Прибрежный ад

Сколько же парень провалялся в беспамятстве? Час? Сутки? Пару дней? Было тяжело ориентироваться в бетонных стенах бункера. Голова раскалывалась, думать о чем-то было крайне тяжело, а про то, что произошло, казалось бы, пару мгновений назад и речи идти не могло. Это было отвратительно. Прескотта воротило буквально от всего, в том числе и от самого себя. Он впервые был так растерян, впервые не знал что делать. Нейтан не реагировал так даже на разговор его матери «пожить немного отдельно» с отцом, когда те якобы «устали» друг от друга, как сказали они мальчишке. Парень приподнялся на локтях и осмотрелся. Пусто. Рядом никого, он снова один, наконец-то. Только наедине сам с собой. Джефферсон давно покинул проявочную, да даже по правде говоря, он покинул ее практически сразу после того как Прескотт отрубился. Марк лишь собрал нужную пленку и оставив парня на полу, предварительно его развязав, уехал к себе домой. У Нейтана раскалывалась голова, во рту ощущался отвратительный вкус мужской спермы, и, казалось, что на его губах все еще оставались её небольшие капли, которые напоминали о недавнем унижении. Он аккуратно переполз к дивану и, сидя на полу, навалился на него спиной, прижимаясь, в данный момент, к такому спасительному предмету мебели. Поясница все продолжала ныть, запястья отдавали неприятной саднящей болью, глаза застелила пелена слёз. Парень не мог так больше жить. Он ощущал свою подавленность, свою ненужность. Мальчишка был бесполезным не только для отца, но и сам для себя, он давно не чувствовал себя нужным, понимал, что работает всего лишь жалкой подстилкой, героем второго плана. Никто не придет к нему на помощь. Никто не скажет ему, что все хорошо, что больше нечего бояться, что он не одинок, ведь все это не так. Прескотт одинок. Нет, он обречен на одиночество. Мысли снова роились в голове парня, устраивали австралийские пляски с бубнами, шумели, царапались, просясь наружу и терзали его подростковый разум, изматывая. В глазах все плыло, слёзы не давали разглядеть всей действительности реальности, или у Нейтана давно уже было помутнение в глазах? Мальчишка поднял руки ближе к лицу, смотря на них с каким-то осуждением, понимая, что те предательски трясутся. Зарывшись одной из рук в своих волосах, второй он закрыл лицо. Дыхание участилось, стало трудно дышать, казалось, что грудная клетка вот-вот разорвется на несколько мелких частей. У парня появилась одышка. Сжав в руке свои волосы, Прескотт подогнул ноги и уткнувшись лицом в колени — разрыдался. Тяжелые, горячие капли стекали по щекам, падая на пол и парень лишь тихо всхлипывал. Тело пробила мелкая дрожь, он не знал куда ему деться от этой боли и унижения, которые еще неизвестно сколько будут длиться. Ему хотелось сбежать, желательно подальше отсюда, но выхода не было, кроме как одного. Нейтан просидел в проявочной еще около часа и только после того, как более менее пришел в себя, смог подняться и переодеться. Спасибо, что когда-то он сюда принес сменную одежду. Старая привычка, но достаточно практичная. Наконец-то сменив рубашку, мальчишка взглянул на себя в зеркало. — На этот раз все закончится здесь и сейчас. — Он поправил свой бомбер и вскоре поспешил удалиться из проявочной, понимая, что больше он, наконец-то, не вернется сюда. Никогда. — Нейтан Прескотт просто редкостный говнюк! Почему он всегда так себя отвратительно ведет? — Уоррен Грэхем лежал на кровати, закинув ногу на ногу, подбрасывая вверх бейсбольный мячик и ловя его обратно. Парня никогда не интересовал бейсбол или же американский футбол, да он вообще спорт-то не особо любил, хоть и поддерживал себя в какой-никакой, а форме. Парень больше предпочитал разбираться в химии, физике и иногда был не прочь поработать с компьютерами, но вот спорт