***
Ворвавшись в ворота, Эль побежала быстрее, чувствуя, как дыхание распирает грудь. Обычно она не участвовала в битвах, которыми руководила, но фактически сражение уже было проиграно, так что какая к Морготу разница, пришлось ей отступить от собственных принципов или нет. К тому же Фарамир все еще находился где-то в Осгилиате, а она не собиралась уходить без него. Проблема заключалась в том, что она любила Фарамира. Не в том смысле, что она была в него влюблена. Она любила его как безнадежного младшего брата, который постоянно влипал в неприятности, жаждал заслужить одобрение отца, но никогда его не получал и из-за этого влипал в еще большие неприятности. С тех пор мало что изменилось, кроме того, что их былое беззаботное дружеское общение сошло на нет. И все же Фарамир и Боромир были добры к ней — как никто никогда не был добр. А она умела ценить такие вещи. Вбежав на площадь, Эль приостановилась и огляделась вокруг. Утес по правую сторону от города был окутан маревом, из которого вырывались маленькие струйки и облачка. В садах пылали пожары, черные колонны дыма вздымались в низкое небо. По другую сторону от Андуина тоже горело. Горел и сам мост, соединяющий восточную и западную части Осгилиата. Воздух был едким и кислым от гари. Нормально дышать удавалось с трудом, но она, прикрыв лицо клочком порванного плаща, все равно двинулась дальше. В последний раз Эль видела Фарамира больше часа назад, когда она уже дала сигнал к отступлению. Тот был в самой гуще сражения, кричал «Держать строй!» снова снова, пока не сорвал голос, забыв о том, что вступил в битву не как командир отряда, а как простой рядовой, и даже не замечая, что держать строй в общем-то некому. Уже в тот миг можно было заподозрить, что он не покинет Осгилиат по своей воле. Однако Эль недооценила тот пыл, с которым Фарамир был готов защищать каждый треклятый камешек этого города. А стоило бы. Тогда сейчас ей бы не пришлось пробиваться сквозь гущу расколотых камней и бревен вперемешку с искореженными телами убитых, слепнуть от дыма, задыхаться в пыли и не забывать убеждаться в том, что заполонившие Осгилиат орки ее не заметили. Пригнувшись, Эль проскользнула мимо мертвой лошади, в боку которой торчали две стрелы, — черное оперение трепетало на ветру, над залитой кровью травой уже жужжали полчища мух. Она смотрела вперед, на развалины Звездного Купола, и не заметила, что к ее ноге потянулась чья-то рука, пока пальцы не сомкнулись на ее лодыжке. Эль схватилась за меч, опуская взгляд. Раненый орк, из разреза на шее, пульсируя, вытекали черные струйки крови. Прицелившись, Эль полоснула его по горлу в том же месте. Державшая ее ладонь ослабла. Она шагнула вперед, но внезапно обернулась, чтобы еще раз посмотреть на труп. Рана была свежей. Хорошо. Это вселяло надежду, что Фарамир жив и находится где-то поблизости. Смахнув с меча брызги крови, Эль зашагала в сторону Звездного купола. Здесь битва была наиболее яростной. Тела валялись повсюду. Она принялась приподнимать, разворачивать и осматривать каждое из них, медленно продвигаясь вперед в поисках Фарамира. Кажется, прошла целая вечность, прежде чем ей удалось его отыскать. Он был ранен, и его голова была разбита. Эль осторожно коснулась его шеи и, облегченно выдохнула, нащупав биение пульса. Она шлепнула его по одной щеке, затем по второй. Позвала его, осторожно приподнимая голову. Наконец губы Фарамира разомкнулись, испуская слабый стон. Он открыл глаза, сразу попробовал встать, но Эль удержала его, подставляя свое плечо, чтобы сперва он мог на него опереться. В это было трудно поверить, но какое-то время он даже пробовал сопротивляться, когда она тащила его к воротам, ведущим из города. — Все кончено, Фарамир. Ты меня слышишь? Все кончено, — несколько раз повторила она, повышая голос. Ей самой было тяжело это осознать, как тяжело было смотреть по сторонам, узнавая в дымящихся руинах некогда процветавший Осгилиат. Но все произошло так, как произошло. Совершила ли она ошибку — кто знает? В любом случае, случившегося было не изменить. Она быстро принимала такие вещи. А вот Фарамир… Тот неделями будет сокрушаться в Минас Тирите.***
Несколько стрел прочертили воздух с обеих сторон от Тинтур, и она пригнулась еще ниже, почти касаясь шеи скачущей во весь опор лошади. Между лопатками чесалось в предчувствии, что очередное древко воткнется ей в спину. Стук копыт, крики преследователей, грохот доспехов — все смешалось в низкий, вибрирующий рев, заполнивший всю долину. Тинтур давно перестала понимать, что происходит вокруг. Обзор впереди затмевал фонтан брызг, взметенных Гнедым, сзади бушевали ослепительные потоки света, которые швырял в противников Гэндальф. И больше ничего не было. Мир сузился до размытого пятна перед глазами. До рук, сжимавших поводья так крепко, что побелели костяшки пальцев. До свистящего в ушах ветра. Это была первая масштабная битва, в которой Тинтур довелось участвовать, и сейчас в ее голове шальным мотыльком билась мысль, что и одной битвы может оказаться более, чем достаточно. Как только они выехали за ворота, посыпались стрелы. Не ясно, каким чудом им удалось уцелеть. Наверное, спасло то, что те, другие, служившие Саруману дунландцы, не ожидали, что форт кто-то покинет прямо в момент наступления. Отряд действовал слаженно: они сразу направили лошадей в ту сторону, что