О последствиях вечеринок

- Вскрываемся, - Киба обвел взглядом непроницаемые лица товарищей и первым кинул веер из карт прямо на пол, - сет. - Две пары, - надул губы Чоджи. Глаза его сделались едва приметными щелочками на пухлом лице. - Пара, - икнул стремительно трезвеющий Сай. - А у меня каре! – Рок Ли возликовал, завертелся на месте и рассек кулаками воздух над головой. - А у меня нихуя, - буркнул Канкуро, небрежно швырнул глянцевые прямоугольники карт в разные стороны. - Аналогично, - невесело отозвалась Ино. - Вы двое, - сидящая на раздаче Тен-Тен растопырила пальцы, указывая на пару проигравших, - давайте-ка раздевайтесь. Канкуро безо всяких возмущений и смущений стянул толстовку через голову, бросил ее на диван. Руки и плечи у него были здоровенные, мощные. На груди бугрился косой застарелый шрам. Ино зацепила краем глаза смутно знакомые очертания фигуры, нервно поправила волосы. Она и так уже сидела без нарукавников, обуви и даже без чулок. В картах ей не везло катастрофически. Выбора не оставалось: лиловый топ распахнулся и через мгновение опустился поверх всего остального – Ино гордо расправила плечи, отчего упакованная в черный бюстгальтер грудь едва заметно колыхнулась. Тишина в кругу игроков сделалась настолько звенящей, что на секунду захотелось закрыть уши руками. - Чего уставился? – злобно зыркнула Ино на притихшего рядом Рока Ли. Тот моментально захлопнул рот и принялся увлеченно ковыряться глазами в половицах. - Заче-е-ет, - Киба расплылся в похабной острозубой ухмылке. Загорелый живот его напрягся, кубики пресса вырисовались четче: десятью минутами ранее Инузука тоже остался без майки. Канкуро покривил тонкие губы, раздул ноздри. На Ино пялились все без исключения: чертов собачник, бровастый, бледный пацан, имени которого он не помнил, да даже ее толстый напарник косился исподтишка, не поворачивая рыжей головы. И это неимоверно бесило. Гаара опустился рядом с закипающим братом, сел в позу лотоса. - Я с вами, - сказал. - Отлично, - Тен-Тен улыбнулась ему, посмотрела украдкой сквозь темные пряди челки. А потом сгребла карты в кучу и принялась их мешать. - Я пропущу одну партию. Сейчас вернусь, - предупредила Ино, поднимаясь. Взгляд Канкуро скользнул по ее обнаженным ногам, вперился в отдаляющиеся ямочки под коленками. Он всё ждал, что Ино обернется, что подаст хоть какой-нибудь знак. Но ничего такого не произошло. Только длинные волосы бесшумно раскачивались в такт шагам, касались концами голой спины. Идти за ней или нет, Канкуро не знал. Тен-Тен раздала карты, и все уже начали тянуть из колоды по первой, а он никак не мог сосредоточиться на игре. - Пропускаю, - бросил Канкуро и встал. К своим картам он так и не притронулся. В длинном коридоре второго этажа было тихо. Почти. Только в самой дальней комнате кто-то беспрестанно возился, поскрипывая кроватью. Канкуро наугад дернулся в несколько незапертых дверей – все они вели в темные спальни – и с третьей попытки попал в ванную. - Эй! – приоткрывшаяся было дверь тут же с грохотом захлопнулась перед его носом, - занято! Недовольный голос, без сомнений, принадлежал Ино. - Это я, - негромко сказал Канкуро, поскреб деревянную поверхность ногтями. - Я в туалете, вообще-то, - раздраженно напомнила невидимая Ино из-за двери. - И что? Судя по еле слышному возмущенному сопению, впускать его никто не собирался. - Ладно, подожду, - согласился Канкуро, подпер стену у входа. Полминуты спустя послышался шум слива, затем – скрип крана, журчание воды в раковине, тихий всплеск. А потом дверь в ванную отворилась, и полуголая Ино возникла на пороге. - Ну? – скучно, почти устало выдала она. Канкуро шагнул к ней и молча притиснул к себе в неловком объятии – Ино уткнулась лицом в твердую, мерно вздымающуюся грудь в жесткой поросли темных волосков. У самого уха гулко бухало чужое сердце, губы коснулись перекрученного, выпуклого