***
Когда он подошел к палате Ривая, то увидел, что тот сидит на кровати и опять играет с Кенни в какую-то игру на небольшой расчерченной ромбиками складной доске. Мужчина всегда был бледным и от частого недосыпа под глазами были темные круги, но, возможно, из-за знания результата анализа и окончательного исхода, именно сейчас Эрену в полной мере бросились в глаза все признаки болезни и увядания. Смерть никогда не отступает. Она может подождать, но своего не упустит. Просто это был небольшой подарок на последок – капелька счастья. Его, как всегда заметили прежде, чем он сам заявил о своем присутствии. Вымученно улыбнувшись, Йегер зашел в палату, наблюдая за тем, как Ривай помогает Кенни собрать разложенные на одеяле фишки, а затем отправляет его к Ханджи. Ребенок, спрыгнув с кровати и поцеловав на последок отца, направился к двери, но по дороге они с Эреном встретились взглядами. Тяжелый взгляд глаза в глаза. И как ребенок может так смотреть? Это у него точно от отца. А затем врач увидел по изменившемуся взгляду мальчика и появившемуся холодному морю грусти и боли в глубине серых глаз, что тот все понял. Понял, что его отец умирает. Но нашел в себе силы не застыть на месте, а выйти наружу и только там ускорил шаг по дороге к кабинету тети. - Все настолько плохо? – не дав Эрену ни секунды на то, что бы опомниться и набраться смелости, спросил Ривай. Йегер не смог произнести ни слова, а только кивнул. - Я это понял еще до твоего прихода. Я чувствую себя иначе. И мне… - мужчина замешкался на секунду, будто раздумывая говорить или нет, но потом все же решился, не глядя на доктора, - мне больно. Эта боль пронизывает меня насквозь и даже сковывает мысли. Не могу ни о чем другом думать, кроме, как о ней. Вместо слов, Йегер тут же подошел к белому шкафчику справа от двери и достал оттуда ампулу с обезболивающим, шприц и пару стерильных перчаток. Все так же, не говоря ни слова, он подошел к Аккерману и быстро ввел тому через подсоединенный катетор на руке обезболивающее. - Сейчас должно стать лучше, - хрипло произнес Эрен, не узнавая своего голоса. Несколько секунд, в которые Йегер не мог заставить себя поднять глаза от белой простыни, прошли в молчании. Но затем почувствовал прикосновение прохладных пальцев к подбородку и вынужден был подчиниться мягкому нажатию. - Эрен. Хватит себя во всем винить. Ты – не Бог. Смерть не победить. Она придет за всеми. И я должен благодарить тебя за то, что ты так боролся за меня, - мягко и как-то устало произнес Ривай, а затем откинулся на подушку за спиной. – Знаешь, чему меня в первую очередь научила жизнь? Эрен молча покачал головой. - Делать выбор без сожалений и надеяться, что выбранный путь приведет к тому исходу, на который надеешься, - Ривай повернул голову на бок так, что бы было лучше видно лицо врача, - я сам сделал этот выбор. Я - рискнул, и нет ничьей в том вины, но, что лечение не помогло. Рок – не всегда на нашей стороне. Снова тяжелая вязкая тишина, наполненная безысходностью и болью. - Я… - Эрен прикрыл глаза, ощущая как по щеке скатилась слеза и старался успокоиться, - мне… - дыхание снова застряло где-то в груди, а затем в горле, но он все же справился с собой, - я хотел, надеялся, что все будет иначе. Ты же сильный… сильнее меня и всех моих знакомых. Я думал, что это поможет… - Эрен, - Ривай накрыл кисть врача своей ставшей неожиданно прохладной ладонью, - успокойся. Все будет хорошо. Жизнь, несмотря ни на что, продолжается. У меня было достаточно времени, чтобы в этом убедиться.***
