***
Девушки были на пляже около получаса. Рейвен лежала на спине, положив голову на бедро Октавии. Та смотрела на огненный закат, который оранжевой пеленой опускался на длинные ресницы и золотым отблеском утопал в серых глазах. Она с замиранием поглощала красоту, которую создавала природа. На солнце, которое каждый день потухало, чтобы завтрашним утром с новой силой светить для нас, людей, которые очень редко умеют разглядеть в таком обыденном прекрасное. Но Рейвен не смотрела на закат. Конечно, он был необычно красив. Но для неё самым прекрасным, изумительным была красота Октавии. Рейес не знает, как долго её глаза изучают каждую черту любимого лица, как долго она не двигается и просто считает вдохи и выдохи любимой. Даже шум разгоняющейся волны, клич птиц, далёкий гул машин, не мешают ей слышать её спокойное, равномерное дыхание. Рейвен впитывает этот задумчивый, полный надежд и воспоминаний взгляд серых глаз. Такой прекрасный и уютный, которому она без сомнений доверилась. Её нежные руки, на которых редкими линиями проходят вены, лежат на ладонях Рейес, поглаживая их большими пальцами. Тёмные пряди, выпавшие из слабого хвостика, иногда легонько развеваются в направлении ветра, свободно разлетаясь по умиротворённому лицу. И Рейвен знает точно: никогда и никто не сможет так притягивать её глаза, сердце, разум, тело. Никто не сможет завораживать её так, как делает это она. Ничьё прикосновение не сможет стереть все шрамы, раны и зажившие, и не зажившие, с её тела. И на секунду ей кажется, что это иллюзия, шальная игра воображения на подсознательном уровне. Но только эта самая секунда с новой силой влюбляет Рейвен в её живую реальность. В её Октавию Блейк. Расслабленную, счастливую, красивую и любимую Октавию. Младшая плавно опускает глаза и ловит этот глубокий, нежнейший взгляд карих. Долго смотрит, запоминает его и заново влюбляется. Она теряется в двух чёрных бесконечностях, и улыбка появляется на красивом лице. — Ты так смотришь на меня… — С огромным восхищением произносит Октавия эти слова. Она чувствует свою зависимость от этого взгляда. Брюнетка тянется пальцами к бархатной коже щёк. Рейвен не отводит глаза, а также улыбается и просто чувствует мурашки от желанного прикосновения. — Как? — Шёпотом спрашивает она. — Не знаю… Так неописуемо красиво… — Всё равно не подобрав тех слов, которые описали бы всё великолепие этого взгляда, отвечает Блейк. Рейвен тянется к порхающей прядке и привстаёт, опираясь на другую руку. Их лица оказываются на одном уровне, и даже прохладный ветер не мешает им почувствовать горячее дыхание друг друга. — Так, как будто ты та красота, которую я отражаю в своём взгляде? Будто, всё прекрасное собралось в одном месте и я единственная, кто когда-либо будет достойна этого зрелища? Рейвен говорит медленно, словно сама наслаждается вкусом вылетающих слов. Она вкладывает безграничную любовь и нежность в свой тон. Не убирает руку, проводит ею по очертанию скул, спускаясь ниже к губам. Октавия не отводит взгляда и что-то внутри торжественно расцветает, выпуская в лёгкие пыльцу, заполняющую разум радостью и любовью. — Будто, твои черты моя любимая картина? Так, будто ты моё всё: и спасение, и счастье, и будущее? — Рейвен делает паузу и наклоняет голову. Её глаза секунду бегают по лицу всё с той же необъяснимой красотой, и она снова спрашивает. — Так, будто ты любовь всей моей жизни, Октавия? Блейк чувствует слезу счастья в уголке глаза. Она улыбается, слегка кивает головой, уже не в силах думать, как ответить ей. Ведь, они и без слов всё понимают и знают. Октавия ощущает каждой частицей тела, насколько этот момент искренен и прекрасен. Она знает, что забыть его будет невозможно. Но ей и не нужно это… Рейвен сокращает между их лицами небольшое расстояние и прикасается своими губами к любимым губам напротив. Она целует так же трепетно и нежно, двигаясь неторопливо и ласково. На щеке сероглазой всё-таки поблёскивает слезинка и медленно скатывается по щеке. Они чувствуют, как голова приятно кружится то ли от нехватки кислорода, то ли от переполняющих чувств и отстраняются. Рейвен смотрит на неё и целует в щёку, туда, где остановилась слеза. Октавия проводит пальцем по губам и прислоняется лбом ко лбу напротив. — Ты очень даже умеешь красиво говорить. — Улыбнулась Блейк. — Да? — Да, дурочка. — Они тихо смеются. — Рейвен… — Она касается её носа