Дом в твоих глазах

Зима. Октавия просыпается посреди ночи, точно чувствуя, что рядом нет родного тепла. В комнате прохладно или ей так кажется, потому что с детства она была самой настоящей мерзлячкой. Она осматривает спальню в попытке найти любимый силуэт своей девушки. Но той нет. Её это вовсе не пугает, но так хочется снова укутаться в её тёплые объятия, ведь только с Рэйвен она может не надевать шерстяные носки или толстовку сверху на пижаму. Тепла Рэйвен всегда достаточно. Её любовь всегда согревает. Её всегда тело такое нужное. Всегда. Вот, что хочет говорить ей Октавия. Рэйвен Рейес её «всегда». — Детка? — Сонно протирая глаза и приподнимаясь на простынях, зовёт Блейк. Она сразу слышит торопливое шарканье по паркету, доносящееся со стороны кухни и улыбается. Блейк сразу заметила забавную привычку своей возлюбленной, как только зима полностью вступила в свои права: Рэйвен обожала пить чай посреди ночи. Октавия за долю секунды вспоминает один из любимых моментов из их совместной жизни, и озорная улыбка появляется на её лице… «Не найдя на второй половинке кровати её, Блейк поплелась на кухню. С приятным удивлением сероглазая обнаружила брюнетку, сидящую на диване с дымящейся чашкой в руках. Тогда смуглые щёки Рэйвен, надутые из-за того, что она, вытянув губки трубочкой, пыталась остудить свой напиток, моментально порозовели. Это было самое милое, что Октавия когда-либо видела. Девушка застыла, совсем не двигаясь, и с какой-то детской смущённостью и опаской уставилась на Октавию, ожидая каких-то слов или действий. Та лишь по-доброму расхохоталась, но Рэйвен, кажется, не совсем поняла её реакцию и покраснела ещё сильнее. — Я просто… У меня привычка пить чай зимой… По ночам… Это глупо, прости. — Поторопилась она оправдаться, начиная вставать с дивана, но тут же почувствовала осторожное прикосновение на своём плече. Рэйвен опустила глаза, и что-то в этом взгляде напомнило младшей взгляд выброшенного на улицу щенка. Она сразу вспомнила бывшую Рейес и нахмурилась. «Стерва». Позже её догадки подтвердились. — Рэйвен, счастье моё, посмотри на меня. — Она приподняла её подбородок. Девушка знала, как та обожает это обращение. Пугливые и, как показалось ей, разбитые карие встретились с её серыми. Но тут же в них мелькнула надежда. — Я не знаю, как ты можешь называть это глупым, потому что это чертовски мило. — Гордо сказала она и улыбнулась, замечая, как счастливый блеск появился в глазах напротив. — То есть… — Она смешно поёрзала и продолжила. — То есть ты не высмеиваешь это? И ты не против? — Нет, глупая. Я только хочу стать частью этой вечеринки, если ты мне разрешишь. — Забавляя кареглазую своим весёлым сравнением, усмехнулась она. — Конечно. Я очень этого хочу. — Она снова покраснела. — Я тоже. — Она взяла её свободную руку и поцеловала. — И можно вопрос? — Та кивнула. — Почему ты так отреагировала? — Октавия посмотрела ей прямо в глаза и дала понять, что она в любом случае рядом. — Сара не любила этого, точнее даже издевалась. — Без тени на грусть просто ответила она. Ведь для неё давно не существовало этой девушки. Октавия закрыла глаза, чуть откинула голову и раздражённо выдохнула. Так она делала, когда злилась. Рэйвен сжала её руку, поставив чашку на журнальный столик, и решилась быстро успокоить её. — Мне плевать на неё. Это просто был страх. Но ты помогла мне с моими переживаниями. Спасибо. Октавия всмотрелась в её глаза и увидела, что она полностью уверена в своих словах, в них была только безграничная благодарность. Да и правда, Рейвен вообще не упоминала о своей бывшей, только если спрашивала сама Блейк. Октавия притянула её в свои объятия, целуя густые волосы с одурманивающим запахом. — Ты ведь знаешь, что я никогда не стану той, кто будет запрещать тебе заниматься любимыми делами, будь то привычки или хобби. — Я знаю. Это одна из миллиона причин, по которым я люблю тебя. — Я тебя тоже…» Сейчас Рэйвен смотрит на неё, стоя в дверях, с таким восхищением, что Октавия невольно краснеет. — Мне без тебя холодно. — Говорит девушка, призывая её к себе под одеяло ласковым взглядом. — А почему ты меня не позвала, милая? — Прости, я не хотела будить тебя, ты устаёшь на парах, тебе нужен крепкий сон. Кареглазая мило улыбается и подходит к ней. Она ложится на кровать, на бок, положив левую руку под щёку, и зачарованно смотрит на девушку, которая тем временем зевает, элегантно прикрывая рот ладонью. Сонная, домашняя, родная. — Ты такая красивая. — Говорит она тихо, а потом добавляет, увидев смущённый, слегка непонимающий взгляд: — Мне повезло, что ты моя. Октавия без лишних слов целует её в щёку и быстро ныряет в объятия своей любимой. Та крепко прижимает её к себе, улыбаясь и целуя в макушку. Рэйвен касается её ног и чувствует, насколько они холодные. — У тебя холодные ноги, ты снова мёрзнешь? — Гладя её, спрашивает заботливо Рэйвен. — Да. — Мурлычет ей в шею Октавия. Рейес выползает из кольца рук сероглазой. Она оказывается у её ног и берёт их в свои тёплые руки. — Расслабься. — Говорит она, смотря выразительно на неё. Блейк