***
Две недели спустя. Джип Октавии остановился перед воротами кладбища. Она сидела, не двигаясь, и смотрела на свои руки. Они тряслись, еле заметно, но Рейвен это увидела. Она понимала, что нелегко через несколько лет вновь оказаться тут, наедине с человеком, который уже никогда не вернётся. Октавия, кажется, была совсем не здесь. Её серые глаза вызывали ощущение болезненной пустоты и одиночества. Рядом с Рейвен такого никогда не было и поэтому сейчас ей стало не по себе. — Милая? — Рейвен еле коснулась до её рук. — Всё нормально. — Сказала Блейк холодно и отдёрнула руки. Молниеносно выйдя из машины, она направилась к воротам. В сердце кольнуло. Кареглазая тяжело выдохнула, вовсе не обижаясь, а понимая свою девушку. Ещё дома та была в полном опустошении, и весь день собиралась с силами, чтобы приехать сюда. И вот под вечер они здесь. Рейвен вышла за брюнеткой и быстро зашагала к ней. Ощущение беспомощности и жалости витало на кладбище. Всё везде казалось таким безжизненным, лишённым смысла, что становилось жутко страшно и одиноко. Проследовав несколько минут по лабиринтам между камней, Октавия замерла на месте. Рейвен остановилась в метре от нее. Они стояли напротив аккуратного серого надгробия с золотой гравировкой. Дата. Эрин Блейк. Младшая подошла к могиле и неуверенно села на колени. Сердце Рейес медленно переставало биться. Невыносимо видеть это. Октавия опустила голову. Она молчала, не решаясь начать. — Мама. — Едва слышно сказала девушка. — Сегодня прохладно, правда? Как ты любишь. — Пауза. — Я закончила этот учебный год на отлично, мам. Скоро уеду отдыхать, как я и хотела. Ты всегда поддерживала мои мечты. Я привезу тебе шарфик из Парижа, помнишь, ты просила меня? Коралловый, шёлковый, тёплый. — Её губы тронула улыбка, и что-то так больно сжалось от неё в груди Рейвен, что в горле образовался ком. Пауза затянулась, но после Октавия спокойно продолжила, вытирая скатившиеся слёзы. — Помнишь, как ты хотела видеть рядом со мной достойного человека, мам? Она нашла меня. Рейвен со мной. — Та подняла голову к небу, не позволяя слезам скатиться. — Я так люблю её, мам. Ты не представляешь, сколько счастья она заставляет меня чувствовать. — Она снова опустила голову и улыбнулась губами, которые дрожали от нахлынувших чувств. Желание обнять её нарастало в сердце у Рейвен с каждой секундой. Но это её разговор с родным человеком, и она не будет мешать. — Знаешь, ты бы улыбнулась сейчас, поцеловала бы меня в лоб и начала свой маленький допрос насчёт неё. И я бы часами рассказывала, чтобы ты восхищалась ей, как я. Ты бы полюбила её. Готовила бы с ней, потому что она, как и ты, безумно любит баловать меня пончиками и другими блюдами. — Горькая улыбка появляется на губах обеих, и Рейвен не в силах сдерживать слёзы, чувствуя, как щёки краснеют, и желание прижать к себе Октавию становится всё сильнее и сильнее. Но та не прекращает смущать кареглазую. — Мама, она такая красивая, такая светлая и такая настоящая. Она единственная, с кем я хочу провести всю жизнь. Я ей рассказываю про тебя, и она слушает, запоминает и никогда не перебивает меня. Ты ей нравишься. Хотя кому ты можешь не нравиться? Глубокий вдох. Она поднимает глаза к небу. От слов Октавии Рейвен стало теплее, но боль любимой заставляет чувствовать колкий мороз. — Я так тебя люблю, мама. Я скучаю по тебе. Вспоминаю тебя. Я буду приходить к тебе часто. Мне так стыдно. Я три года была слабой и не могла прийти. Но… — Уже не сдерживая слёзы, говорила девушка. — Прости меня. Прости, пожалуйста. Прости, мам. Рейвен плакала. Глаза больно