своим и, прикрыв глаза, произносит: — Я безумно тебя люблю. — Она снова делает паузу и широко улыбается, вспомнив слова, которые сказала ей недавно кареглазая. — Когда-нибудь ты станешь моей женой. Рейвен теряется. Она вглядывается в лицо напротив. На долю секунды пытается найти подвох или ложь в этих словах. Но потом, словно вернувшись из своего страшного прошлого, понимает, как абсурдно искать ложь в таком искреннем и любящем взгляде. Ведь, не все в её жизни будут причинять ей боль. Октавия не будет… Она улыбается и даёт волю эмоциям. В ушах приятно гудит, и это не что иное, как её учащённое сердцебиение. По спине пробегает приятный холодок, свидетельствующий об искреннем голосе, заставившем почувствовать её такое высшее, лучшее, идеальное на вкус чувство. Карие глаза блестят, ярко сверкают. Радужка расширяется до предела. Радость сочится из них и моментально освещает весь мир. Октавия горда и полностью уверена в своих словах. Ведь эта улыбка и глаза стоят целой жизни. Она видит, как Рейвен находится в приятном шоке от услышанного, и целует её, вкладывая все чувства и их мечты. Блейк знает, как ей может быть трудно поверить, довериться, но она никогда не станет тем, кто ранит или оставит кареглазую…***
Следующие дни до знаменательного дня проходили по-разному. Октавия и Рейвен жили друг у друга, даже не договариваясь о том, кто, когда и где будет оставаться. Любовь полностью забрала их в свой плен и не отпускала. Младшая ходила на занятия, упорно старалась слушать то, что ей пытались донести, но всё-таки часто на парах она писала своей девушке, насколько сильно она скучает и хочет увидеть кареглазую. Та, имея такую возможность, приезжала к ней в университет. Не раз, якобы отлучившись в туалет, Блейк убегала к своей сумасшедшей девушке и, срывая пару длительных и страстных поцелуев, возвращалась в аудиторию. Когда сероглазая была на парах, Рейвен искала работу, желая быстрее обустроиться в Лос-Анджелесе. Она ездила по офисам и после двух собеседований её приняли на хорошую должность, в одной из самых элитных компаний города. После занятий Рейвен забирала Октавию, и они занимались всем, чем взбредёт в голову. Однажды, после плотного обеда дома у Блейк, Октавия вбежала на кухню с двумя пультами от X-box и VR-очками на глазах. Делая вид, что она терминатор, брюнетка размахивала пультами и стреляла воздухом, вызывая заливистый смех Рейвен. — Боже, я встречаюсь с ребёнком. — Уставившись на свою возлюбленную, сказала Рейес. — Вы имеете право хранить молчание. — Подходя, к девушке, стоящей у раковины, голосом робокопа сказала Октавия. А после, сняв очки, добавила: — И на поцелуй… — Они уже почти соприкоснулись губами, как Блейк с хохотом отпрыгнула. — Только если поиграешь со мной в X-box, крошка Рейв. Поиграешь? — Сложила она руки у груди, забавно выпятив нижнюю губу. Рейвен широко улыбалась, оголяя свои обворожительные ямочки. Ей так нравилась эта детская простота её любимой, что мыслей об отказе у неё и не было. — Конечно, любимая. Дай мне только десять минут, и я приду. — Хорошо. Я посижу. Рейвен вернулась к посуде, вымывая её от пенистого порошка. Но Октавия не любила сидеть без дела и ждать. Она сняла с себя маску и положила пульты на стол. Сероглазая подошла к девушке, ласково обвила руки вокруг её талии и положила голову той на плечо. — Я и забыла, как малышка Блейк не любит ждать. — Не прекращая мыть, с улыбкой произнесла Рейвен. — Зато я очень люблю тебя. — Она поцеловала смуглое плечо и так и стояла до завершения дела, крепко прижимая её к себе. В тот день они оглашали гараж весёлыми возгласами и громким смехом. Рейвен шутила насчёт неопытности Октавии, когда та, проигрывала и смешно злилась на игру и на девушку, которую оказалась очень хорошим игроком. Но потом они целовали друг друга и продолжали играть. Это стало одним из любимых занятий. Пару раз, вечером они смотрели фильм на французском, потому что Октавии очень нравилось, когда Рейвен переводила для неё и сама говорила на этом прекрасном языке. Но ни один из них они не досматривали до конца, потому что кроткие, нежные поцелуи в объятиях друг друга очень быстро перетекали в страстные терзания любимых губ. И только потом, после нескольких часов их жаркой и безбрежной любви, Рейвен с усталой улыбкой рассказывала младшей, как закончился бы фильм, если бы не их необузданная любовь. Она медленно рисовала узоры на спине Октавии, которая с ума сходила от нежных пальчиков, исследующих её родинки. После расслабленных разговоров, наполненных доверием, любовью и полным пониманием в абсолютно любом смысле, они засыпали, обязательно укутываясь в надёжные, любимые и такие нужные руки друг друга.***