указал Арагорн, прорвались через преграждавшую путь колонну, и уже через четверть часа мчались по заросшей прогалине, оставив противников позади. В какой-то миг Тинтур даже позволила себе понадеяться, что им осталось лишь добраться до отмеченного на карте перевала, прежде чем все закончится. Потом она услышала за спиной нарастающий шум. Оборачиваясь, она уже знала, что там увидит, но все равно почувствовала, как глаза расширяются от ужаса, когда в каждом просвете между деревьями мелькнуло по всаднику брошенной в погоню кавалерии. Тинтур не представляла, сколько длится эта безумная скачка. Она даже не была уверена в том, что никто из отряда не погиб. Вокруг все так же сыпались стрелы, спархивая вниз, в траву. В какой-то миг мимо пронеслось что-то совсем огромное и раскололо надвое ствол трухлявого дерева. Лишь спустя несколько минут, уже отъехав на порядочное расстояние, Тинтур осознала, что это было копье. Если в ход пошло такое оружие, значит, дунландцы их настигали. Что ж, иначе и быть не могло. Трое из пяти их коней везли двух всадников сразу — значит, скоро они совсем выбьются из сил, даже если отряду удастся немного оторваться от кавалерии. И тогда, как ни крути, останется только одно — вступить в бой. Пусть и в заведомо проигрышный. Главное, чтобы у Гимли, на шее которого висело Кольцо, появилась хоть какая-то возможность затеряться в лесах, пока они отвлекают дунландцев на себя. Тинтур сглотнула, подбираясь в седле и пытаясь набраться храбрости. Ей было страшно до жути, но, Моргот, если они шестеро нужны здесь не для этого, то зачем тогда вообще было тащиться в этот поход? Переполняемая решимостью, она уставилась вперед, на силуэт Леголаса. Он один знал, где находится перевал, поэтому операцией по спасению Кольца командовал сейчас тоже он. Значит, от него и следовало ждать какого-то сигнала. Несколько минут Тинтур напряженно кусала губы, не отрывая от него взгляда, потом заметила, как он придерживает Гнедого, заставляя того сбавить темп. Когда их лошади поравнялись, он наклонился в ее сторону и прокричал сквозь порывы бушующего ветра: — Тинтур, они уже совсем близко! Нужно сделать последний рывок! Выжать все, что только возможно! — Но кони устали… — начала было она, однако Леголасу тут же пришлось осадить Гнедого назад и вбок, потому что пространство в том месте, где он находился, пронзила очередная стрела. От неожиданности ее лошадь рванулась в другую сторону, чуть не налетев на какой-то валун. Раздалось истошное ржание, за ним последовал толчок, потом — еще один. Кажется, после второго Тинтур ударилась о седло так, что отбила себе все на свете. Но эта внезапная боль была лишь досадной неурядицей по сравнению с осознанием того ужасающего обстоятельства, что из ее рук все-таки выскользнул повод. Все произошло так быстро, что она не успела даже подумать о том, чтобы схватить его в последний момент, и теперь он бесполезно болтался где-то внизу — из седла было не дотянуться. Тинтур изо всех сил вцепилась в лошадь ноющими от усилий ногами. На шаге она бы, пожалуй, смогла бы все контролировать и без него, но на этом зубодробительном галопе — прочь от погони, среди других несущихся, толкающихся животных — без повода она была просто беспомощна. Обернувшись, она крикнула сидящему сзади Морохиру: — Держи меня как угодно! Я должна его достать! Пропустив мимо ушей его препирания, Тинтур осторожно сползла с седла, переместившись к самой шее лошади. Сначала Морохир пытался обхватывать ее за талию, но по мере того, как она наклонялась вперед и вниз, ему приходилось перемещать руки по ее телу до тех частей, до которых можно было дотянуться. В конце концов, единственным, за что он мог ее держать, оказалась нога. К тому моменту Тинтур почти наполовину свесилась с лошади. Ее жутко трясло, до лица долетали брызги, но, сжав зубы, она все равно тянула руку к поводьям. Тянула — и никак не могла их достать. В какой-то миг лошадь совершила еще один неуправляемый рывок. Тинтур почувствовала, как подпрыгнула все ее тело. Память услужливо нарисовала в воображении картину того, как она вылетела из седла в Ривенделле во время дурацкого соревнования с Иримэ. Тогда это было ужасно больно, а сейчас — было бы просто смертельно. Но, как ни крути, без повода им точно не справиться… Морохир, что-то крича, уже тянул ее назад. Тинтур, извиваясь, пыталась продвинуться в противоположную сторону с твердым намерением попробовать еще раз. И вдруг чья-то другая лошадь оказалась совсем близко. Позже она поняла, что это был вовремя подоспевший Леголас. Он специально направил Гнедого так, чтобы в подходящий момент поддеть повод кончиком заранее приготовленной стрелы, и те несколько секунд, пока Тинтур, распластавшись на груди Морохира, пыталась наладить дыхание, Леголас правил обоими лошадьми одновременно. Потом он снова им закричал, продолжая то, что не успел сказать в прошлый раз: — Дальше должны быть скалы или утесы! Я помню по карте! Мчитесь так быстро, как сможете! К тому моменту, как мы там окажемся, нужно оторваться на максимальное расстояние! Это уже близко! Арагорн скажет остальным! Леголас передал ей поводья, и Тинтур вцепилась в них с новой силой. Она даже не успела ничего ответить, прежде чем он пришпорил Гнедого и стремительно унесся вперед. — Очередное сумасшествие! — прошипел Морохир, нависая над ее плечом. — Какой