Моё маленькое счастье

День близился к вечеру. Количество людей на улицах и в уже пустых магазинах значительно сократилось. Нервная беготня от одного центра к другому, наконец, сменилась спокойной походкой с удовлетворёнными лицами людей, в руках которых было бесчисленное множество сумок. Кто-то шёл с красивыми подарочными пакетами, а кто-то с обычными магазинными. Большинство людей с предвкушением ждали этой ночи, меньшинство же даже не имело новогоднего настроения. Одним казалось, что их ждёт чудное мгновение, волшебство, сказка, другие же не находили в этом празднике ничего радостного и сверхъестественного. Два совершенно разных мира — счастливые и несчастные. Противоположности, вечно непонимающие друг друга и вечно осуждающие. «Они слишком глупы, чтобы понять насколько ужасен этот мир» и «они слишком много рассуждают, что жить так, как они действительно того хотят» — два неоспоримых вердикта с каждой стороны. Кто из них прав? А кто заблуждается? Смогу ли я дать такой ответ, какой воспримет верным и та, и та сторона? Моя история начинается с наступлением нового прекрасного года, где каждого человека ждёт увлекательное приключение длиной в триста шестьдесят пять дней Каждому будет послан подарок и у каждого жизнь отнимет нечто важное, что он хранит глубоко в душе. Он будет полон сюрпризами и разочарованиями, для кого-то этот год принесёт много хорошего, а для кого-то несказанно много бед. Но для каждого он будет особенным, неповторимым, и поголовно всех он чему-нибудь научит. Домик на окраине Швейцарии был уже в полной боеготовности. Тысячи разноцветных огней мелькали на его крыше, у основания и на окнах, покрытых инеем. Мороз был несильным, однако снега было предостаточно. Коренной житель этой небедной деревушки с полной уверенностью, бья рукой в грудь, мог утверждать, что этот год был одним из самых снежных и что последним его таким разом был далекий случай в молодости, когда возраст ещё позволял резвиться и наслаждаться уходящими минутами. Дороги ежечасно расчищались специально нанятыми для этого рабочими. Добрая половина гостей уже прибыла на своих машинах и спокойно провожала этот, как им казалось, ужасный год. Остальные же ещё медленно добирались на своих спорткарах, которым, увы, было сложно протиснуться сквозь метровые сугробы. Хозяин этого бесполезного, как ему говорил отец, дома стоял на третьем этаже в гордом одиночестве, наблюдая за новоприбывшими и веселящимися людьми. Он отдалился от всех, потому что его уже начинало тошнить. От них, от жизни, от ещё одного года, до которого ему, к несчастью, удалось дожить. Его слишком бесило отношение его родителей к праздникам, который они, собственно, и заставили его устроить. Вернее не они, а его добрейшая мама. Она была хорошим человеком и всегда желала своему сыну лучшего, но так сложились обстоятельства, что её глаза где-то недоглядели, а любящее сердце не уберегло. Она видела, что творилось с её сыном, как в один миг он изменился и стал черствым тираном. И она до сих надеется это изменить. А её сын? Он лишь надеется скорее умереть. Ему просто надоело жить в таком несправедливом мире. Все его надежды и мечты рухнули, люди, которые были дороги, предали, добрый мальчишка в глубине его светлой души умер, а на смену яркого света пришла сплошная тьма, окутавшая его слишком сильно. Весь мир в чёрных красках. Как и он сам. Его уже мало, что беспокоит. Деньги — пожалуйста. Дорогая одежда — пфф. Лживые улыбки — легче лёгкого. Наглое притворство — держите. Алкоголь — быть может, купить ещё пару бутылок? Алекс Макфлоу стоял выше всех. Находился там, куда другие не могли даже посмотреть. Он жил лучше многих, но счастливее ли ему было от этого? Он не нуждался ни в чем, но что-то ему все же было нужно. На одно лишь мгновение он мечтательно задумался, отвлекся от своих грустных размышлений с детской наивностью, а потом к нему снова вернулся холод. И дело было вовсе не в проблемном отоплении его жилища, это был отвратительный холод, исходящий из самых недр его подсознания. Он душил, убивал, приносил адские мучения каждую секунду его мерзкой жизни. «Единственное, что мне нужно — долгожданная смерть». Затем он разом опустошил положенную порцию выдержанного виски и усмехнулся. Так горько и так жалко, что лучше никому не видеть этого зрелища, ведь лишь от видения сей картины становилось худо. Хотя что уж там… Он делал так каждый раз, но замечал ли кто? Нет. И он усмехался так каждый раз в надежде, что кто-то заметит. Но никто не замечал и надежда со временем умерла.