это не его стихия, и никогда ею не была. Даже в детстве Грэхем умудрялся занимать последние и предпоследние места в различных видах спорта, кроме легкой атлетики. В беге Уоррену не было равных. Подбросив мячик последний раз под потолок, мальчишка взял его в руку и слегка повертев, убрал на полку. «Гик» искренне не мог понять, почему же этот странный парень ведет себя как первосортный кусок мудака. Да у него же есть все, что он захочет! Деньги, власть, авторитет. Боже, он даже наркоту спокойно может достать, не говоря про обычное бухло и сигареты! Так в чем его проблема? Почему он стремиться унизить, оскорбить или причинить кому-то боль? Почему он не может оставить парня и всех его друзей в покое? Нет, видимо, Грэхем никогда не поймет логики этого маленького богатенького уебка, слишком уж она запутанная для него. Даже математика со своим наличием различных теорем, цифр и различных решений имеет в голове большее понимание, чем странные мысли и поступки Прескотта. Уоррен вздохнул и сел на кровати, пытаясь проанализировать сегодняшнюю ситуацию в видеопрокате, может быть, если бы Нейтан не так сильно всегда психовал, закидывался колесами вперемешку с алкоголем, ходил на занятия и более менее был добрее к людям, то они, может даже и подружились бы. Парень мечтательно, но тем не менее тяжело вздохнул, после чего мотнул головой и отогнал от себя эти навязчивые мысли. — О чем я вообще думаю. Дружба между мною и Прескоттом невозможна, не в этой жизни. Хотя, я знаю о чем завязать разговор, если что. — Грэхем усмехнулся, проигрывая ситуацию в голове. Как бы он хотел посмотреть на лицо Нейтана когда бы он принес ему диск с «Адом каннибалов», а еще лучше со всем творчеством Руджеро Деодато! Хотя, может быть ему и не нравится все его творчество. Парень лишь пожал плечами и уже хотел было выключить свет и отправится на боковую, как на экране его ноутбука высветилось сообщение. На белом фоне почты светилось сообщение от: Макс Колфилд — « Привет, Доктор! Слушай, я, кажется, оставила у тебя в прошлый раз свою флешку с домашними заданиями и записями игры на гитаре, ну, ты знаешь, да? Не мог бы ты занести её мне до комендантского часа? Я буду тебе очень благодарна, мне она очень нужна! Заранее спасибо, твоя Макс. „ — Экран погас и ‚доктор‘ расплылся в улыбке. — Точно же, флешка Макс! Совсем о ней забыл, а комендантский час уже начался, черт. — Погасив экран компьютера и не долго думая, Уоррен закинул флешку в задний карман брюк и снял со спинки стула толстовку. Да, пусть днем и светило яркое солнце, которое согревало студентов своими лучами и давало расслабиться, но все-таки ночь, как ни крути, все равно ночь, а в сумерки становится намного прохладнее, чем днем. Одевшись, Грэхем взял со стола ключ от комнаты и уже собирался проводить операцию под названием ‚верни флешку, как супер-ниндзя и дуй обратно‘, да, с названием у мальчишки туговато, как он вдруг услышал какой-то странный щелчок со стороны выхода из общаги. Хотя это был даже не щелчок, а скорее еле слышный хлопок дверью и тихие всхлипы. Парень решил подождать, пока весь шум уляжется и проследить за тем, кто же шумит в столь ‚поздний‘ час. Нейтан открыл дверь и зайдя внутрь достаточно тихо, но все-таки не слишком осторожно, хлопнул ею. Весь путь, вплоть от проявочной и до Блэквелла парень был погружен в себя, размышляя, взвешивая все ‚за‘ и ‚против‘, понимая, что жизнь для него слишком тяжела. Никто не будет его оплакивать, кроме сестры и возможно матери, хотя, останется еще Виктория, но она явно еще покорит академию своей харизмой, ею будут все восхищаться. Вскоре после ‚трагедии‘ его забудут. Никто не принесет цветов на могилу, не придет на место захоронения, все забудут про Прескотта, как про страшный сон, а сам парень обретет долгожданную