сказку, тогда как юноша сохранял серьёзное и спокойное, практически равнодушное выражение на лице, в то время, как кирпичная кладка пришла в движение, образуя проход. Намертво запомнив последовательность касаний, как Хар предполагал, волшебной палочкой, и прогнав её ещё раз в своей голове, он осмотрел магическую улочку и… Остался полностью недоволен увиденным. С последнего раза, как он был в этом мире и на этой улице, прошло чуть менее полутысячи лет — считать точнее было откровенно лень, да и незачем ему знание этой конкретной цифры — но практически ничего не изменилось достаточно существенно, чтобы это бросалось в глаза, кроме пары магазинов, которые закрылись, а на их местах открылись новые, того же порядка и похожие снаружи, и, как был уверен Хар, не менее идентичные внутри, ведь даже торговали они до сих пор всë теми же предметами.       Хагрид практически сразу пошёл к белоснежному зданию банка Гринготтс, что стоял здесь уже Магия знает сколько лет, обронив лишь:       — Идём, Гарри, возьмём немного деньжат из твоего сейфа. Пройдя по улице ко входу в банк, Гарри остановился перед первыми ступенями лестницы и уважительно склонил голову, тихо, чтобы Хагрид, уже вошедший в банк, не услышал, произнеся:       — Приветствую Вас, воины!       Получив в ответ низкий, чуть ниже, чем остальным волшебникам, направляющимся в банк, поклон, и ответное приветствие, которое гоблины произнесли по очереди, идентичное словам волшебника, но с изменением «воины» на «вернувшийся».       Зайдя в банк следом за полувеликаном, который так и не заметил его небольшой задержки на входе, юноша попал лишь на заключительную часть речи о невозможности ограбления банка. С усмешкой Харальд подумал, что тысячу лет назад здесь была точно такая же охранная система, и он ещё тогда придумал четыре безболезненных способа ограбления Гринготтса, но в этом не было ровным счётом никакой необходимости — его оболочки неизменно происходили из жнатных, богатых родов, да и был у него в Гринготтсе личный сейф, открывающийся лишь отпечатком ауры, а она переходила с Харом из жизни в жизнь.       Юноша и мужчина подошли к гоблину, сидевшему за стойкой, и Хагрид, перебив Харальда, как раз произносившего слово «приветствую», произнес:       — Мы хотели бы посетить сейф мистера Гарри Поттера.       — А у вас есть ключ, уважаемый? — с оскалом отозвался гоблин, оторвавшийся от пересчитывания золотых монет и обратив на них своё внимание.       — Конечно, есь! — сказал лесничий и начал рыскать по своим карманам. Через некоторое время он сообразил, что так ничего не получится, и начал всыпать на стол содержимое карманов своей одежды, отчего и гоблин, и Хар поморщились от отвращения. Реакция молодого человека не укрылась от внимания гоблина, и тот осклабился волшебнику уже гораздо более дружелюбно. На стойке оказались старые, уже изрядно покрывшиеся плесенью собачьи галеты, листки какого-то дерева и смятые измусоленные бумажки. Хагрид бормотал себе под нос:       — Да где же он? Здесь же был!.. — и, спустя некоторое время после начала поисков, наконец, провозгласил. — А, вот же он! И наконец выудил из своего облачения небольшой золотой ключик, который без напоминаний отдал работнику банка.       "Стоп! Какой ещё ключ?!" - приплыли, с какой такой радости «наследство, которое оставили родители» содержится в сейфе для бедных? Ключи для доступа к своему имуществу в банке идут только к сейфам на предъявителя, самым слабозащищенным и, следовательно, дешёвым. Причем, владельцем подобного сейфа вполне легально является тот, у кого находится ключ. Невзирая на методы его получения – хоть украл, хоть снял с трупа - для гоблина ты истинный владелец, раз у тебя находится ключ. А теперь, если вспомнить историю, то род Поттеров происходит от Игнотуса Певерелла, а именно от его сына, самого Хара, в то время носившего имя Харальд Игнотус Певерелл, основавшего собственный Род. Игнотус был учëным и очень рассеянным человеком в повседневной жизни, так что уделял очень мало внимания бытовым, правовым и финансовыс вопросам. Что сказать – увлекающаяся личность. Превосходный артефактор, некромант и исследователь. О своих недостатках он знал и потому предпринял сразу после основания рода необходимые меры. Как некромант, хоть и не сильно увлекающийся этой гранью магии, он призвал старшего духа (не путать с младшим – домовиком) и заключил с ним договор. Духа он призвал весьма хитро…умного. Да что там, по сравнению с этим духом гоблины и лепреконы наивные аккадские юноши. В общем, этот дух стал бессменным поверенным рода Поттер. О чем потомки Игнотуса ни разу не пожалели и всегда вспоминали предка с уважением. Учитывая, что именно один из Поттеров создал каминную сеть и по бессрочному договору, за каждый установленный камин и за каждую порцию проданного летучего порошка роду отходит десятина…. А ведь роду принадлежали многочисленные артефактные мастерские, они даже метлами, столь любимыми в Западной Европе, занимались. Своя мастерская по производству метел называлась, кажется, Нимбус. А ведь и за пределами Европы у них были мастерские, да что там, они под заказ такие шедевры делали. Чего только стоит эксцентричный заказ Главы рода Щукиных, которому вынь да положь самоходную печку – и ведь сделали. Только до конца 16 века, когда я в спячку лег, четверо представителей рода были главами гильдии Артефакторов, заметьте, любая магическая гильдия — общемировая организация. Да они богатейший род в Европе, как минимум, с такими-то талантами и поверенным.       