Игра на выживание

Слишком много дурмана. Сколько уже прошло времени? Под потолком мигает лампа, и иногда сквозь все усиливающийся туман в глазах проступает улыбающееся лицо. Свет превращает морщины в уродливые шрамы, а всю физиономию – в адскую маску, и Стайлзу кажется, что он все же попал в ад. Высший куда-то уходит, иногда на несколько мгновений, иногда на целую вечность, и с каждым появлением историческая лекция продолжается. Он приводит факты, тут же ускользающие из головы, демонстрирует наглядно всю ту боль, что испытывала их раса в прошлом; хочется наконец уже сдохнуть, лишь бы шоу закончилось. Когда руки грубо освобождают от цепей и браслетов, стоять уже невозможно, слишком много дурмана. Внутренности связываются в тугой, замысловатый узел, тело горит от множества порезов и синяков, а во рту будто миниатюрная пустыня. Хозяин – новым его назвать уже трудно- присаживается рядом на корточки, и сухая ладонь вроде бы даже нежно поглаживает по отросшим уже волосам. - Ничего, малыш, не бойся. Скоро уже все, - улыбка даже не пугает. Потому что все равно. Подросток проклял все, что только можно: себя, друга, Хейлов, этого козла, слишком холодные полы, анатомию и инквизицию. Даже Эдисона, который изобрел лампочку, потому что глаза слезятся от света. Рука постепенно сдвигается с головы ниже, на острое плечо, и успокаивающе скользит по холодной коже, пока кто-то не зовет старика, и тот не уходит прочь. Время идет медленно, а бетон под лопатками все никак не нагревается – мальчишка дрожит, постукивает зубами, сам того не замечая, но почти не шевелится, впав в состояние, близкое к бессознанке. Дверь тихо скрипит, заставляя веки слабо дрогнуть. - Сегодня особенный вечер, - Высший проходит мимо, к уже ненавистному до предела столику, но вместо того, чтобы взять очередное орудие «обучения», сметает все на пол, в угол, с грохотом и звоном, - За наше недолгое знакомство ты, на мой взгляд, отлично успел изучить историю… Поэтому перейдем к последнему занятию - положение дел в наши дни. Стайлз непонимающе хмурится, но продолжает молчать. Нахрен все. На грани зрения что-то шевелится, и он с трудом поворачивает голову, даже не столько от любопытства, сколько от скуки. Пожилой мужчина неторопливо раздевается. Аккуратно складывает дорогую рубашку, стаскивая через голову белоснежную майку… Сквозь дурман пробивается растерянность. Тут же вспоминается неудачное «самоубийство» в особняке Хейлов. Какая-то деталь связана с этим, но какая? Проходится напрячься, подтянуть колени к груди, чтобы устроиться поудобнее. Хозяин мягко улыбается, как добрый доктор в рекламе. - Ты запомнишь это полнолуние, - ласково обещает он, и мысли мечутся, как перепуганные рыбешки. Сколько времени прошло? Неужели уже почти целую неделю они развлекаются в этой комнате… Из горла вырывается тихий хрип, и старик осуждающе цокает языком, возясь с застежкой дорогих часов. Неужели задумка помереть от когтей зверочеловека все же сбудется? - Надо только немного подождать – а то с возрастом приходится изменяться дольше… - Высший любовно расправляет одежду и сам опирается о край столика, - Кофе пока будешь? Нет? Ну и правильно, оно вредно для сердца… Секунды приходится считать по учащенному биению пульса. Мальчик уже начинает думать, что это глупый розыгрыш, когда в относительной тишине раздается треск. Мужчина сутулится сильнее, металл под пальцами издает мерзкий, доводящий до мурашек скрежет. Кажется, вот и самое интересное. Слишком давно не было очередного укола, и светлая дымка в черепушке рассеивается, сменяясь слабостью и тошнотой, так что оторвать голову от пола никак не удается. Хорошо хоть можно перелечь так, чтобы при случае увидеть «превращение». В пересохшем горле собирается наждачный комок и мерзко царапает изнутри, потому что никак его не сглотнуть. Видно, как под