***
Это две тысячи семнадцатый, и, если Гарри попросят об еще одной партии в скраббл, то он убьет кого-нибудь. Не поймите его неправильно, он очень-очень любит эту игру, но он играет с тех пор, как приехал домой. Всякий раз, когда он хотел сходить куда-нибудь, то передумывал в последний момент, так как был не в настроении для встречи с фанатами. Утомляет, когда тебя вечно просят о фото, улыбнуться на камеру или подписать бумажки. И хотя он ценит это, понимая, что ему крупно повезло, все дошло до того, что ему надо отстраниться от славы, напоминая себе о том, кем он является на самом деле. Он работает в зимнем саду вместе с Энн, слушая ее разговоры о том, как грустно, что снег уничтожил траву, растения и цветы. Она провела здесь все лето и осень, пытаясь ухаживать за растительностью, пока на фоне играли Fleetwood Mac. Он разговаривает с Робином, смотрит американский футбол с ним, пытаясь убедить своего отчима, что это потрясная игра (и проваливается в этом). Он смотрит фильмы с Джеммой, он готовит, он… ему скучно. Гарри работал весь год, с учетом того, что он как бы в отпуске, и теперь, когда ему нечем заняться, он просто ждет промо фильма. Ему невероятно скучно. Скучно, как никогда. Он читает стихи, когда слышит мягкий стук в дверь. — Ты не спишь, дорогой? — спросила его мама, просовывая голову в комнату. — Нет, мам. Читаю, — отвечает он, закрывая книгу. — Луи хочет увидеть тебя. — Повтори? — Луи здесь. Он разговаривает с Робином, но эм… пришел поговорить с тобой. Сказал, ты не берешь трубку, но я объяснила, что ты выключил мобильный… — Д-да, да, — он потирает лицо, выпрямляясь на кровати, — Попроси его подняться? — Конечно, — улыбается она. — Он… Не похоже, что он в порядке. По крайней мере не такой, как на свой день рождения. — Он и тогда не был в порядке, — слишком быстро отвечает он. Энн строит гримасу, кивает и говорит, что скажет Луи подняться. Гарри ничего не делает, кроме как сидит на кровати, отложив книгу в сторону, и ждет его. (Луи не приезжал сюда очень давно. Гарри думает, что в последний раз это было на день рождения Джеммы, который… Да, больше года назад. Ничего не изменилось, но… Это всё ещё странно.) Еще стук и входит Луи. — Я пытался предупредить, что приеду, но телефон был выключен, — первое, что он говорит. — У тебя есть номер мамы, Джеммы и Робина, а также домашний, — отвечает Гарри. — Я- — Все в порядке, Луи, — он улыбается, но Луи не отвечает. — Зачем ты приехал? — Я… — он вздыхает, подходя ближе. Гарри кивает в сторону кровати, предлагая сесть напротив. — Я скучаю по маме, — Луи не смотрит ему в глаза. Он смотрит на руки, опустив голову, челка падает на его лоб. — Оу. — Я скучаю по ней каждую секунду каждого гребанного дня и я не знаю, что делать, Гарри, что мне делать? — Иди сюда, — он раскрывает объятия. Луи не теряет времени и просто обнимает его, сильно зажмурив глаза, из которых бесконтрольно текут слезы. Гарри прочищает горло, прежде чем снова начать говорить. — Тебе позволено скучать по ней, и тебе позволено плакать о ней. Так долго, как можешь. Столько, сколько ты хочешь, — шепчет он, покачивая Луи, словно ребенка. — Я скучаю по маме, Эйч, но я… я скучаю и по тебе тоже. Я устал делать вид, что это не так, — говорит он в его грудь. И это больно. Блять, как же больно. Гарри было больно лишь несколько раз в жизни. Сейчас это так, будто все те разы объединились. Его сердце болит. Он не знает, чего хочет Луи. — Ты сказал, что я… Что меня нет рядом с семьей, и ты… Ты сказал, что Лотс приходится делать все самостоятельно и… — Я сожалею об этом. — Нет, — Луи смотрит на него, освобождаясь из объятий. — Нет. Ты прав, — он громко сглатывает. — Ты организовал похороны для мамы, Гарри. Ты остался с Дейзи и Фиби, а твоя мама и Джемс взяли их на Икс Фактор, потому