***

— Чёрт дери эту машину! — в сотый раз выругалась взбалмошная подруга Санди, на что та лишь заливисто рассмеялась. Они снова застряли в этой снежной долине, что безумно злило Мию Долорес. Она не была из числа до одури пунктуальных людей, более того она вообще не являлась даже близко похожей на кого-то из них. Она, как и многие её ровесники, была завсегдатаем роскошных вечеринок и веселого времяпровождения. И сейчас Долорес самым что ни на есть ужаснейшим образом опаздывала на самый важный вечер в её жизни. Мало того, что её пятая точка должна была находиться там ещё в десять часов вечера, так самое ужасное, что её близкая подруга беспардонно над ней потешалась, совсем не переживая по поводу опоздания. Богатенькая красавица упускала драгоценное время, а об его ценности она непременно знала от своих же родителей. Каждое утро за завтраком её папа произносил одну и ту же фразу «Время — деньги. Правильно расписанное время есть выгода. Выгода — лучшая жизнь». И сейчас её неимоверно злил то факт, что время, которое она выгодно могла потратить за флиртом с каким-нибудь богатеньким буратино, который потом бы привнес какой-нибудь денежный вклад в развитие и без того процветающего бизнеса её папочки, летит напрасно. И что вместо ласкающих слух речей она слышит бесполезный рев автомобиля, который так отчаянно пытаются заставить проехать по белоснежным сугробам. — Да ладно, расслабься, — Санди ужасно веселил сморщенный от ярости носик подруги, поэтому всеми способами она раздражала её ещё больше. — Обрати внимание на прекрасные виды. Посмотри какие горы… — Здесь слишком тёмно, чтобы что-либо рассмотреть, — неугомонно кричала Миа, вызывая в Санди ещё большую волну хохота. Санди Ларсон по жизни всегда была оптимистом, её переполняли чувства, жизнерадостность и безграничная любовь к этому миру невольно заставляли людей завидовать ей. Она улыбалась, смотря проблеме в лицо, её мало что могло расстроить и вывести из себя. Эта девушка была поистине интересной личностью, заслуживающей уважения. Сегодня ей исполнялось восемнадцать лет, и, как она однажды обещала Мие, полностью доверила организацию и проведение праздника своей драгоценной подруге. Но по заранее намеченному плану Миа потащила её в тот мир, где Санди никогда не находила себе места. Она была совершенно из другой реальности, а её связи с такой девушкой, вроде связей с сидящей напротив брюнеткой, брали свои корни ещё из далёких детсадовских времён. Да-да, сейчас бы она ни за что не познакомилась, а уж тем более не подружилась с едва похожей на Долорес особой. Миа была испорчена временем, и Санди ей об этом неоднократно говорила. И дело даже не в её приобретённой меркантильности, алчности, бесконечных половых связей и не в море алкоголя, в коем она каждые выходные утопала с головой. Нет, дело было в её отношении к окружающим и близким людям. Вместо той детской преданности, вежливости и уважении она обижала своей грубостью, напыщенностью и высокомерностью. Её маска, навязанные отцом стереотипы разрушили настоящую сущность, которую так отважно Ларсон ещё пыталась спасти. Их встречи стали очень редки в последнее время. Всё из-за расстояния, которое отрицательно повлияло на близкое общение. Их семьи дружили, когда отцы двух замечательных девочек еще были партнёрами. Дочки, росшие не по дням, а по часам, ходили в один детский сад, посещали одни и те же секции, занятия, проводили всё свободное время вместе. У них даже был общий домик