щипали. Голос Октавии сорвался. Она заплакала в голос. Плечи стали бешено вздыматься. Кареглазая подошла к ней и медленно подняла на ноги, чувствуя нахлынувшую истерику своей девушки. — Всё прошло. Ты молодец, любимая. — Она обняла младшую, крепко прижимая к себе и повторяя слова, как лечащую мантру; Октавия ревела с глубокой болью, сотрясаясь дрожью от града слёз. — Она не должна была умереть, Рейвен. Она не должна была… — Чшш… Октавия, посмотри на меня… Рейвен подняла её дрожащий подбородок. Заплаканные глаза утомлённо взглянули на неё. Она нежно убрала пряди волос с красивого, но печального лица и тыльной стороной вытерла щёки любимой. — Отпусти её, милая. — Успокаивающим голосом сказала она. — Ей было бы тяжело видеть тебя такой… Ты ведь говорила, что она не могла смотреть на твои слёзы, помнишь? — С надеждой посмотрела Рейес в серые глаза и мельком улыбнулась. Октавия закивала, положив свои руки на ладони кареглазой. — Она хотела бы, чтобы ты была счастлива и любима. — Рейес снова прижала брюнетку к себе, заставляя её чувствовать безграничную благодарность. Рейвен тихо продолжила, слушая замедляющееся дыхание. — Ты сможешь, Октавия. Попрощайся с ней. Октавия спряталась в родные объятия, которые будто имели целительные свойства, и успокоилась, усмиряя слёзы. Кареглазая поцеловала её в лоб и отпустила к могиле. Октавия понимала, что она должна, так будет лучше для неё и, она надеется, для мамы тоже. Она опустилась на колени и глубоко вдохнула, пропуская запах свежескошенной травы и мёртвой, как ей казалось, почвы через лёгкие. Рейвен замерла, всем сердцем желая, чтобы её девушка справилась и отпустила боль. Октавия собиралась с силами. — Мама… — Ещё один вдох и уголки её губ тронула улыбка, печальная, тем не менее, светлая. — Любимая мама… Ты никогда не перестанешь быть частью моего сердца, дома и жизни, которую ты мне дала. Я никогда не забуду ни одного твоего слова, строгого или ласкового взгляда. Ни одной твоей улыбки и ни одного объятия. Я всегда буду хранить тебя в своей памяти, каждую частичку… Поэтому я хочу, чтобы ты не волновалась обо мне и чтобы ты была свободна там, где сейчас находишься. Я люблю тебя, мама… — Она провела ладонью по холодному мрамору и улыбнулась. — Я не забуду тебя…***
Вечером того же дня. Дом отца Кларк. — Почему ты хочешь на мой день рождения? — Спросила Лекса негодующе. — Лекс. — Гриффин подсела к ней на диван и взяла её руку в свою. — Я хочу, чтобы наша свадьба была в особенный день. А что может быть лучше твоего дня рождения? Хватит дуться, милая. Девочки уедут и вернутся, до мая ещё много времени и ты полностью выздоровеешь. Ну же. — Зелёные глаза прищурились, а после она улыбнулась и кивнула. — Наконец-то. Я уже хотела применить другую тактику… — Как бы невзначай сказала блондинка, зная, что её девушке ещё нельзя «перегружаться». Тем более утром, когда Кларк узнала об удачном закрытии своей сессии, Лекса довела её до двух потрясающих оргазмов, а после та ответила взаимностью, поэтому сейчас блондинка решила позаботиться о здоровье своей любимой. — Кларк. — Смерив её осуждающим взглядом, произнесла Лекса. — Прости. — Нет. — Сделала серьёзное и обиженное лицо Картер. Младшая-то знала, чего она хочет. — Ну ладно. Кларк, нависнув над ней, вызывающе посмотрела на профиль брюнетки, но та не подала виду, хотя прекрасно понимала, что означает этот взгляд. Гриффин, медленно задирая её майку, начала осыпать напряжённый красивый живот поцелуями. Зелёные, в которых читалось самое нежное желание, встретились с голубыми и в тот же миг потемнели. — Так я