сразу чувствует, как её прохладных ступней касаются настойчивые, но мягкие пальцы Рэйвен. Она начинает массировать их, разгоняя кровь и разогревая кожу. Её касания вызывают щекотку, и иногда Октавия со смехом дёргает ногами, но потом вновь возвращает в надёжные руки, восхищённо наблюдая за действиями кареглазой. — Тебе нравится? — Спрашивает она, всё ещё гладя ножки младшей двумя ладонями и разминая пальцы. — Это прекрасно… — Только и говорит девушка и прикрывает глаза, получая неземное наслаждение, от расслабляющих манипуляций Рейес. Напоследок она делает то, от чего Октавия приоткрывает рот, чувствуя миллионные мурашки и находясь в божественно приятном состоянии: нежно целует её пальчики один за другим, уже не холодные и не сжатые в попытке скопить тепло, а расслабленные и тёплые, благодаря трепетным процедурам любимой. — Теперь, надеюсь, не будет холодно. — Блейк выразительно смотрит на неё и не может вымолвить и слова. Рейвен, конечно же, замечает. — Что случилось? Октавия не может ответить; не может сказать, в какой уже, наверное, раз, что впервые видит такого искренне восхищающегося ею человека, потому что в её горле скопился небольшой ком. Кажется, она всё ещё не привыкла к такой любящей, заботливой и просто идеальной девушке. К самой любимой Рэйвен Рейес. Кареглазая соображает, в чём дело, и обнимает Октавию, которая тут же цепляется за неё, прижимаясь всем телом. — Ты делаешь со мной такие прекрасные вещи, Рэйв. — Расцветает в улыбке Октавия, целуя её в щёки, линию скул. — Поэтому… — Мы и любим друг друга. — Заканчивает Рэйвен с большой гордостью за них обеих. Блейк тихо смеётся и снова целует её, не касаясь губ, заботясь о своём, наверное, не свежем дыхании, хотя знает, что Рэйвен плевать на это. Поэтому, прочитав её мысли, кареглазая берёт её лицо в руки и целует. Нежно и по-домашнему; поцелуй-забота, поцелуй-уют и поцелуй-счастье трепетает на их губах. Они снова растворяются в объятиях друг друга, лёжа под тёплым покрывалом. — Спокойной ночи, любимая. — Мурлычет ей в шею Октавия. — Спокойной ночи. — Отвечает та и целует. — И кстати с Рождеством. — И тебя. Так волшебно они и засыпают, каждая думая о своём подарке. Октавия уже ждёт не дождётся, когда подарит ей билеты на горнолыжный курорт, на который Рэйвен мечтает попасть с самого детства, однажды увидев его по телевизору и запомнив на всю жизнь. А Рейес, в свою очередь, ужасно хочет увидеть эмоции девушки, когда преподнесёт ей нового жильца их дома: Лондона - щеночка, который сейчас, наверное, докучает Лексе и Кларк. Рэйвен отдала его им до завтрашнего утра. Они обещали привезти его вовремя, чтобы не испортить сюрприз, когда Октавия вернётся с учёбы к полудню.

***

Кларк уже два часа сидит на кухне, поджав под себя ноги. На щеках остались несколько сухих дорожек от слёз, и тут же в глазах проступают новые. Она волнуется, сердце неумолимо стучит. Лекса задерживается на полтора часа. Она не берёт трубку. Выключен. Разные мысли одна хуже другой крутятся у неё в голове, посекундно сменяя друг друга, нагоняя сжимающие сердце чувства. Всё плывёт перед глазами. Она в ступоре. Уже одиннадцать часов. Вдруг с ней что-то произошло. Нет. Она моментально отгоняет ужасные мысли. — Она просто задержалась… Кларк не в себе от волнения и беспокойства. Никакие морги и больницы она обзванивать не собирается. Она не может. Не хочет. Отказывается даже думать об этом. Она кладёт голову на колени и беспомощно рыдает. Кажется, что минуты длятся бесконечно, когда нет Лексы. Просто её любимая никогда так не задерживалась и никогда не отключала телефон. Нет, она не думает об измене. Ни в коем случае. Они верны друг другу настолько, насколько это вообще возможно. Гриффин внезапно слышит щелчок входной двери и спустя секунду… О, этот божественный родной голос! — Кларк? Милая... — Лекса взволновано в сапогах и куртке быстро шагает вглубь их дома. Кларк в туже секунду вскакивает и обнимает её так крепко, так сильно, что у той сжимается сердце, и чувство вины скребёт в её душе. Блондинка учащённо дышит, и тёплое облегчение разливается по всему телу, снова вызывая слёзы, но уже слёзы счастья. Она прижимает её к себе всё ближе и ближе, не думая даже о куртке зеленоглазой, покрытой снегом. Её тепло не смотря даже на уличный холод, согревает и заставляет чувствовать себя в безопасности, а главное знать, что самое ценное в её жизни рядом. Она рядом. Лекса целует её куда-то в волосы и не отпускает. Гладит её спину, успокаивая и прекрасно понимая состояние девушки. Она так ждала этих объятий, их общего тепла. Насколько бы сильно она не любила зиму, снег, природу, сегодня она проклинала их тысячу раз, потому что именно они стали причиной её задержки и причиной Кларк. — Я так испугалась, Лекса. Я столько всего накрутила себе. — Шепчет Кларк, утыкаясь носом в её капюшон и отчаянно вдыхая любимый запах. Лекса поцеловала её плечо и чуть отстранилась, чтобы взглянуть в её глаза. — Прости, родная. — Обхватив её лицо ладонями, она большими пальцами убрала дорожки слёз и поцеловала её щёки. — Там