Оп, мизантроп!

Эта ночь была долгой. В какой-то момент я проснулась из-за того, что мне было холодно, и долго пыталась накрыться. Ворочалась, елозила по кровати, но никак не могла в полусонном состоянии расправить комок одеяла. Хоть я и разлепила глаза, почти ничего перед собой не видела, только светлое пятно монитора кое-как различалось в темноте комнаты. Боролась я с одеялом до тех пор, пока некто (очевидно, Стас) не помог мне с этим делом. Я тогда сквозь пелену сна даже не заметила толком, как одеяло оказалось на мне, настолько невесомыми были движения соседа. И ладно бы всё так и закончилось! Но нет, одеяло стало моим проклятьем. Позже я уже не могла спать под ним, мне было невыносимо жарко. Я снова ворочалась, выпутывалась из нескончаемого пододеяльника, мычала какие-то ругательства, а под конец вовсе долбанулась об стенку. После этого от одеяла я избавилась подозрительно быстро и сразу уснула. Но апогей этого безумия с одеялом настал под утро. Тогда я уже пару раз просыпалась просто так: то от того, что рука затекла, то от какого-то громкого звука за окном. В этот раз мне приспичило перевернуться, и на какое-то время сознание чуть прояснилось. Я стала постепенно перекладывать конечности и всё тело целиком, но неожиданно наткнулась на одеяло. Оно снова лежало комом и очень мне мешало, так что я принялась отпихивать его в сторону. Отпихивала, отпихивала, всё никак не могла успокоиться, но не хотела открывать глаза и убирать его. Когда оно совсем достало меня, я, всё ещё не открывая глаз и стараясь не расставаться со сном, пнула злосчастный комок ногой, из-за чего верхняя часть туловища по инерции дёрнулась в противоположную сторону и… Ну, дальше всё случилось как-то сумбурно, кровать подо мной будто исчезла, и я мешком рухнула на пол, ударившись о системный блок. — У-у-у-у, — завыла я, хватаясь за ушибленную голову и отталкивая от себя кресло, от которого при падении тоже пострадала. Оно оказалось тяжёлым, и я поняла, что Стас в данный момент сидит в нем. — Да когда ты успокоишься уже? — прозвучал ледяной голос надо мной. Странно, но он не возымел того эффекта, какой был ещё несколько дней назад. Всё, Стас, больше ты не страшный! Впрочем, не до того сейчас: башка раскалывается и рёбра ломит от знакомства с полом. — Бо-о-ольно-о-о, — продолжала я ныть, пытаясь подняться. Теперь вместо одеяла я запуталась в ногах соседа. Рука моя явно оказалась где-то не там, так как, когда я её тянула, кресло двигалось вместе с ней. — Бли-и-ин, — я начала хныкать, раздосадованная сплошными неудачами. — Ста-ас, помоги-и! — Отлично, — рубанул голос сверху, источая недовольство и раздражение. — Я в няньки не нанимался! — добавил он, но всё-таки встал со стула и помог мне снова забраться на кровать. — Спасибо, — плаксиво ответила я, разлепляя, наконец, глаза. Из-за горизонтальных жалюзи нельзя было точно понять, что творится за окном, но, судя по тусклому свету, пробивающемуся в комнату, солнце только-только на подходе. — Честное слово, ты самый настоящий ребёнок, — проворчал Стас, склоняясь надо мной. Я удивлённо на него уставилась, но тот весьма грубо снова опустил мою голову, осматривая затылок и прилежащие территории. — Сиди, — приказал он и вышел. Я и сидела. Все ещё не совсем проснувшаяся и немного ошалевшая от падения, я вертела головой, разглядывая комнату. Сейчас в ней было относительно светло, что позволяло мне изучить помещение. Если не считать вчерашнее утро, в последний раз мне такая возможность представилась только в первый день, когда я сюда зашла. Тогда я лишь наспех окинула комнату взглядом и не заметила почти ничего, что видела сейчас. Например, дверцы шкафа не плотно закрывались из-за вещей, торчащих местами между ними. А на угловых полках сейчас лежали какие-то провода. У стены справа от компьютерного стола и вовсе стояла тумба без дверцы, забитая до отказа папками, книгами и тетрадями. Прямо на моих глазах оттуда даже слетел какой-то листик. Когда я рассматривала тёмно-бежевые пупырчатые обои, постепенно снова проваливаясь в сон, в комнату вернулся Стас. В руках он держал пачку пельменей (моих пельменей!), и это меня поставило в