от этого будет толк, если кони просто упадут замертво! Наша и сейчас уже на пределе! Тинтур понимала, что он просто физически не способен сразу принять то, что говорит или делает Леголас, но все равно не стала себя удерживать от едкого ответа: — Нравится тебе или нет, но у него есть хоть какой-то план! Морохир ничего больше не сказал, и Тинтур решительно стиснула бока лошади. — Давай, подруга. Ты справишься. Осталось совсем чуть-чуть. Они помчались вперед еще быстрее, чем прежде. Голова начинала кружиться, но Тинтур старалась не обращать на это внимания, думая лишь о скалах, которые упомянул Леголас. Глупо было рассчитывать, что от них начинается тропа, ведущая к перевалу, — до Мглистого было еще скакать и скакать, — но стать неплохим укрытием они действительно могли. Тем более, если удастся оторваться от дунландцев. Возможно, те даже на какое-то время потеряют их след, а время сейчас было единственным, что имело значение. С затеплившейся в сердце надеждой Тинтур принялась понукать лошадь, вертясь то назад, то вперед. Сама она по-прежнему мало что могла разглядеть, но Морохир как-то изловчился и передал ей, что дунладнцы начали понемногу отдаляться. Скал все еще было не видно — мешали клочья сгустившегося тумана. После дождя стало заметно теплее, ветер наконец приутих, и влага повисла в воздухе мельчайшей моросью. Тинтур заметила гребень каменистого утеса, когда до него оставалось не больше, чем четверть лиги пути. Пристав в седле, она уставилась вперед, изо всех сил напрягая зрение. Гнедой Леголаса взял правее и уже через несколько секунд скрылся за ближайшим выступом. Она снова лихорадочно сжала бедра. Под копытами заскрежетала мелкая россыпь щебня. Теперь точно остался последний рывок. По другую сторону утеса Гимли и Леголас ждали их уже спешившимися. Гнедого нигде не было. Тинтур соскользнула с седла и встала, упершись в колени дрожащими ладонями и пытаясь отдышаться. — Ты в порядке? — спросил Гимли. — Ага… — просипела она, хватаясь за его руку, чтобы выпрямиться. Голова все еще кружилась, в горле саднило. — Честное слово, я никогда не устану поражаться, что после таких случаев ты все еще жива, — проворчал тот. Прищурив глаза, Тинтур посмотрела на вереницу следов из-под копыт, уходящих на север. — Леголас, что, отпустил Гнедого? — Как видишь. Теперь она наконец огляделась. Утес и примыкавшая к нему гряда скал вытягивались в узкую линию, разделявшую долину на две части. Среди них от погони было не укрыться. С растущим разочарованием Тинтур посмотрела налево — там начиналась обширная заболоченная пустошь. Впереди лежал впечатляющей глубины обрыв, густо поросший деревьями, дно которого тонуло в пелене тумана. Она снова ощутила то знакомое падающее чувство в груди. — Потому что мы пойдем вниз? — Да, — ответил Леголас. — Вряд ли дунландцы проскачут мимо, не проверив овраг, но им как минимум придется разделиться, чтобы вторая группа продолжила путь на север, туда, куда их уведут следы наших лошадей. Не знаю, насколько сильно нам это поможет. Но это лучше, чем ничего. Тинтур кивнула, размышляя над его словами, потом с сомнением устремила взгляд в землю. — Никакие походные вещи командир нам не вернул. У нас есть только оружие и пара полупустых фляг на весь отряд. Что мы будем делать дальше, когда минуем перевал и окажемся на равнине, оставшись еще и без лошадей? Леголас вздохнул, подходя ближе. — До этого момента нужно сначала дожить. Внезапно он протянул руку к ее лицу и аккуратно стер большим пальцем струйку крови с ее подбородка. Только теперь Тинтур осознала, что во время скачки сильно прокусила губу — что, впрочем, было неудивительно, если учесть, какие трюки исполняла ее лошадь. — Может, тогда не будем тратить время впустую? — нахмурился наблюдавший за ними Морохир. Грохот копыт зазвучал совсем близко, и спустя несколько мгновений у утеса появлялись Арагорн, Боромир, Гэндальф и Тирон. — Да, идем, — отозвался Леголас, направляясь к оврагу. Отпустив лошадей, они принялись спускаться по отвесному склону, хватаясь за корни деревьев. С каждой проскальзывающей секундой вокруг становилось мрачнее, хотя из форта их выпустили ранним утром, а с тех пор, даже по самым смелым расчетам, прошло не больше трех часов. На дне оврага стоял холод — сырой, промозглый. Туман цеплялся за кусты, ужасно затмевая обзор, так что ветви, возникая из ниоткуда, постоянно хлестали по лицу, в ноги впивались колючки. Первое время растительность была настолько густой, словно они оказались в самом сердце лесной чащи. В душе Тинтур начала нарастать тревога. Она уже не знала, слышит ли где-то вдалеке приближающийся стук копыт, или ей это кажется. Продираться сквозь заросли стоило больших усилий, а она, вдобавок ко всему, постоянно оглядывалась назад и вверх, боясь увидеть чью-то фигуру у кромки обрыва и каждый раз забывая о том, что за сплетением крон почти невозможно ничего рассмотреть. Время шло, они забредали все дальше, а на приближение дунландцев по-прежнему ничто не указывало. Странно, но осознание этого факта одновременно вызывало и облегчение, и смутное беспокойство. — Знаете, что я вам скажу, — проворчал Гимли где-то через четверть часа пути. — Если каким-то чудом мы выберемся и вся эта история кончится хорошо, я приложу все силы, чтобы отыскать этого дунландского командира, и познакомлю его со своей секирой, потому