сильная метель, Кларк, ты не видела новости? Кларк только сейчас поняла, что даже не посмотрела в окно или телевизор из-за своего волнения. — Ч-что? — Смущённо сказала она. Лекса улыбнулась и снова поцеловала её в лоб. — Да, дурочка. А телефон не ловит на улице. — Боже… — Кларк, стыдясь, спряталась в объятия любимой. Та гладила её плечи и бархатным, нежным голосом говорила: — Я не хотела, чтобы так получилось. Я знала, что ты волновалась, я и сама гнала со всей скоростью, как только пробка начала двигаться. — С горькой усмешкой сказала она. — Ты не виновата, Лекс. Я просто очень сильно боялась за тебя. Картер отодвинулась от неё и выразительно посмотрела в голубые, заплаканные глаза. «Её глаза… Сколько любви в них». Она понимала, что это злая шутка природы, но всё равно винила себя. — Я люблю тебя, Кларк. Только и шепчет Лекса, накрывая губы любимой своими. Гриффин моментально отвечает; ей катастрофически нужен этот поцелуй, ей нужно подтверждение того, что её девушка здесь и с ней всё хорошо. Голубоглазая, судорожно расстёгивая куртку брюнетки, не отпускает её сладкие, нежные губы. Вот уже она стягивает с её плеч ненужный предмет гардероба, и он с шумом падает на пол. Лекса на секунду прерывает поцелуй, поднимая руки, чтобы Кларк могла снять с неё бордовый свитер. Она также лишает блондинку домашней кофты и пускает её в полёт куда-то в сторону. Зимние сапоги тут же оказываются в разных углах комнаты, приземляясь с тяжёлым гулом. Спустя минуту они падают на кровать. Кларк снизу, прижата горячим телом Лексы. Руки брюнетки гладят любимое тело чуть прохладными ладонями, контраст порождает страсть. Картер жадно целует уже под другим углом и, спустя секунду, губы начинают ласкать шею блондинки, вызывая у неё наслажждённые мычания и мелкую дрожь. Её руки освобождают стройные ноги блондинки от спортивных штанов. Ладони передают через нежные касания всю её трепетную, необъятную любовь, лишают оковов бюстгальтера, представляя невообразимо губам брюнетки полную грудь. Кларк уже не может терпеть райских мучений… Лекса сразу чувствует, что нужно её возлюбленной. Она скользит губами от податливой вершинки груди вниз и, сняв с её стройных ног бельё, целует в самое возбуждённое и сокровенное место. До ушей доносится её имя, которое так сладко произносит только Кларк — её единственная Она в идеальном темпе двигается внутри. Зубы оставляют несильные укусы на шее и ключицах. Лекса шепчет ей самые нежные слова и разгоняет кровь до головокружения. Вскоре она чувствует, как Кларк пробирается в её джинсы. Быстро, торопясь, немного спускает их и нежно входит в горящее тело. Они соприкасаются губами, когда Лекса со стоном подаётся вперёд и шепчет имя возлюбленной, а та в свою очередь отвечает, освобождая её идеальную грудь из плена лифчика…

***

Май. Лекса жмурится от солнечного луча, шустро бегающего по её лицу. Он не раздражает, наоборот, греет и становится вестником нового, прекрасного утра в её объятиях. В объятиях её жены. Она лениво открывает глаза и видит её голубые напротив. Они улыбаются так счастливо, что даже солнечному зайчику не сравниться с яркостью их улыбок, полных любви и нежности. Девушки не двигаются. Лишь медленно сплетают пальцы и всматриваются в любимые черты друг друга. Кларк безошибочно может понять, о чём думает Лекса. А та понимает её без слов в ответ. Мысли о прошедшей ночи заставляют их тела пропускать невероятно приятную дрожь и снова желать, жаждать вчерашних ласк. Накануне, после грандиозной свадьбы в кругу близких, самых искренних и долгосрочных клятв, многочасовых танцев, веселья и десятков, взлетающих в небо, пробок шампанского, они приехали домой за полночь, усталые, но бешено счастливые. О, эта ночь была особенной. Бесконечно нежной, ранимой, будто самой первой и самой волнительной. Их пальцы страстно сплетались и синхронно двигались в любимом теле, слух ловил божественные и сладкие стоны, срывающиеся с желанных и таких мягких губ напротив, тела идеально совпадали каждым соблазнительным изгибом, по которым блуждали ласковые руки, губы сливались в самых искренних, головокружительных и многоговорящих поцелуях, а сердца неумолимо стучали в едином, учащённом темпе. Сколько раз они доставляли друг другу космическое удовольствие? Сколько раз возносили тела и разум друг друга на небеса? Сколько слов любви они шептали в обожаемые ими губы? Не сосчитать. — Доброе утро, Кларк Картер-Гриффин. — Улыбается широко Лекса и от этой улыбки блондинке кажется, что на всей планете распускаются самые красивые цветы и небо становится ярче. Она улыбается в ответ и проводит по щеке своей жены пальчиками, останавливаясь на уголке губ. Её завораживает. — Доброе утро, любимая жена. Они пару секунд, как дети, ослепительно улыбаются, а после Кларк по-утреннему, протяжно и наивно целует её. — Пошли в наш парк… — Шепчет блондинка и снова целует, но уже по-другому, нависая над женой. Темноволосая улыбается от осознания того, что её возлюбленная зовёт её туда, где всё началось. Где началась их история, бесконечная и наполненная