тупик. До того момента, когда эта самая пачка опустилась мне на макушку. — Чтобы шишка не появилась, — коротко пояснил Стас, а затем снова уселся перед компом и вернулся к своей работе. На моё «спасибо» он никак не отреагировал, что напомнило мне жёсткий игнор первой недели совместного проживания. Ну и ладно. Может, он занят просто. Или это я его достала, что более вероятно, особенно на это указывает враждебность, которую источает Стас. В принципе, его можно понять: днём я постоянно шумлю и не даю ему спать, ещё и непосредственно лично докучаю, ночью, того хуже, сплю в его комнате, вторые сутки устраиваю цирк, мешая работать, вторгаюсь в его личное пространство. Кстати, это отдельная тема для размышлений. Он ведь сам меня почти позвал в это «личное пространство». Конечно, это было скорее что-то типа «ладно, спи у меня, только мозги не парь» (кажется, примерно так мне Стас и сказал), но ведь он должен был понимать, что это не пройдёт просто так. Я заполнила собой всё вокруг него, а он этому и не сопротивлялся. И почти никакого недовольства не выказывал. Как будто для него это всё какая-то необычная затейливая игра, эксперимент. В ходе которого он как бы между прочим узнал мою самую неприятную тайну. И, кажется, даже не придал этому значения. Я задумчиво оглядела Стаса, снова и снова пытаясь его понять. Казалось бы, обычный хикка. Так нет же: мизантроп, грубиян, эгоист, да и ещё какой-то скрытный к тому же! Хотя по поводу скрытности это уже мои домыслы. Ну, не ради прикола же он на себя это безразличие нацепляет! Был, конечно, вариант, что ему и правда плевать на всё, и он даже выглядел вполне реальным, но мне всё равно казалось, что что-то здесь не так. За этим безразличием я видела всепоглощающую ненависть, и это не могло быть плодом моего воображения. Когда голова совсем перестала болеть, а размышления о Стасе поднадоели мне, я решила, что можно ещё поспать. На мониторе компьютера я подглядела, что сейчас только половина восьмого, а это значило, что проспала я меньше пяти часов. Даже с моей привычкой не спать сутками я чувствовала, что лучше отдохнуть ещё. В конце концов, кровать у соседа очень удобная. Я молча положила подтаявшие пельмени на стол и принялась расправлять одеяло. — Уходишь? — оживился Стас, выпрямляясь и с нескрываемой надеждой глядя на меня. Как бы не так! — Нет, снова ложусь спать, — буркнула я, и парень разочарованно выдохнул. Осмотрел меня с кислой физиономией, по обыкновению вызывая стайку мурашек от такого неприязненного взгляда, а затем вдруг выключил компьютер. — Тогда двигайся, я тоже спать хочу. Я удивлённо на него уставилась. — Ну, не тупи, — раздражённо поторопил он меня, вмиг становясь холодным и колючим, и я тут же улеглась к стене, не успев ничего обдумать. Кое-как укрывшись, я через плечо проследила за тем, как Стас опускается на кровать спиной ко мне, а затем, чувствуя какую-то нелепую обиду, отвернулась. Как можно оставаться таким спокойным, ложась в одну кровать с девушкой? Бесит… Окончательно я проснулась уже где-то часам к одиннадцати. Голова и всё тело ныли, и я не могла понять, последствия ли это падения или всё-таки причина в другом. Судя по горячим и тяжёлым векам и необъяснимой усталости после стольких часов сна, я начинала заболевать. А ведь ещё не факт, что нужные мне лекарства окажутся в аптечке, так что, скорее всего, придётся вылезти из дома. Но для начала надо бы вылезти из кровати. Из чужой кровати, о чём мне не позволяло забыть тело, лежащее рядом. И, несмотря на свою худобу, занимающее большую часть спального места. Конечно, это не полноценная двуспальная кровать, но Стаса на ней всё равно было слишком много, хотя руки и ноги он не раскидывал в стороны, как это любила делать я. Дело было просто в том, что парень перевернулся на спину, и теперь его широкие плечи мешали нормально лечь мне. Секундочку. А с какого это, вообще, фига я пытаюсь тут улечься рядом? Та-а-ак, Лера, это уже не нормально. Встала и пошла! Тебе нужно было здесь только переждать ночь, поспать и уйти, всё. Нечего снова укладываться, выспишься сегодня в своей комнате! Усилием воли я заставила себя подняться. Максимально