Вернуть мистера Смита

— Мы нашли его, — произнесла Серафина Пиквери и отвернулась в сторону огромного шкафа, заполненного множеством книг с разноцветными корешками. Кабинет госпожи президента сильно изменился: были убраны позолоченные кубки и шикарный белый ковер под столом, исчезли длинные тяжелые шторы серебристого цвета. Комната погрузилась в мрачность. Казалось, что даже мебель стала выглядеть тяжелее и грубее в этом мраке падающих на нее теней. Атмосфера говорила сама за хозяйку — она все больше погружалась в отчаяния и депрессию. — Нашли? — переспросила Порпентина Голдштейн, сидя на неудобном стуле и нервозно сжимая и разжимая пальцы рук. — Да. Он оказался ближе, чем мы думали. В Нью-Йорке. Работает на фондовой бирже и занимает довольно высокий пост. Ее голос не выражал эмоций и был довольно тих. Словно то, о чем они все так долго мечтали и чего так явственно хотели, не произошло, оставляя горечь разочарования. — Это же хорошо, верно? Она резко обернулась и посмотрела на девушку пронизывающим взглядом, в котором были видны и боль, и усталость и, конечно же, сожаление. — Нет! Это нехорошо! — проговорила хозяйка кабинета, и ее голос разрезал спокойную атмосферу комнаты. — Это совсем не хорошо, Голдштейн! А знаете, почему? Тина смотрела в ее глаза и чувствовала, что пытается вжаться в стул как можно сильнее, считая, что так, возможно, ее не будет видно и слышно. — Потому что он ничего не помнит, Голдштейн! Совсем ничего! Ни единого воспоминания о том, кем он был и что делал, — произнесла Пиквери и поняла: еще чуть-чуть, и она сорвет голос. Ее уши заложило от громкости своих же собственных слов. Она положила ладонь на горло и, опустив голову, постаралась успокоить пульсирующую жилку, идущую от левой ключицы и устремляющуюся вверх, за ухо, прячась в волосах. Серафина простояла так около минуты, а потом подошла к своему шикарному креслу и устало опустилась в него. — Он ничего не помнит и в этом проблема. Самая большая проблема. Голос становился тише и в нем были слышны привычные нотки жесткости и спокойствия. Тонкие пальцы последний раз провели по нежной коже шеи и опустились на гладкую поверхность стола. — Его нужно вернуть домой, Голдштейн. И как можно раньше, пока никто не узнал, где находится бывший директор мракоборцев. Тина кивнула, не сводя взгляд с точеного профиля госпожи президента, понимая, как ей сейчас сложно произносить каждое слово. Он был для нее не только помощником и советником, но и (правда, она никогда не призналась бы в этом) неким совестливым ориентиром, который всегда знал, как правильно сделать и как нужно повести себя в той или иной ситуации. — Вы этим займетесь, — произнесла Пиквери и перевела на гостью взгляд. — Мало того, что вы полукровка, Голдштейн, и знаете не-магов довольно хорошо, так что вам будет довольно легко влиться в их жизнь, вы еще очень сильно хотите вернуть его. Я права? Девушка в очередной раз кивнула в качестве подтверждения ее слов. Уильямс, который сейчас исполнял обязанности директора отдела магической правопорядка, то ли хотел их рассмешить, то ли на полном серьезе желал доказать, что он ни капельки не хуже своего предшественника: мужчина делал все то же самое, стараясь выглядеть элегантно и хищно, обаятельно и опасно, спокойно и безразлично, но каждый бы мог почувствовать его злость и ярость, лишь взглянув в черные, как смола, зрачки. Но, если у их бывшего начальника это получалось без особого труда, то нынешний был похож на жалкого клоуна, показывающего глупую пародию на идеал. К этому можно было прибавить полное отсутствие умения планировать операции, несмешные шутки и надоедание мадам президент по самым идиотским вопросам. За эти полгода Уильямс успел надоесть не только своим подчиненным, но и всем работникам МАКУСА. Так что желание избавиться от него стало всеобщей мечтой. — Да, но мадам президент, Вам не кажется, что на такое серьезное задание следует послать кого-то более… Тина замялась и пододвинулась еще сильнее к краю стула, едва не упав с него. — Насколько мне не изменяет память, Голдштейн, я восстановила Вас в должности мракоборца. Это так? — Да, мадам. — Так в чем проблема? Я уже говорила, что Вы отлично подойдете на это задание и Вас не нужно будет учить чему-то новому. Всем скажем, что Вы в Канаде, помогаете нашим коллегам в поисках Грин-де-Вальда. — Всем? — прервала ее девушка, нервно потирая ладошки друг о друга. — А как же Куинни? Серафина тяжело вздохнула, сетуя на семейные узы, какими бы крепкими они не были. — Хорошо. Скажите своей сестре. Но! Чтобы больше никому не слова. Надеюсь, что больше никто Вас искать не будет? — Нет. — Отлично, — сказала Пиквери, поднимаясь со