что, видит Эру, в настолько безвыходной ситуации мы еще не оказывались, а все по его вине! В этот момент шагавший впереди Леголас внезапно замер на месте, обернувшись и приложив палец к губам. — Что-то слышишь? — с ужасом прошептала Тинтур. — Кажется, да. — Поднажмем! — тут же скомандовал Арагорн, не став вдаваться в подробности. Они почти перешли на бег. Тинтур заметила, что деревья теперь растут не так часто, но поверхность земли сплошь покрыта ямами и ухабами. Хуже всего было то, что их надежно скрывал туман, липнущий к сапогам и извивающийся между черными стволами. Гимли, которому в этих условиях было хуже всех, постоянно спотыкался, лишь чудом успевая удержать равновесие, и сразу тянул руки к шее, чтобы проверить цепочку. Через несколько минут Тинтур и сама начала что-то слышать, но не понимала что и с какой стороны. Хруст их шагов казался настолько оглушительным, что было невозможно ничего разобрать. Дыхание с хрипом рвалось из груди, от сердцебиения гудела каждая жила. В какой-то момент она решила окликнуть Леголаса и предложить ему остановиться — хотя бы на один миг, только чтобы понять, что происходит, — но тут же увидела, как он натягивает лук, и слова замерли у нее в горле. Внезапно все застыли на месте. Похолодев, Тинтур вынула меч из ножен. Кажется, Боромир что-то сказал, но за шумом крови в ушах она ничего не расслышала. Стрела Леголаса чиркнула между веток, и там, вдалеке раздался глухой стук, очень похожий на звук падающего тела. В полумраке и панике Тинтур не смогла сосчитать, сколько людей вывалилось на них из тумана. Возможно, слишком много. Кто-то бросился прямо на нее, и она взмахнула мечом, еще не успев толком ничего сообразить, просто рубанув им в воздухе. Попала по наручи. Дунландец оскалился, отдергивая одну руку и тут же отводя ее клинок второй таким сильным и резким движением, что подошвы Тинтур заскользили по влажной земле, заставив ее отпрянуть. Кое-как собравшись с силами, она сделала новый выпад, пытаясь снова его задеть, но он врезался в нее, так что лезвие меча попало не в грудь, а лишь слабо полоснуло его по плечу. Она метнулась в сторону, отступила, и когда он снова на нее кинулся, резко пнула его голени. Пошатнувшись, дунландец припал на одно колено, и меч Тинтур воткнулся ему меж ребер. На мгновение она замерла, увидев брызнувшую кровь, — такую же, как у нее самой, красную. К горлу подкатила тошнота. Пошатываясь, она быстро ринулась прочь, зажав рот рукой, чтобы сдержать позыв к рвоте. Проклятье… Сражаться с людьми было далеко не тем же самым, что сражаться с орками. Вдруг ноги обо что-то запнулись, и Тинтур рухнула на колени. В тот же миг она увидела перед собой Тирона — тот распластался на буром лишайнике с чьим-то клинком у самого горла. Прицелившись, противник уже заносил руку, чтобы обрушить удар. Вскочив на ноги, Тинтур ринулась на него и всем весом впечатала в ствол дерева. Она знала, что сил его удержать у нее не хватит, но хотя бы она выбила у него меч, и теперь они были на равных, потому что ее клинок тоже валялся где-то в грязи. Внезапно за ее спиной что-то метнулось, раздался ужасный хруст. Тинтур тряхнула мутной головой, чувствуя, как горячая жидкость заливает ей лицо. Моргот, она ведь должна была что-то сделать. Ах да… Тот дунландец… На шею что-то давило. Тинтур попробовала отмахнуться, но ее руки совсем ослабли. С трудом заставив себя сфокусировать взгляд, она поняла, что это ее теперь прижимают спиной к стволу, держа за глотку. Ноги почти не касались земли. Дунландец рычал ей в лицо, в котором пульсировала кровь. Шея и голова были готовы взорваться от боли. Тинтур драла его ладони ногтями, издавая сипящие звуки. Она билась и извивалась, но он был слишком силен, а ей становилось совсем нечем дышать… Голова начала опускаться, и внезапно она увидела на его поясе короткий кинжал, о котором тот в пылу сражения, вероятно, забыл. Потянулась к ножнам. Эру, как тяжело было до них достать… Продолжая душить ее одной рукой, дунландец сжал кулак и отвел его назад, чтобы снова врезать ей по лицу. В этот миг Тинтур изловчилась вынуть клинок и ударила снизу вверх. Рука была онемевшей, и его локоть оказался где-то на полпути, но лезвие все-таки куда-то попало. Державшая ее ладонь обмякла. Тинтур сползла по стволу, потом рухнула на четвереньки. Дунландец пошатнулся, попятился, споткнулся о мертвое тело и упал на спину. Кинувшись в сторону, она нашарила свой меч и стиснула челюсти, пытаясь отыскать в себе силы, чтобы подняться на ноги. Она не убила его, а только ранила, поэтому встать нужно было обязательно, но голова гудела, как растревоженный улей, а вокруг царило такое сумасшествие, что она не могла сконцентрироваться даже на своей правой руке, которой пыталась упереться в землю. Стук ударов, оглушительный лязг, крики. Эру, как же ей самой хотелось заорать… Внезапно кто-то обхватил ее сзади и потянул вверх. Тинтур попыталась высвободиться, но сил хватило только на то, чтобы вяло лягнуть противника ногой. Потом он развернул ее к себе, встряхивая. Боромир… Она вцепилась в его плечи, чтобы как-то удержаться в вертикальном положении. Как же она была ему рада! — Эру, Тинтур… — пробормотал он, взглянув ей в лицо. Она прикоснулась ладонью к своей щеке, посмотрела на нее и вздрогнула, увидев огромное пятно крови. Как ни странно, боли она не чувствовала. Боромир