красками, история их любви. — Конечно. Лекса думает, что Кларк сейчас поднимется и утащит её за собой, но понимает, что ошиблась, когда чувствует своей грудью упругую грудь младшей и очень возбуждённые укусы на своей шее, не такие нежные, как ночью, а страстные, мокрые и требовательные. Тем временем Кларк седлает идеальные бёдра своей жены и пронзительно смотрит в зелёные, опьянённые вожделением, глаза. Лекса проводит по изгибам любимого тела ладонями и просто немеет от красоты, которую она поглощает глазами. Ей никогда не наскучит просто изучать Кларк, её тело, её удивительную душу, её мысли и поступки. Она вдохновляет её каждый день, становится причиной жить и любить… — Ты выглядишь очень сексуально… Кларк улыбается так соблазнительно и кокетливо, что кажется невыносимым терпеть, хочется смять эти идеальные губы своими, почувствовать их сладость и жар, заставить её чувствовать взрывающиеся фейерверки по всему телу и громко протяжно стонать… — Я так дико тебя хочу, Лекса. — Шепчет она, прикусывая губу и скользя руками по плоскому животу любимой. — Мне ужасно повезло, что ты моя… С приоткрытого рта Лексы срывается тихий стон, когда младшая двигает бёдрами на ней, и они сталкиваются сверхчувствительными точками. Брюнетка, страстно желающая свою жену, сильно сжимает руки на её ягодицах и резво переворачивает девушку под себя. Кларк сносит крышу от таких дерзких и сексуальных действий: она сразу раздвигает ноги, приглашая любимую, и Лекса тут же ложится на неё и её живот соприкасается с непозволительно возбуждённой промежностью блондинки. Глаза обеих моментально темнеют. — Какая ты мокрая… — Шепчет Лекса, целуя шею и линию подбородка Кларк. Она решает немного помучить её и, продолжая ласки губами, спрашивает: — Чего ты хочешь, Кларк? — Боже… — Не может та сложить буквы в слова, когда Лекса невесомо касается её горящего центра животом. Ей нужна Лекса, её пальцы, губы, язык, тело, стоны — всё. — Скажи это… Брюнетка настойчиво кусает её ухо, шею, опаляя краснеющие отметки горячим дыханием, но Кларк нужно больше, нужно почувствовать её в себе, на губах, везде, где только возможно. — Отымей меня, Лекса. — Рычит она невообразимо пламенно, изгибаясь телом навстречу бёдрам жены и лишая её здравого рассудка. Лекса вызывающе целует её, сминает губы напротив своими, кусая их, зализывая влажным языком. Она начинает плавно двигать торсом, от чего Кларк блаженно постанывает и просит большего. Руки одной сминают полную грудь, а вторая впутывает пальцы в длинные тёмные локоны, почти умирая от жажды близости. Лекса сползает по телу блондинки, всячески касаясь его своим и целуя грудь мокро и по-собственнически. Кларк, кажется, проваливается на кровати от наивысшего удовольствия, когда брюнетка целует её в эпицентре скопившегося возбуждения. Голубые глаза закатываются, пальцы сжимают шелковистые волосы на затылке жены, стоны становятся необузданными и громкими, и она полностью отдаётся Лексе. Навсегда…

***

Спустя три месяца. — В смысле вы уже провели свадьбу? — Спрашивает Кларк. В её глазах удивление и раздражение, а Рейвен и Октавия прижимаются друг к другу и сильнее хохочут. Лекса же сидит в недоумении, поглядывая на свою жену. — Вот так. Рейвен и Октавия только вернулись из Парижа и позвали к себе подруг, чтобы сделать им сюрприз. В прошлый раз они были там полгода назад и уже тогда решили, что их свадьба пройдёт там. Неделю назад. Рейвен впопыхах забежала домой, в то время как Блейк мирно сидела перед телевизором в ожидании своей любимой. Младшая, услышав шум в прихожей, решила встретить свою девушку после работы и выяснить причину такой спешки. Но не она успела встать с дивана, как почувствовала на своей талии надёжную хватку второй и её губы накрыли мягкие её девушки. Она от удивления широко распахнула глаза, а после растворилась в их поцелуе и родных объятиях. Что-то в этом поцелуе заставило её предчувствовать нечто необычное, фантастическое, совсем неожиданное. И она оказывается права. Жадно глотая воздух после сумасшедшего поцелуя, что для их отношений было нормальным, кстати, Октавия, облизывая губы, выжидающе смотрела на брюнетку, в кольце рук которой находилась. Та так счастливо улыбалась, что Блейк широко улыбнулась в ответ и поцеловала ямочку девушки. — Октавия Блейк, — обратилась она к сероглазой брюнетке в своих объятиях, — у нас через полтора часа рейс, а завтра годовщина нашей встречи и ещё нас ждут в загсе, в Париже, любимая. — Лицо напротив изобразило самое милое удивление и шок. — Поэтому, если ты всё ещё хочешь быть моей женой и хочешь, чтобы я будила тебя по утрам на работу, — весело и деловито продолжила Рейес, — то нам нужно сейчас же прекращать целоваться и бежать. Октавия не стала что-либо говорить, а затянув свою возлюбленную в самый счастливый поцелуй и крепкие, до нехватки воздуха, объятия потянула в их спальню, чтобы собрать хоть какие-нибудь вещи. Позже в самолёте. Рейвен, положив голову на колени младшей, уже полчаса дремала. Усталость из-за работы и небольшой страх полёта давали о себе знать. Октавия же от