До дня рождения Кларк оставалось четыре дня, когда Лекса решила поговорить с ней. Гриффин лежала на животе. Зеленоглазая гладила обнажённые плечи, на которые проворно падал свет уличного фонаря. Кларк, наслаждаясь тёплыми ладонями, расслабленно урчала. Пальцы на ногах ещё приятно покалывали от недавнего оргазма. — Кларк? — М? — Мне нужно уехать, милая. В Нью-Йорк, на день. — Кларк поднялась на локте и непонимающе посмотрела на темноволосую. — Ну… — Жалобно сказала она. — Ты меня оставляешь? Это обязательно? — Да, принцесса. Как бы я не хотела остаться, но придётся. Я уеду в субботу вечером, а вернусь в воскресенье ночью. — Обнимая девушку за плечи, ответила Лекса. Кларк могла сказать, что у неё день рождения, попросить не уезжать. Но она не хотела озадачивать Лексу. На секунду она погрустнела. Конечно, хотелось вместе провести этот особенный день. Но у них всё ещё впереди и она уверена, что это просто случайное совпадение. Но как же она ошибается… Лексе было не по себе, что она немного врёт своей девушке, но она обязательно обрадует её, заставит забыть маленькую разлуку. Ещё она не понимала, почему Кларк не говорит о своём дне рождении. Конечно, она замечала за ней ещё совсем детскую стеснительность в некоторых вещах, но со временем это проходило. Она обязательно поговорит об этом с ней. Но только не сейчас, когда Кларк снова целует её шею, будто наказывая за непредвиденный «отъезд». — Я… Буду… Очень скучать… — Чередуя поцелуи и слова, говорит она. — Это последний раз. Я обещаю. — Собирая весь свой дух, мямлит Лекса, а голубоглазая уже внизу живота и ей достаточно одного сбитого дыхания, кроткого стона, чтобы почувствовать тугой узел между ног. Они ни-ког-да не насытятся друг другом… Никогда.***
За день до «отъезда» Лексы. Картер полулежала на кровати и отправляла их с блондинкой фотографии по почте в фотосалон своего друга, а Кларк работала на кухне, вырисовывая новую картину. Она уже заканчивала с фотографиями, как услышала частый топот ног любимой и поспешила перейти в другое окно. — Смотри, Лекси, это мы! — Кларк забежала в спальню с рисунком в руке. Голос её так и звенел радостью. Лекса убрала на тумбочку ноутбук и обратила взгляд на рисунок. На нём были нарисованы две девушки, державшиеся за руку. Они летели на воздушном шаре, а под ними был огромный город. — Вау, Кларк… — Не успела она договорить, как Кларк шумно плюхнулась около зеленоглазой. — Подожди, я тебе объясню. Вот от это ты с енотом в руках, — показала Гриффин на темноволосую, — а это я, само собой. — Ухмыльнулась она и продолжила воодушевлённо рассказывать. А Лекса с приоткрытым ртом впитывала то, что видела и слышала. — Это наш город, мир, планета, называй, как хочешь, милая. Тут нарисованы все наши мечты и желания. Видишь? Это рояль, а за ним сидит маленькая девочка. А тут моя галерея. Вот наш двор, а там мальчик с мячиком. Как мы хотели. Ещё много сладостей для тебя. — Счастливо улыбалась девушка. — И чёрный байк. — Она улыбнулась, словно довольный ребёнок, заполучивший желаемое. А её желанием были те эмоции Лексы, которые она сейчас видела. — Тебе нравится? — Конечно, Кларк! — Лекса резко поднялась на кровати и крепко обняла светловолосую. — Это восхитительно, любимая. Так красиво и всё это кажется таким близким и домашним. У нас будет такое будущее. Я обещаю тебе. — Я знаю. — Она продолжила совсем тихо, но даже так Картер услышала улыбку девушки и радость в голосе: — И знаю, что ты никуда не уезжаешь. Лекса удивилась, но ей стало легче на душе, оставлять блондинку одну совсем не хотелось. — Что? Откуда? Я могу всё объяснить. — Протараторила она, боясь, что та может подумать, что угодно, вплоть до измены. Кларк захохотала. — Ты не злишься? — Нет. Ты не посмотрела, что билетов на твой «рейс», — она забавно показала кавычки, — не было? Глаза Лексы округлились, кажется, до максимума. Как она могла это не продумать? Щёки сразу залились румянцем, что очень нравилось Гриффин. — Ну, я — не я, если не проколюсь. — Самокритично пробубнила Картер. — Ну, вообще-то и папа чуть-чуть помог мне. — Застенчиво сказала