свободу и упокоение. Разве это не наилучший вариант? Звучит просто замечательно. Мальчишка, хромая на одну ногу, медленно поплелся к душевым. Приоткрыв дверь, он пробрался внутрь и подойдя к крану, включил поток холодной воды, чтобы умыть свое уставшее лицо. Нейтан посмотрел на себя в зеркало. Перед ним стоял уставший восемнадцатилетний подросток с огромными мешками под глазами, помятый и повидавший многое, за свою короткую и еще молодую жизнь. Казалось бы, как подросток может перенести все невзгоды жизни, все ошибки, неудачи и сложности, что попадаются на пути? Да, многие просто не выдерживают и кончают с собой даже еще раньше, чем парень. Прескотт, стоя напротив зеркала, задал себе вопрос: А как он мог мириться со всем этим все восемнадцать лет? Унижения Марка Джефферсона, неблагодарная работа в проявочной, вечно занятые и не обращающие на него внимания родители, постоянные визиты к психиатру с принятием последующей ‚дозы‘, отсутствие… друзей? Нет. Отсутствие близкого человека. Того, кому можно сказать абсолютно все, не боясь осуждения в ответ, тому, кто любит и ценит всем сердцем, тот, кого у Нейтана нет. Тот, кого никогда у него не будет. Глубоко вздохнув, он снова поднял свои глаза в зеркало. Жалкий и зашуганный вид неудачника угнетал только еще больше, заставляя позорные, самые унизительные воспоминания всплывать в голове, порождая волну неприятных мурашек и дрожи. Руки не слушались подростка, они не видели в нем своего хозяина и ‚ходили ходуном‘, все больше заставляя поверить в то, что он лишь чертов безумный наркоман, подсевший на психотропные препараты. Последнее воспоминание стало последней каплей в чаше терпения. Прескотт вспомнил, как Марк заставил взять его грязный и старый хер в свой рот, как он наслаждался зрелищем, пока мальчишка ему отсасывал и послушно исполнял приказы, как он его фотографировал. Фотографировал, как своих жертв. Но как ни крути, он и был жертвой. Жертвой маньяка помешанного на чистом образе ‚невинности‘. Жертвой, которой осталось совсем недолго. Подросток вспомнил, как после всего этого унижения, Джефферсон еще и трахнул его. Снова. Как какую-то дешевую проститутку с обочины тридцать пятого шоссе, не считаясь с его мнением и думая только о себе. С последними мыслями руки рефлекторно сжались в кулаки и послышался жалобный треск стекла. Капли крови стекали с пальцев, медленно переходя на ладонь и падая тяжелыми каплями на кафельный пол, собираясь в небольшое багровое пятно. Нейтан разбил зеркало, повредив при этом руку. Кусочки стекла, с каплями крови, упали на край раковины, блестя в свете лампы, завлекая своим незамысловатым свечением. Взяв одно в руку, мальчишка повертел его в руках, рассматривая, после чего поднял свой взгляд и посмотрел на трещины, что пошли по поверхности стекла. Смотря самому себе прямо в глаза, Прескотт понял, что они пошли не в хаотичном порядке, а именно через него. Одна трещина прошла через его шею, отсоединяя голову от тела, вторая рассекла лицо на две не равные половины. Даже обычный, казалось бы, предмет, говорит парню покончить со всем этим. Покончить со всем этим раз и навсегда. — Что ж, — Грустно протягивает он, прикасаясь свободной рукой к своему отражению. — похоже, что все так и закончится, да, приятель? Ну ничего. Скоро ты станешь свободным. Свободным от всех проблем, а главное, станешь свободным от боли и страданий, — Подросток не спешит и улыбается, смотря на себя. — Как я жил, так я и сдохну, хах. ‚Достойная смерть‘ для кого-то вроде меня. — Он улыбается последнему моменту в своей жизни, последнему вздохну. Наконец-то ничего вскоре не сможет причинить ему боли. По щеке скатывается последняя горячая слеза. Он приставляет осколок стекла к запястью, его руки все так же дрожали. Нейтан сжимает зубы и резким