своего безграничного счастья и радости не могла просто поверить в происходящее. Не могла поверить, что это всё не сон. Она восхищённо рассматривала любимые черты девушки, которая заставляла её всё это чувствовать. Пальцы гладили длинные локоны любимой, расположившиеся на её коленях шоколадными блестящими волнами. Вдруг губы Рейвен растягиваются в немного сонной, но донельзя милой улыбке. Октавия тает. — Маньячка. — По-доброму говорит Рейес, не открывая глаз и всё так же улыбаясь. — Что? Почему? — С интересом удивляется младшая. — Потому что ты уже минут пять смотришь на меня, не отводя взгляда. — Искренние карие глаза открываются и встречаются с восхищёнными серыми. Она перехватывает запястье девушки и прижимает его к своим губам.. — Я просто одержима тобой, сладкая. — Шепчет Октавия, наклоняясь к алым губам. — Закажем чего-нибудь выпить? — Спрашивает кареглазая после поцелуя, заметив приближающуюся блондинку с переносным мини-баром. — У той стервы? — Хмурится Октавия и… — Если она на тебя хоть раз ещё как-то не так посмотрит, я за себя не ручаюсь. — Надувает губки сероглазая. — Обожаю твою ревность. — Я не собираюсь делиться с кем-то даже твоей улыбкой. — Раздражается Блейк, как только вспоминает причину своей ревности, хотя её девушка даже не обращала внимания на комплименты надоедливой стюардессы. Рейвен поднимается и страстно целует Октавию, решая отомстить и вправду нагло заигрывающей с ней стюардессе, а после, услышав неловкое покашливание рядом, садится на своё место, заботливо убирая с губ своей возлюбленной смазанную помаду. Октавия видит, как нервничает подошедшая и гордо улыбается, мысленно придумывая, как отблагодарит ночью свою любимую. Но на этом месть Рейвен не заканчивается. — Простите. Желаете чего-нибудь выпить? — Явно стараясь быстрее их покинуть, спрашивает блондинка. — О, да, конечно. — Начинает Рейвен и перекладывает ноги младшей к себе на колени, поглаживая их и всем своим поведением показывая, что кроме Октавии ей никто неинтересен, совсем никто. А Октавия прекрасно знает, что её девушка не делает это наигранно, если даже эти действия маленькая деталь её затеи, все её слова, взгляды, прикосновения, поцелуи желаемы ими обеими и искренны. Ей спокойно и уютно, а ещё чувство победы над этой назойливой сучкой, как называет её сероглазая в своих мыслях, разжигает в ней желание вообще пересесть на Рейвен и целовать её до беспамятства. Вот такие они… — Виски, кола, пиво, шампанское, сок... — Перечисляет стюардесса, но Рейес останавливает её жестом руки. — Можно нам целую бутылочку шампанского. Понимаете, моя жена плохо, очень плохо, — она делает большой акцент на эти слова, — переносит перелёты и нам не хотелось бы доставлять персоналу неудобства. — Глаза той чуть расширяются то ли из-за просьбы, то ли из-за слов: "моя жена", но потом она спокойно достаёт небольшую бутылку шампанского, два бокала и передаёт Рейвен. — Благодарю. — Хорошего вечера. — Стюардесса натянуто улыбается и двигается дальше. Кареглазая переводит взгляд на Октавию, а та улыбается, не скрывая своей влюблённости и очарования. — Ты назвала меня своей женой. — Ну, я начинаю приучивать себя к этому слову. — Игриво улыбается Рейвен, демонстрируя ямочки. Она наливает им шампанское и продолжает: — Завтра в это же время я смогу тебя со спокойной душой называть так, сколько захочу. До конца своей жизни. — Последние слова просто взрывают Октавию радостью и восхищением. — Боже, Рейес, ты идеальна! — Почти кричит она на весь салон самолёта, и начинает тихо хихикать со своей девушкой, когда на них все оборачиваются. Сейчас. Лекса и Кларк переглядываются, кажется, понимая, что их подруги вовсе не шутят. А те наслаждаются вполне ожидаемой реакцией. — То есть… — Начинает зеленоглазая. — Вы провели свадьбу в Париже и без нас? — Как-то расстроенно говорит она. — О, нет, Лекс, — успокаивает Рейвен, — мы проведём здесь отдельно, в кругу самых близких. — Да. — Боже! — Подорвалась к подругам Кларк, стискивая их в своих объятиях. — Я безумно за вас рада, две вы дуры. Лекса буквально падает на них сверху и также обнимает, заливаясь радостным смехом. — О, Господи, Рейв, зачем мы сюда вернулись? — Хохочет сероглазая. — Заткнись. — Отвечает за неё блондинка и продолжает, уже садясь обратно. — Вы просто сумасшедшие, О. Поздравляю, женатики. — Ложась на колени своей возлюбленной, она поднимает бокал вина и искренне улыбается. — Спасибо. Все трое обсуждали что-то, но Лекса не очень вникала в разговор. Она смотрит на лица своих близких людей и спокойно улыбается. Её мысли были полностью заняты радостью: за них с Кларк, за подруг. И, кажется, что это настолько невозможно, но это всё происходит с ними… Она бесконечно любима и так же бесконечно любит. Её самые близкие подруги недавно закрепили свои отношения узами брака, в городе любви и романтики, в Париже и сейчас излучают счастье. В их глазах нет теперь боли, нет пустоты. Кларк… Боже, она её жена. Её семья. Её всё. Они вместе. Они все счастливы. И она безмерно и искренне рада. — Лекс. — Она чувствует родное