что Дэн не мог сделать этого из-за младших близнецов, — утверждал Луи. — Ты заботился о них, пока Лотти заботилась обо мне, вытаскивая меня из очередного клуба. Я видел фотографию, ты… ты тоже плакал за кулисами, а я был разбит, пьян в стельку. — Ты горюешь. — Что ж, — он вздыхает. — Я выбрал немного дерьмовый способ для этого, да? — Это не значит, что ты плохой человек. — Ты купил всем новогодние подарки, написав на них моё имя, будто бы это сделал я. В канун Рождества это так выбесило меня, что я хотел тебя придушить, ибо, как ты можешь быть таким хорошим? И как, черт возьми, я умудрился потерять тебя? Гарри замирает. Он тоже не знает. Еще лучше, он знает. Это было время, когда они ругались из-за того, что должны были скрывать ориентацию. Тогда Зейн подумывал покинуть группу, а затем он и правда ее покинул. Тогда Луи не вылазил из клубов. Было время нескончаемых трюков. Тогда… Тогда Гарри требовал от Луи того, чего он не готов был дать. Тогда он больше не знал, как справляться с отношениями, которые они должны были прятать. Тогда он принимал Луи как должное, и Луи делал то же самое. Тогда они забыли, что означает дом. Вместе эти небольшие случаи заставили их отдалиться друг от друга; они заставили Гарри уйти от Луи, и позволили Луи отпустить его без борьбы. Несмотря на всё это, правда вот в чём: Луи не терял Гарри. Даже близко нет. Он говорит ему об этом. — Ты не терял меня. Я же здесь, разве нет? — Да, но ты не… не мой, — нет, я твой. Твой. Твой. — У тебя есть кое-кто, кто принадлежит тебе, — выбирает сказать он. — И я вел себя с ней, как кретин. За что прошу прощения, снова. — Об этом… — Луи чешет за ухом, это то, что он делает, когда хочет признаться в чем-то. — Она вернулась домой вчера. Мы… Мы расстались. Гарри распахивает глаза, но не говорит ни слова. Он не понимает, почему чувствует облегчение, почему дышать стало легче, но это не меняет факта, что так и есть. — Оу. — И это всё? — смеется Луи. — Мы устраиваем сцены, ссоримся, я говорю, что моя девушка бросила меня, и всё, что ты делаешь, это говоришь оу? — Я не знаю, что ещё сказать, Луи. — Она думает, что я влюблён в тебя, это же смешно, потому что до моего дня рождения в этом году она даже не знала, что мы встречались. Она не знала, что я бисексуален, она не знала, что ты… не натурал. Она ничего не знала. Она уловила это в середине спора и сильно разозлилась, когда мы разошлись по комнатам. — Оу. — Она сказала, что не может поверить в то, что всё в интернете было правдой, понимаешь? Что мне на самом деле было некомфортно рядом с ней, что я все ещё был одержим тобой. Думаю, я тоже не хотел, чтобы интернет был прав, поэтому я был с ней так долго. — Оу. — ПЕРЕСТАНЬ ГОВОРИТЬ ОУ! — он раздраженно повышает голос. — Знаешь, она была хорошим другом, — продолжает Луи. — Люди не очень любили её, маме она никогда не нравилась, она всегда раздражительно смотрела на неё. — Она была добра ко мне. Она была тем, что мне было нужно в этот год. — И чем это было? — спрашивает Гарри. — Легким путём, — он пожимает плечами. — Знаю, это ужасно, но это правда. Меня не волновало то, что она в какой-то степени пользовалась моей славой, или что там говорили фанаты… В конце дня она заставляла меня смеяться и кончать, так что. — Ты прав. Это ужасно. — Знаю. Я делал много ужасных вещей, бог знает, как долго. И это не только, потому что мама умерла, Гарри, я и правда забылся за последние пару лет. И не важно, сколько больниц я посетил, сколько миллионов пожертвовал на благотворительность, в конце дня я всегда оставался дерьмовым человеком. — Ты не такой, — говорит он, и Луи уже хочет снова остановить его, но Гарри не даёт ему. — Послушай… Я не оправдываю тебя, ладно? Ты сделал некоторые сомнительные вещи в прошлом и в этом