чужой кожей ходуном ходят мышцы, и старик торопливо, судорожно хрипя, стаскивает штаны. Аккуратные сволочи, - проносится первая за долгое время осознанная мысль. Даже при работающих лампах глаза хозяина светятся электрически-голубым, чересчур пронзительным цветом для человеческого. Стайлз выдыхает и смиренно расслабляется. Ждать осталось недолго. ** Луна выглядывает из-за низких туч, осторожно, будто спрашивая разрешения, так не вовремя и вовремя одновременно. Потому что Дерек знает – мимо охранников ему в одиночку не пересечь широкий, огороженный высокой оградой двор. Потому что знает – обернувшись сейчас, не сможет контролировать себя дальше. Патовая ситуация. Высших слишком мало, поэтому нелепый, темный дом посреди высоток охраняют обычные, пусть и натренированные люди; перемахнувший через металлическую ограду силуэт замечается сразу, и пространство заполняется криками. Запах подсказывает однозначно – у них обычные пули. Неприятно, но не смертельно. Вот только… Первая судорога скручивает, стоит ночному светилу высунуться из-за туч в очередной раз. - Вон он!!... – топот ног, мерзкая вонь мужского пота, одеколонов, множества ненужных предметов оглушает обоняние, и рассеянный свет фонарика выхватывает из сумрака озлобленное лицо. - Руки вверх и лицом на землю!... Зрачки обводятся алым ободком. Полуночная жатва начинается. ** Что-то приглушенно хлопает, слишком часто и не синхронно, чтобы быть просто посторонним звуком. Существо у стола, искореженное, кривобокое и не до конца сформировавшееся, задирает с треском вытягивающееся лицо, или морду, вверх, желая принюхаться. Заостряющиеся зубы показываются меж губ в неодобрительном рыке. Парень на полу вздрагивает, сердце осторожно прибавляет оборотов, ведь звуки не просто повторяются – они приближаются, сменяются уже различимыми воплями и грохотом. Когда на дверь обрушивается чудовищный удар, не обратившийся полностью Высший встает на четвереньки, прижимается к полу и предупредительно рычит. Вот только с той стороны ему отвечает такой рык, что подросток невольно распахивает глаза и начинает возиться в слабой попытке подняться. Дерево скрипит, гнется под ударами, раздается еще один испуганный, мучительный крик, и петли не выдерживают. Щепки разлетаются в стороны, рикошетят от стен, пола, царапают и заставляют Стайлза зажмуриться. А когда он открывает глаза, то испытывает резкое чувство дежа вю. Вход маловат, но тварь все протискивается внутрь, угольно-черная, так что выделяются только красные точки глаз да странно нереальные клыки. Что будет, если встретятся два представителя нечеловеческой расы?... Тут все решает скорость и сила, вроде как. Потому что с этого момента замершего парнишки для них нет – две туши сталкиваются в прыжке, сворачиваются в мохнатый клубок, рычат и катятся в сторону. Кровавые пятна, кляксы, полосы появляются на бетоне будто сами собой; хочется заткнуть уши и оказаться как можно дальше, потому что можно попасть под горячую руку… Или лапу… Так чего ты вообще хочешь? – хмыкает внутренний голос, - Умереть или убраться подальше? Столик с грохотом опрокидывается, и седое создание болезненно вякает, когда на его загривке смыкаются челюсти. Убраться, и как можно дальше. Скрюченные судорогой пальцы царапают пол, ногти ломаются, но вот теперь-то мальчишка проявляет упорство. Смешно получится, если удастся сбежать в таком состоянии. Делаем ставки, господа, насколько далеко он сможет уползти. «Чем ближе мы к опасности – тем дальше мы от беды» - на ум приходят строчки из какого-то фильма, и парнишка болезненно улыбается. Хотелось бы верить. Рычание меняет свои интонации, раздается со всех сторон, попеременно с глухими ударами и возней. Одно из мощный тел – кажется, черное, падает совсем рядом, опаляет жаром, запахом мокрого зверя и крови, прежде чем вскочить на лапы и