Шепот стен

      Длинное междугороднее шоссе проходило мимо пустых, изрытых тракторами полей. Как только машина начинала пересекать одно из них по врывающейся сквозь землю дороге, что как нож разрезала испещренную мелкой галькой землю, и конца не видать было одинаковому пейзажу, напоминающему кладбище, только без крестов — ведь отпевать и навещать безымянные могилы было некому. На сотни километров в одну и в другую сторону вряд ли можно было найти населенный пункт с больше, чем парой сотен жителей. Да и в них люди умирали так редко, что для их могил за сотни лет хватило бы одного маленького непригодного холмика, где по прошествии века, копая новую яму, можно нечаянно не заметить древнего предка.       На таких шоссе за час почти невозможно было встретить больше двух машин, которые проезжали так быстро, что могло показаться, словно никто и не появлялся, а только южный ветер, столкнувшись с северным холодным фронтом, вдруг сходил с ума и бежал быстрее в сторону. Неменяющийся пейзаж простирался далеко вперед, и любой новый предмет на горизонте приковывал внимание на долгое время.       В таких местах редко происходили автокатастрофы: только если какой-нибудь путник настолько уставал от рутинной смены одного поля другим, что не замечал, как понемногу засыпал. Машина продолжала катиться прямо и без водителя, но со временем ее все больше накреняло в сторону, и тогда неосторожный водитель на полной скорости скатывался в обрыв или врезался в один из километровых столбов       По длинной нескончаемой дороге, рассекая монотонный пейзаж, ехал автомобиль. Квадратным носом сталкиваясь с встречным ветром, он несся на полном приводе по межгороду. Его грязный зелено-коричневый цвет, как цвет поздней пожухлой листвы, сливался с видом голой земли и темно-серого асфальта. На пару миль вокруг не было больше никого, и никто не мог слышать, как музыка внутри советского внедорожника то громыхала, пугая местных птиц, то затихал. И тогда начинались привычные разговоры, напоминающие перепалки, но ими не являющиеся. — И скоро закончится это чертово поле? Ни одного нормального деревца, — раздражённо и с нотками усталости заметила молодая девушка, сидящая на заднем сиденье с правой стороны. Ветер из приоткрытого окна слегка перебирал ее каштановые, с явной рыжиной волосы. — Думаю, к вечеру мы как раз доедем до небольшого городка, там сможем переночевать и поесть нормально, — отозвался водитель. Его сложенная крепкая фигура с легкостью разместилась за рулем.       Он был похож на капитана, который управляет небольшим кораблем, бороздящим непослушные воды океана. Андрей вообще любил всегда держать все под контролем; так было проще, нежели плыть по течению и не знать, что ждет тебя впереди: морской зверь или водоворот. Поэтому уверенным движением он поковырялся в навигаторе, который был прикреплен к подставке внизу посередине лобового стекла. — Да, он будет впереди, если ехать по основной дороге, а потом свернуть после указателя, — подтвердила пассажирка переднего сидения, Марина. Она разложила у себя на коленях карту, которая, словно цветок, развернула свои лепестки-листочки. — Следующий пункт, отмеченный по плану как обязательный, будет не скоро, тут и правда ничего нет, так что мы сможем повеселиться.       Она полусерьезно-полуигриво подмигнула всем, сидящим в машине, и, даже не заметив, с какой неприязнью посмотрел Андрей на карту-цветочек, лежащую на ее коленях, поцеловала его в уголок губ, стараясь не отвлекать водителя от дороги. — Ну, наконец-то, а то уже надоела эта самодельная стряпня. Это нельзя назвать нормальным хавчиком. — Кто бы говорил, Леша, вечно пропускаешь свою очередь, а если и готовишь, то какой-то фастфуд. Еще и жгучий, как не знаю что! — огрызнулась Оля, поправляя свои рыжеватые волосы. Она даже не посмотрела в сторону парня, что бесцеремонно развалился на другой стороне заднего сидения.       Места было на четверых, но он занял кучу пространства, расставив широко ноги и скатившись на середину сидения, его сильные, как у спортсмена, ноги упирались в переднюю спинку — ему, несмотря на средний рост, явно было тесно. Парень вдруг бесцеремонно наклонился к девушке, чуть скользнув в бок по сидению. — А знаешь, кого бы я съел? — его голос стал очень томным, почти возбужденным. Взгляд Лёши скользнул по серому платью Ольги.       