наощупь жгута шрама. - Ну чего ты? Опять за свое? – почти ласково спросил Канкуро, запустил руку под волну ее волос, провел ладонью вдоль теплой спины. - Все ведь выяснили уже. - Угу, - промычала Ино, поелозила щекой по его груди. Щекотно. Абсолютную тишину нарушил сдавленный стон, донесшийся из-за двери дальней спальни. Канкуро почувствовал, как Ино усмехнулась: кожу опалил горячий выдох, чужие губы растянулись в улыбке. - Подружка твоя развлекается, как может, - не удержался от комментария он. Вторая рука легла ниже девичьей поясницы, и пальцы сжались на ткани юбки, смяли плоть до красных следов под одеждой. – Пойдем. Ино даже не вздрогнула, не издала ни звука. Лишь подняла голову, посмотрела куда-то сквозь него и произнесла задумчиво: - Надоел покер. Снимать уже нечего. Канкуро склонился к ней, прихватил зубами нижнюю губу. Оттянул и издевательски-медленно отпустил, оцарапав зубами. - А кто сказал, что мы идем играть в покер? *** Добрую треть спальни занимала основательная кровать, застеленная линялым пледом в цветочек. В изголовье пестрела россыпь подушек, выше на стене висел пасторальный пейзаж в кривой рамке. Остальные комнаты имели еще более непривлекательный вид, поэтому пришлось остановить выбор на этой. - Мрак, - кратко резюмировала Ино, обведя взглядом убогое убранство спальни. К постели даже притронуться было страшно, не то что лечь. Канкуро ухватился обеими руками за края видавшего виды пледа и сдернул его на пол – в носу засвербило от взмывшего в воздух облака пыли. К величайшему удивлению, под покрывалом обнаружилось вполне себе приличное, чистое постельное белье. - Пойдет? – криво улыбнулся половиной рта Канкуро. - Пойдет, - буркнула Ино, даже не глядя в его сторону. - Вот и славно. Он прильнул к ней со спины: горячие руки обхватили Ино поперек живота, заскользили ладонями под пояс юбки. Канкуро был пьян, нетерпелив, дышал в шею жарко и влажно. Его всего буквально потряхивало от возбуждения. Чужая ручища забралась под ткань чуть ли не по локоть, грубые пальцы надавили между ног. Ино подбросило в его объятиях, изогнуло дугой - красивое лицо исказилось в мученической гримасе. - Не надо! – вырвалось из бешено вздымающейся груди. Канкуро замер: Ино лопатками ощутила, как затвердела линия его плеч, как окаменели бугрящиеся венами предплечья, услышала, как сошло на нет его дыхание. Чужая рука медленно убралась из-под ее юбки – прикосновения переместились на шею. - Ты ведь этого хотела, - сбивчиво зашептал ей в ухо Канкуро, облизнул пересохшие губы, - этого. Не ври, я знаю. Ты же сама хотела... как в тот раз. Ино развернулась к нему коротким рывком, задрала подбородок, не решаясь при этом поднять глаза. - Ну, считай, что я передумала, - произнесла делано небрежно. Плечи ее предательски задрожали, зубы до ноющей боли прикусили губу изнутри. Повисла настолько гнетущая пауза, что, казалось, напряжение в воздухе можно было резать ножом. Ино не могла даже шелохнуться: страх скрутил внутренности, сжал сердце стальной рукой. - Что? – выдавил Канкуро. От его тихого севшего голоса тело покрылось гусиной кожей. Но Ино все-таки отважилась: стиснула кулаки, рванула зубами нижнюю губу до лохмотьев кожи и встретилась с ним взглядом. Глаза Канкуро были черными от расплывшихся пятен зрачков. Непроницаемыми, злыми и страшными. Ино усвоила еще со времен экзамена на чунина: Суновцы все как один больные на голову, а играть с ними – все равно что купаться в чане со змеями. Однажды природное любопытство уже взяло верх над инстинктом самосохранения. А расплачиваться за собственное безрассудство приходилось здесь и сейчас. - Я не хочу, я отомщу, - предупредила Ино. Вышло до позорного жалко для куноичи. Канкуро не ответил. Только поморщился болезненно, будто от пощечины, сгреб ее в охапку и кинул на кровать. А сам тут же навалился сверху, вцепился ей в шею, как давно мечталось, сжал