аккуратно слезла с кровати, даже пыталась забрать свои подушку и одеяло, но их придавил Стас, и я решила оставить это на потом. И так вторую ночь уже его достаю, если ещё и разбужу, то получится совсем некрасиво. Умывшись, я пошла обыскивать аптечку. Померила температуру (тридцать восемь и шесть!), затем выпила последнюю таблетку жаропонижающего и на всякий случай антибиотики, тоже последнюю таблетку. Запоздало вспомнила, что лучше не мешать всё сразу да ещё и на голодный желудок, так что сразу же взялась за завтрак. И ещё более запоздало подумала, что надо бы завести свою аптечку, обычно в таких сожительствах всё индивидуальное. Хотя у нас со Стасом последние два дня даже кровать общая… Ладно уж. Совсем не плохо будет, если мы сможем подружиться. В конце концов, я же хотела его понять и разобраться во всём. И до сих пор хочу. А быть простыми соседями у нас не получилось с самого начала. Мне так кажется. Или всё-таки это я вмешиваюсь в его жизнь, а не оно само так происходит? Так, надо что-то делать с этим неуёмным мыслительным процессом. Я постоянно всё думаю, думаю, думаю и думаю о Стасе. В каком-то очень странном ключе, я и правда воспринимаю его как загадку или ребус. А-а-а, да хватит уже! Готовка, думай о готовке! Вот так я и провела день, избегая мыслей о Стасе, чтобы не казаться самой себе странной. Я старалась не шуметь, и в квартире весь день царила сонная атмосфера. Зная, что Стас спит, я даже чувствовала себя как-то одиноко. Но и об этом старалась не думать, отвлекая себя то рисованием, то чтением книги, которую я мучаю уже больше года. Часам к четырём пришли мастера, а в шесть я уже скакала по своей тёплой комнате и развешивала рисунки. Над комодом около двери висела гирлянда, медленно меняющая цвета, а над столом — мои несколько безумные зарисовки. Потом поболтала с мамой, она рассказала мне о том, как внезапно вернулся сегодня отчим из командировки и вдруг решил устроить им романтический ужин. Я засомневалась: на него это совсем не похоже, особенно с учётом вечных подозрений в сторону мамы, мол, она ему изменяет. Но она была так счастлива, советуясь со мной, кофточку лучше надеть или платье, что я не могла взять и разрушить это. Честно говоря, я не понимаю, почему это делает её такой счастливой. Отчим никогда не проявлял к ней особой нежности, о любви почти не говорил, будто они прожили вместе уже лет двадцать и чувства успели угаснуть. Для него они, кажется, даже и не разгорались. Но мама так счастлива! Наверное, всё дело в её собственном восприятии. На вопрос «с кем лучше жить: с человеком, которого любите вы, или с тем, кто любит вас?» я всегда отвечала, что лучше второе. Но, глядя на маму, кажется, я начинаю сомневаться. И всё же для меня остаётся загадкой причина, по которой она его так любит. После разговора с мамой я решила продолжить оживлять свою комнату. Достала всё то, что накупила в канцелярском магазине, достала свои принадлежности для рисования и принялась за дело. Я не знала, что хочу получить в итоге, даже не задумывалась над этим, просто следовала секундным порывам. Вот, например, эти переводные звёздочки отлично смотрелись бы на моей стене, так почему бы не приделать их на неё? А гофрированная бумага похожа на юбку или на волосы, если разрезать. Сделаю куклу, это же прикольно! А ещё в моём почти заканчивающемся наборе красок осталось много краски такого же цвета, как глаза Чеширского Кота из «Алисы в Стране чудес», значит, нужно его нарисовать! Творческий процесс был в самом разгаре (я рисовала Шляпника на своей стене рядом с Котом), когда в дверь постучались. Разумеется, это был Стас, и я хотела ударить себя за тот неуместный «ту-дум» в груди, прозвучавший, кажется, на всю комнату. — Д-да, — испуганно из-за собственных ощущений и мыслей ответила я, разворачиваясь к двери и выпрямляясь, словно ко мне доску привязали. — Одеяло и подушка, — безжизненным голосом произнёс сосед, заглядывая в комнату. Лицо было снулым, будто серым, и даже лёд и злоба в его глазах заметно угасли. Впрочем, он несколько оживился, увидев, что я тут наворотила. — Это ещё что? — ошарашенно произнёс Стас, рассматривая стену. — А? — я