Шепот стен

      Очнулся Леша в полной темноте. Свободно лежащий все там же. Первым делом его стошнило, давно хотелось это сделать. Содержимое желудка вылилось на пол и обожгло горло. Грудь заболела. И тут он вспомнил, что болит у него все.       Натянув штаны, он попытался идти, получалось плохо. Хорошо: под рукой сразу же обнаружилась стена. Унижение липким следом скользило между его ягодиц. Его растоптали, как шваль. С него хватит этого места. Хватит мозго-мешательной херни и неожиданно появляющихся уродов.       Его лицо расплылось будто от воды, теперь оно напоминалось лицо сумасшедшего, что только мычит и бьется головой обо что-то. Ничего не выражающее и пугающее. Он медленно передвигал не сдвигаемые ноги, ища лестницу.       Оля то бежала, а то ползла. Фонарь она боялась включать, хоть без его света было не лучше. Спустя какое-то время ей вдруг стало все равно. Она помнила, что произошло с Мариной, но будто не осознавала этого. И все же ей хотелось остановиться, сесть и плакать. Жалеть себя, не важно почему. Но жалость – это единственное, что осталось из ее чувств. А нет, был еще страх, но он стал настолько привычен за последние несколько часов. Что теперь это было не чувством, а состоянием.        И все же она ощутила его, когда чувство, что ты не один, было так близко, что игнорировать его не было возможным. Куда свернуть, чтобы избавить от него, она не знала.        За поворотом на нее налетело зомби. Впалые щеки и бешенные, но человеческие глаза. Паша.        Увидев на кого он налетел, Паша без стеснения кинулся обнимать Олю. Она стояла как вкопанная, не веря, что в этом аде остался хоть один знакомый живой человек.        - Паша, - прошелестела она, обнимая парня. Живого, пахнущего, грязного.        - Оль, а где остальные?        Она не хотела рассказывать, да и не могла подобрать слов. Она опустила взгляд.       Радость Паши из-за встречи начала спадать на нет. Самые страшные сценарии промелькнули в его создании.       - Марина… она умерла. Андрей не отпускает ее, - и тут, наконец, спустя столько времени она заплакала. Не выпуская его из объятий, она спросила.       - А Леша?       Теперь он не мог сказать. Сказать, что из-за него Леша скорей всего мертв.       Вместо ответа, он лишь сильнее обнял ее.       Позже Паша сам разорвал трусливые объятия двух трясущихся людей.       - Нам нужно идти, - сказал он почти так же твердо, как говорил Андрей.       - Давай никуда не пойдем. Зачем нам это нужно, останемся здесь и все, - она сильнее к нему прижалась.       - Эти стены, они затуманивают разум. Если мы остановимся, то, что живет здесь, найдет нас и сожрет с потрохами.       Она кивнула и отодвинулась, незаметно вытирая слезы. Он взял ее за запястье, и потащил.       Они были на первом этаже, это было ясно, но ни одно окно не могло открыться. Доски будто были сделаны из металла и приварены друг к другу.       Находясь наедине с Олей, после всего, что произошло здесь, он чувствовал ее беспомощность, хотя раньше всегда завидовал ее силе. И все же она оставалась прекрасной, с копной рыжих волос и бледным лицом, она напоминала скандинавскую принцессу. Даже дымка в глазах придавала ей таинственности.       Его окрыляло, он чувствовал, что теперь точно все будет по-другому. Он ошибался, тьма, несмотря на приближающийся рассвет, сильнее окутывала их двоих, словно в последнем рывке перед исчезновением.       Они все дальше уходили от выхода, уводимые в самую чащу кабинетов, кишащих тенями прошлого.       Лешу больше никто не звал, да он бы и проигнорировал любой голос в своей голове. Его словно накрыло щитом или мантией невидимкой. Он тащился по тем же коридорам, обтирая все стены. Будто пьяный, хоть давно уже протрезвел.       Без проблем оказавшись на первом этаже, будто ведомый за веревочку, шел (в отличии от Оли с Пашей) в нужном направлении. Все тени скользили по его ногам и пропускали дальше.       По коридора разнёсся крик, похоже не так далеко кричала Оля. Ее голос не коснулся уха Леши. Он даже не остановился, обернувшись на звук. Он был не здесь, часть его уже осталась витать в здании, и полупустая оболочка плелась к выходу. Он больше не нужен был, возможно пока.       Без каких-либо проблем он нашел выход. Пересек порог с тугими, медленно закрывающимися дверьми.       