году, но… Оглянись, Луи. Посмотри, сколько людей любят тебя. И я сейчас говорю не о фанатах, а о людях в твоей жизни. — Как ты думаешь, почему Лотти не жалуется? А Физз? Как думаешь, почему Дэн, бабушка с дедушкой, Марк, все позволяют тебе вести себя безответственно? — спрашивает он. — Не знаю. — Потому что ты прошел через ад, Луи. С самого детства. И, да, сейчас ты перегибаешь палку, но полтора года после двадцати трёх лет нервотрёпки не так страшны. Твои друзья — Люк, Стен, Оли — Лиам, Найл — все они без ума от тебя. Так же как и я, — он вздыхает. — Блять, ты не представляешь, как я горжусь тобой. — Ты самый сильный из всех людей, кого я знаю. Ты… Ты воспитываешь ребенка, даже если ты и напуган до усрачки; твоя песня занимает первые позиции и это после того, как тебе снова и снова повторяли, что ничего не выйдет. Твоя мама так гордится тобой. — Я не говорю, что ты не был мудаком, потому что ты был. Но видит бог, что у тебя хватает уважения делать все это и по прежнему оставаться… Собой. Гарри заканчивает говорить и осознаёт, что Луи плачет. Но все в порядке, ведь он плачет тоже. Он молчит длительное время, пытаясь переварить слова Гарри и урегулировать дыхание. Гарри тихо говорит о том, что сходит вниз за водой и сразу же вернётся.***
— Оу, просто поднимался… — он встретил Робина на лестнице. — Мы с твоей мамой собираемся пойти поужинать, и я шёл узнать, не хотите ли вы чего-нибудь? — Н-нет, все хорошо. Я приготовлю что-нибудь, если мы проголодаемся. Просто шёл за водой, — говорит Гарри, спускаясь вниз к Робину. — Всё равно, спасибо. — Всё в порядке, Эйч? — спрашивает его отчим. — Настолько, насколько может, — он улыбается, и Робин хлопает его по спине. Он прощается с ним и продолжает свой путь на кухню. Он наливает воду и возвращается наверх. Дом сейчас ещё тише, когда телевизор выключен и не играет музыка. Гарри входит в комнату и находит Луи в том же положении. Он протягивает ему воду и включает радио, играет какая-то песня семидесятых, и она довольно хороша, он убавляет немного звук и возвращается на кровать. — Кто-нибудь из девочек говорил тебе, что мы нашли в маминых вещах, когда мы… Разбирали их, чтобы, эм, пожертвовать? — спрашивает Луи. — Нет. Что это? — Её первое обручальное кольцо, — говорит ему Луи. — Её и Марка. Она хранила его в коробке с различными вещами, на которых метки с нашими именами… Моим, моих сестёр и брата. Некоторых её друзей. — Это было мило с её стороны. — Ага… Она написала завещание, но, я уверен, ты в курсе с тех пор как получил её коллекцию книг, — хихикает он. — Маме тоже досталось что-то, — задумался Гарри. — Ведь она была её лучшим другом, — говорит Луи и Гарри кивает. — В любом случае, кольца. Мы нашли их и… типа, она хотела чтобы я получил их. — Это хорошо, Лу. — Там было отмечено — отдайте их Лу и Гарри, когда один из них сделает предложение другому, — говорит он. На этот раз Гарри не может сказать даже оу. — И я не могу перестать думать о том, что разочаровал её, когда мы расстались и ей пришлось мириться с девушкой, которая ей даже не нравилась. Она не хотела чтобы мне достались эти кольца, Эйч, она хотела, чтобы они достались нам. Она… Она думала, мы поженимся. — Так же, как и мы, — говорит Гарри через некоторое время. — Так же, как и мы, — вздыхает Луи и берет его за руку. — Я всего хотел с тобой, ты же знаешь? Я… Я всегда мечтал о нас, о наших семьях вместе и о наших… детях. Я- — Я тоже, — боже, как больно. — Ты встречаешься с кем-нибудь? В смысле — серьёзно? — Нет. — Хорошо, — затем Луи наклоняется, чтобы поцеловать его отчаянно, жаждуще, крепко. Первой реакцией Гарри было ответить на поцелуй, потому что это никогда не будет чем-то. Его рука движется к затылку Луи, сжимая волосы, пока Луи устраивает его лицо в своих руках. Их языки быстро встречаются, скользя