рывком проводит по руке. Теплая кровь стекает по пальцам, вырываясь из открытой раны прямо на пол. Парень заносит руку для еще одного того же действия, но тут что-то, хотя точнее сказать кто-то останавливает его руку с ‚лезвием‘ сжимая запястье и поднимая ее в воздух. Слегка приоткрыв дверь своей комнаты, Грэхем проследил за человеком, что шел к душевым кабинкам прихрамывая. Было странно, видеть студента академии после комендантского часа, да еще и хромающего, ведь драки на территории Блэквелла строго запрещены. Да, если он и подрался с кем-то, то это явно было не на территории учебного заведения, но все же. — Неужели подрался с кем? Присмотрю за ним, вдруг ему понадобится помощь. — Уоррен был добр сердцем, но к сожалению, наивным, как маленький ребенок. Когда силуэт человека скрылся в душевых, подросток покинул свое место укрытия, забыв даже закрыть комнату на ключ. Перебегая от одной стены к другой, он быстро приблизился к заветной двери, немного ее приоткрыв. Какого было его удивление, когда он увидел Нейтана Прескотта стоявшего с окровавленной рукой, напротив разбитого зеркала, смотрящего на себя. Мысли крутились в голове парня, не переставая свое движение, думая о том, что же с этим‚ богатеньким мальчиком‘ не так, начиная от обычного срыва, до серьезного психического расстройства и неконтролируемого гнева, но вмешиваться Грэхем не стал. Мало-ли что сейчас не так с парнем и в каком он состоянии, вдруг и на убийство готов пойти? ‚Доктор‘ уже собирался уходить, ведь, по сути, это не его дело. Мало ли от чего у подростка крышу сорвало, бывает, да еще и не в первый раз, верно? Но тут он услышал краем уха слова ‚прощания‘. Вернувшись на свою позицию для слежки и заглянув в проем двери, он увидел ужасающую картину. Парень дрожащими руками, держав при этом осколок от зеркала в руках, пытался покончить с собой. Уоррен стоял как вкопанный не понимая, что делать. С одной стороны это же Нейтан, он не сделает этого, слишком труслив, да и к чему его останавливать? Без него же определенно будет всем лучше и легче, но с другой стороны он все же человек. Человек, который просто запутался и устал, верно? Ведь, зачем многие заканчивают свою жизнь самоубийством? От усталости, стресса и… Уоррен задумался. — ‚И от боли? Но… Какая у Прескотта может быть боль? У него же есть все! ‘ — Проскочила мысль в голове. Но, как же так? Ведь это был наследник самого богатого человека у них в округе, владельца Академии и всей Аркадии Бэй, как у него могут быть проблемы, да и какие? Из размышлений его вытащил звук тихого шипения и ругательства. — Нет, надо его остановить. — Когда Нейтан снова приставил осколок к коже, когда почувствовал, как кто-то грубо схватил его за запястье и поднял его руку в воздух. ‚Неизвестный‘ продолжил грубо сжимать руку, из-за чего парень вскоре выронил свое ‚орудие‘ на пол, и злобно зашипев, посмотрел на ‚нарушителя спокойствия‘. Какого же было его удивление, когда это оказался сраный ‚гик‘, что недавно так удачно начистил парню морду. Что ему тут надо? Зачем он помешал ему? Боль снова смешалась с яростью и Прескотт сжал свою руку в кулак, резко разворачиваясь, высвобождаясь из захвата Грэхема и отдергивая свою руку. — Ты совсем ебанулся, Хуехэм?! Что ты тут забыл? Тебе что, неймется совсем? Тебе не понятны слова ‚оставь меня в покое‘?! — Парень был вне себя от злости, он уже было замахнулся, чтобы ударить своего ‚одногруппника‘, но тут в глазах резко потемнело, а голова закружилась и ему пришлось опереться рукой о близ стоящую раковину. — Знаешь, Прескотт, Суицид — это не выход. Ты знаешь, что лишь показываешь свою слабость? — Как иглы, слова подростка вонзились не только в мозг, но и в сердце стоявшего напротив него Нейтана, державшегося за раковину и тяжело дышавшего. — Тебе-то