пальцы до сладкого онемения в мышцах. - Думаешь, можно дразнить меня так просто? – чужое шипение казалось жалящим, почти гадючьим. И Ино поняла: она уже в чане со змеями, и живой извивающийся клубок оплел ее руки-ноги, угнездился в горле, мешая дышать. – Решила поиздеваться?! Ино замотала головой – золото волос расстелилось по одеялу, несколько прядей коснулось подбородка Канкуро. Его пальцы свело судорогой – девичья кожа постепенно отцвела, взгляд поплыл, потерял ясность. И Канкуро увидел вдруг себя со стороны: с перекошенным от ярости лицом, с гадким оскалом рта, с побледневшими ладонями, сомкнувшимися на тонкой шее. И увидел ее: вцепившуюся в его запястья точно такими же белыми от напряжения руками, с раздвинутыми ногами, с подтеком слюны у раскрывшихся губ, с жалобно изломанными бровями… Со все теми же глазами цвета дождя. - Дура, - выдохнул Канкуро, разом ослабляя хват. Резко сел в постели, пытаясь отдышаться: перед взглядом стояла непроглядная пелена. Он попытался сморгнуть ее – и по щекам соскользнули две капли, разбились о ткань одеяла. Канкуро даже не понял, что это было. Ино держалась за горло, хрипела и кашляла, поджимала трясущиеся ноги. А потом вдруг засмеялась: тихо, истерично, до сипа. - Ненормальная, блядь. У Канкуро все дрожало: руки, губы... и что-то внутри дрожало, где-то очень глубоко, под ребрами, в области сердца. Он даже не сразу осознал, что в процессе всей этой возни у него встал. Зато это не укрылось от Ино. - Ну иди сюда, чего ты разнюнился, - позвала она из-за спины. Канкуро повернулся, не глядя, ухватил ее за голую ногу, подтянул к себе. Губы Ино кривились в насмешливой полуулыбке, в водяной глубине глаз вспыхивали и гасли крохотные искорки. - Я задушить тебя мог, - голос у Канкуро тоже, ожидаемо, дрожал, - ты вообще это осознаешь? - Ага. Канкуро с полминуты помолчал, посмотрел на нее долго и пристально. А потом выдал: - Ты меня нарочно спровоцировала, что ли? - Отчасти, - спокойно ответила Ино. Примостила голову у него на коленях, принялась рассматривать прядь своих волос, подула на кончики. Канкуро уткнулся лицом в раскрытые ладони и шумно вздохнул, потер все еще влажные глаза пальцами. - Ебанутая деревня. Ино прыснула – в уголках ее глаз собрались крохотные морщинки. А затем перестала вдруг теребить свои волосы и потянулась вверх, обхватила чужой теплый затылок руками. У Канкуро от ее перемен настроения начинала ехать крыша. - Так мы будем или нет? – не выдержал и спросил он. - Будем-будем, - проворковала Ино и, как-то немыслимо извернувшись, рванула его на себя. В их поцелуе не было ни капли нежности: лишь жаркие, мокрые соприкосновения губ и языков, да дыхание одно на двоих. Тихий шорох одеяла – Ино упала на спину, потянула его за собой, не разрывая поцелуя. Канкуро и не думал сопротивляться: вклинил колено меж её ног, чуть ли не насильно раздвигая их, и придавил ее сверху. Не удержавшись, поерзал бедрами по ткани задравшейся юбки и, только украдкой скосившись вниз, сообразил, что на Ино нет трусиков. От осознания этого в паху разлилось сладкое томление, очертания стен комнаты тут же смазались перед глазами. Но этого было мало. Его рука сама собой полезла под гладкую чашку лифчика, и горячая плоть очутилась в ладони. Ино издала какой-то непонятный звук, то ли прося прекратить, то ли намекая продолжить. Разбираться было некогда: Канкуро хотелось сейчас только одного – вставить. Хотелось содрать с Ино эту чертову юбку, зажать ее поганый рот рукой или хлопнуть по губам: с силой, звонко, наотмашь… и пропихнуть в нее член. Грубо, безо всяких прелюдий, до короткого, острого, как лезвие, вскрика, до капель испарины на их телах. Хотелось сделать с ней все то, о чем раньше не смел даже думать. Упругая тяжесть груди обожгла ладонь, горошина соска ткнулась между пальцев. Ненавязчивое касание, едва ощутимый нажим - и Ино врезалась затылком в мятое