прикосновение к своей щеке. Её руки… — Что с тобой? — Беспокоится Кларк. — Всё хорошо, я просто задумалась. — Улыбается она и не врёт. Рейвен встречается глазами с зелёными. Она знает этот взгляд. Когда Рейвен пришла в себя после тяжелой депрессии и снова начала жить, Лекса смотрела на неё так же: заботливо, мягко, оживленно. Они все знают её достаточно хорошо и понимают, что той нужно что-то сказать. — Лекки. — Обращается к ней Рейвен. — Я знаю этот взгляд. Скажи нам свои мысли. — Поддерживающе улыбается кареглазая. Та отвела глаза в сторону, пытаясь не заплакать. Она прочистила горло и улыбнулась им ещё шире. Кларк прижала её ближе к себе и дала понять, что она здесь. — Я просто очень рада за вас. Я помню, с какой болью Кларк рассказывала мне о тебе, Окти, о том, как твои серые глаза одиноко блуждали по всем лицам, желая увидеть то, что ты нашла в Рейвен. И прекрасно помню, какой была ты, Рейв, до встречи с Октавией. — Все девушки улыбнулись и как-то смутились от таких искренних и приятных слов. — Я просто хочу вам сказать, что мы все нашли то, что искали и заслужили. То, что мы должны беречь всю жизнь. Я так счастлива за нас всех. Я просто везунчик, что у меня есть Кларк и вы. Я люблю вас, девочки. — Оу, это так мило, Лекса. — Убирая скатившуюся слезу, сказала Октавия. — Спасибо, Лекс. Спасибо, что вы есть. — Ответила за них двоих Рейвен, целуя в макушку сероглазую. Они снова погрузились в бурные обсуждения в своей домашней атмосфере, не замечая ни времени, ни проблем суетной жизни. Тепло и уют поселился в их груди и надолго. Любовь меняет нас. Всегда. Но всё в наших руках. В лучшую сторону она вас поменяет или в худшую. Выбор за нами. Мы можем бороться, жить ею и ради неё. Расцветать и светиться от любви или таиться в самых тёмных закоулках своей души, став пустым и потерянным нищим. Любовь либо обогатит вас, либо сдерёт с вас все шкуры, заставляя отречься от чувств и эмоций. Любовь украсит ваши скучные дни самыми лучшими моментами и воспоминаниями или сделает её мерзкой, уродливой и бессмысленной борьбой за лишний денёк на этой жалкой планете. Любовь втопчет вас в грязь, пройдётся ядовитым спиртом по свежим шрамам, заставит глаза краснеть от беспомощности, молча выть волком и терпеть, казалось бы, нестерпимое, тогда для вас слова «любовь» и «табу» станут синонимами. Но только настоящая любовь протянет руку и спасёт от падения в пропасть длиною в жизнь, сотрёт в порошок вашу прежнюю боль, станет стимулом жить, а не выживать, станет вашим кредо. Мы сами выбираем, станет любовь болезнью или лекарством. Но люди, которые борются за любовь, противостоят преградам, люди, которые не сдаются, искренне верят и надеются, доверяют и покоряются друг другу, слышат и уважают, зависят и обожают — обретают настоящую, спокойную жизнь в любви и понимании со своим спутником. Именно этот пример подают нам Лекса и Кларк. Именно этими людьми стали Октавия и Рейвен. Любящими и любимыми. Так, может ли человек, лишённый любви на протяжении всей жизни, любить? Определённо, да. Потому что любовь и есть жизнь. А жизнь без любви это выживание.

Эпилог.

Рейвен заходит в спальню, пытаясь не создавать шума, садится на кровать рядом с дочкой, заснувшей между ней и Октавией, и улыбается, оглядев свою семью. Она проводит по угольным волосам маленькой девочки и та сразу реагирует, раскрывая большие тёмные глаза. — Эрин, малышка, вставай. — Пливет, мам. — Шепчет она, обхватывая шею девушки маленькими ручками и переползая в её объятия. Рейвен вместе с ней поднимается с кровати, бросая в сторону жены заботливый, ласковый взгляд. Октавия пришла после тяжелого заседания суда, и кареглазая прекрасно знает, как той нужен хороший сон, для восстановления, как морального, так и физического. — Доброе утро, принцесса. — Говорит она, когда они оказываются за дверью. — Ну, мам, я не плинцесса. — Дуется девочка, а Рейвен тихо смеётся. — Ну, хорошо. А кто ты тогда? — Пантелллла. — Не выговаривая «р», она показывает оскал без передних зубов, а потом складывает ручки на груди. Девушка целует Эрин, лучезарно улыбаясь тому, насколько дочка похожа на её жену, и ставит на ножки в ванной. — Значит, пантерррраа? — Спрашивает Рейвен, включая воду, и получает радостный и гордый кивок. — Хорошо, тогда пусть моя пантерка чистит зубки и бежит на кухню. Пантерам ведь нужен плотный завтрак? — Да, мама. — Я жду тебя, а потом едем в садик. После того как маленькая Эрин вдоволь покушала и поболтала с мамой, заваливая её бесконечным потоком вопросов, они поехали в садик, слушая по дороге разные песни, прокручиваемые на радиостанциях. Рейвен оставляет малышку в садике, поцеловав её на прощание и крепко обняв, и садится в машину. Она решила сделать маленький сюрприз для жены, который точно сильно обрадует её и заехала в магазин. Рейвен как никто другой знала, что Октавия была в полном напряжении на протяжении месяца. Ей попалось очень сложное дело, в котором она защищала права и интересы невиновной стороны, выиграть дело было крайне сложно. Но она смогла. Она уже сделала себе достаточно