И день за днем будто начался обратный отсчет жизни. Каждый новый день все тяжелее, больнее, слабее. Ривай не жаловался, только иногда ,как боль становилась совсем невыносимой, просил об обезболивающем. Эрен видел его мучения и ничего не мог сделать, но еще больнее ему было от страданий Кенни. Мальчик приходил каждый день, чтобы провести с отцом время. На время визитов Кенни Ривай старался скрывать, на сколько на самом деле ему плохо, но Эрен видел, что Кенни понимает на сколько тому это тяжело давалось. Ханджи тоже заходила к Леви каждый день и просиживала у него временами по часу-другому, иногда в компании с младшим Аккерманом. Эрен же взял как можно больше дежурств, что бы все свое время проводить около любимого. Обычно по вечерам, он приходил к нему и либо читал вслух, если Леви слишком плохо себя чувствовал, либо они играли в настольные игры. Как и обещал, каждый день он отправлял отчеты профессору Кройцу, ощущая себя предателем, но успокаивая мыслью, что этим поможет другим пациентам с аналогичным диагнозом. Так прошла неделя. За неделю Ривай осунулся и похудел больше, чем за предыдущие месяцы. Теперь о прежнем Леви напоминали только глаза. Но он старался вести себя, как прежде, хотя с каждым днем ему давалось это все тяжелее. Как-то посреди рабочего дня, когда у Эрена было свободное окно между пациентами и он, как раз собирался к Аккерману, что бы провести немного времени вместе, поделиться последними новостями и просто поговорить, зашла Ханджи. Обычно улыбчивая и веселая женщина, в последнее время почти перестала улыбаться и большую часть времени ходила задумчивая, погрузившись в свои мысли. - Эрен, ты свободен? – спросила она, прикрывая за собой дверь. - Да, хотел к Леви сходить, пока есть небольшое окно в расписании. - Это правильно, - задумчиво ответила женщина, поправив очки на переносице пальцем, словно отвечая не на реплику мужчины, а на какие-то свои мысли. – Я о нем и хотела поговорить.Ему очень плохо. За последнюю неделю он сильно сдал. Намного больше, чем за несколько месяцев. - Да, это все из-за той попытки терапии… - снова ощутив груз вины за принятое ранее решение, ответил Эрен, потупив глаза в пол. - Не вини себя. Ты, по крайней мере, попытался. Это уже хорошо. – Качнула головой Зоэ. – Я о другом. Я давно знаю Леви – пятнадцать лет уже. И я знаю, что он не заслуживает такой мучительной смерти. Эрен не понимая смотрел на явно нервничающую женщину. Ей тоже было тяжело и на этот раз она не могла скрыть своего состояния. - Вот, - после недолгой паузы, женщина будто решив что-то для себя, достала из кармана закрытый инсулиновый шприц. – Возьми. Я знаю, что меня он не попросит, а тебя может. Врач, будто во сне взял шприц и тупо уставился на янтарную жидкость внутри. - Что это? – только и смог выдавить он из себя, когда прошел первый шок. - Неважно. Обнаружить в крови после смерти его невозможно, - женщина с трудом проглотила ком в горле, - но от этого его мучения закончатся. Хранить можно при комнатной температуре в течение суток. Если дольше, то при от +2 до +8. Прости, я не могу… - с этими словами женщина резко развернулась и почти выбежала из кабинета, хлопнув дверью, а Йегер так и остался стоять посреди помещения с шприцем в руках. В тот свой короткий перерыв он не смог прийти к Аккерману.***
Уже поздним вечером в очередной раз, подходя к палате любимого Эрен, увидел, что Ривай уснул, а рядом на его кровати сидит Кенни и гладит отца по руке. Сердце тяжело ухнуло в груди, отдаваясь болью. Мальчик заметил присутствие врача и, стараясь не шуметь, что бы не разбудить отца, вышел из палаты, прикрывая за собой дверь. - Так не должно было быть, - глядя себе под ноги, произнес ребенок, - мама говорила, что Бог нас защищает… - Он нас и защищает, - глухо отозвался Эрен. - Почему же тогда так..?! - Кенни возмущенно махнул рукой в сторону палаты отца, - Больно… он этого не заслужил. - А, что твой папа говорит? - Он не верит ни в Бога, ни в черта… только в себя. - Да, на него это очень похоже, - грустно улыбнулся Эрен, - знаешь, когда у нас умирал дедушка, мне было так же больно, как и тебе. Он был замечательным человеком. Я спросил у мамы, почему Бог забирает его, хотя он мог бы еще очень многое сделать. Она ответила – «когда ты идешь по саду и видишь цветы, какие ты сорвешь в первую очередь?». Я ответил – «Самые красивые!». С людьми, Кенни, видимо так же. Самые лучшие… - Спасибо, что пытались помочь, - Кенни вздохнул, - я пойду. Меня тетя ждет в машине. - Хорошо. Спокойной ночи. - Спокойной. Мальчик ушел, а Эрен тихонько приоткрыл