Ему хотелось уйти как можно дальше от этого места. Ключей от машины у него не оказалось, он отдал их Андрею еще при входе в здание.       Так что он просто направился по дороге, пошатываясь. С каждым шагом чувствовалось, что давление того места ослабевает. Но все же его присутствие не заметно преследовало парня.       В прямом смысле, он не мог видеть, но за его спиной, не отставая, следовал фантом. Шляпа защищала его лицо от предрассветных сумерек. Ветер не касался его плаща, обдувая при этом продрогшее тело парня, который не замечал этого.       Спустя пару часов, когда он заходил в престарелый дом, их гостиницу, сверкало во всю утро. Старики в прихожей играли в шапки. Они даже не подняли головы, когда парень, похожий на призрака, прошел мимо них.       А вот проплывшего за ним настоящего призрака они проводили глазами. У одного из них рука зависла над доской, поднята для следующего хода       Кошмар не кончился. Казалось, он не остановится. Что-то огромное и страшное, настолько, что невозможно описать словами, хотело сожрать их двоих. Были у него щупальца или отвратительные лапы паука не известно. Но этими отростками, называемыми конечностями, оно пыталось схватить Олю с Пашей. Прорезавшийся голос Оли разрывал ее связки. Что-то влажное, но твердое схватило ее за ногу.       - Нет, уберите это, - повторяла она, дергая ногой и упираясь руками в пол.       Это огромное что-то заполнило весь коридор до потолка, прикрыв собой единственный источник света. Стало еще темнее. Ничего не было видно. Паша схватил фонарь, что оставался у Оли, но теперь катался по полу. Включил его и направил свет на чудовище.       Что-то блестяще черное мелькнуло в свете, а потом оно завизжало от недовольства. Будто свет приносил ему боль.       Отыскав в темноте Олю, он с размаху наступил на щупальце, которое тут же ослабило хватку.       Чудовище яростно билось, размахивая щупальцами-отростками, один из которых тяжелыми канатом ударило Пашу по шее. Кожу обожгло, словно его укусили, а не ударили.       Буквально таща по полу Олю, он пытался бежать.       Пришлось выключить фонарь, чтобы спрятаться, потому что бежать было некуда. Ползком оказавшись в комнате, заставленной огромными шкафами, они прижались к стене и пытались дышать очень тихо. Хотя дыхание срывало, на вой, Оля заткнула руками рот.       Это что-то приближалось, оно чуяло их. Если так, то им хана. Они чувствовали его, вонючая гора каким-то образом пролезла в дверь, наверное, тем же способом, что появилось в пустом коридоре, заставив Олю кричать.       Сейчас оно найдет их, схватит своими отвратительными лапами и разгрызет множеством острых зубов. Они словно дети, прятались от монстра, прижав колени к груди. Страх холодил их спины.       По спинам и правда дуло. Мозг Паши лихорадочно работал, пока Оля, дрожа в молчаливой истерике, прижималась к нему. В комнате было светлее, из-за света, слегка проникающего сквозь высокие загромождающие комнату шкафы. Ему понадобилось время, чтобы понять или даже почувствовать, что дуло из открытой вентиляции. Выломанная сетка свисала на одном болту. Рядом с ними находился стол, а на столе валялся перевернутый боком стул.       Спасение. Вот оно. У них была одна попытка. Всего одна.       Как можно тише он помог Оле подняться на стол, стул, а после и к проему в стене под потолком достаточно большому, чтобы они смогли влезть.       Видно так уже кто-то сделал.       Когда, залезая в вентиляционный люк, Ольга задела коленом решетку, тихий железный звон всколыхнул Пашину душу. Несмотря на слабое уставшее тело, он мимолетно влетел в вентиляцию.       Оля уже ползла в глубь, узкие грязные стены до ужаса пугали ее, но она продолжала ползти, пока не услышала сзади шум. Душераздирающий крик раздался в узком пространстве. Послышалась борьба, кто-то барабанил по тонким металлическим стенкам и кричал. Оля никогда не слышала этого звука раньше, но была уверена, что это был звук ломающихся костей и разрываемой плоти.       Лицо Оли сковало судорогой, из горла вырвался писк сдавленных связок. Она сжалась в комок. Все просто стихло. Паша был мертв, она это знала.       Скованное тело не двигалось, будто она вмиг заржавела. Словно ломая мышечные связки, она медленно задвигалась подальше от ужаса, что еще мог добраться до нее. С отчаянием пытаясь заставить себя бороться.       