на дереве и собака, которую они назвали Люси. Ужины, праздники, дни рождения они устраивали вместе: семья Ларсон и семья Долорес. Но в страну пришёл кризис. Компания отца Санди не выдержала напора конкурентов и была стерта с лица земли. Дом был продан из-за количества невыплаченных долгов. Машины распроданы. А билеты прямиком из Сан-Франциско в менее населенный город Детройт штата Мичиган были куплены уже на следующий день после неудачного распада «ЛарсонКорпорайшн». Таким образом вынужденные меры непредвиденных обстоятельств разрушили бывалую крепкую дружбу двух семей. Они разошлись, как в море корабли, но лишь маленькие девочки приняли на себя удар бурного шторма, который с небывалой лёгкостью обошли их родители. Они продолжали общаться. Сначала короткие телефонные звонки, затем по появлению интернета и социальных сетей сообщения, парочка лет безостановочного прогресса и появились звонки по скайпу, а после они даже сумели организовать одну единственную встречу, где клятвенно Санди Ларсон пообещала отпраздновать свой восемнадцатый день рождения вместе со своей лучшей подругой детства. Обещание было дано, а время все безвозвратно шло. И одна, и вторая безудержно менялись. Миа стала миром несчастным, где богатство заправляло всем, а Санди представляла счастливый, где царили любовь и понимание. — Да ладно тебе, по-моему, это прекрасно вот так застрять. Неожиданные повороты судьбы обычно преподносят сюрпризы, — с улыбкой на лице произнесла девушка с темно-бордовым оттенком волос, на свету отдававшим блеском переливающегося рубина. — Конечно, — язвительно ответила другая, не скрывая сарказма. — Ты же не ожидала этого, правда? Значит, обязательно случится что-то такое, что сделает это мгновение особенным… Пока Санди предавалась мечтам, Миа, не скрывая того, плакала самыми горькими слезами. Переведя взгляд своих шоколадных овальных глаз, мисс Оптимистичность обратила на подругу внимание, тут же среагировав. — Да ладно тебе, уже через каких-то пару часов настанет новый год, а пока мы провожаем этот и у меня день рождения… Она ещё что-то хотела сказать, но резко вмешалась Долорес. Её ровный и мелодичный от природы голос было трудно узнать, а непонятные слова, так и срывавшиеся с тонких губ, невозможно различить. Глухие всхлипы заглушали всё вокруг. — Не чафоф, а, — всхлип и громкие рыдания, — ми… — истеричная икота, -.нут. До нофофо, — опять этот злосчастный ик, — ода офталось фофемдесят минут… Ох, как же Санди пожалела о сказанных ранее словах и мечтала забрать их обратно, лишь бы её избалованная Миа не расстраивалась из-за такой чепухи. Она уже готова была начать новый список положительных моментов долгой остановки, но внезапно машина дернулась и поехала, как в ни в чем не бывало. — Ну смотри к чему привели твои слёзы, — осторожными движениями Ларсон вытирала растекшуюся по щекам тушь. — И как ты теперь кого-нибудь соблазнишь с таким несчастным выражением лица? Но, кажется, это совсем не волновало мисс Лабильность. Сейчас она, не пристегнувшись, приняла позу молящегося человека, отчего заставила Санди смеяться ещё сильнее. — Ты же атеистка! — Тсс, — тшикнула девчонка с итальянскими корнями, — в Бога я, может, и не верю, но сейчас мне плохо, а потому взываю к его помощи, — обезоружила, честное слово. Обезоружила и водителя, и рядом сидящую хихикающую девушку. — Вот она суть многих верующих католиков и неверующих атеистов, — горестно озвучил мистер Шофер и спокойно продолжил путь.