между собой, словно старые друзья, скучавшие друг по другу больше, чем по всему остальному в этом мире. Они целуются, словно влюблённые, которые до сих пор не могут насытиться друг другом. Он ложится на кровать, утягивая Луи за собой, чувствуя вес другого тела и наслаждаясь этим. Время остановилось, он рвано дышит, мысли смешались, и Гарри не знает, правильно ли это, но… Но он хочет этого так сильно, даже, если это… неуместно, учитывая их нынешние отношения. Или, скорее, их отсутствие. — Лу-Лу, — Гарри кладет обе руки на грудь Луи. Луи смотрит на него. — Это… Должны ли мы… Должны ли мы заниматься этим? — Не знаю, Эйч, но я отговаривал себя от того, чтобы наброситься на тебя в течение года… Так что, пока ты не попросишь меня отъебаться, я… Я не собираюсь останавливаться. Даже, если это неправильно. Даже, если мы не должны делать этого, — говорит Луи и чмокает его в губы один, два, три раза. — Так что же ты скажешь? — Я не собираюсь просить тебя отъебаться, — решает он. Он не может. — Хорошо, — Луи наклоняется и ловит его нижнюю губу своими зубами, покусывая мягкую кожу, заставляя Гарри закрыть глаза в удовольствии. Луи точно знает, что любит Гарри, и как он это любит. Гарри любит говорить, что знает всё о Луи, и, чёрта с два, если Луи не знает о нём то же. Луи знает, что, если он очерчивает губы Гарри языком, не целуя его, то он становится нетерпеливым и жаждущим одного из тех поцелуев, когда Луи трахает его рот своим языком. Один из тех поцелуев, который они разделяли так много раз. Луи знает, что, если он потирает соски Гарри через фланелевую рубашку, он будет извиваться в постели намного больше, чем, если бы между ними не было никакой ткани. Он знает, что, если он ведет поцелуями вниз по шее Гарри, посасывая, покусывая, а затем снова посасывая, пока одна из рук находит его выпуклость, то бёдра Гарри будут двигаться в своём собственном ритме, а Гарри будет издавать наимягчайшие стоны, даже, если глубоко внутри, он уже отчаянно желает, чтобы его хорошенько трахнули. И это именно то, что делает Луи. Он лижет, сосёт, мнёт и бродит руками везде, никогда не спрашивая Гарри снять что-нибудь из одежды. Это сводит его с ума. Луи смещается вниз, сравнивая их промежности, позволяя себе стонать, в тот момент, когда Гарри хватает его за задницу и переворачивает их тела, оказываясь сверху. — Блять, — выдыхает он в шею Гарри. Его бедра по бокам от его торса, а задница трётся о член Гарри. — Хочу быть внутри тебя, Эйч, — говорит Луи. — Это было так давно, просто… Пожалуйста. И Гарри хочет этого, господи, как же он хочет этого. Он позволяет гортанному звуку вырваться из него, затем он стягивает рубашку Луи, смотря на открывающийся вид первый раз за очень долгое время. Луи худее, чем раньше, но на его руках всё ещё есть мышцы, и Гарри ценит всё, что есть в нём. Он самый великолепный человек из всех, на кого Гарри только смотрел. Луи садится на колени и начинает снимать свои джинсы, и Гарри изо всех сил помогает ему, попутно снимая свою собственную рубашку. Луи наклоняется за еще одним поцелуем, он в одних боксерах, и, когда их грудные клетки соприкасаются, Гарри может чувствовать, как быстро бьются их сердца, боже, они настолько синхронизированы… Все занятия сексом, что когда-либо были у Гарри после Луи, даже не идут в сравнение с тем, что они делают сейчас. — Так скучал по тебе, — говорит Гарри, когда Луи спускается вниз с поцелуями, легко покусывая и вылизывая, двигаясь к бедрам Гарри, очерчивая кончиком языка татуировку лавровых листьев, подцепив пальцами пояс его штанов, и стягивая их вниз. Он дразнится, держа свои пальцы здесь и дуя на недавно вылизанную татуировку. — Знаешь, по чему я скучаю больше всего? — он смотрит вверх. Гарри уже покраснел, когда заметил, каким взглядом Луи