растерялась, не совсем понимая, что он хочет услышать. — Ну, Кот Чеширский… Ты не знаешь? — Ты совсем глупая, да? — парень шагнул в комнату, направляясь к моей кровати, чтобы оставить подушку и одеяло, а я обиженно за ним следила. Сказано было таким тоном, будто он уже и не сомневается в правдивости этого утверждения! — Ты портишь имущество арендодателя. Ремонт можно проводить только с его согласия, а на… это, — Стас кивнул на мои художества, — он вряд ли соглашался. Смысл стал доходить до меня не сразу, сначала я тупо изучала безэмоциональное болезненное лицо соседа, пытаясь понять, осуждает он меня или насмехается. Он, кажется, был безразличен к моей глупости, может, немного снисходителен, но в основном оставался холоден и безучастен. Впрочем, каким еще может быть его отношение к этой ситуации? Будь я на его месте, я бы, скорее всего, посмеялась от души. Но я на месте идиотки, которая забыла, что живёт в съёмной квартире, и мне было не до смеха. В воцарившейся тишине Стас несколько раз громко чихнул, и мои мысли перескочили на его состояние. Я сама после принятых антибиотиков чувствовала себя прекрасно, да и температура спала и больше не поднималась в последние два часа. А вот сосед, судя по всему, заболел, что странно, ведь он даже никуда не выходил. Вариант оставался один: это я притащила откуда-то инфекцию и распустила её по квартире. — Голова болит? — поинтересовалась я, мигом отвлекаясь от собственной тупости. Стас бросил на меня долгий пустой взгляд и отрицательно покачал головой. Я вернула ему взгляд таким же долгим, но добавила ещё и подозрения. — А усталость ощущается? — я постаралась сделать голос как можно более вкрадчивым, чтобы показать то, что я не верю Стасу. Он, очевидно, это понял, а потому ответ снова был отрицательным. — Я нормально себя чувствую, — жёстко прокомментировал он, глядя на меня хмуро и недоверчиво. Он снова стал отталкивающим и колючим, а я даже не удивилась: разве может он позволить кому-то интересоваться его самочувствием? — Ладно, — не хочет — пожалуйста. Больно мне надо ещё следить за его здоровьем. — Спасибо, что принёс одеяло и подушку. Стас, не теряя своих холодности и колкости, окинул меня всё таким же недоверчивым и несколько удивлённым взглядом и медленно кивнул. Я старалась держаться гордо, всем своим видом показывая, что не собираюсь бегать за ним — пусть знает. После недолгого сражения взглядами Стас молча вышел из комнаты, и я готова была поклясться, что его позабавила моя обида, и в то же время он чувствовал облегчение из-за того, что я не стала приставать с расспросами. После этого рисовать на стенах мне расхотелось, и Шляпник с Чеширским Котом так и остались незаконченными и полупрозрачными ещё и из-за того, что у меня заканчивалась краска. Зато звёзды под потолком были ярко-ярко жёлтыми и поднимали мне настроение. Я прикинула, во сколько примерно обойдётся мне замена обоев, затем прибавила к этой сумме затраты на еду, квартплату, арендную плату на будущие три месяца, оставшуюся часть депозита, примерную цену кресла на колёсиках, которое я хотела бы купить в комнату, и пришла к логичному выводу, что моей непостоянной подработке этого не потянуть. Впрочем, я на неё особо и не рассчитывала, всё равно собиралась работу новую подыскивать, так почему бы не сейчас? На различных сайтах было много вариантов, в том числе и те, которые отлично подходили мне. Уже завтра я могла пройти собеседование в салоне красоты неподалёку и в гостинице через несколько станций метро отсюда. И там, и там были свободны должности администраторов, и это было чистой воды везением. Будет обидно, если им не понравится моя внешность… Ну, придётся постараться и замаскировать всё. Может, ещё и Женя не разозлится из-за разрисованных стен и не попросит с меня денег? Спать я легла с верой в лучшее и в ожидании завтрашних собеседований, о которых я уже договорилась с помощью круглосуточно работающих сайтов нужных мне компаний. На следующий день в десять часов утра я сидела на кухне, завтракала и уже подумывала о том, чтобы начать собираться, хотя первое собеседование и было назначено только на четыре часа