**
Когда он появляется в школьном коридоре, вокруг его запястья вьются три ленты, старательно выведенные чёрной гелевой ручкой. Брендон фыркает и пихает Джоша в бок, мол, посмотри, пацан только успел переступить порог их школы, а уже выёбывается. Тот незаинтересованно хмыкает, даже не поворачивая светловолосой головы: предстоящие весенние экзамены требуют от него максимальной концентрации и подготовки уже сейчас. Хайскульные драмы могут подождать. Конечно, не могут. Поэтому уже на большой перемене, после неодобрительного замечания от учителя по биологии о вреде, который могут нанести инородные химические вещества организму человека, Джош крепко сжимает предплечье Тайлера, усиленно оттирая чернила с его кожи, пока остальные ребята стоят в полуметре и посмеиваются. — Мы делаем тебе одолжение, приятель, — выплёвывает кто-то за спиной Тайлера, — ты же слышал, что сказал мистер Стерн: «инородные химические вещества» бла-бла-бла. Конец фразы тонет в дружном едком хохоте. Тайлер не сопротивляется, он кусает щёку изнутри и закрывает глаза, пытаясь сосредоточиться на физическом дискомфорте, красным жаром окутывающим левое запястье. Тяжёлый смех, влажно заполонивший комнату, как пар, потихоньку истончается. Когда Тайлер, наконец, открывает глаза, туалет пуст, так же, как и его рука. На ней только розовые пятна и полупрозрачные следы ссадин, ни следа чёрного. В его голове ясно бьётся лишь один вопрос, касающийся одного из хулиганов. Тайлер прокручивает недавние события в памяти снова и снова, но кусочки паззла так и не складываются воедино. При этом он абсолютно уверен — никакой ошибки нет, это тот самый Джош, только выше и сильнее.**
Он мог просто сказать маме, что ничего не вышло, услышать очередной обречённо-понимающий**
В ноябре он решает завершить принудительный сезон длинных рукавов. Погода смеётся над Тайлером, затекая леденящим кожу дождливым ветром в щели через манжеты куртки, больше не подкрепляемые тёплые вторым слоем толстовки или свитера. Сбритые на запястье волосы полностью отрастают, но совсем не скрывают насыщенно-чёрные линии, словно врезанные в слегка смуглую кожу мастером выжигания по дереву. Тайлер не может отвести от них взгляд; уверенность и чувство внутренней целостности поднимаются к горлу вместе восторгом, ослепительно-белым, как зимнее солнце. Миссис Джозеф округляет глаза, но никак не комментирует вернувшийся рисунок. Привычные разговоры с матерью сокращаются в количестве и длительности за неимением свободного времени у первой и социального истощения у второго. В школе всё проходит куда менее спокойно. Джош больно стискивает его запястье, пряча полоски от чужих глаз. И Тайлеру кажется, что Джош пытается его защитить, а потом он оказывается в пустой мужской раздевалке, хотя следующей по расписанию у него стоит литература. Он прочитал все произведения автора, которого они проходили на этой неделе, и очень не хотел пропускать занятие. Это один из немногих любимых предметов Тайлера в школе с довольно ограниченной учебной программой. — Опять нарываешься, — полушепчет-полушипит Джош, поднимая руку Тайлера вровень с глазами и обнажая татуировку. — Что за херня с тобой, парень?! Брендон будет в бешенстве. Тайлеру противно опускаться до уровня общения школьных задир, но он давит это чувство, отпуская пружину эмоций, затянутую, кажется, с тех пор, как ему было тринадцать. — Какое мне дело до вашего тупого Брендона? — ядовито цедит он. — Это моё тело. Похоже, впрочем, осветлитель выел тебе последние мозги, Д ж о ш. Джош дёргается, но не от оскорбительного замечания, а от звука своего имени, прозвучавшего так з н а к о м о. — Повтори. Он еле дышит, он не уверен, что Тайлер вообще поймёт, но тот понимает и тянет нараспев: — У тебя оooтвратительная память на лица, правда, Д ж о ш? И выдернув руку из ослабевшей хватки Джоша, выходит в коридор.**