Они были последними прибывшими гостями. И, к несчастью бедной итальяночки, они опоздали на полтора часа. А это означало, что они пропустили начало нового года. Многие были уже пьяны в стельку. Кто-то даже уезжал со своими водителями на машинах, а кто-то улетал на вертолетах. Благо, пока это были девушки, и Миа неособо расстроилась, устроив очередную вспышку неконтролируемого гнева. — Надо найти Алекса, — с твёрдым настроем решила для себя Долорес, о чем предупредила и Санди, с милейшей улыбкой попросив ту освоиться здесь без неё. Пожалуй, их привилегией было то, что они могли остаться здесь до пятого числа. Всего десять человек были удостоены этой чести, а все из-за партнерства и связей родителей. Сегодняшней ночью безумная вечеринка золотой молодёжи, завтра же взрослых детей успешных отцов ждала великая отсыпаловка, персонал — грандиозная уборка, а после, второго января ожидалось прибытие самих родителей на званный ужин. Гостеприимная семья Макфлоу, неизвестная Санди семья Саммерс и некогда родная семейка Долорес должны были собраться за одним столом с одним маленьким несоответствием, исключением из правил — с девчонкой — выходцем уже забытой семьи Ларсон. По рассказам Мии от всех семей должно было собраться десять человек включительно с Санди. Молодой и успешный Алекс Макфлоу — единственный сын небезызвестной миссис Энджелы и мистера Питера Макфлоу. Они владели множеством отелей по всему миру. Более того их семьёй был выкуплен целый остров для создания лучшего в мире курортного центра. Мальдивы, Бали, Бора-Бора, Сейшелы, Мнемба, итальянский остров Сицилия не шли ни в какое сравнение с этим красивейшим местом. Настоящий рай на Земле с белыми песчаными берегами, бирюзовыми водами и уникальными развлечениями: погружение на глубины коралловых рифов, сёрфинг, парусный спорт, необычайная флора и фауна — для любителей активного отдыха, а также для прекрасных и утонченных дам все виды спа, массажи от мастеров своего дела, романтические природные берега, где можно часами лежать для аппетитного кожного загара. Про самого Алекса Макфлоу Миа рассказала крайне мало, назвав его неинтересным грубым индюком, но очень сексуальным птенчиком. Про его когда-то бурную личную жизнь трепещали все сводки желтой прессы, телевидение и даже несколько литературных произведений, написанных одной из его любовниц. Теперь же всё изменилось. Ни одной сплетни о его новых подругах, ни одного упоминания о его личной жизни. Он стал чересчур замкнутым, неразговорчивым и агрессивно настроенным на сующих нос не своё дело людей. Следующими была семья Саммерс. Здесь число детей было гораздо большим. И родителей тоже. Джон Саммерс, отец всей своры, был большим любителем женщин. Точное число его жен было равно восьми. От четырёх из них в браке он заимел детей. Ещё двое зачал вне брака. Общее число детворы в его доме оценивалось в шесть человек. Старшей дочерью была внебрачно рожденная Кэтрин, её возраст составлял двадцать девять лет, и совсем недавно она вышла замуж. Далее по старшинству следовал Гейл, двадцати семи лет, он был крайне серьёзен абсолютно во всем, более того он являлся истинным педантом, которых дочка Долорес ну просто не выносила. Она сразу же предупредила свою подругу о том, что с ним совсем не о чем поговорить. Его придирчивость к людям чересчур раздражительна, хотя особого ума, как уверяла брюнетка, в его голове было крайне мало. И да, она обязательно просила обратить внимание на его усики, за которыми он с особым трепетом ухаживал ежеминутно. Однажды на одном из приёмов, по словам жгучей красотки Долорес, он самым наглым образом вышел изо стола, спросив где дамская комната, а свой уход Гейл Саммерс объяснил выпавшей прядкой из его налаченных усов. Для Мии он был самым пренеприятнейшим существом во Вселенной. Даже мерзкие улитки, поданные во время неудачного обеда в дешёвом ресторане на одной из улиц Нью-Йорка, не вызывали в ней столь омерзительных ощущений, как при виде одного только лица данного молодого человека. А вот его братец Роджер был куда милее и внешне, и по общению. В отличии от своего тёмного во всех смыслах брата он был бледнокожим блондином с ярко-небесными глазами. Настоящий ангел, златокудрый, с ослепительной улыбкой, завоевал её сердце. По рассказам завоеванной его великолепием девицы он был озорным и очень остроумным, ко всему прочему весьма галантен и обходителен. Со стопроцентной гарантией она заверила главную героиню в том, что он всенепременно ей понравится. Отчего та мечтательно закатила глаза, а после рассмеялась. Действительно, описание Роджера было даже больше чем просто идеальный для Ларсон. Этакий реалистичный принц, с коим