Вернуть мистера Смита

Адам Смит посмотрел на себя в зеркало и, хмыкнув, поправил и так идеально завязанный галстук. Его темно-карие глаза критично осмотрели внешний вид, прошлись по мягким линиям подбородка с небольшой ямочкой, коснулись губ идеальной формы, слегка узкой носовой перегородки, зацепились за идеальные скулы, перешли от длинных черных бровей до широкого лба, отметив седые виски, ни капли не портившие его внешность, придававшие более загадочный вид. Да, Адам Смит — был привлекательным мужчиной слегка за сорок. Отойдя от зеркала, он подошел к шкафу и достал из него пальто. На улице царила ранняя весна, но холодный ветер, пронизывавший насквозь, напоминал, что было еще слишком рано забывать про зиму. Поправив рукава и ворот, мужчина вышел из квартиры. Его вид был идеален, как и всегда: дорогие черные ботинки ступали по земле аккуратно, но уверенно, темно-синий костюм, видневшийся из-под верхней одежды, прилегал к телу, как вторая кожа, но не сковывал движения, а черное пальто выгодно подчеркивало широкую мужскую спину. Женщины частенько смотрели ему вслед, думая про себя: кто этот красавчик? На самом деле Адам Смит и сам не смог бы ответить на этот вопрос. Всего полтора года назад он проснулся в местной больнице, в Сан-Франциско, ничего не помня и не зная о себе. Медсестра сказала, что его сильно избили и оставили умирать прямо на улице кучка хулиганов и если бы не старичок, прогуливавший со своим мопсом в тех местах, то сейчас Смит не проходил бы мимо Центрального парка, слыша первые весенние песенки прилетевших из теплых мест птиц. Никаких документов у него не было; ни имени, ни кто он на самом деле и чем занимался раньше, Адам не помнил. Голова чертовски сильно болела от любой попытки хоть что-нибудь вспомнить. Врачи дали объявление, в надежде, что хоть кто-то узнает его. Однако ни единой душе ничего о нем не было известно. Медсестры, стараясь хоть как-то утешить несчастного, стали называть его Адамом, как первого в мире мужчину, считая, что тот был так же красив, как и их больной. Он не был против, а во время выписки, на вопрос о фамилии, Адам пожал плечами и спросил имя лечившего его врача. — Доктор Смит, — ответили в регистратуре. — Адам Смит, — произнес он и устало улыбнулся. Мужчина перешел дорогу и встал напротив здания в античном стиле: треугольный фронтон украшали мраморные фигуры, а из резных капителей выходили массивные колонны, тянущиеся до самого низа, показывая всю мощь и силу сооружения. Здания Нью-Йоркской фондовой биржи больше походило на храм, где Богом и Владыкой всего живого были деньги, облигации и акции. Адам, не найдя себе места на западном побережье, которое окунулось в новую болезнь — кино — решил попытать счастье на восточном. И как только он вышел из поезда и вдохнул спертый воздух вечно шумного Нью-Йорка, то сразу почувствовал себя дома. Переступив порог здания, Смит тут же поздоровался с охранником Чарли, приятным старичком, который, казалось, работает тут столько же, сколько и существует сама биржа. Адам попал сюда чисто случайно, решив попробовать хоть что-то, и, как оказалось, у него были лидерский талант, отличная реакция и неплохая интуиция. Именно поэтому вот уже три месяца он занимал пост заместителя директора брокерской службы. У него был свой кабинет, секретарша и отличные перспективы. И, кажется, что жизнь Адама Смита удалась и о большем желать как-то стыдно. Однако всегда есть «но». В данном случае «но» — ночные кошмары. Они стали его преследовать месяца через два после выписки из больницы. А после переезда в Нью-Йорк не обходилось и недели, чтобы он не просыпался среди ночи в холодном поту, не понимая, что только что видел. Решив, что с этим нужно бороться, Адам стал обращаться к специалистам, но те один за другим говорили, что с мужчиной все хорошо и кошмары снятся многим. И только один, который, судя по произношению, был немцем, выслушал его внимательно и, закурив сигару, сказал, что это «осколки прошлого». Его прошлое, то, которое он не помнил, все еще оставалось у него в голове, пыталось вырваться наружу и «занять свое истинное место». Однако ему что-то мешало, поэтому то, что мужчина видел в своих снах — всего лишь осколки стекла от целой картины, чья рама просто не может влезть полностью. Это объяснение показалось Адаму очень двусмысленным, но довольно четко объясняло тот ужас, что он видел. Смит воевал. Ему казалось, что он