вечера. Странно, вообще-то, в воскресенье да ещё и под вечер. Ну, можно предположить, что им очень нужен новый сотрудник. От мыслей меня отвлекали звуки за стеной. Стас чихал с периодичностью раз десять в минуту. Ради интереса я даже посчитала: за первую минуту моих наблюдений он чихнул тринадцать раз, а за вторую уже тридцать! Так сказать, болезнь прогрессирует. И я чувствовала себя в этом виноватой, поскольку была полностью уверена, что это я притащила инфекцию. А сама тут сижу совершенно здоровая. Через минут двадцать почти непрерывного чихания мне стало казаться, что даже я чувствую боль в носу. Нет, с этим надо что-то делать! Он достал уже меня, сейчас приду и буду насильно лечить! Так, в принципе, я и поступила. — Ты! — Я без стука ворвалась в комнату соседа и обвинительно ткнула в него пальцем. Тот смотрел на меня не столько удивлённо, сколько раздражённо. — В кровать! Живо! — Нечего командовать, — спокойно ответил он, и меня словно жидким азотом окатило от его взгляда. — Мне нужно работать. Стас снова отвернулся к компьютеру и чихнул. — Ты вообще спал? — с кислой миной спросила я. Ответа не последовало, и я расценила это как «нет». — Совсем с ума сошёл?! Лёг в кровать сейчас же! — Я для убедительности толкнула стул, но Стас никак не отреагировал. — Оглох? Так быстрее вылечишься и сможешь дальше работать! Он бесился, и я это чувствовала, но просто не могла позволить ему и дальше игнорировать болезнь. Я никогда не отличалась добротой и не имела привычки помогать окружающим, но сейчас явно не тот случай. То ли это потому, что я чувствовала свою вину, то ли к Стасу я прониклась симпатией (что совсем уж странно), но сидеть без дела казалось неправильным. И я собиралась его вылечить, даже если сам он против! — Я кому сказала? В кровать! Решив больше не тратить слов впустую, я схватилась за спинку кресла и, развернув Стаса лицом к кровати, свалила в неё. Хорошо, что компьютерный стол стоит рядом. — Ты совсем обнаглела?! — воскликнул тот, тут же принимая сидячее положение, но я снова набросилась на него, придавливая к кровати. — Лежать! К вечеру будешь как огурчик! — заверила я парня, накрывая его одеялом и «обнажая» градусник, который принесла с собой. Стас устало вздохнул. — Лера, успокойся… — Заткнись! — яростно прервала его я, чувствуя, что краснею. Сердце как бешеное колотится, когда он меня по имени называет, какого чёрта?! — Градусник в подмышку и заткнись! — я сунула ему градусник и поспешила отвернуться. — Пойду чай заварю. Из комнаты я почти выскочила. А-а-а-а-а-а, да что это такое?! Почему, почему, почему так происходит? Он же… говнюк! Нельзя так реагировать! Простой хикка, Лера, перестань думать о нём! Господи, господи, господи, как непривычно это волнение… А он всего лишь назвал моё имя. Я как маленькая девочка, серьёзно, это даже смешно! Пару минут я стояла в коридоре, прижавшись спиной к стене рядом с дверью, и успокаивала себя. Это не нормально. На кухне я поставила чайник и полезла в аптечку, чтобы посмотреть, что там ещё есть. Перекись, какие-то мази, уголь, таблетки от головной боли, йод с зелёнкой, слабительное и бинты с пластырями. Наборчик тот ещё, очевидно, никто здесь никогда не заботился особо о своём здоровье. Либо просто у всех были свои аптечки, а эта так, для вида. Мысленно составляя список того, что нужно купить в аптеке, я заварила Стасу огромную кружку чая, нашла даже засахарившиеся остатки мёда и отправилась в его комнату. Сосед лежал в своей кровати и уже кашлял, а не чихал. Выглядел он так, будто вот-вот растает. Бледный, скорее даже бесцветный, болотные глаза казались совсем серыми, и из последних сил он держал вокруг себя невидимую ледяную стену, бросая на меня озлобленные и недоверчивые взгляды. Я, уже привыкшая к напряжению, ни на секунду не исчезавшему из квартиры, легко игнорировала это. — Дай сюда градусник, — приказным тоном потребовала я, и Стас молча высунул из-под одеяла руку с градусником. — Почти тридцать девять! Кошмар! — ужаснулась я, глянув на шкалу. — Так, не смей вставать из кровати! — Мне нужно работать, — твёрдо возразил сосед и попытался подняться, но, стоило мне только дотронуться до