какое дело? Тебя вообще не должны касаться мои личные проблемы, если уж на то пошло. Да и к тому же, мы даже не друзья, если ты забыл, так что возвращайся к своей ‚Супер-шлюхе-Макс‘, а меня оставь одного! — Отпустив вскоре окровавленную керамику, парень направился к выходу, но Уоррен лишь схватил того за руку, не давая ему уйти. — Ты совсем страх потерял идиот обдолбаный?! Отпусти, блять, меня, пока я тебе не пробил твою невменяемую и тупую гиковскую башку! — Рука лишь крепче сжалась на запястье подростка, но не от страха и не от угроз, а от желания остановить, предотвратить ужасающие последствия. Грэхем схватил стремящегося уйти и резко развернув, прижал того к стене, держа крепко за плечи. — ТЫ сам невменяем! Зачем ты пошел на это?! Ты хоть сам понимаешь, что причинишь любящим тебя людям боль! Ты даже о родителях не подумал! Да хотя бы о Виктории! — Да, он был в курсе их ‚отношений‘ с Викторией Чейз. Хотя, еще бы нет, ведь вся академия об этом трещала, когда эта парочка проходила вместе. Высокомерные, смотрящие на всех сверху вниз, высшее ‚сословие‘. Да, они были самыми сильными и внушаемыми страх студентами в Блэквелле. Нейтан лишь попытался отмахнуться от навязчивого ‚следователя‘, но тот держал достаточно крепко, не давая пошевелиться. И откуда у такого хлюпика как он, столько сил, как у гребанного Джона Сины? — Ты ничего о нас не знаешь, мудак! Повторюсь, если ты глухой, какая тебе разница, сдохну я, или нет?! Моя смерть тебе погоды не сделает! Ты ничего обо мне не знаешь, абсолютно! Ты говоришь, что я показываю слабость? Так я и не сильный вовсе! Дай мне просто умереть! — Прескотт сорвался на крик. Как человек, что всегда считался его врагом, может хоть что-то утверждать в его сторону и к тому же констатировать какие-то факты без видимых на то доказательств? Да это просто какой-то бред! Почему кто-то всегда сует нос в его дела? Почему с ним никто и никогда не считается?! Почему все его считают пустым местом? В голове крутился лишь один вопрос ‚почему? ‘ Жгучая боль на щеке проявилась так же быстро, как и осознание того, что прилетела она со стороны Уоррена. ‚Доктор‘ прописал подростку отрезвляющую пощечину, думая, что это немного остудит его пыл, и действительно это немного притупило агрессивную реакцию парня. Решив, что тот, в свою очередь, более менее успокоился, отпустил свою ‚жертву‘ и отошел на пару шагов назад, давая Нейтану немного пространства. На удивление Грэхема он не сбежал. Подросток спокойно стоял на месте и смотрел в пол, никак не реагируя на происходящее. Вдруг Уоррен заметил, что плечи парня слегка подрагивают и отчетливо становится слышно тихие всхлипы. Прескотт прижался спиной к стене, медленно сползая на пол, обнимая себя за плечи и вытирая слезы с лица окровавленной рукой. Вдруг у подростка что-то защемило в груди. Казалось, что смотря на грозу Блэквелла, наследника великой ‚корпорации‘ и просто на ублюдка, в таком плачевном состоянии, сердце само сжималось от боли и сострадания. Вздохнув, парень присел на корточки перед сжавшимся в некий комочек Нейтаном и протянул к нему руку, намереваясь коснуться, на что тот отреагировал тем, что лишь еще больше сжался, боясь, что Грэхем вновь причинит ему боль, но когда тот положил руку на плечо Прескотта и подвинулся чуть ближе, этого не произошло. — Давай, Нейт, вставай. Пошли отсюда, нужно перевязать твои ‚труды‘ и остановить кровь, — он взял того за запястье, смотря на то, что натворил в порыве своих эмоций этот дурень, на что последовали лишь тихие ругательства в сторону спасителя и небрежно брошенное ‚мне больно, придурок‘. — Конечно тебе больно. Повезло, что хоть стекло не острое было, но обработать надо. Вдруг ты занесешь себе заразу или того хуже подхватишь столбняк. Давай, вставай, ну же. — Уоррен