Перед сном Тайлер наносит толстый слой заживляющего крема на содранную кожу левого запястья, радуясь только тому, что чернила намертво закрепились внутри и не поплыли. / — Я предупреждал тебя. Джошу неловко, потому что он, чёрт возьми, вспомнил. Но он изо всех сил отталкивает от себя назойливо-чёткие картинки из прошлого, пиная их, как надоедливые камешки на обочине дороги, потому что они не сочетаются с его образом школьного задиры. На этот раз Джош лишь помогает держать дёргающегося Тайлера, пока одна из шестёрок раздирает ногтями его кожу. — Блять, Брен, походу, у него настоящая т а т у и р о в к а, — наконец, выдаёт парень, разглядывая ни на тон не выцветший даже после нескольких минут усердного трения рисунок. Брендон подходит и брезгливо переворачивает запястье Тайлера внутренней стороной. — Никаких шрамов, а? — хмыкает он, с нажимом проводя по повреждённой поверхности руки жёсткими от гитарных струн подушечками пальцев. — И всё же я бы предпочёл, чтобы ты продолжал носить бинт. — В чём твоя проблема? — голос Тайлера почти спокоен, хотя внутри него, словно жидкий металл, растекается адреналин. — Почему ты никак не можешь оставить меня в покое? — М о я проблема, Джозеф?! Брови Брендона зловеще изгибаются, но прежде, чем он успевает ответить, Джош толкает Тайлера между лопаток. Это ощущается так незабыто, что из его горла выпадает задушенный смешок. — Следи за языком, пацан! Сталь в голосе Джоша покрыта ржавчиной, но этого не слышит никто, кроме самого Джоша и Тайлера. /**
— Тайлер, я всего лишь хочу с тобой поговорить, что в этом такого? Раньше.. — Мне кажется, твоим рукам не хватает цвета, — отзывается Тайлер. С того инцидента с татуировкой проходит около двух недель, и с тех пор совесть выедает Джошу мозги, и он испытывает терпение Тайлера, безучастно игнорирующего его попытки завязать беседу. Джош неизменно находит его, шатающимся вдоль территории средней школы в ранних сумерках после заката; тот бродит по прямым линиям, вдоль забора, как неприкаянная душа призрака, и внутренности Джоша скручивает спазмом стыда за то, что произошло с ними, когда они ещё называли себя друзьями. Рассчитанный Тайлером план даёт свои результаты. — Твои намёки у меня уже вот где, — огрызается Джош, ведя пальцем линию прямо под горлом. Тайлер внимательно наблюдает за движениями Джоша, давя горячие вспышки, которые они вызывают в его груди и животе. Потому что он ничего не забывал, хотя очень хотел бы. И остывшие переживания захлёстывают его с новой силой, не учитывая только того, что Тайлер научился профессионально их блокировать. Внешне и по большей части внутренне. Иногда он позволял себе крошечные искорки, но тут же брался за огнетушитель, стоило ему почуять приближение порыва ветра, способного раздуть из них хотя бы небольшой костерок. — Я хочу раскрасить её, — он облизывает сухие губы, они начинают блестеть, розовый кончик языка рыболовным крючком протыкает самообладание Джоша. Он думает, что Тайлер дразнит его нарочно. Возможно, в этой идее есть доля логики. — Так крась, или тебе купить фломастеры. — О, я не хочу рисовать чем-то, следы чего можно так просто уничтожить, Джош, — он пристально наблюдает за сменяющимися эмоциями на лице Джоша. — Да, ты правильно понял, что я имею в виду. — Нет, Тайлер. — Значит, «н е т», Джош. Тайлер спрыгивает с невысокой школьной ограды и уходит прочь, ни разу не обернувшись.**
— Я хочу.. — начинает Джош, но Тайлер резко пресекает его. — ..ты этого не получишь. — Блять, Тайлер, обижаться столько лет просто немыслимо. Перестань, — Тайлер выжидающе смотрит на него, и Джош продолжает: — Я хочу дерево. — Дерево? — в глазах Тайлера на мгновение мигают огоньки интереса. — Да, я хочу, чтобы ты нарисовал дерево. На моей руке. — Зелёное? — Наверное, — Джош ведёт головой, — любое, я не знаю. — Почему? Почему именно дерево, Джош? — Чёрт, Тайлер, откуда мне знать. Ну, допустим, потому что это красиво. Скулы Джоша розовеют, и он отводит глаза. Тайлер спрыгивает со школьной ограды, но на этот раз подходит к нему, хватая за руку, и закатывает рукав спортивной куртки. Ткань неприятно трётся о кожу. — Это займёт целую руку, — мечтательно проговаривает Тайлер. — Будет больно. Джош поднимает глаза и теряется в чисто-ореховом ликовании в глазах Тайлера, а потом он закрывает их и, склонив голову вправо, целует его прямо перед железыми школьными воротами.**