Кларк. Лекса чуть расстроилась, неужели Маркус всё рассказал Кларк. Младшая заметила некое разочарование в зелёных и наклонила голову, заглядывая в них. — Эй. Я знаю только то, что ты давно в курсе моего дня рождения, любимая. — Как я могла не знать этого, Кларк. — Улыбнулась она, прикасаясь к щеке голубоглазой. — Я обещаю, тебе и без моего «отъезда» понравится сюрприз. Да, если честно, теперь я понимаю, что это было не так обязательно. — Усмехнулась она. — В любом случае, я уже счастлива. — Кларк обняла брюнетку, шумно вдыхая её аромат. Горячее дыхание у шеи быстро разогнало кровь и оставило желание внизу живота. Но Лексу волновало ещё кое-что. — Кларк, почему ты не говорила мне о своём дне рождении? Гриффин виновато выдохнула, Лекса выжидательно и по-доброму смотрела на неё. — Я не знаю, я почему-то думала, что тебе такое не интересно, своё ты ведь не праздновала, не любила его. Я сомневалась, прости, Лекса. — Клааааарк, маленькая, — от этого голоса блондинке стало так уютно и так хорошо, — ты должна говорить мне обо всём, о каждой мелочи. Хорошо? Это было до тебя. А после нашей встречи каждый день стал для меня праздником. Кларк красивым и глубоким взглядом голубых оглядела её и улыбнулась, покачивая головой. — Ну, и чем я заслужила такую прекрасную девушку? — Ой, я и понятия не имею. — Шуточно сказала та. — Наверно, вот этим, милая. — Улыбнулась девушка во все тридцать два зуба и показала на футболку Кларк, которая была полностью в пятнах разных и ярких цветов. — Ох, твоей футболке конец. — Жалобно проскулила испачканная Гриффин. Лекса хищно улыбнулась и начала подползать к своей девушке, элегантно выгибаясь в спине. Мышцы на смуглых плечах изящно изгибались, когда та переставляла руки по кровати. Кларк начала машинально пятиться назад. То ли её страшно пугало возбуждение, подговаривающее её прямо сейчас раздеть и довести Лексу до громчайших стонов, то ли то, что она испачкала любимую футболку девушки, и, наверное, именно Кларк будет той, из кого будут вырываться страстные стоны. — Кларк… — Лекса поставила руки по обе стороны от блондинистой головы. Младшая вжалась в изголовье кровати. Как ей нравились такие животные, но очень, просто до безумия сексуальные действия темноволосой. — Д-да. — Хриплым голосом отозвалась младшая. — Ты так сексуально выглядишь в моей испачканной футболке. — Севшим голосом пролепетала Картер, чувствуя неумолимый жар от такого вида своей возлюбленной. Она наклонилась к свободной от ткани футболки ключице и поцеловала её. — Моя бунтарка-художница… — Уже кусая кожу, сквозь зубы сказала она. Кларк горит. Го-рит. — Лекс… Боже… — Она облизала пересохшие губы и прикрыла глаза. Лекса опускала с плеча футболку и параллельно с руками целовала молочную кожу, пахнущую весенними, только-только расцветающими цветами. — Я слушаю… — Не останавливаясь, прошептала она, специально громко выдохнув на мокрую от её же губ и языка кожу шеи. — У меня… Па-ры… Рано… — С трудом утвердила она. Хотя это было похоже на какою-то очень отдалённую пародию на утверждение. Лекса с наслаждением смотрела на полуприкрытые голубые, потемневшие и слишком красивые глаза. Она пробралась под материю одежды и коснулась напряжённого живота. Потеряв рассудок от реакций своей девушки, она захватила зубами её нижнюю губу и начала нежно кусать, оттягивая и зализывая краснеющее место. — Моя. Моя зануда-бунтарка-художница Кларк… Вот как, можно так красиво и соблазнительно произносить простое имя? Как можно возбуждать голосом до предела? Как можно смотреть так искренне, доверчиво и в тоже время сексуально? Как? Кларк не понимала. — Только скажи мне остановиться и я прекращу… Любимая… — Она специально выделила последнее слово самым заботливым, но страстным голосом. Казалось бы, так говорить невозможно, но это ведь Лекса. Лекса, которая краснеет, как маленький ребёнок, смущается, когда Кларк убирает с её носика мороженое и просто с ума сходит от объятий своей блондинки. Она умела. Она умела влюблять в себя сильнее прежнего, возбуждать так, как никто никогда не возбуждал Кларк до неё и никогда не будет кто-то после. Она уверена в этом и даже мысли такой не хочет допускать. Конечно, как тут откажешься, когда горячие губы оставляют ощутимые ожоги, доводящие до беспамятства. — Никогда… — Еле выдавила Кларк, и Лексе этого хватило. Она улыбнулась и накрыла желанные и любимые губы своими.