Карточный домик

      Кас была преисполнена желания рассказать Фреду о том, что он ей нравится. Безумно. Нравится его запах, голос, смех, цвет глаз и волосы, похожие на огонь. Возможно, стоит упомянуть, что рыжие ей не нравятся. Даже шевелюра Джорджа ей кажется немного нелепой. Он зачем-то стал отпускать волосы, а они, надо признать, росли очень быстро. Фред же стригся коротко, взяв моду челку укладывать «ежиком». Он вытянулся, повзрослел и больше не казался мальчишкой. Чертова серьезность лишь вновь заставляла Кас смотреть на Уизли другими глазами. С Джорджем было проще. Он был и остается другом. Лучшим другом. С ним всегда было проще. Он понимал ее. Был ее близнецом больше, чем близнецом Фреда. Но почему-то влюбилась она не в него.       Любовь. Слово какое-то дикое и неправильное. Пожалуй, ей придают слишком большое значение. Даже к Оливеру была чистой воды симпатия. Да, она еще чувствовала трепет, когда он, время от времени, слал ей письма. Чисто дружеские. Да, они целовались. Много раз. И Кас это нравилось. Но какую-то щемящую тоску она не чувствовала совершенно. А к Фреду чувствует. Тоску и трепет. Чувства смешиваются, путаются, превращаясь в непонятный клубок. И рядом с Оливером она не хотела быть постоянно. Считала совершенно обычным провести вечер отдельно друг от друга. А Фред - он отдалялся. Был рядом с Джорджем, но не был рядом с ней.       Кас стояла, облокотившись спиной об холодную стену и надежно спрятавшись рельефной колонной. А возле рыцарских доспехов Фред, приобняв Мари, впивался поцелуем в ее губы.       Кассиопея Джиллсон бы взбрыкнула. Возможно, расплакалась бы. Кассиопея Блэк решает, что не будет опускаться до истерики, и, вытерев замерзший нос рукавом кофты, медленно растворяется в тени коридора.       Фред был уверен, что поступает гадко. Совсем гадко. Но поступать иначе ему не хотелось. Мари была приятной. Красивой и милой, когда они были на глазах у всей школы, но требовательной и жгучей, когда оставались наедине.       Сейчас, прикрытая от лишних глаз рыцарскими доспехами, она впилась в губы поцелуем, запустив свою руку в его волосы на затылке. Его же руке она позволила блуждать по спине. Пальцами он чувствовал кружевной лифчик и нежную кожу. Родинку рядом с позвоночником. Позвонки. Более он не чувствовал.       Любовь? В его-то возрасте? И без зазрения совести он мог сказать, что с Эджком он «вместе» только потому, что это ему удобно. Она была раскрепощенной, поэтому все давно зашло дальше невинных поцелуев. Но с каждым разом, с каждым поцелуем и ночью, проведенной вместе, Фред чувствовал, что все это неправильно. Еще и ее вечное «ну тогда попроси Кас». Она сравнивала себя с ней постоянно. Но сравнивать, по большому счету, было нечего. Их объединяло только то, что они обе были девушками. Рознило же абсолютно все остальное.       Мариэтта была двуликой. Где нужно, показывала свою аристократичность, но напрочь о ней забывала, когда необходимость в этом отпадала. Кас же всегда была собой. От этого настоящая. Поэтому они и ругались. На пустом месте. Только потому, что он не терпел этого сравнения. Оно было глупым.       — Стой, - выдыхает в губы, отступая назад. — Давай не сегодня, Мари.       — Почему?       Потому что он больше ничего не чувствовал. Даже маленькой толики развлечения. И это чертово ощущение отягощения. Неприятное, липкое. Словно бы Мари заполнила собой все его свободное пространство. И он отдалялся от Кас. И от Джорджа. Когда они гуляли в последний раз? Когда ходили в Хогсмид? Почему Мари стало так много?       — Возьмем перерыв, — пожимает плечами, — на некоторое время.       Мари отступает, опасно прищурив глаза. Даже сейчас ее округлое личико выглядело почти ангельским.       — Перерыв? Да мы только помирились. Скоро Свято…       — Возможно, не стоило мириться.       Чеканит бесстрастно, глядя прямо в глаза оппонента.       — Тогда какого хрена, Фред?       Брови Мариэтты сошлись на переносице, и было в этом что-то почти нежное. Почти.       — Я не знаю, — Фред улыбнулся, вновь передернув плечами.       — Да прекрати ты ими дергать! Думаешь, она так и, — Мари усмехнулась, оборвав себя на полуслове. — Нет, знаешь, что, просто помни, что Кас - Блэк, а ты всего лишь Уизли. Она и думать про вас забудет, как только школу закончит. Даже если бы осталась Джиллсон.       — То есть ты лучше?       Фред стал противоречить, но не для того, чтобы сделать больно, а просто потому, что хотел сделать так, чтобы Мариэтта его возненавидела. Он никогда не стремился уходить из ситуации хорошим. Сжигать мосты он привык основательно. Навсегда оставаясь поджигателем.       — Нет, Фред. Просто я — Эджком, а ты всего лишь Уизли.       У Мари твердая походка. Смелая. Возможно, это еще одно «то единственное», чем можно сравнить её с Кас. А еще она довольно хорошо сжигала за собой мосты.       