Гоблин некоторое время посидел с ключом в руках, затем протянул его обратно. Хар немедленно забрал свой ключ, пока на это не обратил внимание полувеликан. Гоблин с почему-то вопросительной интонацией сказал:       — Хм, всё в порядке? Прошу за мной, мистер Поттер.       Харальд, попросив лесничего дождаться его в холле и не став слушать его вялые возражения, спустился с гоблином до своего сейфа на тележке, и, попросив у него кошель, оказавшийся безразмерным и любезно предоставленный банкиром за уважительное отношение к себе в частности и к гоблинской расе в целом, набрал в него немало золотых монет, после чего повесил кожаный мешочек с деньгами себе на ремень.       Вернувшись в холл, Харальд подошёл к Хагриду и сказал, что они могут идти за покупками, но тот промямлил лишь, что Хар может отправляться, а лесничий сходит «пропустить стаканчик в Дырявом котле». Юноша только согласно кивнул, мысленно этому возрадовавшись, и вышел из Гринготтса, направившись в магазин мадам Малкин, под вывеской которого был написан лозунг «Мантии на все случаи жизни». Зайдя внутрь, Харальда поприветствовала немолодая элегантная волшебница в темно-лиловой мантии:       — В Хогвартс? Проходи, у меня как раз сейчас ещё один клиент на примерке!       Пройдя и встав рядом с тонким и каким-то изящным светловолосым мальчиком, похожим чем-то на эльфов, причём не только внешностью, но даже своей манерой излишне гордо и надменно держать себя, Хар не задержал на своём будущем однокурснике взгляд ни на одну лишнюю секунду. Пацан явно был любопытным, поскольку от него тут же раздалось:       — Привет. Ты тоже первокурсник? А то не похож…        Брюнет лишь кивнул головой, а блондин продолжил расспросы:       — На какой факультет хочешь попасть?       Ответ был таков:       — Слизерин. Я… — дальше последовало бы «ведь когда-то его основал», но пацан его явно не понял бы. Поэтому, оборвав фразу в самом начале, он закончил на этом.       — О, здорово, и я! Ты чистокровный? Если так, то я не видел тебя раньше, — мелкий все никак не унимался, и Харальду вновь пришлось ответить, хотя и односложно, но всё же:       — Да.       — Я Малфой. Драко Малфой, — представился наконец блондинчик, и Хар ответил лишь:       — Приятно познакомиться, — но не стал представляться в ответ. И тут сквозь стекло витрины магазина стало видно Хагрида.       — Оу, что это? — задался вопросом Драко.       — Это Хагрид. Лесничий Хогвартса, — юноша скривился и обречённо вздохнул. — Он мой сопровождающий.       — Что? Но… Ты же сказал, что чистокровный, хотя и не представился, а сопровождающих отсылают к магглорождённым! И это всегда профессора, а не… — на лице Малфоя отразились брезгливость и недоумение, а мадам Малкин как раз вышла куда-то в служебное помещение, что позволило Харальду спустя буквально минуту все-таки представиться. — Лесники.       — Да, я знаю, — произнёс Харальд, и мысленно добавил: «Сам же устав писал!» — Но директор, похоже, сошёл с ума. И да, я не грязнокровка. Меня зовут Харальд. Харальд Певерелл. Но можешь, если угодно, называть меня Гарри Поттером, так мне всё равно.       У Драко натурально отвисла челюсть от этой сногсшибательной новости. Рот немного приоткрылся, а глаза довольно забавно округлились.       -Т-ты… Гарри Поттер? — Малфой впал в шок, узнав, что вот этот, вот этот! , парень, выглядящий не на свои одиннадцать, а на все четырнадцать, никак не меньше, и на которого Драко с того момента, как тот вошёл в магазин одежды, едва ли не начал пускать слюни, несмотря на свой малый возраст, — и есть тот самый символ Добра и Света, Золотой мальчик, которому пророчат поступление на Гриффиндор, но который желает оказаться на зелёном факультете.       От этого вопроса Хар помрачнел на глазах и произнёс с непонятным, но замораживающим тоном в голосе:       — М-да… Все так и думают, но, хвала Великой, это не совсем правда. Надеюсь, моё истинное имя рода никто не узнает раньше времени? — юноша поднял левую бровь, а глаза его сверкнули золотом и отчётливой угрозой, так что блондину стало страшно, и он поспешил заверить нового знакомого:       — Конечно, я никому не скажу… — на обращении он замялся и вопросительно злянул на брюнетка, на что тот со вселенским спокойствием отметил:       — Ты можешь называть меня Харальд, Драко. Я не против этого.       — Хорошо, Харальд, я понял. Я никому не скажу. С едва уловимой улыбкой Хар склонил гоову: — Умница, Драко. Продолжай в том же духе и, возможно, тогда мы станем друзьями. Эта фраза вызвала у Малфоя искреннюю радостную и тёплую улыбку, выглядящую на столько по-детски, что увидь её Драко, наверняка бы расстроился, ведь он так сильно хотел быть похожим на отца и старался во всём подражать ему!       Тут колокольчик над дверью звякнул, лповещая о прибытии нового покупателя, но это оказался Люциус Малфой. И вот тут уже Харальду пришлось сдерживать себя от активного пускания слюней на отца своего нового знакомого. Благо, это удалось, иначе вышел бы конфуз.       — Драко, — у Малфоя-старшего оказался прекрасный, завораживающий своим звучанием баритон, заставивший юношу практически потерять контроль над собой, который был быстро восстановлен. Благо, обращались не к нему, иначе… За последствия он бы не поручился. — Ты закончил?       — Почти, отец, сейчас, мадам Малкин вернётся, и закончит. Осталось несколько минут. Позволь представить тебе моего… Друга, — тут Малой-младший неуверенно посмотрел на Харальда, но договорил, увидев едва заметный кивок, все же произнёс «друга», хотя получилось все-таки с вопросительной интонацией. — Харальда. Он, как и я, в этом году идёт в Хогвартс, и тоже хочет поступить на Слизерин.       Люциус окинул внимательным взглядом брюнета и в глубине его насыщенных серых, почти таких же, как у Морриган, сияющих, словно бриллианты в дорогой оправе, глаз зажёгся странный предвкушающий огонёк, а на губах появилась лёгкая улыбка, которую можно было бы назвать манящей, провокационной, соблазнительной, если бы не была адресована человеку того же возраста, что и его сын. Нет, на самом деле она такой и была, но сейчас ещё не время. Возможно, позже, как думал Люциус. Он на пару сантиметров склонил голову вниз и представился:       Люциус Малфой. Могу я узнать имя вашего рода, молодой человек? Я уверен, что никогда не видел вас раньше.       И получил ответ, который, как и его сына несколькими минутами ранее, оставил Малфоя-старшего в ступоре на пару мгновений:       Певерелл. Не видели, ведь при нынешнем рождении меня нарекли Гарри Поттером, — он решил открыться и отцу Драко, ведь был уверен в сохранении своей тайны, стоило лишь отдать приказ о неразглашении. Причина была проста: Малфои являлись вассалами Певереллов. И этот приказ Хар не замедлил отдать. — Вы оба, я надеюсь, достаточно благоразумны, чтобы сохранить эти сведения в тайне. Если же нет… Чтож, ваш род будет расплачиваться за предательство сюзерена.       Люциус тяжело сглотнул ком в горле, но отреагировал правильно:       — Да, мой лорд.       Немного помедлив, Драко в точности повторил за отцом и посмотрел на него в упор. Люциус тем временем обратился к Хару:       — Могу я пригласить вас на обед в Малфой-менор после завершения покупок? Мне необходим разговор, — Драко ещё никогда не слышал у отца этих просительных ноток в голосе, а посему был крайне удивлён. И, кроме того, доволен тем, что Харальд дал положительный ответ. После этого Люциус дал Харальду небольшую серебряную брошь в виде буквы «М», усыпанной прозрачными камнями, сверкающими в свете ламп, и сказал, что для переноса нужно сжать брошь в ладони и произнести девиз рода Малфоев, «Честь превыше всего», и юноша окажется в Малфой-меноре. И что они будут ждать его к двум часам дня.       Вернулась мадам Малкин с большой стопкой одежды в руках, предназначенной для брюнета, практически сразу ушла снова и через пару мгновений принесла пару школьных мантий для младшего Малфоя. Певерелл поблагодарил женщину и расплатился, забрав упакованную одежду, белобрысое семейство поступило так же. Дальше они вместе зашли в магазин с сумками и чемоданами, аптеку, книжный магазин, где Люциус посоветовал Харальду несколько полезных и интересных книг для покупки и предложил в случае нужды воспользоваться своей библиотекой, ибо книги в ней значительно более полны, а сведения всеобъемлющи. А затем наступило время покупки волшебной палочки, и они втроём отправились к Олливандеру. Там всё прошло настолько обычно, насколько может быть обычным выбор волшебной палочки. Драко досталась палочка из боярышника с волосом единорога, а Гарри из остролиста с пером феникса, сестра палочки Тёмного Лорда. И родство с этим артефактом у Харальда было сомнительным, ведь он, по сути, не нуждался в проводниках, как таковых. Для него эта волшебная палочка была лишь игрушкой, деревяшкой, пусть и с магической сердцевиной, но и только. Харальд попрощался с отцом и сыном и, вместе с Хагридом, который дождался его в баре за стаканом чего-то явно алкогольного, вернулся на Тисовую улицу. Он ненавидел все эти одинаковые прилизанные дома, но ничего не мог с ними сделать, а поэтому оставалось только смириться и жить. Жить в очередной раз. В очередной раз без неё.