поставил парня на ноги и закинул его руку себе через плечо, давая тем самым ему хоть какую-то опору. Передвигаясь небольшими шагами, так же стараясь никого не разбудить, парни покинули душевую. Грэхем все-таки уговорил Прескотта пока дойти до его комнаты, но как уговорил? Точнее сказать просто притащил, потому что она была открыта, да и находилась недалеко, к тому же парню нужна была срочная медицинская помощь. Зайдя в комнату, парень закрыл дверь изнутри на ключ и усадил Нейтана на свою кровать, после чего стал искать аптечку. Хорошо, когда о тебе заботятся родители и присылают все необходимые вещи и медикаменты прямо в академию, никогда не знаешь, что может пригодиться. Достав небольшую аптечку из тумбочки, парень поставил ее на кровать. Коробка была красная с белым крестом сверху и наклейками маленьких планет по бокам, что так усердно пытались изобразить солнечную систему, но видимо, над коробкой старался маленький ребенок не изучавший астрономию и именно поэтому все планеты находились в хаосе. Открыв крышку, подросток порылся в медикаментах, ища то, чем сможет обработать рану своего ‚пациента‘. Достав нужный ему тюбик мази с антибиотиками, Уоррен протянул руку к сидящему напротив. — Прескотт, боже ж ты мой, дай, пожалуйста, мне свою руку. Я должен обработать рану, — Нейтан, что все это время никак не отреагировал на попытки ему помочь и по простому говоря, просто сидел овощем, перевел свой взгляд на протянутую ему руку и дернулся в сторону стены. В глазах промелькнули нотки страха, перед лицом предстала картина, как Марк Джефферсон садится рядом с Прескоттом на диван в той самой проявочной, одной рукой он держит его за запястье, а во второй руке мужчина держит шприц с каким-то наркотиком для своей игрушки, коей являлся подросток. — Н-не трогай меня! Не прикасайся! — Парень лишь сильнее сжался у стены, пытаясь защититься от представляющегося ему видения. Грэхем, сглотнул и подвинулся ближе к нему, пытаясь хоть немного его раскрыть. — Нейт, все хорошо. Тут ты в безопасности, тебя никто не тронет. Я просто обработаю раны, видишь? — Уоррен протянул тюбик с мазью вперед, показывая своему гостю, что все хорошо и бояться в данный момент нечего. Нейтан напоминал подростку дикое животное. Когда он находился в своей среде, то был диким, агрессивным. Он никогда не доверял людям, закрывался постоянно в себе, убегал, когда кто-то пытался сблизиться с ним и только Виктории это удалось сделать. Но когда ты лишь раненый зверь загнанный в угол, которому необходима помощь, ты думаешь, что я лучше умру, чем приму что-то от человека, но не все желают тебе зла. Есть люди, которые хотят тебе помочь, сблизиться, спасти тебя и тебе остается только принять их помощь, ведь они правда не желают тебе зла. Нужно просто смириться и попытаться довериться. Прескотт поднял свой взгляд на Грэхема и видение рассеялось. Перед глазами больше не стоял страшный человек по имени Марк, а лишь сидел рядом, пытающийся помочь твой, как бы то странно не звучало, но враг. Какая ирония, твой недруг спасает твою задницу, как никто никогда этого не делал. Осторожно протянув раненую руку и доверившись Уоррену, парень попытался расслабиться и успокоиться. Закрыв свои глаза он сосчитал до десяти, делая при этом дыхательные упражнения. ‚Доктор‘ открутил крышку тюбика и аккуратно нанес мазь на рану, обрабатывая от попадания какой-либо инфекции, пытаясь не попадать ею глубоко внутрь, а лишь проработать верхние слои. Да, конечно, подросток не был первоклассным врачом, но нашивка за оказание первой помощи не дается просто так за красивые глаза, ее нужно заслужить. Достав из аптечки бинт, парень наложил повязку, при этом проверив, хорошо ли та в свою очередь прилегает к руке, но, так же дает коже достаточно дышать. — Нормально? Не