воевал, ведь в кошмарах ему виделись взрывы и яркие искры, как бывает при использовании гранат, а шрамы на спине и руках свидетельствовали о том, что он был в опасных местах, но те были довольно старыми и уже покрылись шершавой тканью, говоря об ушедшем времени их получения. Это могло значить правоту его теории, но других доказательств, к сожалению, не было. Возвращаясь домой после удачного рабочего дня, Адам любил пройтись мимо небольших магазинчиков, чувствуя вкус свежей выпечки и ароматного кофе. Иногда он не мог устоять, покупал себе несколько булочек и, зайдя в кафе, владельцем которого был коренастый итальянец по имени Пабло, заказывал у него потрясающий на вкус бодрящий напиток. Сидя за удобным столиком, попивая вкуснейший кофе и смотря через большое окно напротив на то, как люди на улице спешат по своим делам или просто прогуливаются, Смит мог сказать, что счастлив. Мог, но не говорил. И дело не в кошмарах и холодном воздухе, которого здесь не ощущалось. Дело в нем самом. Чувство, что чего-то не хватает, что какая-то часть его самого без вести потеряна и, возможно, никогда не вернется, тянуло толстым морским узлом вниз, погружая в неприятные думы. Он жил прямо напротив Центрального парка в высотном доме, построенном пару лет назад. Не самое шикарное, но и не самое худшее жилье. Многие называли эти дома для «среднего класса»: богачи нашли бы что-то и получше, а беднякам они были просто не по карману. Адам же считал свою квартиру весьма просторной и удобной. Он мог переехать куда-нибудь поближе к работе, чтобы не вставать так рано и не идти до биржи целый час, но мужчина не был против таких прогулок. И все же, основной причиной, что останавливало его от смены квартиры — это потрясающий вид на парк, который в любое время года мог успокоить своими могущественными деревьями, красотой природы среди кирпичных, похожих друг на друга домов и дать возможность просто отдохнуть глазам от безумного дня, наблюдая, как дети и взрослые бродят по его извилистым дорожкам, желая спрятаться от сумасшествия этого шумного города. Поднявшись на свой этаж, Смит нащупал рукой в кармане пальто ключи, когда заметил в дальнем конце коридора незнакомую фигуру. Подойдя ближе, он увидел ссутулившуюся спину в бледно-синем плаще и такого же цвета шляпе. Она пыталась открыть замок, но тот не собирался уступать. Адам подошел к своей двери, когда до него донеслось: — Да что такое? Пожалуйста, открывайся. Мужчина тяжело вздохнул и, спрятав ключи обратно в карман, подошел к незнакомцу. — Вам помочь? Тот обернулся, и Адам встретился взглядом с карими глазами миндалевидной формы. На секунду, на какой-то миг, ему показалось, что он уже их где-то видел, видел этот усталый взгляд, который всего на мгновения наполнился радостью, делая зрачок шире. — Если Вам несложно, — произнесла девушка, протягивая ему ключ. Адам пару раз моргнул и забрал его, вплотную приближаясь к двери. Прошло несколько секунд и послышался характерный щелчок. — Спасибо большое. Меня он слушаться не хотел. — Такое бывает, когда замки редко используют. Мужчина вернул ключи хозяйке, но не уходить не спешил. — Вы новый жилец? — Да. Тина Голдштейн. Она протянула ему руку, и ее коснулась сильная мужская ладонь. В эту секунду он почувствовал небольшое покалывания и непривычное тепло в кончиках пальцев. — Приятно познакомиться. Я Адам Смит. Живу в соседней квартире. Тина тепло улыбнулась, но руку все еще не убрала. Они простояли так пару секунд: он внимательно и бессовестно изучал ее внешность, готовый поклясться, что видел и эти глаза, и длинные пальцы, что сейчас сжимал, и тонкие запястья, выглядывающие из-под рукавов плаща, пока она поедала его взглядом. Каждую черту лица, каждую морщинку и каждый вздох девушка забирала к себе в шкатулку памяти, боясь что-то упустить. Адам первым убрал ладонь, считая, что и так довольно долго и весьма неприлично держал ее руку. — Мне тоже, мистер Смит, — произнесла Тина, все еще ощущая тепло его кожи на своей. — Еще увидимся… Он замялся и быстро посмотрел на ее левую руку. Кольца не было. — Мисс Голдштейн. — Обязательно. Она закрыла за собой дверь, и Смит медленно поплелся к себе, чувствуя, как уже вся рука непривычно подергивается. Ему было не больно, а даже наоборот, весьма приятно. Перед тем, как войти в квартиру, он бросил задумчивый взгляд на то место, где они только что стояли. Что-то странное наполнило его голову и душу.