потащил ее куда-то прочь от поля сражения. — Ты в порядке? Сама идти сможешь? — К-кажется, да… — Хорошо, потому что сейчас мы уходим. Ты, я и Гимли. Тинтур остановилась, ухватившись за ветви разросшегося кустарника. — Нет! А Леголас? А остальные?.. Он взял ее за руку и потянул на себя так сильно и резко, что на миг она улетела куда-то вперед. — Кольцо у Гимли. Потом его смогу нести только я, а после меня только ты. На всякий случай нужны трое. Леголас прикроет из лука, пока мы будем отступать. Это единственный шанс спасти Кольцо. Взгляд Тинтур заметался среди сражающихся. Она увидела Морохира, бьющегося сразу с двумя, Арагорна и Тирона, так же яростно махавшими мечами, Гэндальфа, вращающего светящийся посох и, наконец, Леголаса. В груди заныло. Сердце затрепыхалось под ребрами, превратившись в сплошной комок боли. Она не хотела бросать их здесь, но то, что предлагал Боромир, было правильно. Проклятье, она и сама думала об этом, когда они мчались от погони. Однако представлять, как уходит один Гимли, оказалось намного легче, чем участвовать в этом самой. Боромир снова схватил ее за предплечье, и Тинтур вырвалась, скаля на него зубы. — Да все, все! Я иду! Она действительно шла сама, пытаясь убедить себя в том, что есть вещи важнее дружбы и любви, важнее самой жизни, и что только ради них она это делает. Ни одна частичка ее существа в это не верила. Она не хотела платить такую цену. Ничто на свете не могло стоить так дорого. Боромиру следовало уйти без нее. Он был вторым после Гимли, а она всего лишь третьей. Почему они не могли сделать это вдвоем? Поле боя было уже позади. Тинтур обернулась через плечо, наткнулась взглядом на Леголаса, который стрелял в дунландцев, пытавшихся помешать их отступлению, и поняла четко и ясно: нет, она не сможет. Потому что это выше ее сил. Потому что идя в поход, она не думала, что такое может случиться, и была готова на все — на все, — кроме этого. Боромир еще ничего не подозревал, но она уже знала, что сейчас развернется и побежит назад, туда, в самую гущу сражения. И пусть даже ее сразу убьют — это будет не так больно и страшно, как уйти, зная, что Леголас остался там на верную смерть. Они вышли на опушку. Вернее, вышел Боромир, а Тинтур осталась у него за спиной. Когда он сделал еще один шаг, она резко развернулась и бросилась в обратную сторону. Леголас заорал: — Тинтур, нет!!! В следующую секунду раздался еще один крик — сдавленный, прерывающийся, принадлежавший Гимли. Она не собиралась оборачиваться, но это произошло само по себе, а, увидев, что творится сзади, она не могла сдвинуть ногу для нового шага. Гимли лежал на земле у ствола поваленного дерева, придавленный телами двух трупов. Кажется, он был ранен. Трое дунландцев стаскивали с него мертвых, клинками пытаясь достать до него самого. Он хватал ртом воздух, сипел, хрипел, извивался, но под тяжестью тел не мог ничего сделать. Внезапно он перестал бороться и замер. Голова была повернута вбок — он знал, что Боромир уже близко. Рука нырнула под вырез кольчуги, достала цепочку с Кольцом. Вот-вот он проденет ее через голову. Боромир ринулся к нему — и вдруг на опушку вывалились еще двое дунландцев. Включая тех, что набросились на Гимли, выходило пятеро против одного. Слишком опасно. Внутри Тинтур все разрывалось на части, но выбора больше не было. Ей пришлось вскинуть меч и снова повернуть назад, на опушку. Она первой кинулась на ближайшего противника, врезала клинком по щиту так, что тот пошатнулся, рубанула еще и попала по ободу, высекая искру. Удар отдался в руку — ужасное ощущение заставило ее замедлить атаку. Дыхание кололо в груди, резало в глотке, со свистом вырывалось сквозь стиснутые зубы. Мгновение Тинтур выжидала, крепче стиснув эфес меча, а затем продолжила наступать, сея выпады, тесня дунландца назад, заставив его пригнуться. Наконец ее клинок задел его по ноге, и он взвыл. Брызнула кровь, окропляя траву. Тинтур двинулась к следующему, боковым зрением замечая, как Боромир, успевший добраться до Гимли, забирает у того Кольцо. Потом ее оттолкнули, она врезалась в кого-то спиной, левый сапог угодил в рытвину, и она взмахнула руками, ослабляя защиту, в попытке устоять на ногах. Меч противника был уже у ее лица, когда стрела вонзилась ему в грудь — на опушке появился Леголас. Тинтур выдохнула, огляделась, нашла глазами Боромира. Тот стоял с клинком наготове, уставившись куда-то между деревьев. Вторая его ладонь была сжата в кулак, внизу болтался край цепочки. В животе заворочалась смутная тревога. Разве не безопасностей надеть ее на шею, пока есть время? Почему он этого не делает, тем более, если видит что-то в лесу? Кто-то пронесся мимо, вопя, и Тинтур пришлось отвлечься. Снова засвистели стрелы Леголаса, чиркая в зелени, трепеща оперением. Какой-то раненый дунландец схватил ее за щиколотку, и она дернулась, пнув его в голову другой ногой. Внезапно Боромир крикнул: — Тинтур, лови! Она повернулась на звук своего имени, инстинктивно выставила руку и с тупым недоумением уставилась на Кольцо, которое поймала ее ладонь. Лишь через несколько мгновений до нее начало доходить, что Боромир кинул его просто так. Он не находился в таком же безвыходном положении, как Гимли. Его не окружали враги, ему не грозила опасность. Не было ни одной причины, по которой он не мог оставить его у себя. Однако он бросил его