дверь и заглянул в палату. Ривай не спал, а молча смотрел в потолок, плотно сжав побелевшие губы. Ему было больно. - Привет, - поздоровался, заходя врач и уже привычно подошел к шкафу, доставая оттуда две ампулы с обезболивающим. - Привет, - бесцветно ответил мужчина, повернув голову в бок, чтобы видеть вошедшего. - Сейчас станет легче, - как можно мягче произнес Эрен, садясь рядом на кровать и делая инъекцию. - Не станет, - слабо покачав головой, ответил Ривай и заглянул мужчине в глаза. – Второй день не становится, несмотря на то, что ты уже удвоил дозу. - Почему не сказал? – севшим от безысходности голосом, спросил Эрен, глядя на любимого. Ривай молчал несколько секунд, по-прежнему глядя в потолок, но затем все же вздохнув, перевел взгляд на Йегера и ответил. - И что бы это изменило? Эрен, я много лет провел в армии, знаю, что такое боль и как её терпеть. Я много раз был ранен и знаю сколько можно дать обезболивающего… Ханджи мне рассказывала, а у меня очень хорошая память. - Может, поменять схему? – попробовал найти выход Эрен. - Эрен, - Ривай снова вздохнул, прикрыв глаза, а затем взял руку врача в свою. Ту самую на которой был тонкий длинный шрам. – Послушай. Уже ничего нельзя сделать. Я в любом случае умру. Есть только одно, что ты можешь сделать для меня… - Что?.. – не понимая и одновременно не желая понимать, о чем говорит мужчина, спросил врач. - Отпустить… - ласково поглаживая большим пальцем руку любовника, ответил Леви, так просто, как если бы просил о прогулке. - Нет! Я не могу! Ты что?! Я не могу убить тебя! – резко воскликнул Эрен, вскакивая с кровати и отпуская руку мужчины, когда смысл сказанного Риваем дошел до него. - Эрен… - устало произнес Леви, глядя на врача своими невозможными серо-голубыми глазами, которые тот успел полюбить. – Я уже мертв. Даже на той херне, которую ты и медсестры мне колют, мне постоянно больно. Вся еда кажется одинаково соленой. Я не чувствую её вкуса, как если бы жевал резину. Я даже не всегда осознаю себя. В палате повисла тишина. Эрен молча стоял рядом с кроватью, боясь пошевелиться. Все внутри замерло. Казалось, все происходит во сне. Ночной кошмар. Этого просто не могло быть на самом деле. - Я не могу убить тебя… я люблю тебя… - страдая от разрывающей душу боли, прошептал Эрен, с мольбой глядя на Леви. Надеясь, что он откажется от своих слов. Скажет, что не подумал… - Эрен. Ты много сделал для меня. Я впервые после смерти жены начал жить для себя. И последние три месяца я, действительно, жил… и не только в те моменты, когда был с Кенни, - Ривай снова глубоко вздохнул и прикрыл глаза. Эрен едва ли сам не испытывал ту боль, от которой страдал мужчина, - ты не убьешь меня, а освободишь. Пойми, я не хочу, что бы ты и Кенни запоминали меня таким… я видел, как умирают люди с моим диагнозом. Какими… я хочу, что бы вы меня помнили таким, каким любили. Снова тишина. Эрен не знал, что сказать. Слезы катились по его щекам, но даже они не уменьшали душевную боль. А затем он кивнул, не глядя на мужчину. И это было самым тяжелым решением, которое он когда-либо принимал в своей жизни. - Но мы с тобой пойдем в другое место, - после долгого молчания, произнес Эрен. – Не здесь. Ривай ничего не ответил, хотя Эрен заметил, как вопросительно изогнулась тонкая бровь. - Ты же сам говорил, что отсюда не видно звезд, - не глядя на мужчину, произнес врач, подходя к креслу-каталке и подкатывая его к кровати. - Я могу сам идти, - недовольно пробурчал Ривай, но Эрен прервал его: - Это надо для того, что бы ни у кого не возникло вопросов и потом… - договорить он не смог, но окончание фразы оба поняли и оно ухнуло куда-то вглубь души каждого бесконечной тоской. Леви молча кивнул и послушно дождавшись, когда Эрен отсоединит его капельницу, накинул халат и пересел в кресло. - Наше первое свидание, которое ты мне устроил – было под звездами, - мягко улыбнулся Эрен, глядя в глаза любимого, - и последнее будет под ними же. Правда, не обещаю такого же шикарного вида, как с крыши твоего дома. Все-таки здесь город. Много