туго? — Уоррен выдохнул и сложив все обратно в аптечку, убрал ее в тумбочку, попутно достав откуда-то с верхней полки шкафа, воду в пластиковой бутылке и стакан. Вскоре стакан наполнился водой и уже протягивался к сидящему на кровати гостю, что откинулся спиной на стенку и прижался к ней затылком. — Нет, все нормально. — Нейтан взял стакан из рук Грэхема и отпил немного, приходя при этом полностью в себя. Руки больше не тряслись, дыхание пришло в норму и сейчас подросток сидел в комнате своего ‚одногруппника‘ и смотрел в свое собственное отражение в воде. Он все никак не мог поверить в то, что кто-то все-таки остановил его от такой, уже кажущиеся, плохой идеи. Хотя, это лишь случайно удачное стечение обстоятельств и не более. Если бы парень не остался следить за ним, а сразу же ушел по своим делам, то бездыханное тело Прескотта со вскрытыми венами до утра валялось бы в душевой, пока один из случайных учеников не обнаружил бы его на полу, замызганного кровью, когда бы пошел утром принимать душ и проводить свои водные процедуры. Ух, ужасное зрелище. Молчание длилось свыше двадцати минут, пока Нейтан не пришел полностью в себя, а Уоррен не решил нарушить эту напряженную тишину своим знанием в психологии. На самом деле парень ничего не смыслил в психологии и не знал, как помочь человеку, которого еле как спас от суицида, просто ворвавшись во время процесса и перекрыв все пути к отступлению. А что поделать? Два парня испытывающие неприязнь друг к другу сидели сейчас у одного из них в комнате, один спас второго от суицида и теперь не знал, что сказать, конечно это была достаточно неловкая ситуация в которой легче и нужнее было бы придержать язык за зубами, а не говорить чепуху лишний раз, но как говорится в народе ‚язык мой — враг мой‘. — Слушай, — Прескотт оторвался от своего занятия и поднял взгляд на Грэхема, что сидел рядом с ним. — Скажи мне, зачем ты это сделал? Что… Что за причина? Что тобой двигало? Я хочу знать. — Нейтан лишь цокнул языком и закатил глаза, делая очередной глоток из стакана, после чего поставил его на пол у ножки кровати. — Скажи лучше ты мне, Хуэхем, зачем ты меня остановил? Я не обязан тебе рассказывать про все свои проблемы. Повторюсь, мы с тобой не друзья, так к чему все это притворство? Уоррена передернуло. Притворство? Какое еще притворство, когда он говорит правду, что хочет знать, зачем этому богатому отпрыску кончать жизнь настолько нелепым и трусливым образом. Почему он хотел сбежать и самое главное от чего? — Это не притворство. Мне правда интересно. Хочешь верь, хочешь нет, но я хочу тебе помочь! Пожалуйста, ты можешь мне довериться хоть сейчас? Знаю, я поступил неправильно тогда, в коридоре, когда Макс с Хлоей пробрались к нам в общагу. Я хочу искупить свою вину хоть в чем-то. Я делал много глупостей, но я не хочу, чтобы на моих глазах умирал человек, даже если этот человек — ты. Ты тоже имеешь право на существование. Прошу, только сегодня, никто больше не узнает, обещаю. Слова парня подействовали, как та мазь, которой они обрабатывали деяния Прескотта. Они жгли и неприятно покалывали где-то внутри, но тем не менее, приносили какое-то облегчение. От сказанных Грехэмом слов, на глаза парня снова навернулись слезы. Никто еще никогда с ним не говорил так откровенно, прося показать свои настоящие чувства, прося таким способом раскрыть себя и не держать все внутри. Подросток выпрямился, пытаясь опять не разрыдаться на глазах своего спасителя. — Мне все осточертело. Мне надоело, что мною все помыкают, что все пытаются меня контролировать! Я так устал от всего этого дерьма! Я так устал от людей, пытающихся контролировать меня! Меня просто… просто все ненавидят. Абсолютно, — Нейтан уже не пытался сдерживать свои всхлипов. — Ты не представляешь какого