Тинтур, чтобы она спаслась вместе с ним. От ужасной несправедливости так сжалось сердце, что на миг стало нечем дышать. Потом что-то мелькнуло между деревьями. Она увидела размытый силуэт. Кто это мог быть? Лазутчик, который приведет подкрепление? Темная фигура двинулась вперед, развернулась, застыла. Тинтур присмотрелась, щуря глаза. Все его тело до кончиков пальцев было заковано в латы, голову скрывал капюшон, и там, под его складками, сгущалась такая чернота, что ей казалось, будто она глядит в бездну, а не туда, где у живых существ обычно находится лицо. Проклятье, сомнений остаться не могло. Это был назгул. От паники кровь взревела в ушах с такой силой, что Тинтур не услышала, что ей прокричал Леголас. Смогла лишь прочесть по его губам: «Беги». Дрожащей рукой она надела цепочку на шею, развернулась и бросилась прочь не разбирая дороги. Позади еще слышался шум схватки — крики, скрежет металла. Деревья отражали звуки, так что они доносились одновременно отовсюду и ниоткуда. Ветки хлестали в лицо, Тинтур отталкивала их руками, пока не проломилась насквозь, оказавшись на болотистой лужайке. Посмотрела налево — ничего; посмотрела направо — и встретилась взглядом с дунландцем, который, вырвавшись вслед за ней, застыл на расстоянии в несколько шагов. Сперва Тинтур подумала, что он преследует ее. Затем его блуждающий, рассредоточенный взгляд мазнул по ней без всякого узнавания, мелькнуло искореженное страхом лицо. Дунландец пронесся мимо, и она поняла: он бежит не за ней, он бежит вместе с ней — так же, как и она, он уносится прочь от Черного всадника. На кочке меж камышовых зарослей они столкнулись. Дунландец вцепился ей в локоть, пытаясь оттолкнуть в сторону, чтобы освободить себе путь. Тинтур вскрикнула, упираясь. Земля вокруг выглядела рыхлой и мягкой — риск оступиться и угодить в топь был слишком велик. Они боролись несколько секунд, пока ей не удалось со всей силы пнуть его ногой в живот. Дунландец рухнул вниз, а она понеслась дальше. За спиной раздался его хриплый захлебывающийся вопль, но она ни разу не оглянулась, чтобы на него посмотреть. Дорога поползла вверх, так что вскоре Тинтур уже карабкалась по склону, с корнем вырывая пучки бурой травы, за которые пыталась хвататься. Овраг остался за спиной, но лес не закончился — деревья вновь обступили ее со всех сторон, качая узловатыми кронами. Вокруг воцарилась напряженная тишина, и внезапно на ее фоне Тинтур явственно услышала тяжелую поступь. Точнее, не услышала, а почувствовала, потому что расслышать звук шагов с такого расстояния не мог даже эльф. Сердце колоколом забило в ушах — на вершине склона показался назгул. Заметив ее, он двинулся вперед, и звук шагов в голове зазвучал еще громче. Онемев от нахлынувшего ужаса, Тинтур снова пустилась бегом, хотя это уже не столько напоминало бег, сколько серию неловких скачков. Вокруг были сплошные кочки, ямы, упавшие ветки и древесные корни. Ребра сводило болью при каждом судорожном вздохе. Снова и снова набрасывалась мучительная мысль: если назгул здесь, значит ли это, что остальные мертвы? Нет, в такое невозможно было поверить… То и дело Тинтур бросала взгляд через плечо, на смутную тень, пляшущую в качающемся лесу. На вершине склона она была всего лишь крохотной точкой, но теперь с каждым поворотом головы ощутимо увеличивалась в размерах. Назгул неумолимо следовал за ней. Он чувствовал Кольцо, и он приближался. Внезапно между стволами замелькали просветы, деревья начали расступаться. У Тинтур оборвалось сердце, когда впереди она увидела ущелье. Каменистый край, обросший вялой бахромой травы с несколькими цепляющимися за него чахлыми кустами, а внизу — грохочущий, пенистый поток. Расселина между обрывами занимала в длину шага четыре, меньше, и уже сейчас было видно, что преодолеть ее будет непросто. На мгновение Тинтур засомневалась: не остановиться ли? Потом подумала о Кольце, о том, что так и не прочла письмо Анорсель и что многого не сказала Леголасу. Моргот, она не хотела умирать! Она еще столько всего не успела сделать! Но сзади был назгул, эта жуткая, закованная в латы и покрытая лохмотьями тварь, и перспектива разбиться о дно долины вдруг показалась ей не самым плохим из возможных исходов. Разогнавшись еще быстрее, Тинтур вылетела из-за деревьев, ступила на твердое место на краю обрыва, оттолкнулась, и перед ней разверзлось ущелье. Мелькнули зазубренные скалы, круто падающие вниз, к бурлящей воде. Вот только приземляться она начала слишком быстро. Руки в панике замолотили по воздуху, и в следующий миг в ее грудь врезалась стена острых камней. Тинтур принялась отчаянно хвататься за листья и траву, пытаясь подтянуть себя наверх. Ни сил, ни дыхания не хватало. Земля сыпалась ей в глаза с края обрыва, и она уже была уверена, что сорвется, как вдруг болтающая в воздухе нога нашарила какую-то опору. Наконец жадно глотнув воздух, Тинтур оттолкнулась и заскребла по земле руками, выпихивая себя на ровную поверхность склона. Оттолкнулась еще раз — и, скатившись в заросли колючего кустарника, упала ничком. Моргот, как же хотелось просто полежать! Но о Кольце должен был кто-то позаботиться, поэтому она заставила себя перевернуться на спину, яростно скрипя зубами. Все тело вопило от боли, голова, казалось, вот-вот разорвется на части. Ладони почему-то были в крови. Сначала Тинтур подумала, что