света. И Леви улыбнулся. Открыто и благодарно. Эрен еще ни разу не видел такой улыбки у него и, наклонившись, поцеловал любимого в губы, желая, что бы этот поцелуй продлился как можно дольше. Но всему рано или поздно приходит конец. Эрен специально свернул с Риваем в коридор к лифту, которым в ночное и вечернее время врачи почти не пользовались, что бы по возможности столкнуться как можно с меньшим количеством персонала и пациентов. Ему везло – никто его не остановил, не окликнул, не спросил куда он везет пациента. Не остановил Все будто сговорились. Коридор. Лифт. Самый верхний этаж на котором сейчас шел ремонт и благодаря этому никого не было. Зато была прекрасная смотровая площадка. Дверь заперта на стандартный замок, ключ от которого, Эрен взял у медсестры с поста, когда та отвлеклась на очередного пациента. И наконец, небо. Безграничное черное, с маленькими далекими огоньками неизведанных миров. Куда-то туда уходят души после смерти. - Красиво, - поднявшись с кресла и подойдя к перилам, произнес Ривай, поплотнее кутаясь в халат. Его начало знобить, хотя раньше никогда такого не было. На душе стало спокойно и тепло. Даже боль притупилась. Эрен подошел к мужчине и встал рядом, а затем протянул руку и сжал кисть любимого в своей. По неволе в памяти всплыло их первое свидание на крыше. Такое недавнее и одновременно далекое. Леви повернулся к нему и улыбнулся: - Спасибо. Ты много для меня сделал, но я уже не успею вернуть тебе долг. - Это… - Эрен много хотел сказать, но вместо этого замолчал не в силах произнести ни слова. Соединяющая их сейчас тишина была крепче совместно прожитых лет многих пар, крепче страсти объединяющей любовников, крепче внезапно вспыхнувшей первой влюбленности подростка. Потому что это было то самое чувство, которое многие так и не испытывают, даже не прикасаются за всю свою жизнь. Любовь. - Похоже, сюда кто-то уже приходил. Или может строители устраивали перекур, - заметив брошенный старый больничный матрас недалеко от перил, произнес Эрен. - Пойдем на него. Я устал, - предложил Леви, увлекая за собой мужчину. Эрен последовал за Риваем. И некоторое время они молча сидели, задрав головы к небу, каждый думая о своем. Отсюда не было видно так много звезд, как с крыши дома Ривая, но тем не менее Эрен не удержался и протянув руку, показал: - Орион. - А рядом Единорог, - улыбнувшись, ответил Леви, посмотрев на Йегера. Бывает время, когда одним взглядом можно сказать больше, чем всеми словами. А слова наоборот могут разрушить возникшую связь. Ривай молча смотрел в ставшие любимыми смарагдовые глаза, думая о том хотел бы растянуть это мгновение на часы. Эрен же снова ощутил себя так же, как в тот раз на крыше дома Аккермана. Это был их персональный маленький мир, в который больше никто не мог вмешаться и разрушить его сказку. Кроме смерти. Эрен потерялся во времени, когда неожиданно услышал голос любимого: - Наверно, пора, - негромко, но твердо прозвучало совсем рядом. Мужчина с трудом повернул голову к Леви и посмотрел в любимые светлые глаза, думая о том, как мог жить без него, зная о его существовании. Надо было лучше искать. Надо было бороться, а он не смог. И теперь… По щекам скатились две тяжелые слезы и врач, прикрыл глаза, успокаиваясь. - Ну же, Эрен, - мужчина ощутил прикосновение прохладных пальцев к щекам, - все хорошо. Однажды я спас тебя, а теперь твоя очередь. Смотри на это так. Ты меня спасаешь. Я чувствую. Боль приближается. Пожалуйста. Врач открыл глаза и, не отрывая взгляда от любимых серо-голубых глаз, достал из кармана тонкий инсулиновый шприц со сладкой смертью. Последний подарок для самого близкого. Введение препарата заняло несколько секунд и, убрав шприц обратно в карман, врач снова поднял глаза к Риваю. В груди будто улегся тяжелый камень, который не давал ни дышать, ни говорить. Слезы беззвучно текли по щекам. - Спасибо, - голубые искры стали ярче и Леви, ласково прикоснувшись к затылку любимого, поцеловал того в губы. Эрен молился о том, что бы этот момент никогда не кончался. Душа рвалась на