это, когда тобою пользуется даже собственный отец! Ты всегда должен поддерживать имидж ‚приемного наследника‘ корпорации, ведь когда твой старик уйдет на покой, то ты займешь его место. Какого это каждую неделю ездить по несколько раз к психиатру и не менее часто закидываться таблетками, которые он прописывает тебе, а так же снотворным, потому что ты практически не спишь из-за этих препаратов. Приступы паники преследуют тебя, дрожь в руках ощущается каждое мгновение и ты не можешь ее остановить, а навязчивые мысли не отпускают. Единственное, в чем ты можешь забыться, так это в алкоголе, сигаретах и наркотиках, но какой в них толк, если все тебя считают чудовищем! Мною все пользуются и все меня ненавидят, Уоррен! Я не могу так! Я хочу умереть! Хочу облегчить свои страдания! — Прескотт рыдал уже навзрыд, не сдерживая себя. Вся боль, все свои мысли, что он высказал Грэхему, казалось бы пробились через него потоком. Будто бы где-то внутри прорвало плотину и все, что копилось внутри юношеского тела годами, вылилось наружу, обнажая его душу, и перед кем? Перед человеком, которого он меньше всего ожидал увидеть в качестве своей дружеской жилетки. Да, Уоррен был последним, кому бы парень показал свои настоящие эмоции, свои переживания, но раз на раз не приходится. Плечи парня подрагивали, а горячие капли стекали по щекам, падая на темно-синие простыни с космосом и изображением тардиса на них. Нейтан был не в силах сдержать себя, хотя, тут и не надо было. Он вдруг чувствует, как его хватают за плечи и резко придвигают ближе, крепко прижимая к себе. Несколько минут подросток находился в ступоре и не знал что сделать, обнять в ответ или оскорбить, назвав мальчишку сраным педиком и уйти из комнаты? В голове опять была каша, трудно было нормально соображать. Парень раскинул руки, не смея обнять Грэхема в ответ, боясь, что это отпугнет его. Или он боялся чего-то иного? Сложно было сказать, но для Уоррена это не было проблемой. — Если тебе тяжело, но ты не знаешь, что делать, просто обними меня в ответ. Все хорошо, никто никуда не уйдет пока ты не выговоришься и тебе не станет лучше. — И почему парень так сильно напоминал Прескотту наркотик? Такой же завораживающий, расслабляющий и позволяет в себе раствориться особо ничего не прося взамен. Прислушавшись к совету, он обнял подростка, кладя руки ему на спину и судорожно сжимая в руках его футболку, будто бы боясь, что если он отпустит ее, то Грэхем покинет его, не оставив и следов своего присутствия. Боясь, что его снова все бросят, оставив гнить одного в этой глуши. Дадут захлебнуться в собственных сожалениях и опасениях. Оставят умирать одного. Уоррен зарылся рукой в светло-русые волосы, портя и без того растрепавшуюся укладку. Он продолжал прижимать парня ближе к себе, будто бы от этого зависела не только его жизнь, но и жизнь Нейтана. Юноша чувствовал дрожь Прескотта, его переживания и нестабильное состояние. Столько новой информации за день, столько различных событий просто выбивали подростка из колеи, но ситуация с его ‚товарищем‘, просто добивала, не давая надежды вытеснить её каким-либо другим впечатлением или воспоминанием. Да, этот день запомнится этим двоим надолго. В одинокой комнате этой ночью горел приглушенный свет. Он освещал путь двум душам, что так отчаянно пытались спастись в объятиях друг друга, одна из которых старалась больше помочь, нежели спастись самой, а второй нужен был кто-то кто наконец-то поймет её и скорее всего не отвергнет. Так ли оно на самом деле? Неужели нить судьбы сплелась воедино, создавая одну прочную веревку? Никто не знает, но одно было известно точно, что они так и не отпускали друг друга на протяжении еще целого часа. Кто-то в глубине душе надеялся, что это мимолетное мгновение не закончится никогда.