поранилась о колючки, но позже начала сознавать, что ее левая нога болит сильнее, чем все остальное. С трудом приняв сидячее положение, она опустила взгляд. На бедре зияла глубокая рваная царапина. Видимо, порезалась об острый камень, торчавший из скалы, когда пыталась вскарабкаться. Проклятье… Если удача и когда-то присутствовала в ее жизни, то теперь она точно ее покинула. Следующая мысль была уже о Кольце, и Тинтур в панике начала проверять, висит ли оно у нее на шее. Оно висело — обжигающе ледяное, как и всегда. Цепляясь за колючие ветки, она с трудом встала и, хромая, побрела куда-то вперед, кляня на чем свет стоит этот ненавистный кусок металла. С каждым движением ногу простреливал разряд жуткой боли. В груди саднило. Силы таяли слишком быстро. Увидев вдалеке скалы, среди которых можно было ненадолго укрыться, она сказала себе: «Ладно. Пройдешь до них половину пути, и сможешь ползти». Потом она снова начала слышать звуки шагов, только уже не знала, кому они принадлежат — ей самой или назгулу. В голове была полнейшая неразбериха. Мозги отказывались работать. В какой-то момент она обернулась, перенеся вес на здоровую ногу, но взгляд оказался насколько затуманенным, что она даже не стала пробовать приглядеться, чтобы рассмотреть черный силуэт. Тинтур не представляла, сколько она так брела — чувство времени полностью утратилось. Однако, в любом случае, скалы были еще далеко. Колени начали подгибаться, когда она не приблизилась к ним и на треть. Тяжело опустившись на землю, она оперлась спиной о ствол какого-то пня. Сиплое дыхание толчками вырывалось из горла. На скуле сжимался и разжимался мускул. Несколько секунд Тинтур не могла даже шевельнуться от усталости. Все ее тело было сплошным комком боли. Внезапно стало мучительно очевидно, что от назгула ей не скрыться. Быстро идти она не могла, и, вдобавок, рана на ноге кровоточила, оставляя за собой след. Впрочем, назгулу и не нужен был никакой след, чтобы ее найти. Кольцо тянуло его к себе, а значит, он не перестанет ее преследовать, если его не остановить. Тинтур понимала, что не сумела бы сразить его в бою, даже находясь в лучшей форме. Однако один способ чуть уровнять шансы все-таки был… Она сняла с шеи с цепочку и взглянула на Кольцо. Гэндальф говорил ни в коем случае его не надевать, но он никогда не был в такой ситуации, как она сейчас. А Фродо был. И она знала, что он тогда сделал. К сожалению, она знала и то, что с ним после этого случилось, но преимущество встречи со смертью в том и стоит, что на опасные последствия становится наплевать. Спрятав цепочку в карман, Тинтур надела Кольцо. В тот же миг оно необъяснимым образом сжалось до размеров ее пальца. Зрению вернулась привычная четкость, очертания окружающей обстановки больше не выглядели размытыми. Кровь быстрее побежала в жилах, а сердцебиение, напротив, замедлилось. Кольцо придало ей сил. Поднявшись, Тинтур вынула меч из ножен. Через какое-то время на поляне появился назгул — внезапно, как мираж. Он медленно приближался, осматриваясь. Видеть ее он не мог, но он ощущал, что она где-то рядом. Тинтур крепче перехватила рукоять, двигаясь ему навстречу. Теперь их разделяло всего несколько шагов. Он развернул голову в ее сторону, и складки его капюшона затрепетали на ветру. Из черноты, где должно быть лицо, вырвался шипящий звук, слышимый на грани чувствительности. В латной перчатке был зажат длинный клинок, и вдруг назгул ударил им по широкой дуге, со свистом разрезав воздух. Почти угадал, где она находится, но «почти» в таких делах совершенно ничего не значило. Тинтур отшагнула в сторону, поискала брешь в его защите, куда можно было ткнуть мечом, но назгул снова сделал выпад, на этот раз зацепив ее клинок своим, так неожиданно и с такой силой, что ее голова дернулась назад. Тинтур отпрянула, перекатилась через пень и спрыгнула с поворотом. Взмахнула мечом, но удар получился смазанным, потому что левая нога тут же напомнила о себе пульсирующей болью, заставив ее не вовремя пошатнуться. Лезвие лишь проделало в лохмотьях еще одну дыру, а назгул, воспользовавшись моментом, перешел в яростную атаку. Сначала Тинтур отступала, бросаясь то вправо, то влево, потом, пригнувшись, все же изловчилась рубануть его клинком в районе правого бока, когда меч самого назгула был в полете над ее головой. Никого урона ему это не нанесло — латы даже не покорежились. Она понимала, что бить нужно под капюшон. Однако он все наступал, сыпал удар за ударом, тесня ее к островку деревьев и не оставляя никакой возможности для маневра. В конце концов, споткнувшись о корень, Тинтур распласталась на траве. На миг в глазах потемнело от боли. Может, Кольцо и придало ей сил, но исцелить раненую ногу оно было не способно. Клинок назгула мелькнул в воздухе, и она метнулась прочь, отползая на четвереньках. Под ладонью нащупалось что-то твердое — небольшой плоский камешек. Вставая, Тинтур машинально подняла его с земли. Ее шатало из стороны в сторону, голова была тяжелой, в бедре пульсировала боль, и никакие чары Кольца ничем не могли ей с этим помочь. Пока она еще могла стоять на ногах, нужно было попробовать снова. Остался последний шанс. Сколько еще она продержится? Пять минут? Десять? Все без толку… Пятясь от очередной атаки, Тинтур вдруг вспомнила про камешек, зажатый в ладони. Ладно. Терять все равно было уже нечего… Она