Оно было вязаное, с рисунком собаки на груди, довольно простое, но хорошо облегало ее тело, обрисовывая упругую грудь и хорошенькие бедра. Интерес парня был абсолютно пошлым. Она не обратила внимания на его шуточки и только взмахнула утонченной рукой, пальцы которой могли в этот момент держать сигарету, что прибавило бы эффекта подобному пренебрежительному жесту.       Только никто не заметил, что в этой заварушке участвовал еще один человек, он сидел между Олей и Лешей. Именно часть его места занимал бесцеремонный парень, сдвинув его ближе к девушке. Во время всеобщих переговоров он сидел молча, делая вид, что что-то читает. Это всегда помогало, чтобы избежать неловкости; чтобы не встревать в разговоры, а уж тем более в чужие споры — он не любил, когда его делали крайним. Паша давно научился делать вид, что ему все равно. Все считали, что парень любил читать и был ботаником до мозга костей. Это было не так.       Когда Леша приблизился к девушке, развлекая пошлыми шутками, он зажал Павла. Шутник даже не заметил, как сам же заставил ботаника прижаться к бедру девушки. А голос, такой низкий и горячий коснулся самого уха зажатого парня. — Я знаешь… кого… с наслаждением…       Павел сжался в комок, словно пытался превратится в маленькую подушку, которой игриво прикрывается девушка, чтобы наклонившийся к ней мужчина не подумал, будто она в нем заинтересована. Эти взрослые игры всегда пугали парня. Он был будто ребенок, не понимающий покер, который смотрит на группу развязных взрослых, среди которых мужчины, одетые в черные фраки и такие красивые шляпы, и женщины, с плеча которых спадает бретелька. Кругом вино, меха и смех. А потом выстрел — все свершилось. Для всех в комнате понятна эта игра, никто не подает виду, хотя кому-то этим вечером прострелили сердце.       Леша отодвинулся. Паша готов был уже вздохнуть полной грудью, как взгляд парня оказался на нем. Тяжелый такой, подобным взглядом он всегда смотрел, будто заглядывал в душу и видел все твои постыдные мысли. — А ты чего? Я не тебе говорил, тобой только подавиться можно, — он с отвращением отодвинулся, но продолжал смотреть на Пашу, словно узнал только что его самый потаенный секрет.       Сам парень, возможно, был бы даже не против, если бы у него все же такой нашелся. Но как бы он ни старался, не мог припомнить ничего, что было бы интересно такому человеку, как Алексей. Для него же подобные люди были секретом, он и представить себе не мог, что происходило у них в голове. Паша продолжал держать книгу перед собой, хорошо, что никто не смотрел, а то увидел бы, как он пялится на перевернутую страницу.       Все пятеро путешественников учились в университете за сотни километров от того места, где они сейчас находились. Все они были на специальности биологии, геологии, экологии и геохимии. Они ехали проводить исследования и писать проект. Хотя на самом деле группа студентов ехала развлекаться, но их веселье притихло уже после недели поездки, и теперь каждый пытался выжать остатки настроения из этой затеи.       Паша знал, что его взяли только для того, чтобы он был единственным, кто все документирует. Ему самому эта идея не очень нравилась, но во время разделения на группы, эта оказалась самой адекватной и ответственной, ведь на геологов обычно идут лоботрясы, насмотревшиеся фильмов об Индиане Джонсе или красивых женщинах антропологах — всем кажется, что будут сплошные приключения, экшен с ходячими мертвецами и тайнами древних цивилизаций, а на деле скука смертная. Но вот Леша попал сюда явно потому что, во-первых, его лучший друг Андрей учится здесь же и мозги у того есть, и во-вторых, география — это единственное, что он мог написать на проходной балл.       