прощена? — Поднимаясь по шее, спросила девушка. — Нет. — Тихо ответила Лекса. Тогда Кларк опустила её майку и, положив ладонь на щёку возлюбленной, накрыла её губы своими, плавно меняя угол поцелуя, изредка хватая воздух. — А так? — Да. — Улыбнулась Картер, притягивая её в свои объятия. — Что мы будем делать, пока ты на каникулах? — Ууу, у меня целый список, начиная с пикника, заканчивая настольными играми. — Улыбнулась Кларк в шею темноволосой. — Надеюсь, вязать мы не будем. — Посмеялась девушка. — Ну… — Серьёзно, Кларк? — Удивлённо улыбнулась Лекса. — Я ужасна в этом. — С такими-то пальцами? — Они предназначены для другого… — Шепнула зеленоглазая, целуя младшую в висок. — И они идеальны в этом… Завтра ночью Рейв и Окти улетают, поедем к ним? — Конечно…***
Рейвен сидела за столом и переводила какую-то статью. Она договорилась с агентством, в которое устроилась переводчиком, работать дистанционно. Поэтому они с Октавией могли свободно уезжать в отпуск. Блейк собирала в другой комнате их вещи. Так получилось, что за время их отношений, Рейвен полностью перебралась к ней. А в домик кареглазой они ездили отдыхать, встречая огненный восход солнца, который они обе очень любили. Октавия уже две минуты со спины наблюдала за своей девушкой. Осень уже полностью охватила Лос-Анджелес, поэтому Рейвен сидела в кофте с длинными рукавами, соблазнительно оголяющей одно плечо. Она что-то бормотала на французском, проводя ручкой по шее. Как же эти движения нравились Октавии… Сколько раз она говорила кареглазой, пока они что-то учили вместе, чтобы та не провоцировала её желание укусить и просто поцеловать эти прекрасные изгибы. Но, в конце концов, получалось так, что она всегда одаривала бархатную кожу самыми нежными поцелуями и самыми страстными укусами, на которые была способна, и которые доводили Рейвен до беспамятства. Но сейчас, когда девушка устало потёрла глаза и прошлась пятернёй по волосам, в ней кольнуло чувство вины. Нет, оно сидело в ней весь вечер и скребло, скулило внутри. Она до сих пор не понимает, как смогла так грубо отдёрнуть руки и бросить холодное «всё нормально» и как могла так огрызаться на неё всё утро. Не хотела, но сделала. Рейвен и не обижалась, не устраивала сцены. Она была рядом в ту самую нужную минуту: она пережила всё с ней, плакала, обнимала её, говорила самые нужные слова и ни разу не упрекнула Октавию. Но та знала, что ей было неприятно, и знала, что кареглазая ни за что не скажет об этом. Она виновата перед своей сильной и в то же время такой ранимой девушкой, и это чувство начинало её душить. Блейк бесшумно подошла к брюнетке и аккуратно опустила руки ей на напряжённые плечи. Та задрала голову вверх, положила свои руки на её и устало улыбнулась. — Всё готово? — Спросила Рейвен. — Да. Тебе нужно отдохнуть. — Она поцеловала её макушку. — Расслабься. Рейес расслабила плечи и выдохнула. Октавия убрала шоколадные волосы на одну сторону и начала нежно массировать, иногда меняя пальчики ладонями. Её пальцы умело скользили от шейных позвонков по обоим плечам, спускались к ключицам и снова проделывали тот же путь, раз за разом расслабляя каждую уставшую мышцу. По телу Рейвен растеклось тепло и такое нужное сейчас блаженство. Она прикрыла глаза, впитывая каждое движение своей возлюбленной. Октавия же наслаждалась такой мягкой коже и расслабленной улыбкой на любимых губах. — У тебя ангельские руки… Блейк ничего не ответила, она сглотнула, снова проклиная себя за своё отношение к такой прекрасной девушке. — Прости меня. — Виновато сказала она. — Что? — Рейвен развернулась и