одеяло, почти встав на лопатки: глаза ее были зажмурены, только ресницы трепетали, будто от ветра. - Снимай штаны свои дурацкие, - шепнула она, прильнув губами к изгибу его шеи. - Сейчас, - Канкуро как будто только этого и ждал: сразу же завозился с пряжкой ремня, мысленно проклиная начисто лишившиеся гибкости пальцы, - сейчас… Но к тому, что случилось дальше, он готов не был. И затуманенной наваждением головой даже толком не понял, что произошло. Лишь запомнил, как Ино подалась вдруг вперед, опрокинув его на спину, как нависла над ним недоброй тенью, укрыв половину его лица волосами. И как перед взглядом мелькнул острый кончик языка меж ровных рядов зубов… а затем ладони Ино мягко опустились ему на глаза – и Канкуро провалился куда-то в темноту. - Я извлекла бо’льшую часть яда… он вне опасности… - доносится смутным, гулким эхом. Отрывки фраз ускользают от слуха, теряются в пустоте, растворяются, так и не родившись. Канкуро знает, откуда они: их выдернули из его подсознания, вытянули из самой глубины омута памяти. - Пока еще рано расслабляться… Его глаза еле-еле приоткрываются, взгляд не фокусируется, туманится. Но бледное лицо в смазанном обрамлении розового он узнаёт почти сразу: четкость зрения здесь и не нужна. Сакура наклоняется близко. Так близко, что он чувствует ее дыхание на своей щеке. - Расслабляться… - шипит Сакура, не открывая рта. Голос доносится откуда-то сбоку, будто Сакура – лишь марионетка, а где-то в тени притаился чревовещатель и дергает за ниточки. Жутко. «Прочь! Прочь из моей головы!», - мысленно кричит Канкуро, чувствуя, как кто-то запускает руки по локоть в его воспоминания, копошится в них, словно мясник в разделанной туше, перекручивает все, переставляет местами, смешивает желаемое с действительным так, что не различить уже, где правда, а где чужая больная фантазия. Канкуро хочет ущипнуть себя, хочет шепнуть «кай», но не успевает: влажный язык скользит по его губам, и руки дервенеют, а не успевшее вырваться слово застревает поперек горла. Харуно Сакура целует его с закрытыми глазами, впускает его язык в свой рот, вцепляется в его губы зубами и тихо вздыхает. А Канкуро вдруг понимает, что он лежит на той самой кушетке, в той самой комнате, в своей деревне, что ему по-прежнему семнадцать, и что шрам на его груди – еще всего лишь незажившая алая расселина. А еще понимает, что бинтов и брюк на нем нет. Нет вообще ничего. И что член его уже встал во всю длину, вытянулся вдоль живота, вымазав вязкой каплей пупок… На бедра опускается подозрительная теплая тяжесть – на мошонке сжимаются горячие пальчики и оттягивают морщинистую кожу так, что внизу живота завязывается жаркий пульсирующий узел. Канкуро громко выдыхает, с усилием отрывается от губ Сакуры, кое-как приподнимает дурную голову, пытаясь разглядеть хоть что-то… и замирает. Взгляд внезапно проясняется, теперь он видит все до мельчайших деталей и почти жалеет об этом. Потому что та самая стервозная шатенка сидит на нем верхом, абсолютно голая. Только темнеют на загорелом бедре маленькие ножны с кунаем, да длинные волосы льются по плечам, спадая на грудь. Тен-Тен смотрит ему в глаза, и Канкуро не может отвести взгляда. Пялится на нее, как завороженный, когда она размыкает накрашенные красным губы и облизывает их по контуру медленно-медленно. Девичья рука незаметно перемещается выше, обхватывает член под уздечкой, крепко сжимает – картинка на мгновение идет рябью, подергивается дымкой. А потом чужой кулак резко движется вниз, полностью обнажая влажную головку – и Канкуро вовсе забывает, как дышать. - Да-а… Веки тяжелеют, дрожат и смыкаются, в утробной темноте вспыхивают белые искры. Канкуро чувствует дорожку из поцелуев Сакуры на своей шее, чувствует, как болезненно-сладко натирает там, внизу, от быстрой дрочки. - Еще… Он уже не понимает, что делает, не осознает, что происходит: просто бездумно вскидывает