кинуться на обидчика. Дурман в голове развеивается окончательно, оставив лишь слабость. Быстрее… Он успевает добраться до выломанного порога, когда внезапный тонкий визг затухает, сменяется тошнотворным бульканьем. Судя по звукам, одно из существ перестало жить в эту секунду. Которое? Подросток замирает, пытаясь притвориться дохлым. Вот только сердце, сволочь, сдает с потрохами, торопится, бьется нервно и рвется из груди. Когти цокают по бетону – Стайлз неизвестно почему вспоминает, как очень давно имел собаку, и у нее точно так же когти цокали. Но псу их можно отстричь, а Высшему… В основание шеи упирается что-то плоское и влажное, так что от неожиданности мальчишка дергается. Высший фыркает, обнюхивая плечи, и паренек очень медленно переворачивается, сквозь боль и головокружение, чтобы быть к своей смерти лицом. Черная шерсть слишком жесткая, почти царапучая… Зато теплая. Алый взгляд направлен в лицо, и мальчик старается не прерывать зрительного контакта. Он отлично помнит прошлое полнолуние, да и организм напоминает сам ноющим неприятным ощущением внизу живота. Создание опирается на передние лапы по обе стороны от головы. Не уползти. Да и скорость не сравнить даже. Глаза застилает мутным, и сдерживаться силёнок нет. Для психики одного человека – слишком много событий. - Хватит, пожалуйста… -из груди с трудом, через кашель, вырывается хриплый шепот, и существо поводит острым ухом, как кажется, с непониманием. Слезы текут по щекам, отдаются легким жжением в царапине на щеке, но он не делает даже никаких попыток стереть соленую влагу, просто лежит и повторяет одно и то же, как сломанная кукла. - Пожалуйста, давай закончим… Прошу тебя… Не могу так… Высший наклоняется вплотную, тычется носом в щеку и шумно фыркает, облизывая широким языком кровь и слезы. А после отодвигается, чтобы обнюхать голую, изувеченную грудь; при попытке дотронуться до штанов недоуменно наблюдает, как мальчик сжимает колени от страха. Из пасти разит кровью и еще какой-то гадкой вонью, но Высший не обращает внимания на слабые шлепки ладоней, лижет лицо, шею, поддевает мордой, будто играется… Стайлз вдруг понимает, что сидит на полу уже, на коленях, поддерживаемый мохнатым плечом, и все еще судорожно всхлипывает. Подождав, пока человек возьмет себя в руки, создание поднимается на лапы, и становится видно, что и само оно в драке не слабо пострадало – задняя лапа волочется по полу, а шерсть на правом боку слиплась от крови. Кровь… Теперь можно нормально оглядеться и осознать, сколько ее вокруг. Тут хватило бы не на один сад Королевы Червей. А когда взгляд падает на виднеющееся в соседнем помещении лицо, половина которого содрана почти до костей, парнишка бормочет извинения, никому не нужные, и сгибается в три погибели от спазма, сотрясшего желудок. - Какого черта?... – с трудом прокаркивает он, вытирая дрожащими руками желчь с губ. Существо не отвечает, только осторожно приближается и подпихивает носом к выходу, не реагируя на попытки сопротивляться. Приходится подняться. Хорошо еще упасть не дает горячий бок рядом. Несколько маленький шажков на подкашивающихся ногах… - Я не смогу дойти, - Стайлз чувствует в своем голосе непонятную уверенность, - Сил нет… Да и тебе нельзя в таком виде на улицу. В глазах медленно покачивается мир, и очередной кровавый ляп на полу двоится. Высший опускается на пол, вовремя, чтобы падение получилось помягче, уподобляется волосатой лежанке, и мальчишка чувствует, что страха нет. Выгорел. Это дико, неправильно, безумно; ведь вокруг столько мертвецов, а рядом самый настоящий монстр, в таких случаях надо либо бежать, либо просыпаться в холодном поту. Вот только тело истерзано до предела, и побег не осуществим. А то, что происходящее не сон – парень знает слишком давно. Лучше попробовать отключиться.... И наконец-то это удается.