смотрит на него — таким сосредоточенным, таким голодным, но также таким добрым. — Я скучаю по твоей татуировке «might as well», — ухмыляется он. — Я тоже иногда, — говорит Гарри и удивляется, когда Луи разом снимает с него штаны. — Хм, — ухмыляется Луи. — Должен был догадаться, что ты без белья, — говорит он и обхватывает член Гарри, заставляя его закрыть глаза и откинуть голову назад от ощущений. Руки Луи всегда были достаточно грубы с ним; он сильно сжимает его и ласкает насухую, водя вверх и вниз, и это больно, да, но в то же время так хорошо. Он целует бёдра Гарри, собирая естественную смазку с кончика его члена, а руки Гарри у изголовья кровати, так что он не трогает ничего, пока Луи занят делом. Это чудесно, идеально, так, как любит Гарри. — Лу-Лу, поцелуй меня, — умоляет он. — Пожалуйста. И Луи даёт ему то, что он просит, кажется, он готов дать ему всё. Он избавляется от собственных штанов и заканчивает раздевать Гарри, затем он снова оказывается сверху, отвечая на грубый поцелуй, руки повсюду, члены соприкасаются. Господи, он нуждался в этом, он нуждался в нём. — Эйч-Эйч, — он дважды позвал его. — Смазка, презервативы, где? — Смазка в ящике, пожалуйста, скажи, что у тебя есть презерватив, — говорит Гарри, открывая глаза. — Я… Возможно. Не знаю. Блять. Это командная работа. Гарри берёт смазку, Луи ищет свой бумажник. Он находит там презерватив, спасибо, блять, Гарри не знает, что бы они делали, если бы он не нашёл его (вероятно, шестьдесят девять, хм). Луи снова целует его, не медленнее, но с такой же страстью, если бы они были в настроении для каких-либо прелюдий. Но это не так. Они оба отчаялись; он крайне отчаялся, и Гарри знает, что Луи тоже, потому что он уже очень громкий, говорит пошлости, пока смазывает пальцы, и хныкает при малейшем трении его члена о простынь, когда он встает у Гарри между ног. Гарри поднимает их и забрасывает Луи на плечи, и он даже не удивляется, когда Луи кусает его за внутреннюю сторону бедра, пока кружит вокруг колечка мышц, дрязня его, распространяя смазку повсюду, надавливая, но не входя внутрь. И это хорошо. Прошло много времени с тех пор, как он был снизу. Последний раз был по пьяни с Гримми в Лос-Анджелесе. Боже, нужно будет не забыть рассказать Луи о том, что он спал с Ником. Позже. Он абсолютно точно не собирается думать о Нике сейчас. Не тогда, когда Луи так хорош. — Лу-Лу, прошу. — Просишь чего, love? — Прекра- аах, — он обрубил на полуслове, когда Луи облизывает его ствол. — Хватит дразниться, малыш, прошу. Всё меняется, когда Гарри называет его малышом, абсолютно всё. Луи скользит одним пальцем внутрь, одновременно заглатывая его член, и Гарри кричит, сжимая простынь в кулаках, делая всё возможное, чтобы оставаться неподвижным. Луи любит, когда он такой смирный.***
Не требуется много времени, чтобы он привык к одному пальцу, и вскоре три пальца Луи глубоко внутри, задевая его простату каждый раз, но иногда специально промахиваясь, чтобы Гарри умолял его о большем. Гарри всегда разрывается между тем, чтобы насаживаться на пальцы Луи, и тем, чтобы толкаться в его рот, но долго выбирать не приходится, потому что Луи выпускает его член, все еще беспощадно трахая его пальцами, также трахая его рот своим языком, он стонет в поцелуй так же сильно, как Гарри. — Скажи, что готов, мне нужно- блять, нужно было быть внутри тебя весь последний год, — говорит Луи. Гарри кивает и целует его еще раз, чувствуя себя пустым, когда он вытаскивает пальцы. — На спину, — говорит Гарри и Луи улыбается, соперничая с солнцем, когда перекатывается на кровати. Гарри не теряет времени. Он надевает презерватив на Луи и седлает его ноги, целуя еще раз, пока разом насаживается на член. — Оу, блять, — кричит Луи, и Гарри определенно нравится это. Если и есть понятие