бедра, устремляясь навстречу чужим ласкам. Внезапно член обволакивает шелковой, горячей теснотой. И становится мокро. Слишком неожиданный, чересчур сильный контраст. Канкуро открывает глаза и едва не кончает, но вовремя подается вниз, почти выскальзывая из плена гладких стенок. Сидящая сверху Хината застывает, бросает на него смущенный взгляд из-под густых ресниц, трогательно прикрывает груди маленькими ладонями. На бледных щеках расцветают пятна румянца, закушенная нижняя губа розовеет – и Канкуро не выдерживает: рыча, хватает ее за бедра, впивается в ягодицы ногтями и с мучительным стоном дергает Хинату вниз, натягивая на себя до конца. Все происходящее вокруг окончательно теряет смысл. Пот застилает глаза, испарина собирается над верхней губой в крупную каплю. Канкуро двигается в чужом теле бешеными рывками, трахает так, что сиськи этой скромницы Хьюга подпрыгивают до самого ее подбородка. Хината дергается на нем, чуть ли не плача от боли и удовольствия. И стонет… так головокружительно-стыдливо стонет. И когда остается всего пару толчков, когда Канкуро уже вот-вот готов спустить, под ладонями вместо упругой плоти вдруг оказывается пустота, а жаркое окружение члена бесследно пропадает - вдоль головки тянет холодом, яички поджимаются и твердеют. Канкуро хмурит брови и не может сдержать тяжелого вздоха разочарования. Ему даже глаза открывать теперь не хочется. Но потом что-то касается его там. Что-то влажное и теплое оглаживает проступившую венку на боку члена, лижет и ласкает. - Вот так… Еще… Начавший было опадать член снова крепнет, сочится прозрачной каплей, которую тут же собирают языком. Бедра сами толкаются вверх, навстречу. И вновь погружение: до развратного причмокивающего звука, до упершейся в заднюю стенку горла головки, до мелкой дрожи во всем теле. - Умница… Его пальцы вплетаются в чужие волосы, гладят, натыкаются на заплетенные хвостики. Спину прошивает коротким электрическим разрядом – глаза распахиваются, взгляд устремляется вниз. Туда, где его член нежится за щекой у сестры. Канкуро буквально подбрасывает на месте – член выскальзывает изо рта Темари, мажет раскрытой щелью по ее губам, оставляет влажный след на щеке. - Нет. Канкуро трясет с головы до ног, ему хочется накричать на нее, может быть, даже оттолкнуть… да сделать хоть что-то! Но тело его вмиг становится каменным, а голос пропадает. Темари смотрит на него почти удивленно, пару раз непонимающе моргает, а потом снова наклоняется и, не отводя взгляда, берет в рот. - Нет-нет-нет! Неееет! – хочет взвыть Канкуро, но не может выдавить ни слова. А вместо этого с ужасом понимает, что уже совсем скоро. Темари выделывает языком что-то такое, отчего внутри мгновенно вздымается волна постыдного удовольствия и мокнут ладони. Канкуро изо всех сил старается не кончить, но когда его член неожиданно въезжает в узкое, судорожно сжимающееся горло, сдерживаться становится попросту невозможно. Сперма ударяет струями прямо в чужую глотку, льется на язык. Канкуро выгибается, бьется затылком о кушетку, разевает рот в безмолвном вскрике. Его ломает, как припадочного, пока Темари мелко сглатывает, не вынимая его члена из теплоты рта. И пока она тщательно собирает подтеки семени со ствола и своих же губ расслабленным языком – Канкуро ломает тоже. Ему так хорошо, что от этого становится нестерпимо плохо. Хочется умереть вот так, прямо здесь, в плену ненавистной иллюзии. Темари улыбается ему, и подсыхающие белесые разводы стягивают кожу на ее лице. Его выдернули обратно в реальность точно так же внезапно, как погрузили в дзюцу. Канкуро пришел в себя на мокрых от пота простынях, с сумасшедшей одышкой, с обконченным животом. Голая Ино, кажется, сидела на нем. - Надо же, - задумчиво изрекла она, приподняв двумя пальцами липкий опадающий член, - в этот раз мне даже понравилось. Канкуро очень слабо контролировал свое тело, но