Так она проползла некоторое расстояние и все же больше не смогла, она упала лицом в сантиметровую пыль. Оля больше не шевелилась, даже не дрожала.       Андрей не отпускал Марину. Он оглаживал каждый сантиметр ее тела, целовал ее руки, щеки – все лицо и посиневшие губы. Он все не понимал, почему ее пальцы такие холодные. Он качал ее, прижимая к себе, так горячо и нежно, как никогда, наверное, не прижимал. Он гладил ее волосы, крепкие слегка вьющиеся волосы.       Он все сидел с ней так до самого утра, когда первые лучи теплого солнца, начали проникать в щели досок.       Тогда он просто встал и, все так же не отпуская Марину, пошел.       Оля не шевелилась, наверное, пару часов, когда ее словно толкнуло. Она словно проснулась от беспокойного сна, с чувством будто не спала вовсе.       Открытое окошко в лабиринте вентиляции вскоре нашлось. Она с опаской вылезла из грязного, но такого безопасного места. Когда Оля спрыгнула из высокого проема на пол, поняла, что когда-то в течение ночи она подвернула лодыжку. А на другой ноге красовались красные, будто обожжённые следы.       Она безэмоционально обвела взглядом свои ноги и, хромая и озираясь, пошла по уже во всю освещаемому коридору. При свете те же самые кабинеты казались меньше, грязней и как-то обычней. Шепот стен был всего лишь заевшей в мозгу пластинкой. Вся ночь была одним хорошо продуманным ужастиком.       Она и не заметила, как прошлась по тому самому месту, где видела в нефти копошащиеся части тел и где ее чуть не вывернуло на изнанку. Ожидая за каждым поворотом что-то мерзкое или опасное, она прошла пол здания, но так и не нашла ничего. Ее нервозность не утихала, не смотря на явное отсутствие опасности.       Так никого не встретив, она с волнением кинулась к нашедшемуся выходу. Ей буквально не верилось, что это возможно. Помедлив, она выбежала на улицу, сразу же вдыхая свежий воздух, которого ей так не хватало. Она даже и не догадывалась о том, какой грязный почти мертвецкий воздух висел в здании. Оля боялась оборачиваться на него. Просто хотела забыть все. Или лучше, чтобы ей вышибли память.       Оля приблизилась к машине. Открыть заднюю дверь она не решилась, заметив окровавленную одежду подруги через стекло. Так что она села на переднее.       Что делать дальше, никто не знал. Андрей словно спал, оперевшись головой о руки, сложенные на руле.       Не говоря ни слова, когда Оля села рядом с ним, он просто поднялся и завел машину. Оля не отрывала взгляда от дороги, она честно пыталась думать, но не могла. Все мысли растворялись, как круги на воде.       Они въехали в жилой город. Пока они переживали ад, в городе ничего не изменилось. Все шло своим чередом, то есть никаким. На улице людей было мало, остальные прятались. Несколько встретившихся им человек либо игнорировали их совсем, либо пугались и отходили.        Да, выглядели она чертовски странно: грязные и с мертвыми лицами, мертвей, чем у жителей. Серое платье Оли превратилось в грязно-коричневое, а лицо уже не вызывало доверия. Но им верно казалось, что дело было не в этом. Прохожие будто знали, что случилось и избегали этого касаться. Им явно не хотели помочь, весь город отвергал их.       Андрей с Олей собирались поехать в участок, но было ясно, что их не станут слушать. Не из-за того, что рассказ выйдет бредовым, а потому что этот город сам по себе странный и пугающий, жаль они сразу этого не поняли.       Оля поднялась за вещами, прихватив Андрея, она не хотела с ним расставаться, казалось, они не вышли еще из здания, а просто она лежит в бреду, закопанная в пыли.       Ольга слегка отошла в поездке, она рассказала Андрею о Леше и Паше. Зайдя в номер, было в малой степени странно обнаружить одного из них, выкуривающего уже пятую сигарету за час. Леша был непривычно тих, то время, что он провел один, позволило ему все обдумать и поменять множество идей и мыслей. Но дурман от сильного табака расслабил его. Он был не многословен, как и они.       Группа, состоящая теперь уже из трех человек, села в машину: Андрей за рулем; Леша с боку от него, постоянно ерзающий, он находился в непривычно прямом положении; а Оля сзади, со страхом поглядывая на Марину, накрытую покрывалом (так решил Андрей). И так не понявшие, что же случилось с ними и их жизнями, они уехали из этого проклятого города.