её ждала встреча в новогоднюю, полную чудес ночь. Дальше она не особо слушала описание всех этих людей. Знала лишь то, что остальными были не особо интересующие её двое парней и две девушки, одна из которых была им ровесницей. Пока Миа отправилась на поиски главенствующего здесь, Санди лишь любопытно крутила головой из стороны в стороны, осматриваясь. Снаружи дом казался более современным. Внутри же Ларсон почувствовала себе перенесенной в другое время на одну эпоху. Все предметы прекрасного интерьера можно было считать дорогостоящим антиквариатом. Владелец явно оказался ценителем прошлого, что говорило о его великолепном эстетическом вкусе, а также его респектабельности и стабильности во всех сферах жизни. Неудивительно, что первый в списке Forbes так искусно оформил свой небольшой замок в викторианском стиле. Переходя из гостиной в кухню, Санди тут же заметила мягкий переход и разглядела деконструктивизм, обязательно полагающийся для любителей старинного стиля. Сама того не заметив, зачарованная видами антикварных аксессуаров девятнадцатого века девушка дошла до самого верха, куда вход обычным гостям был запрещён. Но удача или хитрый ход судьбы все же завели её сюда, в место, где было крайне мало света. Здесь в сравнении с нижними этажами, где бушевал праздник, играла музыка и всюду были слышны разговоры, стояла тишина. Пустота тёмного коридора вызывала лёгкий страх, отчего коленки едва подогнулись, но любопытство, как и обычно, в этой девчушке взяло верх. Она ступила на деревянный пол, чуть продвинувшись вперёд. В руках она преспокойно держала уже третий бокал шампанского, и единственным, что она слышала были рвущиемся кверху пузырьки. Тонкими ногами она грациозно преодолевала маленький путь до приоткрытой двери комнаты, где горела, судя по всему, лишь одинокая лампа. Приближаясь все ближе, до её ушей доносился треск горящих в камине дров. Атмосфера здесь была пропитана каким-то дивным очарованием. На минуту Санди даже показалось, что она в старом доме в Сан-Франциско, и вот-вот из комнаты выбегут её родители с поздравлениями. Затем она пройдёт вглубь и под елкой она отыщет самые заветные подарки. Она шагала все дальше, легонько толкая ручонкой поддающуюся дверь. Тонким чуть вытянутым больше обычного носом она уловила стойкий запах мандаринов и приятнейший аромат раскрытой книги. От внезапно разливающегося волной счастья и ощущения какого-то волшебства она звонко хихикнула. — Кто здесь? — грубо спросил человек, явно напугавший и вернувший в реальность юную мечтательницу. От неожиданности заданного вопроса она подпрыгнула, разлив на пол шампанское. Из-за неуклюжести, которую она ужасно в себе ненавидела, её равновесие немного пошатнулось, а из-за иногда нахлынувшего на неё «везения» ступни начали отбивать чечетку в попытках удержаться на ногах. Сейчас её тело совсем неграциозно выполняло движения пытающегося взлететь пингвина А несколькими секундами позже, все же не удержавшись, она с грохотом упала на пол, и, кажется, не только она почувствовала напряжение от какого-то треска. Быстро прикинув что к чему, её сообразительность дала чёткое понимание того, что слишком узкое платье, сшитое по фигуре худощавой Мии, порвалась аж в нескольких местах. И самым страшном осознанием полного провала был хриплый смех с левой стороны. О, сейчас бы она отдала всё, чтобы провалиться сквозь землю, вместо того, чтобы думать об последующих действиях и словах. А потом ей в голову резко ударили собственные же слова. — Неожиданные повороты судьбы всегда преподносят сюрпризы, — рассмеялась она, продолжая находиться в той же позе нашкодившего ребёнка. Только сейчас она перевела свой взгляд с пола в сторону, откуда доносился приятный звук мужского хохота. Первое, что разглядела Санди были удивительно тёплые глаза и искрящиеся в них смешинки. Их оттенок издалека было трудно разглядеть, толком невозможно было их описать, то ли тёмные, то ли светлые, но совершенно точно их хозяин был человеком приятным, душевным и несказанно добрым. Улыбался он не широко, что говорило о его скрытности. Скорее всего, он не привык так смеяться и делал это нечасто. От этой мысли Ларсон ещё больше засмеялась, одаряя его самой искренней улыбкой из своего арсенала. Обладая хорошими интуитивными данными, она уловила какую-то боль в его зеркале души, а потому сердце немного сжалось. Какая-то непреодолимая сила заставила её смотреть на него долго и совсем без смущения. Так же как и его. Даю сотню долларов, что, наблюдала бы сию картину его мама, она бы очень удивилась и наконец-то за последнее время обрадовалась. Ох, как часто последние годы она мечтала увидеть радостную улыбку своего