Но так думал Павел и вообще все, но никто не помнил баллов Леши при поступлении. В такой огромной группе они вообще не сразу познакомились. Только на втором курсе они столкнулись перед входом в аудиторию, и Павел тут же пожалел о подобной встрече. Леша отличался от остальных хотя бы тем, что, столкнись Паша с кем-нибудь другим, ни за что не запомнил бы случившегося. Если бы он знал, что Леша тоже поедет, никогда бы не согласился. Можно было предположить, что тот останется дома и проведет отпускное время со своими какими-нибудь корешами, похожими на него самого. Но его близким другом оказался вполне адекватный парень, который уговорил его поехать.       Какого же было бы Пашино наслаждение вылезти из душной машины. Спустя час они начали проезжать дома и заброшенные улицы. Видно, развивая город, люди просто медленно переселились из окраины в новый центр. Развалившиеся дома были словно в тумане, будто они рассыпались буквально минуту назад, и бетонная пыль еще стояла в воздухе. — О, подсолнухи, — тихо произнесла Оля, она все время смотрела в окно. — Я вижу что-то живое и цветущее, — с большим энтузиазмом отозвалась Марина, тоже заметив растения.       Они уже долго плутали по улицам и никак не могли найти нормальные жилые кварталы. Нигде не было видно ни человека, даже облезлая кошка не перебегала дорогу. — Ой, — по спине Ольги пробежали мурашки.       Ее взгляд приковало к тому, что было за стеклом. Ее плечи стали каменными, казалось, сейчас она выдавит стекло и выберется наружу. Там на улице были подсолнухи, много подсолнухов, но все они были мертвы. Не просто засохли или подверглись нападению птиц, что и живого места не оставили, и теперь цветки кусками свисали с обкусанных стеблей, словно куски мяса с туши. Нет, они были именно мертвы.       Цветы еще держались на месте, но головы их опустились так низко, словно они сгибались от боли и отчаяния, и эта их предсмертная поза запечатлела последние секунды, а может и месяцы жизни. В опущенных головках Оля почувствовала трупное окоченение, ей не нужно было смотреть на них ближе, она осознавала это даже, сидя в машине.       Они проехали квартал домов с подсолнухами, произошедшее казалось видением и не вязалось с реальностью. Цветов-мертвецов больше не было, но девушку не отпускала дрожь. Ее плечи расслабились только тогда, когда прошло остолбенение и, откинувшись на спинку, она услышала пререкания капитана и штурмана: Андрей с Мариной спорили куда теперь ехать.       Больше Ольга не смотрела в окно. После еще некоторого времени плутания они, наконец, нашли более-менее жилые районы (любой другой приезжий сразу же заметил бы, что местные жители, как и общая атмосфера города Черноустья как минимум странные). Размеренная жизнь маленького провинциального городка в данном случае слишком напоминала настороженность. Местные не очень жаловали приезжих, их было немного, и все знали друг друга, даже если они не знакомились, слухи делали свое дело.       Все знали, что у женщины, живущей в начале центральной улицы, что упиралась в единственную работающую школу, есть трое детей, один из которых осуждён условно на три года, второй хулиган, а третий единственный хороший мальчик, ну и в добавок у ее соседки молодой любовник. В закрытой системе свои правила, туда лучше не соваться, а то вас примут за вирус и уничтожат.       Черноустье нельзя было назвать курортным городом. Ребятам оказалось сложным найти место для ночевки, они все колесили и колесили по полупустым улицам, спрашивая у прохожих, есть ли здесь гостиница. Некоторые отворачивались, надевая на лица непроницаемые маски, маски вежливого отвращения. Марина пыталась показать свое отменное чутье на людей, но это место кишело не теми людьми. Спустя какое-то время она заприметила одну женщину, что сидела у небольшого дома на скамеечке со спицами и вязала. Только ее вид не вызывал негативной реакции, которая появлялась на всех остальных жителей еще до начала разговора с ними.       Марина резко дёрнула Андрея, когда заметила эту женщину, водитель даже не подал виду, что его хоть сколько-нибудь смущает, что его яростно дёргают за плечо и вот-вот порвут рубашку, и невозмутимо свернул на обочину. Девушка выскочила из машины, как только та остановилась.       