подняла руку, размахнулась, бросила его в назгула, а сама тут же ринулась вбок, не дожидаясь, пока он приземлится. Послышался звонкий стук о латный доспех — значит, попала. Назгул дернулся, развернул голову, вскинул меч, целясь левее, и тогда Тинтур подобралась к нему с правой стороны, которая была открыта, шагнув почти вплотную. В следующий миг острие ее клинка с ужасным чавканьем вонзилось в черноту под складками капюшона. Что происходило дальше, Тинтур не видела. Ее отшвырнуло на землю, меч выпал из разжавшихся пальцев. Назгул пронзительно закричал — если те вибрирующие в воздухе частоты вообще можно было назвать криком. Кажется, она уже слышала что-то такое. Подобные звуки звучали в ее голове после того, как Гимли попробовал взять Кольцо вне очереди и оно его обожгло. Та же невообразимая смесь, отдаленно напоминающая стрекот насекомых, усиленный во сто крат. Теперь, когда Тинтур слышала его наяву, ей хотелось зажать уши ладонями в страхе, что и из них потечет кровь. Однако руки были заняты — она гребла ими по земле, отползая прочь, дальше и дальше. Лишь после того как силы окончательно ее покинули, она легла на спину, срывая Кольцо с пальца. Оно отпрыгнуло куда-то в сторону, и Тинтур не смогла его поднять. Перед глазами белело низкое, затянутое облаками небо. Она смотрела на него, не видя ни единой возможности встать еще раз. Прохладный воздух замерзал у нее во рту. Сердце билось медленно и тяжело. Назгул побежден, а что дальше? Оставалось только надеяться, что ее найдет кто-то из отряда, но шансов, что они смогли уцелеть, было немного. При этой мысли в уголках глаз начало жечь, наворачивались слезы. Тинтур открыла рот, чтобы позвать на помощь, но из груди вырвался лишь сдавленный хрип. Нужно было продолжать бороться даже сейчас, но веки уже опускались, а разум окутывал серый туман бессознательности. Внезапно она почувствовала что-то — кажется, на лицо упало несколько брызг. Тинтур с трудом заставила себя открыть глаза, все еще блуждая между забытьем и реальностью. Прошло несколько невыносимо долгих секунд, прежде чем сгустившаяся чернота расползлась, позволяя ей видеть. Приподняв голову, она наткнулась взглядом на Леголаса. Он был бледный, взъерошенный, изможденный и весь в крови. Голова тут же безвольно откинулась в траву. — Я что, умерла? — сдавленно пробормотала Тинтур. — Нет. Конечно, нет. Все хорошо. Теплая ладонь коснулась волос, задней стороны шеи, добралась до затылка и потянула наверх, осторожно его придерживая. Он приложил горлышко фляги к ее иссохшим губам. Лишь сделав несколько жадных глотков, она наконец начала осознавать, что происходит. Леголас действительно был здесь. Волна невероятного, восхитительного облегчения прошла сквозь все тело, заставив его встрепенуться от мелкой дрожи. Тинтур села — резко, почти рывком, превозмогая обжигающую боль в ноге, и бросилась к нему в объятья. — Ты жив! Эру, ты жив! Он взволнованно прижал ее к себе, возможно, даже крепче, чем следовало — в легких начал кончаться воздух, в груди что-то сдавило, но Тинтур было наплевать, потому что ради этих мгновений она могла вытерпеть что угодно. От переизбытка чувств она все-таки разрыдалась, уткнувшись носом в ложбинку между его ключицами. Потом начали возвращаться остальные воспоминания. Погоня, назгул. Кольцо… Тинтур мучительно застонала, комкая в руках ворот его камзола. — Леголас, я надела Кольцо… Я… Мне пришлось… Моргот, я его надела! — Ничего, ничего, — он нежно провел ладонью по ее спине, сорвав с ее губ еще один стон — но уже совсем другого толка. — Главное, что ты смогла его сохранить. Ты сделала то, что должна была. Теперь это в прошлом. Мы все живы, и мы в безопасности. Тинтур чуть отстранилась и заглянула ему в глаза, пытаясь утереть слезы, которые все так же неудержимо продолжали катиться по ее лицу. — Ты сказал, все живы? Все? — Да, — кивнул Леголас. — Дунландцы начали отступать, а некоторые из них вообще бежали с поля боя, когда появился назгул. Мы всеми силами пытались его удержать. Но… не вышло. Ты прости. Мы очень за тебя испугались. Послышались приближающиеся шаги. Развернув голову, Тинтур увидела Арагорна и Боромира. За ними, широко улыбаясь, ковылял раненый Гимли. — Вот она! Цела! Живехонька! — закричал он, тыча пальцем в Тинтур и тут же в победном жесте вскидывая окровавленную секиру. Следом показались Тирон, Морохир и, наконец, Гэндальф. Арагорн подошел ближе, присел на одно колено, чтобы осмотреть рану на ее бедре, и Тинтур тут же порывисто обвила рукой его шею, второй продолжая обнимать Леголаса. Приблизился Боромир и обнял их троих. Потом Гимли попытался обнять уже четверых, но, видимо, он был ранен несколько сильнее, чем старался показывать, потому что в какой-то момент не смог устоять на ногах и навалился на Боромира, который навалился на Арагорна, который навалился на Тинтур, которая навалилась на Леголаса, так что в конце концов весь этот огромный обнимающийся клубок рухнул в траву. Тирон и Морохир посмеивались, возвышаясь над ними, обмениваясь добродушными оскорблениями и невероятными байками о прошедшей битве. Гэндальф качал головой, пряча сорвавшуюся с губ невольную улыбку. Грудь Тинтур тяжело вздымалась при каждом вздохе. У нее разрывалось сердце. Ей было нечем дышать. Она смеялась и плакала, и не могла найти слов, чтобы передать, как счастлива, что все они живы.