части, хотелось выть от боли, но он ничего не мог сделать, поэтому просто сидел, прижимая к себе любимого и целуя тонкие губы, вкладывая в этот поцелуй всю силу не растраченного искреннего чувства. - Мне Петра говорила, что все люди связаны тонкими нитями, - когда кончился поцелуй, произнес Ривай, оперев голову о плечо мужчины, - а люди, как узелки на ней. Мы их встречаем… - мужчина замолчал на секунду и Эрен испугался, что не услышит окончания, которое сейчас стало жизненно необходимо узнать, - не просто так. Я рад, что встретил тебя и здесь, и во снах… - снова тяжелая долгая пауза и Эрен почувствовал, как голова мужчины скатывается у него с плеча и, бережно подхватив Ривая, уложил на матрасе, заглядывая в прикрытые глаза, на дне которых все еще теплился огонек жизни. - Леви..! Леви..! Прости… - Эрен покрыл любимое лицо поцелуями, не в силах сдерживать чувства, ощущая, как вместе с Леви что-то важное умирает и в нем самом. - Я еще тут… уплываю куда-то далеко… - Леви перевел взгляд на Эрена и слабо улыбнулся, - Эрен, я люблю тебя… я так люблю тебя. Нить оборвалась, отпуская душу в свободный полет, больше не привязанную к их миру. *** День выдался жарким. Солнце палило с самого утра и видимо даже к вечеру не собиралось сбавлять свою силу. Дот Пиксис ждал Эрена у кабинета и мужчина, увидев главного врача, уже решил, что сейчас тот скажет ему о том, что он не выполняет возложенные на него обязательства и, возможно, попросит освободить место для другого более старательного кандидата. Но ему было все равно. Эрен это обнаружил после того, как отвез мертвое тело обратно в палату и положил в кровать. Затем позвал медсестру и еще одного врача для констатации смерти. А потом сидел на кровати рядом с мертвой оболочкой того, кого любил до сих пор. Глубоко в душе будто разверзлась бескрайняя бездна, которая постоянно увеличивалась в размерах, засасывая в себя все эмоции и чувства. Мыслей и желаний никаких не осталось. - Доктор Йегер, нам нужно серьезно поговорить, - начал главный врач после короткого приветствия и обмена рукопожатиями. - Конечно, пройдем кабинет? – устало предложил Эрен. - Да, пожалуй, - притронувшись пальцами к усам, согласился Пиксис и Йегер отметил про себя тот факт, что начальник находился в крайне хорошем расположении духа. Ну, что ж, это только к лучшему. По крайней мере, видимо его уволят без грубости в его адрес. - Доктор Йегер, - начал говорить Пиксис, как только дверь за ними закрылась, и Эрен по привычке направился к шкафу, где обычно оставлял личные вещи. – Я впечатлен теми результатами, которых вы достигли! - Каких результатов? – опешил Эрен, совершенно не ожидавший такого начала разговора. - Ну, как же? Не стоит ложной скромности, - Пиксис снова улыбнулся, подкрутив левый ус пальцами, - мне сегодня с утра позвонил профессор Кройц из Берлинского Научно-Исследователского Института, занимающегося вопросами онкологии и предложил заняться совместными разработками в области лечения меланомы. А так же поблагодарил вас за вклад, который вы внесли в изучение действия нового препарата, разработанного Брюлло. Честно говоря, когда я наблюдал за вашей работой, то думал, что вы слишком увлеклись этим одним пациентом… - Пиксис поднял глаза к потолку, щелкая пальцами, - не помню, как там его фамилия… Аккель… Аккен… - Аккерман… - глухо поправил главного врача Эрен. - Точно! Но однако благодаря вашей скрупулезности и дотошности, благодаря тому, как вы тщательно изучили его случай наша больница получит грант на изучение, а так же возможность написания достойных научных работ совместно с такими светилами медицины, как Кройц и Брюлло… Дот Пиксис говорил что-то еще, но Эрен его не слушал. Точнее слушал, но «не слышал». На первый план вылезла мысль о том, что на смерти любимого человека он сделал карьеру. От осознания этого на душе разлилась такая бескрайняя тоска, с которой он не знал, как справиться. Да и не хотел. Раньше, когда ему было грустно и одноко или случалось что-то страшное – он шел к Микасе, родителям или Армину. О Микасе и