Где бы ты ни прятался

      Судя по всему, я просто вырубился. По крайней мере, когда я прихожу в себя, солнце уже вовсю садится. Я тупо смотрю на пустую бутылку белого и пытаюсь понять, чего же это так меня повело со столь небольшого количества? Или причина чисто эмоциональная… Краем глаза я замечаю какое-то движение и резко дёргаюсь, едва не падая со стула, но, повернувшись, вижу через открытую дверь в спальню, что это Криденс — он, видимо, тоже только что проснулся и как раз пытается встать с кровати. Что ему не особо удаётся.       Чувствуя, что всё тело у меня скрипит, я подымаюсь и бреду ему на помощь.       — С добрым утром, Спящая Красавица!       — Больше на вечер похоже… Привет, Грейвз!       Я бухаюсь на кровать рядом.       — Ну, как спалось? Как Константин?       — Спалось странно. Константин тоже странный.       — Ну, не страннее нас с тобой…       — Ты так думаешь? А, по-моему, он… манипулятор. И наёмник.       — Ну, это тоже. Этого не отнимешь. Но он мой друг. Разрешил нам остаться в своём чудесном жилище аж до завтрашнего дня.       — Я думал, мы сегодня уедем…       — Не получится. У меня нет ключа, — я объясняю ему ситуацию с дверью. Криденс вздыхает.       — Ну, раз так, то, конечно, ладно.       Он принюхивается.       — Грейвз, ты что, пил?       — Немного вина на обед…       — Там ещё осталось?       — Ээй, что за вопросы? Тебе не пить нужно сейчас… а есть. И, потом, ты… эээ… слишком молод, чтобы начинать день со спиртного.       (Не знаю, сколько баллов я бы получил за эту лекцию в клубе анти-алкогольной пропаганды. Наверное, ноль.)       — Так ведь вечер уже… И, насколько я помню, в холодильнике пусто.       — Ха, это точно. Но если ты за мной закроешь дверь, а потом откроешь… то я бы мог сходить за едой. У нас ещё булочки остались.       — Я бы тоже мог сходить…       — Нет уж, ты останешься здесь. Никаких возражений.       Я вспомнил жуткого «проповедника-телепата». Такие типы обычно залипают на мальчиков вроде Криденса. (Угу, Перси, а сам-то?)       — И когда будешь мне открывать, сначала спроси «кто», а то… шляются тут всякие…       — Есть, сэр, — угрюмо говорит Криденс. Я, чтобы перевести разговор в более лёгкое и непринуждённое русло, треплю его по затылку, и уже начинаю подниматься, когда Криденс хватает меня сзади за рубашку и валит на кровать.       — Ау, Криденс, что ты д…       Он перекатывается на меня и целует. Всё так же, по-детски — просто касается губами губ. Я вспоминаю съеденную острую рыбу и белое вино. Не лучший букет… но Криденса это, похоже, не смущает. Он целует меня снова и снова, всё настойчивее. В какой-то момент мы сталкиваемся зубами, а затем я чувствую, как его язык скользит мне в рот. Чёрт возьми! Я не знаю, делал ли он это раньше… или он очень быстро учится, либо это природный талант — у меня буквально глаза на лоб лезут. Это потрясающе. Я чувствую, как всё внутри начинает плавиться. Криденс стаскивает с меня рубашку, затем его руки скользят мне под футболку, а мои — под футболку Криденса. Очень скоро собравшаяся складками ткань начинает мешать, и мы избавляемся от этого раздражающего предмета одежды. Теперь я оказываюсь сверху. Наши ноги переплетаются, я уже не понимаю, где чьи руки, кто кого гладит, щиплет и сжимает. Пряжка ремня военных брюк Криденса впивается мне в живот, и мне хочется уже сорвать эти чёртовы брюки, и я как раз тянусь к пряжке, когда раздаётся звонок в дверь. А затем второй. Мы отстраняемся друг от друга и переглядываемся. Третий звонок. Затем какой-то голос из-за двери… я прикладываю палец к губам и вслушиваюсь.       — Доставка «Великий Император»! Вы дома? Доставка «Великий Император»!       — О боже… — я скатываюсь прямо на пол. Криденс вопросительно смотрит на меня. — Не знаю, — отвечаю я на его взгляд. — Наверное, с деньгами что-то напутал… или они что-то напутали…       В это время звонок раздаётся в четвёртый раз. Криденс начинает хихикать.       — Грейвз, наверное, лучше открыть. Они же так и будут…       — Да к чертям собачьим!.. Ладно, открою…       Я, как был, босиком (не помню, когда снял ботинки… куда их дел не помню тоже) и в одних джинсах иду к двери и открываю её в тот момент, когда пацан в красной бейсболке (а это снова он) нажимает на звонок в пятый раз.       — Здравствуйте! — опять эта сияющая физиономия.       — Привет, — хмуро отвечаю я. — А тебя не учили звонить один раз и, если никто не открывает, сваливать?       — Спецзаказ! — весело отвечает курьер. Я не уверен, что он вообще понял мою предыдущую фразу.       — Какой ещё спецзаказ? Я, кажется, больше ничего не заказывал…       — Нет, мистер! Мистер заказать для мистера! Спецзаказ! — он всё пытается всучить мне какие-то бланки. Я, вздохнув, начинаю их разглядывать. Это что-то типа акции «закажи другу». Ужин на двоих с доставкой, причём всё оплачено. Неужели этот сукин сын Константин всё-таки раскошелился? Хотя, у него там сокровища на горизонте. Может и кутнуть…       — Окей. Где расписаться? — я ставлю коряку на месте галочки, указанной курьером и получаю большую коробку со снедью. У меня даже улучшается настроение. Возможно, я просто сегодня никуда не пойду, а останусь с Криденсом.       (Потому что мне не хочется его оставлять вот так.)       (Потому что мне не хочется больше никого видеть.)       (И особенно маньяков в серых плащах с зубами вместо глаз.)       — Ну что ж, спасибо «Дзону», — говорю я на прощание, а парень озадаченно смотрит на меня.        Я пытаюсь разъяснить:       — Джон же у вас постоянный клиент, наверное?       — Да… Да, Дзон хоросый клиент… Дзон хоросый клиент… — курьер как-то неуверенно улыбается, кланяется и сбегает по лестнице. Странные они, эти азиаты. Не разбери поймёшь. Зато у нас есть ужин.       — У нас есть ужин, Криденс! — ору я через весь лофт. — Будем пировать!       «И, возможно, пить,» — добавляю я про себя, решив, что бар Константина не обеднеет от ещё одной бутылки белого сухого. Какая же оргия без вина?              Криденс не умеет обращаться с палочками, так что я выдаю ему вилку. Китайская еда тоже ему в новинку. «Слишком острая,» — говорит он. — «Но мне нравится. Похоже на тебя по вкусу». Он вытянул свои длинные ноги под столом так, чтобы постоянно меня касаться. Это сводит с ума.       Я откупориваю бутылку «Chantal» и разливаю вино по бокалам (бокалов и стаканов у Константина всегда полно, а вот чашек нет). Сейчас мне в голову уже не приходят мысли об анти-алкогольных лекциях. Я только спросил, уверен ли Криденс в том, что он хочет — и Криденс говорит, что уверен. Так что мы распиваем бутылку на двоих, и меня вино только бодрит, а на Криденса, такое ощущение, что не действует вообще. Разве что глаза начинают блестеть немного сильнее. Инкуб или суккуб? Я не знаю. Я включаю проигрыватель и пытаюсь найти какую-нибудь приличную пластинку, но у Константина, в основном, джаз. Я уже почти готов поставить Чарли «Птаху» Паркера, которого так любит Тина, но вдруг натыкаюсь на альбом The Doors, одноимённый, первый. По-моему, я его не дарил. В любом случае, я рад находке. Вообще, Джон меня сегодня удивляет…       — Хэй, детка! — кричу я. — Да будут «Двери»!       Я оборачиваюсь…       В это мгновение что-то происходит с воздухом вокруг: всё резко проваливается во тьму, и каким-то краешком мысли я осознаю, что, кажется, тёмная сторона Криденса снова вырвалась наружу, когда меня подхватывает вихрь, и на этом крутящемся фоне мрака я снова вижу сияющие белые глаза, но в этот раз мне, почему-то, не страшно, а весело… наверное оттого, что белые глаза рифмуются в моём мозгу с белым вином. В следующий момент я осознаю, что лежу на полу, и клубящаяся тьма свивает всё более тугие кольца вокруг моего тела, а взгляд — как две полные луны — прожигает мне мозг, и в голове звучит голос, в котором угадывается голос Криденса, как в фиолетовом угадывается красный и синий, как в чёрном угадываются сразу все скрытые оттенки:       — Чего ты хочешь? Скажи мне, Грейвз… чего ты хочешь?       — Тебя, — выдыхаю я.       Тьма набрасывается на меня, как хищный зверь, и поглощает полностью, но не острые зубы ощущаю я, не зубы и не когти — множество ласковых рук и языков, и скоро я уже корчусь на полу в предоргазменной агонии. Это не суккуб. Это инкуб. И всегда был инкуб…       Не знаю, сколько времени это продолжается, но когда я оказываюсь снова в силах пошевелиться, то обнаруживаю нас, лежащих на полу — голова Криденса удобно устроилась у меня на плече — мои руки сплетены у него на груди — сквозь открытые окна доносится шум проезжающих машин и говор любителей боулинга — и ещё свет фонарей — и я осознаю, что недавно произошло — и как это произошло — Серафина бы не поверила — я сам бы ни разу не поверил…       Ещё я как-то глупо радуюсь тому, что мы, всё-таки, не «осквернили» спальное место Джона. Кто его знает. Наверняка там под кроватью какая-нибудь заговоренная печать нарисована…       Я целую Криденса в скулу, и, когда он открывает глаза, говорю ему:       — Ну что? В душ и баиньки?       — Только вместе, — отвечает он.       Джон после этого — честный скаут и не манипулятор нигде.