Язвить. Бесконечно много и каждому. И пусть это заденет чьи-то чувства. Ей это только на руку. И не плакать. Не сметь губам позволять дрожать. Так обычно бывает с героинями дешевых магловских фильмов. И вот ее сердце полно неразделенной любви. Боль. Страдание. Печаль.       Глупость. Несусветная.       Кассиопее Блэк шестнадцать, и это ее вторая влюбленность. И ту симпатию, что была проявлена к Оливеру, напрочь съело то, что исковеркало отношение к Фреду.       Оставляет ли объект влюбленности в себе человеческие качества? Нет. Зато проявляет незначительные мелочи. Раньше они были обычными, сейчас - навязчивые. Например, эта полуулыбка. Почти самодовольная, но красивая. Полосы вен на руках и растрепанные волосы. Голос.       — Спорим, парень уже почувствовал, как его затылок горит, — насмешливо прозвучал голос Густава.       — Не понимаю, о чем ты, — звучит холодный ответ.       — Понимаешь. В этом взгляде либо желание покалечить, либо признание в любви. Безответной. Не думаю, что ты готова покалечить Джорджа Уизли.       — Он Фред.       — Без разницы, они одинаковые.       — Такие же одинаковые, как ты и Крам.       — Ты даже не представляешь, насколько северяне похожи друг на друга.       — Густав, ты невыносим.       — Спасибо. А теперь расскажи ему то, что ты чувствуешь.       Доселе Кас и впрямь «прожигала взглядом» затылок Фреда, сейчас же, резко развернувшись, девушка устремила взгляд на иностранца. Он был невозмутим. Темно-коричневая форменная рубаха сидела на нем идеально, подчеркивая широкие плечи. Густав был красив. Настолько, что женская половина Хогвартса желала Блэк долгой и мучительной смерти. На самом деле все было куда прозаичней. Кассиопея, в силу своего характера, с самого детства легче сходилась с мальчишками. Возможно, потому, что гонять мяч где-то на улицах Старого Котсуолдса было куда веселее, нежели играть в дочки-матери с чопорными девицами в хлопковых сарафанах. Поэтому дружба, пропитанная взаимным сарказмом, зародилась сразу. Возможно, даже крепкая дружба.       — Ничего такого, о чем Фред не знает, я не чувствую, — пожала плечами Кас, отдав все свое внимание вареным яйцам и кабачковой икре.       — Ага, совершенно ничего.       Насколько Густав был красив, настолько он был умен и проницателен. Курсы, один за другим, парень заканчивал с отличием, пользуясь уважением профессуры Дурмстранга, а теперь и Хогвартса. Это был его последний год обучения, и дальше парень планировал закончить курсы лекарей в Мунго, где летом уже прошел вступительную практику.       Разумеется, с разрешением и характеристикой от зельевара своей школы. А что касается зельевара местной школы, то Келлер был в восторге от Северуса Снегга. Он буквально его боготворил с особым трепетом, рассказывая о пройдённых занятиях.       «Признайся ему в любви, спорю, наш Сев оценит» — однажды посоветовала Кас.       Густав заверил, что непременно так и сделает. Затем особо подчеркнуто сообщил, что чем строже преподаватель, тем толковей и интересней занятия. Касси не могла припомнить красочных уроков зельеварения, зато мрачную атмосферу помнила отчетливо, всякий раз благодаря Мерлина за то, что углубленный курс она, по мнению Снегга, никогда не потянет. Мордред его знает по каким таким причинам, но это, безусловно, к лучшему. Углубленные курсы других предметов требовали много времени, терпения и сил.       — Сменим тему, ладно? — не утруждая себя завтраком, протянула Блэк.       — Ладно, - согласно кивнул Густав. — Тебя уже пригласили на Святочный бал?       — Мерлин, Густав, и ты туда же!       Святочный бал — это то, о чем без умолку треплются все студенты под крышей Хогвартса. О том, что он пройдет ближе к Рождеству, сообщили сразу же после первого состязания Турнира. Теперь все судорожно выискивают себе подходящую пару, напрочь позабыв, что бал - это неудобные костюмы и платья, подправленные тесными туфлями. К ужасу Кас, еще и на высоком каблуке.       Мама зачем-то решила, что они должны быть непременно высокими. Хвала Мерлину, хотя бы не на тонкой шпильке. И платье в пол казалось невыносимо неудобным. Слишком вычурным.       Кассиопея не любила сборищ, а сборищ с танцами - тем более. Поэтому, смущаясь, отказала парню из Шармбатона, заверив его, что пара у нее, к глубочайшему сожалению, уже есть. Дайон выглядел несколько расстроенным, но искренне пожелал хорошего бала. Больше желающих не было.       — Да брось, Кас, — улыбнулся парень, — будет, по меньшей мере, весело.       — Ну вот и веселись, — раздраженно бросила. — С тем, кого позвал.       — Я позвал Лорну.       — Я не спрашивала.       — Но хотела узнать. Не будь такой колючей. Верю, что кроме Дайона и близнецов будет куча желающих провести с тобой вечер.       «Но ты-то не позвал» — отчаянно запищало в голове. Уж лучше бы он, чем тот же Фред (который, наверняка, позовёт Эджком) или даже Джордж. Потому что с ними это бы выглядело, как дружеская услуга. А чего-то волшебного в предстающий вечер действительно хотелось.       Хотя, с Фредом она бы действительно наслаждалась вечером.