говорить не стоит. Родители не поймут, а у него не хватит сил объяснить. Слишком больно. Тут никто не мог помочь. Как склеить разбитую душу? Внезапно дверь приоткрылась, прерывая хвалебную речь главного врача, и в кабинет вошла Ханджи. - О, простите, вы заняты… - произнесла она и уже собралась уходить, но Пиксис сказал, что уже уходит и еще раз на прощание поблагодарив Эрена и пожав тому руку, ушел. Эрен же продолжал стоять, как вкопанный, не в состоянии двинуться с места. Слез не осталось. Сил тоже. Внутри ничего не осталось. Казалось даже собственная душа по осколкам провалилась в бездну, которая образовалась внутри со смертью Ривая. Но надо было что-то делать. Как-то жить. Леви же сказал, что несмотря ни на что жизнь продолжается. Надо продолжать. - Эри… - позвала его женщина и врач вздрогнув, поднял на неё глаза. Он на столько погрузился в свое горе, что забыл о её присутствии. Видя в каком тот состоянии, Зоэ подошла к мужчине и обняла. Врач уткнулся лицом в пушистые каштановые волосы и закрыл глаза, вдыхая знакомый запах духов подруги и теряясь в ощущениях и мыслях. Многое хотелось сказать, объяснить, но он не мог. Да этого и не требовалось. Зоэ все понимала. Женщина все понимала с самого начала, но никогда не вмешивалась. Все-таки существовал тот человек, которому ничего не нужно было объяснять. Они простояли так до тех пор, пока в дверь не постучали и только тогда нехотя отпустили другу друга из объятий. Уже подойдя к двери и замерев, положив ладонь на дверную ручку, Ханджи шепотом произнесла: - Ты – молодец. Спасибо… - и открыв дверь, ушла. Дыхание, казалось, проникает внутрь, преодолевая какую преграду, что бы достичь легких. Преграду из боли и внезапно осознанного одиночества. Пациент за пациентом. На автомате врач принял всех, стараясь уделить каждому время и необходимое внимание. Несколько раз звонила Микаса, он не взял трубку. Им было не о чем разговаривать. Потом позвонили родители. Спросили, как дела, все ли у него хорошо. Получив распространенный спокойный ответ, порадовались и сказали, что вернутся через неделю. За окном солнце, крики детей и смех. В коридорах улыбающиеся коллеги, смотрящие кто с уважением, кто с завистью. Но теперь это ничто не трогало. Очередной стук в дверь и Эрен отложив книгу, в которую тупо пялился последние двадцать минут, не в состоянии сосредоточиться, посмотрел на вошедшего. Та самая женщина шестидесяти семи лет, которая стала его пациенткой одновременно с Риваем. Даже она прожила дольше Аккермана. От этой мысли грудь сдавило внезапно подошедшим удушьем и болью. От безысходности, мужчина закрыл глаза, стараясь не выпускать свое отчаяние наружу. В конце концов, его пациенты не виноваты, что он не смог спасти человека, которого полюбил всем сердцем. Им большинству самим страшно. - Доктор Йегер..? – вернул его в реальность мягкий женский голос, и он ощутил, как чужая сухая рука, сжала его пальцы. Эрен открыл глаза и столкнулся с умным внимательным взглядом пожилой женщины. - Вы как? – пациентка – Роуз Берндтон – продолжала сжимать его пальцы в своей маленькой сухой, покрытой старческими пятнами руке. - Я..? – почему-то именно этот простой вопрос, заданный с искренним участием и неожиданной заботой, заставил что-то внутри надломиться и всю боль, которая накопилась внутри прорваться наружу, - я не знаю… - Эрен покачал головой, опуская глаза к темной столешнице. - Так тяжело..? – мужчина снова поднял глаза к женщине и не смог оторвать взгляда. Добрые выцветшие зеленые глаза с притаившейся где-то уголках заботой, добротой и теплом, которые не смогло изжить время. Он знал, что ей тоже недолго осталось, но, тем не менее, этот человек находил в себе силы думать не только себе, но и умел замечать страдания других. - Очень… - честно ответил Эрен, - даже тяжелее, чем я думал. - Кто?... – в одной руке, сжимающей пальцы мужчины добавилась вторая. - У меня пациент… - Эрен запнулся, не в состоянии продолжить и осознав нечто простое и одновременно такое сложное. По щеке скатилась одинокая слеза. – У меня Я умер.