него, он тут же упал обратно в кровать. Неужели он настолько слаб сейчас? — Ничего страшного, потерпит твоя работа, — проворчала я, отодвигая кружку от края стола. Стас снова попытался что-то сказать, но закашлялся. — Что у тебя болит? — Я строго глянула на него, чувствуя себя мамашей. — Ничего, — рыкнул он, пронзая меня ледяным взглядом, и мне оставалось только закатить глаза. — Значит, куплю всё, что посчитаю нужным. — Я уже шарила руками по стенам вокруг окна. — Как поднимаются эти чёртовы жалюзи?! — в сердцах воскликнула я, рукой толкнув занавеску. Стас ничего не ответил, снова заходясь в кашле, но я и сама смогла справиться. В комнату тут же ворвался свет, и сосед возмущённо замычал, что окончилось для него новой порцией «чихания». — Комнату надо проветрить, — объяснила я, открывая окно. — Лежи и из-под одеяла не вылезай, когда вернусь — закрою, понял? Снова я бросила на Стаса строгий взгляд, и снова меня передёрнуло от того, каким он был колючим. Но, несмотря на то, что он до последнего пытался держать свою стену, я хорошо понимала и, кажется, даже чувствовала, что делать ему это сложно. Если бы мог, он наверняка бы уже поднялся и выпроводил меня из комнаты. — Чай пей. Но под одеялом! Даже не подумав о том, что это не совсем выполнимо, я пошла одеваться. Голова была забита только догадками о том, чем же мог заболеть Стас и что же ему купить. По-хорошему, надо бы врача вызвать, но я сильно сомневалась, что парень прикреплён к здешней поликлинике. Хотя, может, это и не проблема… А если это что-то серьёзное? Если я только хуже сделаю? Какие таблетки точно не навредят? Он ещё и не хочет говорить, что болит… Ну, жаропонижающее точно надо, по нему видно, что для него эта температура слишком высокая. Для меня моя вчерашняя температура была совсем не критичной, и эту таблетку я могла бы не пить, Стасу она явно нужнее. Ух, ну, как всегда. Ни на что вокруг не обращая внимания, я натянула джинсы прямо поверх домашних штанов, надела куртку и обувь и побрела в аптеку. Нашла её по большей части интуитивно и на удивление быстро. Там набрала целую кучу всего: жаропонижающее, таблетки от головной боли, от кашля, спреи для горла, капли в нос, антибиотики, различные порошки от простуды, таблетки от гриппа, обезболивающее… Даже не посмотрев на сумму, быстро расплатилась карточкой и убежала, что, скорее всего, зря. Уверена, это влетело мне в копеечку, но в тот момент я была сосредоточена только на цели вылечить Стаса. Наверное, всё это приняло для меня такой масштаб ещё и из-за заявления самого парня о том, что ему нужно работать. Я хотела поскорее избавиться от болезни, чтобы Стас смог продолжить свою работу, ведь, очевидно, он торопился. К тому же он явно не доверяет мне, и это меня оскорбляет. Я хочу доказать ему, что мне можно верить, хочу, чтобы он перестал поливать меня льдом, стал воспринимать меня как хотя бы хорошего знакомого, а не постороннего человека, вмешивающегося в его жизнь. Хотя я и была посторонним человеком. — Скажи мне, пожалуйста, что у тебя болит? — как можно спокойнее спросила я, вернувшись домой. Стас лежал в кровати, а чай стоял нетронутым и остывшим из-за открытого окна, которое я поспешила закрыть. Парень упрямо молчал, буравя меня взглядом. Злость волнами исходила от него, всё то же недоверие отделяло меня от Стаса толстенной стеной. Бесит. — Если я не буду знать… — Оставь таблетки, я сам разберусь, — резко и грубо прервал меня Стас. Я поджала губы и нахмурилась, не зная, можно ли ему верить. Он ведь наверняка выпьет что-нибудь наугад и засядет за работу, у него на лбу прям написано. Я продолжала молчать, глядя на Стаса, а он лежал с закрытыми глазами. Худое лицо покрыла испарина, он дышал тяжело и время от времени кашлял. Серость кожи меня пугала. — Нет, я всё проконтролирую, — твёрдо сказала я, залезая в пакет с лекарствами. — Перестань, я не малень… — начал было Стас, но тут же его голос оборвался, и он закашлялся. На этот раз он кашлял дольше, с надрывом, ему даже пришлось подняться, ибо лёжа он стал задыхаться. Я сама не заметила, как подошла ближе к кровати, а рука оказалась на плече соседа. Инстинктивно я стала его