хорошую репутацию, хотя работала адвокатом всего три года. Всем было известно, что Октавия Рейес-Блейк берётся исключительно за те дела, в которых защищает потерпевших, а не за которые предлагается крупная сумма денег. Некоторые её недолюбливали из-за этого, но она твёрдо решила, что работает только для блага людей. И Рейвен всегда гордилась ей и поддерживала в любой ситуации. Вчера она привезла Октавию из офиса домой в половине девятого. Та жаловалась на дикую головную боль, но она выиграла дело и порадовалась бы, если бы тело не ныло от усталости. Кареглазая ухаживала за ней весь вечер и уже к одиннадцати часам её жена была в постели. Рейвен сделала ей божественный массаж, легла и обняла ее, прижимая голую спину девушки к своей груди. Между ними не оставалось ни миллиметра, так как обожала Октавия, а Рейвен не отставала от неё в своей страсти чувствовать всей кожей тепло любимого тела, ни единая нить одежды не мешала их соприкосновению. Это было так нужно Октавии, так необходимо чувствовать, что Рейвен и есть её тело, её сущность, её жизнь. Сейчас девушка стояла напротив большой витрины сладостей: булочки с корицей, пончики с посыпками, с разными сиропами, всякие тирамису, крем-брюле, торты, чиз-кейки, брауни и тому подобное. Она купила всего понемногу и вышла с двумя пакетами довольная собой. Ведь Октавия будет как никогда рада. Рейвен знала, как та любит приятные сюрпризы и периодически она преподносила ей маленькие подарки, получая в вознаграждение горячие благодарности и неимоверно прекрасные сверкающие серые глаза. На протяжении шести лет их совместной жизни, в их глазах не угасал этот самый потрясающий пожар любви и зависимости друг от друга. Именно так однажды Лекса охарактеризовала их отношения, сидя у них дома, в пьяном и вдохновенном бреду, но пара хорошо запомнила это. Они знали, что были зависимы друг от друга, оба были пламенем страсти и нежности, ненасытны и искренны рядом друг с другом. По дороге к дому, кареглазая остановилась у цветочного прилавка и купила большой букет белых роз. Она улыбалась так радостно, словно это всё было приготовлено для неё. Но она знала, что Октавия отблагодарит её и то, что она будет на седьмом небе от счастья и удовольствия, какой бы способ не применила для этого её жена… Рейвен нашла брюнетку в постели и улыбнулась, когда заметила, что та обнимает её подушку. Было уже почти десять, но её возлюбленная, кажется, и не думала вставать. Тогда она прошла на кухню и разложила коробочки, заранее раскрыв их и пустив по всему дому невероятный аромат. Она уложила цветы рядом со сладостями и, гордо оглядев получившееся, вернулась в спальню. Брюнетка, опустившись на колени перед своей женой, начала осыпать её плечи мягкими поцелуями, переходя на шею и руки, почти невесомо щекоча её своими губами. Октавия расплылась в сонной улыбке и раскрыла глаза, чтобы увидеть самые родные и любимые черты лица. Поцелуи Рейвен, её дыхание, прекрасное пробуждение благодаря её нежным губам — самый настоящий и светлый рай для неё. — Доброе утро, милая. Как спалось? — Спрашивает кареглазая и ласково улыбается, целуя её в губы по утреннему легко и необычно романтично. Они отлично знают, когда им нужно нежно будить друг друга, а когда можно кинуть подушкой и страстно поцеловать, чтобы окончательно взбодриться. — Доброе. — Она берёт руку Рейвен в свои и целует, прикрывая глаза от приятнейших чувств мягкости её кожи и аромата геля. — Я спала прекрасно, благодаря тебе и твоим рукам, любимая. Рейвен кладёт ладонь на её щёку и снова целует. — Это замечательно. — Искренне улыбается она. — Но если ты сейчас же не поднимешь свою идеальную попку, то пропустишь кое-что очень интересное. — Интригует её Рейвен. Заметив игривый огонёк в серых алмазах жены, оставляет на её плече поцелуй и выходит из комнаты. Октавия почти вываливается из постели и бежит в ванную. Стоя перед зеркалом с зубной щёткой за щекой, она улыбается, понимая, что Рейвен её жена, самая лучшая жена. Она, наверное, никогда не привыкнет к этому, да и не хочет. Брюнетка хочет всегда чувствовать эту волнующую новизну, это удивительное чувство окрылённой любви… Рейвен сидит на диване, с улыбкой рассматривая кольцо на безымянном пальце — её любимая привычка — когда входит Октавия. — Сюрприз! — Восклицает кареглазая, приближаясь букетом в руках к своей восторженной и удивлённой жене. Рейвен ухмыляется, замечая, что девушка замирает, приняв розы, с приоткрытым ртом и большими радостными глазами. Сероглазая глубоко вдыхает аромат, разлившийся по кухне и прикрывает глаза от наслаждения. — Рейвен… — Она ныряет в объятия девушки, нежно целуя в шею. — Я подумала, ты захочешь расслабиться и это тебя обрадует. — Не выпуская её из объятий, объясняет та. — Боже… — Улыбается Октавия, чуть отстраняясь, чтобы положить букет и взять лицо кареглазой в свои руки. — Ты идеальна, Рейв. Спасибо. Они растворяются в поцелуе, и Октавия может поклясться, что чувствовать улыбку жены на своих губах подобно восьмому чуду света, хоть она и знает, что это банальное сравнение, но ощущение любимых губ лишает её каких-либо попыток думать… — Я люблю тебя, Рейвен. — Улыбается она, всё ещё порхая от переполняющих чувств. — Больше этих сладостей? — Смеётся брюнетка, приподнимая бровь. — Точно больше, но мой аппетит разыгрался не на шутку…