сил на то, чтобы спихнуть ее с себя, у него все-таки хватило. - С-сука, - еле-еле процедил он сквозь клацающие зубы, - гребаная ебанутая мразь… Ино, откинутая на противоположную сторону кровати, приподнялась на локтях, села, потерла место ушиба. - Ой, да признайся ты уже, что тебе понравилось. Тоже мне проблема. Ну стоит у тебя на сестру, что тут такого? - Заткнись, - оборвал ее хриплым полушепотом Канкуро, - и только попробуй кому-нибудь ляпнуть. Он был опустошен, выжат до нитки. Наваждение уже начинало потихоньку отпускать: слабость в мышцах постепенно уходила, голова стремительно прояснялась. Хотелось в душ и есть, но никак не устраивать словесные перепалки с Яманака. Канкуро вообще не был уверен, что после случившегося еще что-то с ней хочет. - В моей деревне таких, как ты, раньше выволакивали за волосы на площадь и забивали камнями до смерти, - зачем-то проинформировал он, вытер краем одеяла лужицу на животе. - Зануда, - надула губы Ино. И Канкуро только сейчас рассмотрел ее как следует: молочно-белая грудь, чуть отвисшая под тяжестью, маленькие ореолы розовых сосков и перекинутый через плечо светлый хвост. Все вместе и по отдельности это показалось вдруг Канкуро удивительно красивым. Он сглотнул ставшую вязкой слюну, спешно отвел взгляд. Против воли, в паху снова зарождалось напряжение. *** Наруто опустился на диван рядом с полулежащей Хинатой, чуть не расплескал на нее выпивку. - Будешь? – спросил. Хинате и так уже явно хватало: Наруто даже на секунду показалось, что она вырубилась, но голова в облаке спутанных черных волос вдруг слабо качнулась на подушках. Хината еле разлепила дрожащие веки, сощурилась в его сторону. Облизнула пошедшие сухой корочкой губы и едва заметно кивнула. Наруто придвинулся ближе, передал стакан ей в руки. Пальцы у Хинаты были ледяные. Повисла пауза. В центре сумрачной комнаты полным ходом шло веселье: ребята разной степени раздетости сидели прямо на полу, скучившись плотным кругом. Блики диско-шара скользили по взволнованным лицам, поминутно во все стороны летели возгласы, смешки, скомканные бумажки фантов и всяческие предметы одежды. Разошедшийся Киба, облаченный в одни лишь черные боксеры, явно нарывался на драку, причем со всеми подряд без разбору. - Кто-о-о?! Кто это написал?! – с пеной у рта орал он, размахивая стиснутым в кулачище клочком бумаги. - Да тише ты, успокойся! - Тен-Тен повисла у него на шее, сжала ходящие ходуном горячие плечи, потянула вскочившего было Инузуку вниз. Тот побухтел что-то, скорее для виду, и, не сильно-то сопротивляясь, осел в ее объятиях. - А где все? – опомнился вдруг Рок Ли, повертел прилизанной головой по сторонам. - Где Сакура-чан? Где Шикамару? - Лучше бы тебе этого не знать, - вставил Чоджи в перерыве между хрустом чипсами. И правда, захваченные водоворотом пьяного веселья, они только сейчас заметили отсутствие друзей. - Пойду поищу их, - Сай поднялся с места, оправил на себе брюки, размял затекшие ноги. - Не нужно, - предостерегающе прошелестел ему вслед Гаара. Он ведь догадывался, что Канкуро и Темари были сейчас не одни и занимались, возможно, не самыми безобидными вещами. А Сай со своими дурацкими поисками и бесцеремонностью наперевес вполне мог наткнуться на них и стать свидетелем чего-нибудь этакого, в лучшем случае - просто пикантного. В худшем – губительного для репутации деревни. - На самом деле, я просто отлить шел, - не моргнув глазом, соврал Сай. Ни один мускул не дрогнул на бледном лице. Гаара промолчал и, кажется, даже поверил. Хината пригубила напитка, тихонько сглотнула. Стакан в ее ладонях запотел, покрылся матовой пленкой из капель. - Спасибо, Наруто-кун, - шепнула она. Наруто сделал какой-то неопределенный жест руками, почухал пятерней в затылке, взлохмачивая недавно остриженные, все еще непривычно короткие волосы. - Да, пустяки… Ему стало вдруг почти совестно за то, что он фактически