Быстрое появление группы молодых людей немного напугало Марью Ивановну, в городе, где все делали нескоро и размеренно, и любили еще за несколько домов кричать из далека о своём приближении, было неожиданно встретить шуструю молодежь, но она им улыбнулась. Милую девушку видно очень радовало, что она наконец смогла найти кого-то, кто бы мог ей помочь. Таким образом студенты узнали, что гостиниц в городе нет. Но после некоторых раздумий, она назвала один адрес и сказала, что это мало похоже на то, что они ищут, но переночевать и даже ненадолго снять жилые комнаты там будет можно.       После некоторого смущения, которое прошло во время разговора и знакомства, Марина произнесла интересующий их вопрос: «Почему же местные так плохо относятся к приезжим?» Мария Ивановна изумленно посмотрела на новые, свежие лица, как-будто подобное было само собой разумеющееся, и везде именно так и никак по-другому. И только спустя минуту молчания, она заметила напряжение молодых людей. Даже Леша молчал, тяжело вглядываясь в проезжающие мимо машины, он глубоко затягивался сигаретой, словно собирался озвучить страшный приговор. — Ну, так это, было тут много всяких, понаезжали, а потом в городе то разгром, а то, — она понизила голос, будто кто-то мог их услышать и осудить, словно она говорила о запрещенных вещах, — А то трупы находили, с этими, как их, сексуальными насилиями, — она произнесла слово «сексуальными» очень тягуче, как говорят женщины, начитавшиеся газет и насмотревшиеся всяких телепередач, где с шумом обсуждали всякие «вопросы», как провинциалка, продлевая «а» и делая акцент на глубоком «у». — С тех пор много воды утекло, но жители до сих пор не жалуют чужеземцев. А я еще помню те пугающие предупреждения и полицейских, которые по домам ходили со всякими расспросами.       Эта тема видно привлекала Марью Ивановну, но еще больше она привлекала скучавших до селе студентов. Хотя тут не было ничего особо странного, ведь в больших городах хватало и дебоширщиков, и маньяков, а уж тем более в то неспокойное время. Ничего необычного в том, что один из них сбежал от полиции из города и уехал чинить беспорядки в менее привыкшее к подобному место.       Женщина продолжала сидеть и с охотой рассказывать всякие небылицы, скорее всего приукрашенные со временем. Женщиной ее называли скорее из вежливости, потому что размерами и возрастом она мало походила на нее, об этом говорили морщинки вокруг ее глаз и, наверное, ее одиночество.       Кстати, и пешеходы мимо не проходили, только потом появился один. Он шел медленно, но из-за разговора его заметили, только когда мужчина за пятьдесят с высохшей, как изюм, кожей, подошел достаточно близко, чтобы услышать их разговор.       Группа исследователей до последнего не обращали на него внимания, до тех пор, пока Марья Ивановна не замолчала. Она не смотрела в сторону мужчины, но знала, что он там. — Здравствуйте, Марья Ивановна. — Доброго дня, Сергеич.       Присутствие кого-то постороннего напрягало, молчание натягивалось. — Болтаете с молодежью, Марья Ивановна? — голос казался непринужденным, но все так и чувствовали спинами его подозрительный взгляд. — Вы, наверное, уже предупредили, что не стоит ездить в заброшенной части города, особенно там, где раньше был ваш дом.       Она вздрогнула, как маленькая девочка, которую отчитывал учитель. Сергеич медленно обошел стоящих, направляясь к двухэтажному дому. Он даже не поздоровался с ними и не попрощался, молча прошествовав дальше.       Маленькая девочка вновь стала той женщиной, какой была минуту назад, и даже сильнее постаревшей. — К… конечно, но я не хотела бы говорить об этом, — она произнесла это просто так, будто он мог ее еще слышать, ее голос потух.       Она поднялась, видно собираясь уйти. Она отвернулась от молодых людей, собирая вещи с лавочки, а когда повернулась, ее взгляд стал как у незнакомки. Она будто видела их впервые и не горела желанием разговаривать.       Марья Ивановна ушла, никто не осмелился ее останавливать. Леха докурил неизвестно какую по счету сигарету и выкинул ее в траву, не говоря ни слова, он направился к машине. За ним поползли и остальные, они не разговаривали до тех пор, пока не подъехали к месту, указанному женщиной. — Какого хрена??!! — первым нарушил молчание Леша.