сына. — Я — Санди, заядлая неудачница по таким вот вопросом, — ещё не встав, она уже протянула руку для дружеского рукопожатия. Но этот жест резко всё испортил. От человека, которого она видела буквально минуту назад, не осталось ровным счётом ничего. Её словно окатили ледяной водой из полного ведра. Прежнее тепло сменилось полным равнодушием. Беразличный взгляд, брошенный ей как подачка, был своего рода оплеухой, болезненно принятой на её счёт. Былой магнетизм рассеялся. Её взор вскользь прошелся от лица к ногам. Он был высоким, особенно большим он казался ей с пола, рост точно был не меньше шести футов пяти дюймов. Телосложение было спортивным, а что стоило ожидать, если в день он уделял себе целый час на утреннюю пробежку и три раза в неделю по три часа на занятия в собственном тренажерном зале. Вообще, Санди сразу же отметила про себя, что он далёк от её идеальных представлений: тёмные волосы спелого каштана вместо любимых светлых, небритость в виде маленькой щетины вместо гладко выбритого лица, густые брови, делающие его взгляд проникновенным и проницательным. Однако, она смело могла назвать его красавцем. Незнакомец сразу дал понять, что человек непростой, чувствовалось это в его некой оборонительной позе, словно скрывающей за собой кого-то другого, совсем непохожего на того, кем он пытается быть, в его резком оцепенении. Удивительно, насколько быстро он сумел возвести ледяную стену, тем самым заинтересовав опешевшую от его резких перемен девушку. — Извините, — тихо протараторила Ларсон и поспешила встать. Почему-то в мгновение тайна, за которой он скрывал себя, перестала быть ей интересна, и она захотела сбежать. Он понял это, прочитав в её выражении лица. — Найдите на втором этаже голубую комнату, в шкафу есть пару платьев моей матери, думаю, у вас совпадают размеры, а пока можете взять это покрывало, — он протянул мне темно-бордовую ткань из очень приятного мягкого материала, — звучало очень неприятно. Своей манерой говорить он ещё дальше оттолкнул её от себя, поэтому быстро переняв в свои руки вещицу, Санди одним махом накинула её для скорейшего выхода из этой комнаты. Повернувшись спиной и планируя без оглядки покинуть помещение, она направилась в сторону двери, но его голос вновь заставил пойти наперекор своим ожиданиям, и она остановилась. — И ещё, этот этаж закрыт для посторонних, не знаю, каким образом вы пробрались, но этого не должно повториться, — ещё грубее пробурчал этот мужчина, а затем она вышла, оставив его снова наедине с самим с собой. Он выдохнул, убедившись что её больше нет. Слава яйцам Нептуна, что его обонятельные рецепторы больше не улавливали этого сливово-ванильного одурманивающего аромата, коим веяло аж за несколько метров от некой Санди. Ещё раз оглядевшись вокруг, он улыбнулся. По-настоящему, от души. Этот Рубиновый Вихрь, так он прозвал эту солнечную и разрушающую особу, сумел его развеселить. И Алекс все больше и больше не понимал, что именно его смешит в данный момент: воспоминания о её жалких попытках удержаться и забавное падение, о её жизнерадостности, неуместной реплике вместо каких-либо объяснений или для начала извинений за пролитый на пол напиток или сам факт того, что он смеялся в присутствии человека? Снова взяв в руки книгу с журнального столика возле кресла, он с нескрываемой улыбкой на лице уселся обратно в поисках покрывала, которое он пытался нащупать на полу левой рукой, совсем не глядя. Будучи отвлеченным и погруженным в свои мысли, миллиардер не сразу вспомнил, что отдал ей свой любимый плед, мягкость которого он по-особенному ценил. Он снова рассмеялся только уже в голос, не стесняясь. А он и забыл, когда в последний раз его смешило так что-то кроме книг, которые он читал бесконечно. Ещё немного подумав об этой поразительной особе, он открыл книгу на том месте, где закончил читать. Сегодня его выбор пал на сборник Эриха Марии Ремарка «От полудня до полуночи», и только сейчас он вспомнил, что закончил читать очередной рассказ. Перелистнув страницу на новое захватывающее в свой книжный мир произведение, он прочитал название, погрузившись в чтение. А когда он увидел первые строчки, он мигом рассмеялся сильнее всех предыдущих раз, вспомнив о Рубинововом Вихре. «Стэнтон давно понял, что очарование жизни заключается не в ее смысле, а в случайностях и приключениях, из которых она состоит. Поэтому он любил разнообразить логичную размеренность своего существования маленькими неожиданностями и позволял внезапным порывам овладевать собою, потому что это придавало выразительность монотонным будням и сохраняло остроту переживаний.» Именно тогда он решил отложить книгу и спуститься вниз.