непонимающе посмотрела на неё. — Прости меня за моё поведение в машине и утром, Рейвен. — Та наклонила голову в бок и щенячьими глазами, полными понимания и искренности взглянула на неё. Сердце Октавии снова заскулило. — Я так не хотела тебе грубить… Этот тон… — Она с большим сожалением прикусила нижнюю губу и зажмурилась, будто ей хотелось заплакать. Этого Рейвен вынести не могла. Она встала и заключила младшую в свои заботливые объятия, в которых, кажется, и был рай младшей. — Глупая, всё же хорошо. — Улыбнулась она, целуя сероглазую в щёку. — Тебе было тяжело, я всё понимаю и я не обижалась, Октавия. Ты и твоё состояние для меня важнее всего, и я ни разу не упрекнула тебя даже в мыслях. Хорошо? Октавия никогда не видела настолько искренних и красивых глаз. Они улыбнулись друг другу, и Рейвен поцеловала её в лоб. — Спасибо…***
Некоторое время спустя. Париж. Утро. Октавия перевернулась на сторону любимой и улыбнулась, заметив, как её лицо было зарыто под непослушными локонами. Её рука по привычке потянулась к щеке брюнетки и освободила милое лицо из плена тёмно-шоколадных прядей. Она посмотрела в окно, где-то вдалеке было видно вершинку Эйфелевой башни. — Кого высматриваешь? — Раздался сонный голос у шеи. Рейвен обняла младшую и притянула к себе за талию, целуя голое плечо. — Никого. Она повернулась в объятиях любимой и улыбнулась, рассматривая такие красивые и родные черты лица. — Чего? — Мило усмехаясь, спросила Рейвен. — Просто любуюсь удивительной девушкой, делающей меня самой счастливой на свете. — Гордо ответила Блейк. — Не смущай меня. — Прячась в шею и целуя её, промурлыкала кареглазая. — Обожаю твой утренний аромат. Есть в нём что-то от нашей ночи. — Младшая рассмеялась. Октавия взяла её руку со своей талии и поднесла к губам. — Хочешь завтрак в постель, любимая? — Ммм. А десерт будет? — Улыбнулась кареглазая, чувствуя, как медленно младшая переносит вес своего тела на неё. — Хочешь сначала десерт? — Томно спрашивает та, целуя выступающие ключицы. — Мне только его и хочется. Блейк посмотрела на девушку и хихикнула, поцеловав в щёку. — Подожди. — Она встала и, накинув на тело халат, убежала из спальни. Оказавшись в другой комнате их номера, она достала из-под кровати маленький пакетик. Ещё по их приезду в этот замечательный город, Октавия купила то, что хотела и спрятала здесь, так как сюда они почти не заходили. Она с трепетным волнением вынула из пакета коробочку и положила в кармашек халата. Блейк зашла в комнату с радостной улыбкой и снова легла на грудь Рейвен. — У тебя такой довольный вид, малышка. Что-то случилось? — Улыбаясь и перебирая тёмные пряди, спросила кареглазая. Та не ответила, а улыбнулась ещё светлее и прекраснее. Рейвен прищурилась и уже хотела что-то сказать, но ей не дали это сделать. Перед её лицом появилась маленькая синяя коробочка, а из него выглядывали кольца с красивыми камешками; и в тот же момент Октавия сказала заветные слова: — Рейвен, будь моей женой. — Заглянула она в карие глаза. Рейвен удивилась, открыла рот, снова закрыла и так мило покраснела, что Блейк не выдержала и засмеялась. — Ч-что? — Еле пролепетала она. Ладонь младшей опустилась к ней на щёку. Серые глаза выразительно вгляделись в карие напротив. Её взгляд обнимал и грел, а слова, которые Рейвен услышала позже, запомнились ей до конца жизни. — Рейвен, я люблю тебя больше всей своей жизни. Хочу объехать с тобой все страны мира. Усыновить, родить, неважно, я хочу вырастить с тобой детей. Смотреть, как ты укладываешь их спать, ругаешь за проделки или покупаешь им игрушки. Господи… — Улыбка-мечта