Тайлер берёт несколько уроков у тату-мастера, работавшего над его запястьем, запоминая все нюансы работы, после чего долго и методично причиняет Джошу чернильную боль. Мысль о том, что Джош получает заслуженное мучение, заставляет что-то мрачно-изумрудное в груди Тайлера змеиться, словно отравляющее снадобье. Но Джош прекрасно терпит боль, так что Тайлеру немного обидно. Его гложет неудовлетворение, поэтому он заставляет Джоша прийти в школу в майке, как только корочка сходит с контура дерева, идущего от запястья вверх по предплечью до локтя. Джош делает это — Брендон очевидно исключает его из банды. Тайлер (почти) беззлобно смеётся, даже когда Джош с покрасневшими от воды глазами наступает на него в мужском туалете. Он болтает ногами, сидя на подоконнике и улыбается, у него в груди малахитово-твёрдая пустота, которую иногда прорезают слабые трещинки, но Тайлер заботливо заливает их болотным чувством вины, исходящим от Джоша. Оно несколько не подходит по цвету, но при скудном освещении почти никто не заметил бы разницы. — Почему? Зачем тебе это нужно, Тайлер? — Потому что ты испортил мне всю ж.. среднюю школу, Джош? Потому что я ненавидел тебя слишком долго. — А теперь? — Джош всё-таки улавливает прошедшее время в его речи, и Тайлер довольно прищуривается. — Я ошибался, когда говорил, что краска сделала тебя тупым. На самом деле ты умнее многих. — Так что? — Джош скрещивает руки на груди и останавливается за несколько шагов до Тайлера. — Больше я тебя не ненавижу, я, вроде как, пережил это. Как там говорят, «вырос»? Это чувство довольно сильное, чтобы плавать в нём слишком долго, не находишь? «Он врёт», — думает Джош, почти видя иней, покрывающий всё существо Тайлера невидимым коконом. — Мне больше нравилась твоя версия из средней школы, Тайлер. Ты стал.. другим. Злым и.. — Неприятным, да? — Джош ломано кивает. — Скажи за это спасибо с е б е. И Тайлер снова уходит, только сейчас на его лице нет привычной победной ухмылки. Он так и не целует Джоша с того вечера, когда то ли минутная слабость, то ли знакомый аромат в воздухе, отнял у него контроль всего за несколько мгновений. Они оба притворяются, что поцелуя не было. Джош, потому что боится, что Тайлер отдалится вновь, но это всё равно происходит. Тайлер потому, что этого поцелуя**
/ — Мы даже не друзья, отстань! — Джош грубо отталкивает его прочь. — Ты спятил, Джош, что ты несёшь, — шепчет Тайлер, приземляясь ладонями на тёмную землю школьного сада. Из-за живой изгороди появляется девчонка, за которой увивались все мальчики в школе. Кроме Тайлера, потому что она его не интересовала. Кроме Джоша, потому что он был под стать ей — объектом обожания противоположного пола, вплоть до учителей, завышавших ему средний балл без всякой на то причины. Кроме Джоша, потому что всё свободное время он тратил на дружбу с Тайлером, обожавшим чёрные чернила, которыми нередко были вымазаны кисти его рук и поля тетрадей, и на весьма успешные попытки эту дружбу скрыть. Потому что, будем честны, его репутации всеобщего любимчика подобное знакомство было совсем не на пользу. Тайлер доверчиво засыпал на подушке с летающей тарелкой, когда отец задерживался на работе и не мог вовремя его забрать, а остальные члены семьи навещали родственников в Вирджинии. Джош, уже переставший верить в чудеса, вроде Санты Клауса, теперь приносил молоко и овсяное печенье Тайлеру, потому что знал, что посреди ночи тот иногда просыпался жутко голодным. Он был таким добрым, когда они оставались вдвоём, что Тайлер мечтал построить невидимую стену и поселиться за ней с одним только Джошем, но тому всегда было мало его общества. Он был очень подвержен мнению людей в школе, а потому быстро обучился мастерству двуличия, не задумываясь о том, как оно кислотой разъедало дыры в груди Тайлера. Полтора года набиравшийся смелости, Тайлер лепечет что-то вроде: «ялюблютебяджошиможнотебяпоцеловать», но у Джоша не затуманенный влюблённостью слух, до которого доносятся мягкие шаги Дэбби. И он со всей силы ударяет Тайлера словами. Они звучат очень естественно, и Тайлер верит им моментально. Он остаётся один на газоне, зарываясь пальцами в почву, позволяя ей забиваться под ногти. Он бы даже насыпал её себе в глаза и уши, но это не сотрёт обидных слов из его памяти. К этому пониманию Тайлер приходит довольно рано. Джош игнорирует его до тех пор, пока семья Тайлера не прислушивается к мольбам сына и не переводит его на домашнее обучение. Он не хочет идти в какую-то там другую школу, потому что ему не нужны новые пластмассовые друзья. /**