своего места. — Поселим Вас рядом с ним, чтобы Вы могли следить за тем, как он живет, и понять, насколько сильно он забыл свою прошлую жизнь. От Вас будет требоваться как можно чаще сталкиваться с ним, попадать в глупые ситуации, чтобы он Вам помогал. Хотя насчет этого я не волнуюсь. После этих слов Тина поджала губы, явно чувствуя, что ее только что совсем не похвалили. — В общем, наладьте с ним контакт, станьте его другом и помогите вспомнить, кем он является на самом деле. И чем раньше Вы это сделаете, тем лучше. Мы будет встречаться с Вами раз в две недели, и Вы мне будете рассказывать, как проходит операция. Вы поняли? — Да, госпожа президент. Я постараюсь. Голдштейн встала со стула и уже собиралась идти, когда ее остановили. — Верните Адама Смита домой, со знанием того, что он Персиваль Грейвс — один из самых сильных мракоборцев во всем мире. — Конечно. — Конечно, — прошептала Тина, прислоняясь спиной к холодной двери и чувствуя, как сердце бьется где-то в висках. Она не думала, что при первой же встрече потеряет контроль, пусть и на несколько секунд, но все же. Видеть Грейвса в обычной жизни не-мага, чувствовать его приятный, но терпкий аромат, опаляющий легкие, стоит только вздохнуть, ощущать теплую и сильную ладонь, сжимающую руку — ее сразу это опьянило. А этот взгляд настоящего мракоборца? Девушка видела его не раз, особенно когда он вел допросы, стараясь одним им и долгим молчанием, натянуть слабые нервы преступником до предела, и тем оставалось только все рассказать, уповая на помощь мужчины в вынесения приговора, где бы ни значилась смерть. Однако что-то в нем изменилось. Что-то неосязаемое, что-то едва заметное. Хотя, если сказать честно, то Тина не знала, каким был Грейвс. Она видела его только на работе, и там он всегда был идеален, сдержан и требователен. А каким в жизни был директор их отдела, наверное, никто сказать и не мог. Правда, было два случая, когда ей повезло увидеть его не таким, как всегда. Первый раз, когда Тина убила человека, она замерла на месте, чувствуя, как и ее сердце остановилось. Она не знала, что так получится. Что одним движением ее руки кто-то лишится жизни раз и навсегда. Из шока ее вывели сильные мужские руки, толкая подальше от места боя. Потом Грейвс пригласил ее в свой кабинет, и она решила, что можно собирать свои вещи и искать работу в другом месте. Однако он лишь налил ей полный бокал жидкости янтарного цвета и потребовал выпить все залпом. Тина удивилась такому приказу, но под пристальным взглядом начальника, который не терпел отказов, она глубоко вздохнула и сделала внушительный глоток, осушая фужер полностью. Горло обжёг сильный вкус алкоголя, а перед глазами на несколько секунд все закружилось. Она моргнула пару раз, ощущая весь путь жидкости до желудка. Кабинет погрузился в тишину, но ненадолго. Через несколько минут, под действием огневиски и усталости, девушка дала волю эмоциям, заполняя комнату всхлипами и немыми криками. Тогда он обнял ее за худые подергивающие плечи и прижал к себе, успокаивая. Слыша, как за дорогой тканью рубашки, кожей и грудной клеткой бьется такое живое сердце, Тина впервые осознала, что Грейвс был таким же человеком, как и все остальные. Во второй раз она прикрыла собой своего напарника, Питера, получив довольно серьезное ранение. Он пришел к ней прямо в палату и целых сорок минут читал лекцию о неправильности ее действий, о глупости поступков и о взрослости и самостоятельности ее напарника, который и сам мог себя защитить. Тина тогда готова была провалиться сквозь землю прямо через кровать, но стоически все выслушала. После своего монолога, Грейвс тяжело вздохнул и сказал, что не собирается успокаивать младшую Голдштейн из-за глупости ее старшей сестры. Она подняла голову, чтобы посмотрев на него, и увидела теплый, как горячий шоколад, взгляд темно-карих глаз. Больше он к ней не приходил, но через день, до самой ее выписки, от него приходили сладости и фрукты в таком количестве, что могли легко конкурировать в численности с выпечкой Куинни. Тина отошла от двери и, скинув с плеч плащ, упавший прямо на пол, глубоко вздохнула, подходя к окну и смотря на прекрасный вид за стеклом. Персиваля Грейвса боялись, уважали, им восхищались и втайне ненавидели, завидуя его достижениям. Для всех он был умен, красив, элегантен, силен - почти идеален. Но каким был на самом деле Грейвс? Что кроме работы и подчиненных было в его жизни? Чем он дорожил и что любил? Она не знала ответа ни на один вопрос. Увидев испуганное и растерянное отражение в стекле, девушка сделала серьезный вид и пообещала, что вернет Персиваля Грейвса обратно, в волшебный мир, чего бы ей это ни стоило.