расцвела на чувственных губах. — Как я этого хочу, любимая… — Идти с тобой вперёд, становиться лучше, любить и быть любимой. Я хочу каждое утро чувствовать только твоё тепло, видеть только твою улыбку, слышать только твоё спокойное дыхание. Только в твоих восхитительных глазах я читаю искреннюю любовь, и только ты будишь во мне всё хорошее, высшее и прекрасное. — Карие поблёскивали от слёз, и поэтому Октавия решила снова спросить. — Я хочу и, надеюсь, ты тоже хочешь терпеть меня и мои барабаны до конца нашей жизни, — они обе хихикнули, — любить меня, будить на работу, принимать мою заботу и сверхсильную любовь, позволять целовать и обнимать тебя каждый день и разделять каждый завтрак и ужин. Я прошу тебя стать моей до конца наших дней, без всяких преувеличений. Потому что без тебя, милая, — она убрала скатившуюся слезу и понизила голос, ласково смотря на счастливую, растрогавшуюся девушку, — моя жизнь станет бессмысленной и уродливой. Рейвен закивала, прикрыв ладонями глаза. — Ты согласна? — Конечно, я согласна! Боже, Октавия… Это так… — Неожиданно, я знаю. — Скромности тебе не занимать, Окти. Они обе счастливо захохотали. — Кольца? — Повела бровями Блейк и выдвинула руку перед лицом кареглазой. Рейвен вложила свою ладонь в её и, кажется, от волнения задержала дыхание. Октавия нежно взяла безымянный палец и, в последний раз подарив улыбку девушке и поцеловав длинный пальчик, трепетно надела на него кольцо, подтверждающее их любовь на веки. — Оно идеальное. — Рассматривая свою руку, протянула воодушевлённо Рейвен. — Давай, теперь моя очередь. Она также нежно и аккуратно украсила тонкий пальчик кольцом с безупречным камнем и восторженно улыбнулась. — Спасибо тебе, любимая. — Рейвен так красиво и благодарно посмотрела на неё, что Октавия покраснела. — Мне стоит гордиться тем, что только я могу заставлять тебя краснеть. — Я тоже могу заставить тебя громко дышать и безудержно краснеть, помнишь? — Целуя соблазнительные ключицы и спускаясь вниз, спросила сероглазая. — Не знаю… — Слукавила Рейвен и Октавия поняла, на что намекает её возлюбленная. — Тогда стоит тебе напомнить, любимая… Октавия прошептала последние слова ей прямо в губы, а после, улыбаясь, заключила их в свой сладостный плен. Оторвавшись от божественных губ, она начала очерчивать поцелуями обожаемое лицо брюнетки, вызывая у той тихие смешки. Её поцелуи тщательно исследовали обнажённое тело, с невероятной кожей и изгибами. Октавия была так нежна и внимательна, что от таких трепетных ласк, тело кареглазой распускалось самыми изумительными цветами. Обдав горячим дыханием каждое рёбрышко, каждый сантиметр груди и ключиц, она медленно спустилась по напряжённому от удовольствия животу и начала целовать бёдра девушки. Она оказалась в девушке, своей левой рукой нашла правую Рейвен и сплела их пальцы, целуя её губы так чувственно, что под глазами зажглись все звёзды этой вселенной. Сколько слов, обещаний, чувств, надежды и будущего было в этом поцелуе… Рейвен не могла передать ни сейчас, ни потом, как её сводили с ума прикосновения младшей, её губы, пальцы, как долго они наслаждались друг другом в тот день, понимая, что это начало новой главы их совместной жизни и этот раз был необыкновенно запоминающимся. Но она могла точно сказать, что всё было по-особенному и настолько утончённо и наполнено любовью, что последний день в Париже им запомнился не только прекрасными видами, но и их несдержанными стонами в номере отеля, трогательными словами и долгими поцелуями, снова и снова обнажающими их невообразимо сильные чувства…