снова спаивал едва пришедшую в себя Хинату. К тому же, как он ни старался не глазеть на нее, выходило это как-то само собой: белизну девичьих щек не разбавляла сейчас ни единая капля краски, в чертах лица читалось усталое спокойствие, почти умиротворение. Но больше всего притягивали взгляд чужие губы: припухшие, будто обведенные светлым карандашом по контуру, отливающие влажным блеском в полутьме. - Классно ты танцевала, Хината, - завороженно вымолвил Наруто, не отводя глаз. Хината посмотрела на него: без тени смущения, без дурацкого перебирания пальцами, без удушливой красноты на шее. Посмотрела, провела ладонью по лицу и улыбнулась вдруг какой-то мягкой, неуловимой улыбкой. - Хината, я… - Хината! – окликнул приближающийся голос. Головы они повернули почти синхронно: через всю комнату к ним шагал Киба, явно спеша, на ходу натягивая на себя футболку. Наруто сжал зубы до щелчка в челюстях. - Хината! Пойдем скорее, мне нужно тебе кое-что важное показать, - сбивчиво заговорил Инузука, утягивая Хинату за руку с дивана. Наруто сам не понял, как вцепился в девичье предплечье, останавливая, как стиснул пальцы на чужой коже. Хината ахнула, так и застыла между ними в подвешенном состоянии, не стоя и не сидя. - Не хочет она с тобой идти, - отчеканил Наруто, - и не пойдет. Киба весь аж передернулся: напрягся обтянутый футболкой разлёт плеч, на загорелых руках проступили вены, рот расползся в оскале – блеснули обнажившиеся клыки. - А с каких это пор ты за нее решаешь? – сейчас Киба был похож на взведенную пружину, готовую в любой момент выстрелить. – Тебе же всегда было на нее плевать. Наверное, не стоило этого говорить. Наверное, будь он полностью трезвым, он бы такого и не сказал. Хината вздрогнула, будто от пощечины. Голова ее поникла, волосы закрыли покрасневшее лицо сплошной завесой. Но Наруто успел увидеть, как из открытых глаз покатились слёзы. - Это неправда, – начал было он. Вместо связных объяснений получалось какое-то невнятное бормотание. – Вовсе мне не наплевать, Хината, не слушай его! Ты всегда была и будешь моим другом! Он сказал это от чистого сердца. Он так и не понял, почему Хината сотряслась вдруг в плечах, почему всхлипнула и зашлась в беззвучных рыданиях. - Пойдем, Хината, - успокаивающе зашептал Киба, осторожно потянул её к себе. И Хината неожиданно поддалась: высвободила свою руку из хватки Наруто, смахнула слёзы со щек тыльной стороной ладони, тихонько шмыгнула носом. И встала. Наруто сидел в немом ступоре, вперившись пустым взглядом в удаляющиеся фигуры товарищей. - Хината. *** - Ты в своей Суне практиковался, что ли? – выдохнула Ино, уронила голову на смятые простыни: волосы ее спутались до колтунов, прилипли ко взмокшему лицу. – Сколько у тебя было? Канкуро врезался в нее бедрами сильнее прежнего, перехватил чужие ноги под коленями и закинул себе на плечи. - До тебя или после? – с тихим смешком уточнил он, но в следующую же секунду замолк, задышал часто, рвано: угол проникновения изменился, и толчки сделались жестче, глубже. До давленных синяков на коже, до почти болезненного упора головки в шейку. - Всего, - проскулила Ино, буравя его лицо горячечным взглядом без капли осмысленности. - Нисколько, - честно признался Канкуро. Не глядя, словил пальцами голую щиколотку, подтянул к лицу, провел языком по гладкой поверхности кожи, царапнул косточку зубами. – А теперь хватит болтать, лучше встань на четвереньки. - А ты мне что взамен? – слабо ухмыльнулась Ино, сдула со лба мокрую прядь. Канкуро выпустил ее ногу, подался назад, нехотя выскальзывая из умопомрачительно-приятного, обволакивающего тепла. Пошуршал простынями, устраиваясь меж чужих разведенных бедер. Ино с трудом приподняла голову, сощурилась вниз с каким-то нездоровым любопытством. А потом Канкуро опустил лицо – и сорванный стон разнесся по комнате. Внезапно дверь в спальню со скрипом отворилась.