***

Лекса спешит домой с очередной автограф — сессии по случаю выхода третьей части её книги, которая спустя недолгое время уже стала бестселлером. Она спешит к своей семье, к любимой жене, к детям. На её часах почти десять и она понимает, что малыши уже в постели, а Кларк готовит для неё горячую ванну… Лекса почти беззвучно заходит домой и проходит на кухню, но услышав негромкий голос своей жены, идёт в сторону детской комнаты. Она улыбается настолько счастливо, насколько это возможно. Кларк сидит посередине двух кроватей и рассказывает сказку детям, которые уже мило зевают и еле сдерживаются ото сна. Она обожает свою семью. Кларк не замечает её, и брюнетка, затаив дыхание, любуется ею, наслаждается хрипловатым и мягким голосом, тем, как тонкие пальчики переворачивают страницу их любимой книжки. Лекса подкрадывается к жене и садится сзади, обхватив её талию своими руками. Кларк растворяется в её объятиях, блаженно прикрывая глаза и чувствуя родной запах парфюма. Им не нужны слова; Лекса приветствует её нежным поцелуем в шею, а Кларк прижимается к девушке ещё сильнее, ощущая тепло любимого тела. Они уже шесть лет вместе, а их страсть, любовь и понимание нисколько не поубавились, а наоборот. Ведь в их жизни хватает всего, что нужно любящим людям: семья, искренние чувства, уж очень горячий секс, путешествия, работа, проблемы повседневной жизни, заботы и, конечно же, бесконечная поддержка и понимание. Даже сейчас, когда у Лексы постоянная нагрузка на работе, а у Кларк бесконечные заказы картин для её галереи, на которых катастрофически не хватает времени и вдохновения, они всегда рядом друг с другом. Лекса всегда знает, когда её девушке нужно принести кофе в их маленькую домашнюю студию для рисования, она также знает, когда нужно обновить её запас красок, кисточек и прочего художественного инвентаря. Она покупает всё необходимое после работы, выучив наизусть нужные номера баночек с красками или кисточек, марки самых качественных карандашей и холстов. Лекса знает, что Кларк нравится, когда она сидит рядом, печатая очередную статью или главу своей книги. Голубоглазая обожает клацанье клавиатуры под шустрыми пальчиками или когда брюнетка играет ей на пианино. Та думает, что младшую вдохновляет музыка, которую она играет, или что-то другое, но на самом деле Лекса и есть её муза, вдохновляющая на новые шедевры и лучшие поступки. И она часто ей это говорит, не уставая наслаждаться милым смущением жены. Кларк также прекрасно запоминает, куда Лекса кладёт свои флешки с многочисленными копиями статей, потому что та всегда их теряет. Она знает, когда её жене нужен расслабляющий массаж после долгой работы за компьютером или несколько многообещающих поцелуев для мотивации. Кларк всегда угадывает, когда Лексе нужна горячая ванна с ароматическими свечами, которая снимает всё напряжение, скопленное за тяжёлый рабочий день. Она отлично знает, что брюнетке нравится, когда Кларк держит её руку во время прогулки, даже если та в перчатках. Кларк знает, что Лекса обожает, когда она извиняется перед ней за свои приступы ревности, проступки, бытовые ссоры, целуя её в шею, щёки, руки, а дальше продолжая «извинения» в их огромной кровати. Они ссорятся, ревнуют, обижаются, но это длится недолго, так как они не могут устоять перед своими чувствами и притяжением их тел и сердец. Они всегда понимают, когда виноваты, когда перегнули палку, когда на нервах нехотя нагрубили. Поэтому на следующий день или через час после ссоры, они просят прощения, обнимают, целуют, раскаиваются и не ставят гордость выше их отношений и чувств. Маленькая Жасмин быстро засыпает, не дождавшись и конца сказки. Она улыбается во сне, мило причмокивая пухлыми губками. Ей нет и двух годиков, а Кларк постоянно говорит, что малышка будет копией Лексы, заставляя её щёки покрываться румянцем. Джейк поглядывает на мам, и в какой раз расплывается в милой и беззубой улыбке. Лекса гладит его ножку, и мальчишка вскоре засыпает. После этого Кларк с улыбкой поворачивается к брюнетке и обвивает её шею руками, оказываясь от её лица в нескольких сантиметрах, настолько близко, что они чувствуют горячее дыхание друг друга. Голубые, пленительные глаза исчезают за веками и длинными ресницами. Лекса с восхищением разглядывает родные черты, а после также закрывает глаза, растворяясь в этом моменте. А Кларк едва слышно шепчет, положив ладони на её щёки, нежно проводя пальчиками по мягкой коже. — И жили они долго и счастливо. — Она касается её носа своим, и Лекса уверена, что её жена мило, морщится. Они с закрытыми глазами улыбаются друг другу, запоминая трепетность и волшебность момента. Их сердца одновременно замирают от сильно-ощутимого счастья и бабочки, да, всё-таки они их чувствуют до сих пор, каждый день. Пауза и выдох. — Енот и Принцесса…