Когда смерть не конец

      Дадли не помнит, как он оказался здесь.       Не хочет помнить, как ему отказали в обучении в престижном колледже. «Вы не соответствуете по всем параметрам. Наш колледж должен поддерживать репутацию…» — и прочее, прочее, прочее. Недостаточный уровень знаний, физической подготовки — на словах. А на деле — недостаточно пузатый кошелёк родителей. Дадли было плевать.       От ненависти к себе, всему белому свету он ел и ел. Много. До тех пор, пока его не стало тошнить от одного вида пищи, а на весах не показало сто тридцать восемь килограмм. Тогда Дадли импульсивно решил сесть на диету, а по-простому — голодать. Вернон долго ругался (впервые!), Петунья причитала, умоляя съесть хоть что-нибудь. Младший Дурсль, удивляясь своей выдержке, отказывался, но на третий день его сморил голодный обморок.       В себя подросток пришёл в больнице от зычного голоса отца и воплей матери. К его руке тянулся проводок капельницы, запах лекарств вызывал головную боль. Разговаривающие приближались. Дверь открылась, и в палату зашёл врач. За его спиной недовольно сопел Вернон, а Петунья обогнала мужчин и со слезами на глазах подлетела к сыну, тиская его за щёки и что-то ласково щебеча. Не переставая говорить, женщина достала из сумки контейнеры с едой и протянула их ребёнку. Дадли неуверенно посмотрел на доктора. Тот кивнул. Тогда парень аккуратно сел, стараясь поменьше шевелить рукой, и поставил на колени контейнер с котлетами и пюре, приготовившись слушать и, по надобности, отвечать.       Действительно, мужчина в халате представился мистером Нойдом и обратился к нему.  — Дадли, ваши родители сказали, что вы осознанно отказывались от пищи. Это правда?  — Правда, правда, — опередила открывшего было рот сына Петунья. — Мой малыш совсем отказывался от еды. Наверно, он заболел, вы же поможете ему?  — Подождите, — доктор жестом остановил поток словесных излияний. — Дадли?..  — Понимаете, — парень насупился, откладывая вилку. — Я вешу много. Вот. И поэтому…  — Вы решили голодать, — участливо подсказывает мужчина. Подросток сильнее нахмурился, кивая.  — Вот! — почти завопил Вернон. — Моего сына нужно немедленно лечить! Его голова полна глупостей! Наверняка от этого Гарри, будь он проклят…  — Отец! — перебил его Дадли. Ему неприятно было слышать такое о Поттере. Как-то ему на глаза попалась магическая газетёнка, и в одной статье обсасывались косточки так называемого Национального Героя. Несмотря на досужие сплетни, Дадли многое узнал о жизни родственника и даже… Пожалел его? Дурсль не знал, он впервые испытал такое.       Ему разрешили вернуться домой при условии, что голодовок больше не будет. Петунья на радостях испекла пирог, Вернон пригласил начальника. Всё как всегда, конечно. Дадли помогает его жене снять шубку и отводит гостей к столу.       На этот раз родители разговаривают о, вполне возможно, приближающихся войнах, о недостатке солдат и оружия. Тогда мысли подростка полностью сформировались в плане его будущего обучения. Остался только наверняка трудный разговор с роднёй о выгоде поступления в военный колледж.       Так и происходит. Хоть Дадли и старался выбрать момент, когда родители будут в благодушном настроении, новость повергла их в шок и истерику. Вернон кричал, Петунья рыдала, но парню удалось склонить их к конструктивному разговору.       За шестнадцать лет совместного проживания младший Дурсль узнал, как общаться со своими родителями. Дадли увещевал, грубо льстил и подслащивал о престиже. Ведь сын-военный является поводом похвастаться соседям. И они согласились.       Так Дадли оказался в военном колледже на ближайшие пять лет.       