успокаивающе поглаживать, в ужасе наблюдая за картиной, но, даже сотрясаясь от кашля, он попытался избавиться от моей руки, а я это движение безошибочно распознала и отошла. Когда, наконец, приступ закончился, Стас обессиленно рухнул на подушку. Я не пыталась заговорить, чувствуя обиду на него, но и не уходила. Яснее ясного, что он сейчас не в состоянии сам о себе позаботиться. Я выдавила несколько таблеток, среди которых были таблетки от кашля, жаропонижающее и таблетка от головной боли. Я почему-то была уверена, что голова у него раскалывается. — Тебе нужно выпить эти таблетки, — я попыталась помочь ему подняться, но Стас оттолкнул мою руку. — Я сам. Его голос хрипел и был еле слышен, но он всё равно вкладывал в него весь холод, на который был способен. Бесит. Как же он меня бесит! Чёрт возьми, до чего же упрямым бараном надо быть?! Ну, ничего, когда выздоровеешь, ты у меня ещё попляшешь! Стас уцепился рукой за край стола и кое-как сел. Я протянула ему таблетки и кружку и быстро подсунула под подушку плед, чтобы было удобнее. — Что это? — с недоверием прохрипел Стас, и мне едва удалось подавить в себе желание наорать на него, а ещё лучше поколотить. — Жаропонижающее, от кашля и головной боли, — я, будто копируя манеру парня, постаралась говорить как можно более холодно. Он явно это заметил и бросил на меня из-под опущенных ресниц тяжёлый взгляд, какой может быть только у болеющего человека, но в котором он умудрился выразить такое презрение, что у меня аж ноги подогнулись. И за что он так со мной? Стас положил все таблетки в рот и запил остывшим чаем. Когда опускал кружку, чуть не выронил её, но я, следя за каждым его движением, успела её подхватить. Он буквально упал на кровать, снова кашляя. Я воспользовалась тем, что Стас, вроде как, занят, и изловчилась укрыть его одеялом, которое тот откинул во время своего приступа кашля. — Не раскрывайся, я немного приоткрою окно, — предупредила я, выполняя задуманное. Стас ничего не сказал, но, уверена, лишь потому, что не мог. Он расслабился и закрыл глаза, полностью игнорируя меня, и почти сразу уснул. Убедившись в том, что он спит, я взяла пакет с лекарствами и вышла из комнаты. Несмотря на его отвратительное отношение к моей помощи, я уже почти не злилась. Он же болеет, как можно злиться, когда он так слаб? Да и к тому же… он такой, какой есть. Я ведь с самого начала не думала, что смогу так легко сблизиться с ним. Всё, что было до этого, — лишь его интерес ко мне. Интерес как к чему-то, что он раньше не видел. Я с ним общалась не потому, что была назойливой, как мне казалось, а потому, что он позволял мне это. Наверное, он не хотел окончательно портить отношения с соседкой. Или ему было интересно дальше за мной наблюдать. Или, может быть, просто не хотел утруждать себя объяснениями со мной, кто его знает. Но зато теперь я хорошо понимала, что он не доверяет мне и по-прежнему не хочет подпускать близко. Ну, и ладно. Его ледяных взглядов и грубого поведения недостаточно, чтобы я отступилась. Я ему сейчас ещё и бульончик сварганю, вот он беситься-то будет! Только вот для бульончика мясо нужно, а у меня его нет. И у Стаса тоже. Но обед надо бы приготовить, а то у меня такое чувство, будто он давно уже не ел. Может, в магазин сходить? Я запомнила, что сейчас полдень, и принялась за готовку. Нарезая овощи для супа, я то и дело ходила в комнату соседа, проверяя, не подскочил ли он с кровати и не уселся ли снова за компьютер. Стас спал, укутавшись в одеяло, его хриплое дыхание было слышно даже из коридора. Я постоянно отвлекалась от готовки и бегала к нему, время от времени ещё и меняя чай на теплый. Кажется, это всё дошло до абсурда, но желание вылечить Стаса превратилось в идею фикс. Пока варился суп, я сбегала в магазин за мясом. Надо было сделать это раньше, чтобы суп был на бульоне, но ладно уж, ничего не поделаешь. Мясо я потушила, целиком и полностью надеясь на рецепт из интернета, так как сама никогда этого не делала, затем отварила рис. Всё это закинула в одну сковородку, чтобы потом погреть, и оставила на плите вместе с кастрюлей супа. Половина третьего. Снова сходила проверить Стаса. На