идеальной толщины, то это про Луи. Он так хорошо заполняет Гарри, что ни одно дилдо в мире не сможет сравниться с этим. Гарри немного ждёт, пока не привыкнет, и глаза Луи блестят в обожании, в то время, как он ласкает бёдра Гарри и водит по ним кончиками пальцев. Затем он садится на кровати, и они так близко, насколько могут, находясь в таком положении. Гарри делает глубокий вдох, а затем начинает двигаться вверх и вниз. Луи помогает ему, как может, стонет так громко, как когда они вместе, и Гарри не может поверить, что всё это происходит спустя столько времени. Луи делает все правильно, всегда. Он засасывает один из сосков Гарри, и его бёдра дрожат в удовольствии, чувствуя каждый толчок внутри себя, как никогда, он видит весь мир в глазах Луи. Гарри любит его. Он так сильно любит его, именно поэтому все всегда лучше с ним. Потому что ничто не имеет значения, когда существует такая связь между двумя людьми. Все, что они делают, синхронизируется. Луи снова ложится и закрепляет ноги на матрасе, толкаясь вверх, встречаясь с Гарри на полпути, а Гарри кладёт обе руки на его грудь, используя его в качестве поддержки, чтобы не потерять равновесие. И, когда Луи задевает его простату, то он падает вперёд. Он стонет особенно громко (Гарри обычно тихо, когда его хорошенько оттрахали), когда позволяет телу растаять на Луи, и Луи держит его за задницу, подбирая ритм, и дыша быстрее, чем раньше, он стонал Гарри в ухо ах-ах-ах. Затем Луи останавливается. — Чт- — Ляг, — говорит он, будучи едва в состоянии говорить, не делая глубокий вдох. Гарри переворачивает, и до того, как он успевает подумать о чем-то, Луи снова входит в него, стоя на коленях и держа ноги Гарри над локтями. Он толкается быстро и жестко с вновь обретенным силами, и Гарри нравится это. И он близко, да, он так близко, ему нужно лишь- — Руки на спинку кровати, давай, — говорит Луи, замедляя темп. Гарри подчиняется. — Я собираюсь заставить тебя кончить так, ладно? — говорит он, двигая тело вперед, так, что влажные губы находятся прямо над ухом Гарри. — Хочу, чтобы ты кончил лишь от моего члена? Можешь сделать это? — Я- — Ты можешь, Эйч, всегда мог. Давай, love, — Луи сместился вниз и надавил прямо на простату Гарри… — Черт, Луи, чертчертчерт, малыш, я-, он задыхается. Он буквально не может дышать. Луи крутит бёдрами, попадая прямо в точку, массируя её, и Гарри просто… он очень сильно любит это, его, это чувство, всё. Так хорошо, что почти больно. Луи закусывает его мочку и тянет её зубами, одна рука теребит сосок Гарри, а вторая движется к его волосам. — Я- Я по-почти. — Кончай, Эйч. И он кончает, по команде. Черт. Луи удивлён так же, как и он. Он продолжает трахать Гарри, не давая ему отойти от оргазма, а лишь продлевая его, и это больно, на самом деле очень больно, но это приятная боль. Очень приятная. — Не останавливайся, — Гарри может только шептать, он слаб, его ноги словно желе, но он думает, что Луи всё равно услышал, потому что он кивнул, ускоряя темп в поисках своего собственного оргазма. Когда он почти на грани, Луи выходит. Гарри понимает, что он делает и помогает снять презерватив. — Иди сюда, — говорит он, и Луи садится верхом на его грудь, водя по члену быстрее и быстрее, характерные звуки наполняют комнату, они громче, чем музыка, играющая на фоне, о которой все уже забыли. — О, Гарри, черт-, говорит он, и его голова падает вперед. Гарри кладёт руку на его задницу и сжимает её. Луи обожает, когда играют с его задницей. Второй рукой он убирает чёлку Луи с его лба, зажимая её в своём кулаке, и Луи ускоряет темп ещё больше. — Блять, Гарри-ах-аа-ах, бляяять, — он кончает. Он кончает, и это великолепно, красиво, в этот момент Гарри осознаёт, что он не может провести и дня в дали от него. Не снова. Никогда больше.***