Опять же — легко не было. Перед этим ему пришлось заняться хотя бы базовой физической и умственной нагрузкой. И подростку это необычайно нравилось.       К началу учебного года Дурсль весил на двадцать килограмм меньше, поэтому кое-как проскочил на проходных испытаниях. Но он всё же подозревает, что это из-за не слишком обширных связей отца.       Ко второму курсу Дадли — седьмой по успеваемости в группе из двадцати человек. Он весит вполовину меньше, чем полтора года назад, с азартом продирает глаза в пять утра или даже во время ночной тревоги. Конечно же, учебной.       К третьему — лучший в группе. У него лучшие оценки, лучшие показатели и, чёрт возьми, лучшие мышцы. Серьёзно, Дадли никогда не думал, что станет брутальным качком с манией к знаниям. О выживании, оружии, политике. Об искусстве убивать, за что его прозвали Берсерком.       На четвёртом курсе Дурсль попадает на индивидуальное обучение к преподавателю из России, у которого обучается специфике войны, ведь он, как и ещё пара десятков сведущих ребят, будет втянут в стычку магов.       В конце пятого курса Дадли забирают на войну.       Вот, как он здесь оказался.       Там, на поле, действительно страшно. Нападающие не пользуются огнестрелами. Их преимущество в магии. «Наших» раза в два меньше. Их щиты не всегда выдерживают заклинания «других». Тогда кто-то погибает. Дадли видит и запоминает всё, чего не хотел бы: грязные, пропитанные отчаянием мантии, безумие в глазах атакующих и кровь, кровь, кровь. Море крови и разорванных человеческих тел, остекленевшие глаза лучших друзей и едкий запах палёной плоти. И Дурслю кажется, что он тоже сходит с ума, покрывается азартным безумием как плёнкой, с ног до головы. Пальцы дрожат от автоматных очередей, плечо болит от приклада. Прыжок, кувырок, увернуться от непонятной сверкающий хрени и залечь в яму, перезаряжая оружие. И снова в бой, в мясорубку.  — Ложись! — истошный крик совмещается с вполне ощутимым, валящим с ног ударом. Буквально над головой пролетает зелёная вспышка, а Дадли спускает обойму в сторону нападавшего. Азарт кровяным пятном застилает глаза. Попал!       Дурсль на секунду поворачивается рассмотреть нежданного спасителя и замирает.  — Поттер? — сипит он. За треском автоматов ни хрена не слышно, но очкарик знакомым движение взлохмачивает волосы, равномерно растирая грязь по лбу. От приблизительно алой мантии остались одни ошмётки, и Гарри, улыбаясь, кричит:  — Попробуй выжить!       Дадли считает это стимулом.       К ночи всё заканчивается. Поверженный противник отступает, а у «наших» нет сил его догнать. Те маги, которые ещё способны стоять на ногах, латали раненых, медсёстры готовили похлёбку, относительно целые солдаты ставили палатки. Переночевать решили здесь.       Маги падали один за другим, и Дадли беспокоился, что до него очередь просто не дойдёт. Какая-то мразь зацепила бедро, и сейчас оно представляло собой кровавое месиво.       До него всё-таки доковылял один, последний. Конечно же, им оказался Поттер. И хотя азарт будоражил кровь, парень воздержался от насмешек, ведь Гарри выглядел неважно. Сквозь мазки грязи просвечивала бледная кожа, в глазах полопались капилляры, а левая рука была вывернута назад. Будто её хотели оторвать. Но Поттер смог наложить магические швы, после чего буквально упал в вовремя подставленные руки.       Дадли оставил его в своём спальнике. Он теплее, а волшебники не озаботились своим комфортом, полагаясь на магию. К тому же Дурсль сегодня несёт вахту.       