Брендон окончательно перестаёт замечать Джоша — в школе становится на одного одиночку больше. Прошлое участие Джоша в издевательствах играет против него. Он обедает за столиком один до самой пасхи.**
— Тайлер, — он поднимает глаза от тетради на пружине, заполненной неровными строчками убористого почерка, — прости-меня-ты-можешь-забить-мне-теперь-крону-дерева-пожалуйста. — Что? — Контур давно зажил. Теперь листья. Зелёным. — За что ты извиняешься, а, Джош? — Помнишь, тогда я толкнул тебя, сказав, что мы не друзья, но мы ими были. — Ага. — Вот, за это. И ещё за начало года. Я был придурком. — Ага, — Тайлер снова опускает глаза к блокноту и, открывая последнюю страницу, подвигает его к Джошу. Там — детально прорисованное дерево-эскиз с каждым отдельным листиком и узором на каштановой коре ствола и веток. Джош кивает и садится рядом, чтобы рассмотреть рисунок внимательнее и потому, что звенит звонок и учитель хлопает учебником о стол.**
— Я не забываю предательств, Джош. Тайлер прикрывает глаза и трёт переносицу, будто бы он носит очки и его глаза очень устали, хотя ничего подобного. Рука Джоша наполовину забинтована, и она болит, поэтому Тайлер подвозит его в школу и из школы, чувствуя не вину, но что-то вроде ответственности. Они снова начинают зависать вместе, то задерживаясь в библиотеке после уроков и отправляясь за обедом из мороженого с картошкой фри, то пробираясь на утренние киносеансы за четверть цены, потому что Тайлер знаком с билетным кассиром. Он отрицает сладкую вату, забивающую его мозги снова, и хмурится каждый раз, когда видит что-то розовое. Ему кажется, что он жуёт жвачку и никак не может перестать. Автомобиль останавливается в квартале от дома Джоша, он дышит через рот, его внимание разрывается между леденящими словами Тайлера и пылающей кожей под повязкой. — Значит, это всё просто так? — Джош слабо кивает на свою правую руку, Тайлер следит за его взглядом и ничего не говорит несколько минут. — Ты сам это выбрал. — Да, но лишь потому что.. — он осекается, в голове мелькает чёткое воспоминание, — потому что мечтал стать похожим на тех популярных панк-рок музыкантов,.. — ..диски с изображениями которых валялись у тебя по всей комнате.. — ..и ты спотыкался о них, как о детальки лего, тихо матерясь себе под нос. — Я думал, ты этого не слышал. — Я думал, я этого не помню. — Хотел бы я не помнить некоторые вещи.**
Несмотря на репутацию бывшего задиры, Джош быстро возвращает себе былое внимание со стороны учеников и учителей, последние неприязненно комментируют испорченную молодёжь, но даже не вызывают родителей. Тайлер с улыбкой качает головой и незаметно краснеет, когда Джош приносит ему сэндвичи и хлопья с молоком из буфета, преодолевая огромную очередь. Когда на счету Джоша уже около пяти девушек и парочки парней, так или иначе пытающихся флиртовать с ним, он находит Тайлера и тащит по лестнице к двери, ведущей на чердак. Она всегда заперта, и потому это место давно перестало представлять какой-либо интерес, как для учащихся, так и для администрации школы. Джош подталкивает Тайлера к пыльной от серости стене и шепчет: «пожалуйста». Тот глубоко дышит и закрывает глаза, позволяя Джошу делать то, что ему хочется. Он гонит давнюю обиду прочь, пока Джош мягко его целует, пока их языки сталкиваются, а в груди становится так жарко и так больно, потому что изумрудная корка крошится. Отсасывает Джош совершенно неумело, закашливаясь каждый раз, когда головка задевает заднюю стенку его горла. Но даже так Тайлеру приходится сдерживать себя, чтобы не начать толкаться в тёплый рот на всю длину. — Давай рукой тоже, — просит он, и Джош послушно оборачивает пальцы вокруг скользкого от слюны члена. Тайлер почти беззвучно кончает, и с трудом удерживается на зыбкой волне удовольствия, чтобы не упасть в привычную невесомость отчуждённости, где всё серебристо-кристальное, холодное, неживое, неспособное