него было жутко смотреть, но я не могла оторвать взгляд, словно загипнотизированная. Он был похож на скелет, будто за один день исхудал в два раза. Лежал, запутавшись в одеяле, вся постель сбилась, волосы липнут к потному лицу. Да, точно нужно вызвать врача, если ему будет так же плохо, когда проснётся. Я ушла в свою комнату и стала смотреть в интернете, какие здесь рядом поликлиники. Спокойствие, накатившее на меня, пугало и сбивало с толку, но в то же время я была растеряна и выжата словно лимон. Переписав себе номера поликлиники, я около получаса отдохнула, тупо валяясь на кровати и играя в телефоне в незатейливую игрушку, а потом стала собираться, так как ещё помнила про собеседования. Постепенно мной овладевало волнение. Я собиралась привести себя в порядок по максимуму, но в итоге сейчас была вся помятая, с грязной головой, даже не знала, что можно надеть, так как мысли путались. Волосы пришлось собрать в пучок, и лицо тут же стало невзрачным и пустым, так что какое-то время я потратила ещё и на нанесение макияжа. Корявенько, но, что называется, «и та-а-ак сойдет». Татуировки я снова спрятала за водолазкой, вытащила все лишние серьги, оставив только одну наиболее приличную пару, а затем вышла в коридор. Из комнаты Стаса донёсся кашель, и я тут же направилась туда. Парень сидел на кровати, руками потирая заспанное лицо, а я гадала, что сказать, боясь снова напороться на лёд. — Как чувствуешь себя? — осторожно спросила я, и сосед тут же отнял руки от лица. Опять стена. Недоверие. Холод. Злость. — Нормально, — коротко, словно отрубил, ответил он. — Хочешь есть? — Что ты делаешь? — вместо ответа резко спросил Стас. Его лицо было хмурым, жёстким, в голос вернулся металл, а во взгляд — озлобленность на весь мир и на меня. — В каком смысле? — я растерялась, снова не понимая, о чём он говорит. Когда уже он станет чуточку понятнее? — Просто стою… — Нет, что ты делаешь? — еще твёрже повторил он. — Зачем носишься вокруг? Что тебе нужно? — Что? «Что мне нужно»? — тупо повторила я. Вместо обыкновенной злости внутри дрогнула обида. Не та детская обида, которую постоянно демонстрировала я, а глубокая, болезненная. — Да! Что тебе нужно? — повторил Стас, повышая голос. Он выглядел разъярённым, будто я его в чём-то обманула. — Ты же не просто так это всё делаешь! — Я просто переживала… — За меня? Мы чужие друг другу люди, за меня не надо переживать! Я чувствовала растерянность, стояла тут, как маленькая девочка, на которую кричат, а от свирепого взгляда Стаса становилась всё менее и менее уверенной. Почему он так злится? До какой степени он не верит людям? — Я просто старалась быть… быть… Я хотела подружиться… — бормотала я, чувствуя, что вот-вот сорвусь. Не знаю, в какую сторону, но я была на пределе. Ну же, злость! Где ты? Какого чёрта сейчас я стою тут и мямлю? Почему я ору там, где не надо? — Со мной не надо дружить! — воскликнул Стас так, будто это очевидно. Он смотрел на меня как на дуру, нелепую и смешную. — Мне не нужна дружба, не нужны другие люди, не нужна ты и твоя забота! Неужели не понятно? Вот, значит, как. Понятно, Стас, понятно. С самого начала было понятно. Действительно, чего я ожидала? Я же прекрасно это видела. Тысячу раз за сегодняшний день обдумывала. Тогда почему же сейчас, когда он сказал это прямо в лицо, я чувствую эту ноющую боль? — Угу, — я только кивнула, тут же выскальзывая в коридор и закрывая за собой дверь. В комнату я с самого начала так и не вошла до конца — попросту опасалась приближаться к Стасу. А теперь и не хотела. Если ему так хочется, то я не буду навязываться. С чего я вообще взяла, что мне это нужно? Всего лишь сосед! Не слишком приятный, да, но это не значит, что я должна разбираться в мотивах его поведения. Хватит! Больше не буду лезть. Всего лишь сосед, как и должно быть. У меня есть дела и поважнее: например, собеседование, на которое я уже опоздала. Нужно поторопиться и не опоздать хотя бы на второе. А Стаса к чёрту! Он всего лишь сосед, почему между нами должны быть дружеские отношения? Нигде не сказано, что это обязательно. Он мне безразличен. Сейчас вот наплачусь вдоволь и всё, безразличен.