Ночь прошла спокойно. С утра лагерь собрали и стали дожидаться машин. Битва была недалеко от Лондона, захватчики хотели добраться до властей. В такой момент люди и маги объединились. Дадли понимал, что это не последний бой. О, это только начало. И парень ожидал, что не увидит победы. Просто чувствовал, что эту войну ему не пережить. Страха не было. Была глупая гордость за возможность умереть на благо Родины.       Дурсль был прав. Через восемь дней — вполне достаточно для отдыха — от предсказателей поступили новые известия.       На этот раз собрали всех вместе — и магов, и маглов. Для удачного исхода их распределили по парам маг-магл. Говорят, так эффективнее. Дадли не спорит.       Конечно же, с ним в связке Поттер. Дурсль рад такому исходу. Наверно. — Так как? — спрашивает у него Гарри, когда они едут куда-то в леса к месту какого-то источника магии. Дадли не вникал. — Как Дурсли отпустили тебя?       Дадли запрокидывает голову, вспоминая. Как же давно это было. Но всё ещё горько от их почти коммерческого интереса. — Рассказал про престиж. Ну, ты знаешь. — Ага. Слушай, а почему тебя называют Берсерком? — неожиданно меняет тему Поттер.  — Я не умею останавливаться. Тормоза сломались. — Парни переглядываются и немного истерично смеются.  — А меня Змеем прозвали. Говорят, не может гриффиндорец быть таким хитрожопым. Ну, — Поттер поворачивает голову. — Ты знаешь что-нибудь про факультеты?  — Слышал по мелочи, — отмахивается Дадли.       На какое-то время они замолкают, а потом Гарри внезапно тихо говорит:  — У меня ощущение такое… паршивое.  — Я тоже думаю, что нас сегодня определённо отправят домой. В гробах, — спокойно отзывается Дурсль.  — Но лично я утащу как можно больше этих тварей за собой в ад, — неприятно улыбается бывший Герой.  — Только после меня, Змей.  — Посмотрим, кто кого, Берсерк!       На взгляд Дадли, изменился только ландшафт. Та же кровь, то же безумие, тот же азарт. Разве что Поттер прикрывает спину. И сейчас тяжелее. «Чужие» маги пришли не на войну, они пришли на бойню. И подобно обезумевшим животным, они стремятся вцепиться в горло при первой же возможности.       Парень сначала чувствует, будто что-то тренькнуло внутри, а потом слышит стук упавшего позади тела. Не нужно оглядываться, чтобы понять, что теперь он один. Ярость полностью отключает мозг, и Дурсль только и может, что отстреливать смертников одного за другим, не заботясь о собственной безопасности. Гарри спас ему жизнь, а Дадли не смог, и эта мысль подогревает кровь, заставляет её буквально бурлить в сосудах. Сердце упорно талдычит, что этот шебутной маг за пару дней сумел стать отличным другом. Лучшим.       Даже чувствуя, как внутренности выворачивает наизнанку, а кишки выпадают куда-то на траву, парень продолжает отстреливаться с яростью зверя. Перед самой смертью, когда патроны кончаются, Дурсля греет мысль, что кому-то он всё-таки перегрыз глотку.       И стало темно       Дадли просыпается от того, что солнце светит в глаза, ведь с вечера он не задёрнул шторы. Сейчас учебное время, но можно подольше поваляться в кровати, дожидаясь завтрака. Мальчик переворачивается на спину, счастливо потягивается и сразу же морщится. Все мышцы болят так, словно… он побывал на войне!       Дурсль распахнул глаза и уставился в белоснежный потолок родительского дома. Что за…? Он резко сел, проморгался и даже протёр глаза снова пухлыми руками, но ничего не изменилось. Календаря в комнате не было, зато перед кроватью висело зеркало. Судя по отражению, Дадли опять восемь лет. Он не знает, как это возможно, но не удивляется. Он воевал с магами, возвращение в детство не худший вариант.       Мальчик вскинулся. Здесь и сейчас Гарри жив. Он живёт в этом чёртовом чулане под лестницей, совершенно невредимый! «Почти», — исправляет себя Берсерк. Но с отцом он как-нибудь справится. А пока нужно одеться.