причинить боль, как при заморозке. Он дёргает Джоша за волосы вверх и долго смотрит ему в глаза; за это время в голове Джоша проносится столько пугающих мыслей, что становится тяжело дышать. Но, из всех возможных исходов, Тайлер присасывается к его шее. Чуть было успокоившееся возбуждение вспыхивает внизу с новой силой. Он разворачивает Джоша к себе спиной, расстёгивает его джинсы и кладёт руку на натянувшиеся боксеры. — Подрочи себе, а я посмотрю. Джош ещё ни разу не слышал, чтобы голос Тайлера был столь глухо-рычащим. Дрожащими руками он пробирается под резинку трусов, пока Тайлер стягивает их вниз вместе с джинсами, и начинает неспешно дрочить. — Что ты представляешь, когда делаешь это один? Джош хочет, чтобы Тайлер заткнулся и перестал его смущать, и он хочет, чтобы Тайлер говорил с ним, не умолкая. — Много всякого, — слегка возмущённо отзывается он, срываясь на стон, когда Тайлер накрывает его руку своей и задаёт ритм, то и дело съезжая большим пальцем к сочащейся смазкой головке. — Расскажи про последний раз. Лицо Джоша горит, и Тайлер успокаивающе целует его щёки. — Я представлял, как ты,.. — Тайлер снова перемещается губами на его шею и прикусывает сзади, точно над выступающим седьмым позвонком, — ...как ты трахаешь меня в ванной. — Оу. Движения Тайлера намеренно замедляются, заставляя Джоша толкаться бёдрами и недовольно ныть. — Ты совсем не помогаешь, Тай. Тайлер пробираются пальцами ему под футболку и, нащупав набухшие соски Джоша, задевая их, сначала едва ощутимо, потом остро сжимая между подушечками пальцев, отчего Джоша прошивает дрожь, и он устало откидывается на грудь Тайлера. — Я сейчас достану салфетки, — он протягивает Джошу упаковку и, не говоря ни слова, разворачивается и спускается прочь по лестнице, потому что замолчавшие на несколько минут мысли врываются в его сознание снова, окутывая тревожными облаками цвета хвойного леса.**
Адрес Тайлера не изменился со средней школы, поэтому всё время, которое можно было потратить на поиски нового дома, Джош топчется у знакомого крыльца в неуверенности, но всё же нажимает кнопку звонка и смущённо улыбается миссис Джозеф, открывающей дверь и отправляющей его наверх. Джошу интересно, выглядит ли спальня Тайлера так же, как три года назад, но он забывает об этом, как только видит ссутулившуюся фигурку посреди кровати и ощущает свинцовую ауру, повисшую в радиусе пары метров вокруг. Цвет стен и книги на полках уже не имеют значения. — Тайлер? Он не поднимает головы, даже не шевелится, никак не давая понять, что услышал. Тогда Джош забирается на кровать и обнимает его. Тайлер начинает дрожать, и Джош понимает, что тот плачет. — Поговори со мной, Тайлер. В чём дело? Он гладит его содрогающиеся плечи, и Тайлер меняет положение, коалой оплетая тело Джоша, так что Джош уже не может различить, кто из них двоих дрожит на самом деле. Спустя вечность, Тайлер начинает потихоньку успокаиваться, редко, но громко всхлипывая. — Н-н-ненавижу, что всё ещё люблю тебя. — Почему? — Это жу-у-утко неудобно. Потому что я тебя больше даже не знаю, а ты.. ты вообще знал меня хоть когда-нибудь? — Ты ненавидишь бананы. — Их все ненавидят! — Нет, только мы с тобой. Джош убирает волосы Тайлера назад и заглядывает в покрасневшие глаза, а затем рассказывает о любимых фильмах и хлопьях Тайлера, обо всём, что может вспомнить из того периода, когда они проводили друг с другом так много времени. Он останавливается, только когда внезапно осознаёт, что Тайлер может заплакать снова, но этого не происходит. Его щёки теперь сухие, выражение глаз сосредоточенное — он ловит каждое его слово. — Ты помнишь, — с благоговением произносит он. — Я знаю, что прошли годы, и ты не обязан забывать того, как я с тобой поступил. — О, я буду припоминать тебе это всю жизнь, — усмешка горчит на губах Тайлера. — Но ты мог бы постараться простить меня, чтобы мы снова были друзьями? — Я подумаю. — Стой, ты сказал «всю жизнь»? Улыбка Джоша широкая и обнажает ряд идеально белых зубов. Тайлер отгоняет пурпурную мысль о том, что хочет почувствовать, как эти зубы будут прикусывать кожу на внутренней стороне его рук. — Не дави на меня. Я подумаю!