Где бы ты ни прятался

      Мне кажется, эта поездка при всей своей заманчивой перспективе, в итоге, стала едва ли не тяжелейшим испытанием за моём пути.       На утро, когда мы должны были выезжать, Вэмигванид, парень лет двадцати, который первым делом сказал, что мы не имеем права называть его по имени (и просил обращаться к себе как к «Джо»), увидел Криденса и заявил, что не намерен перевозить злых духов. Упорствовал он достаточно долго, и я уже было решился пойти к Тине одолжить её пикап, но, к счастью, совместными усилиями Дакоты и её родителей удалось уговорить взять Криденса в автомобиль. На меня была возложена миссия следить за «злым духом» и не позволять ему причинить вред водителю. Криденс в ответ выдал свою чёрную «вспышку привлекательности», после чего Джо стал ещё более нервным (не знаю, кого уж он там увидел), однако больше не артачился. Выехали мы, таким образом, на час позже, в девять.       Так как я должен был всё равно следить за Криденсом, я не мог подменять Джо в качестве водителя, и поэтому в середине дня мы сделали довольно большой перерыв, часа на три, посреди пустошей. Мы угостились бутербродами и кофе из термоса, наш водитель растянулся на сиденье и сладко заснул. Мы пошли размять ноги, оставив записку «ловите нас по дороге» и надеясь на то, что безумный Навахо не промчится мимо нас на радостях избавления от странных попутчиков. Это было по-своему даже приятно — шагать майским днём по дороге. Мне вспомнилось то далёкое утро, когда мы таким же образом шагали по Долине Смерти, и я сказал об этом Криденсу. В результате это навело нас на довольно мрачный разговор о Гриндевальде, в ходе которого Криденс опять жалел о том, что не убил Геллерта.       Мы немного помолчали, а затем Криденс взял мою руку в свою и остановился.       — Персиваль, я должен сказать тебе. Помнишь, я… сказал, что ты ещё многого не знаешь?       — Помню. Это было как раз после побега…       — Да. Так вот. Я… понимаешь… — видно было, что слова не так-то легко ему даются. — Когда я увидел… что она не остановится… она всё кричала и кричала, и я… — он резко оборвал речь, отвернулся и сглотнул. Пауза начала затягиваться, когда Криденс снова поднял глаза и посмотрел на меня.       — Персиваль, если окажется, что я совершил нечто ужасное, ты… ты, наверное, больше не будешь… любить меня.       — Знаешь, я не думаю, что это повлияет на мои чувства. И я не знаю уже, что можно считать «ужасным». Ужасным была «Ферма»… и эти индейские национальные песни в течение пяти часов тоже были ужасны…       — А если я скажу, что я… убийца? Потому что, Персиваль, я убил её… — последнюю фразу Криденс произносит шёпотом, не отводя взгляда.       — Кого, Криденс? — как можно более мягко спрашиваю я. У меня немного идёт кругом голова.       — М… Мэри-Лу, она… она не была моей матерью… она… передавала детей Гриндевальду…       Я чувствую, как ко мне подкатывает отвращение. Не к Криденсу. А к женщине, способной отдавать детей в руки убийцы-психопата. Я прижимаю Криденса к себе. Я не знаю, нужно ли его утешать. Наверное, всё-таки, нужно. Его колотит.       — Её должны были бы судить и вынести приговор, но… сделанного не воротишь…       — Ты н-незн-наешь, как я её уб-бил… Это сд-делала тьма, кот-торая во мн-не, он-на… но я б-был бы всё равно рад, хоть голыми руками…       —Шшшшш… — я вспоминаю нашу первую встречу. Так вот от чего он тогда бежал… — С твоей тьмой… мы будем ещё работать и работать… но убийство — это не метод…       — «Мы», Персиваль? Как ты можешь, я же убийца… нераскаявшийся…       То, что из меня не выйдет социальный работник по антипропаганде алкоголя, я понял ещё тогда, у Константина. Работник по антипропаганде насилия, боюсь, тоже получается никудышный.       — Честно говоря, — отвечаю я, — я не уверен, что до конца понимаю всю ситуацию. Но чертовски рад, что ты признался мне об этом. Никаких мрачных тайн?       — Нет…       — Тогда слушай сюда и запоминай. Никогда никому не рассказывай о том, что рассказал сейчас мне. Потому что демонические убийства в отделах полиции всё равно не рассматривают. И потому что… я сказал, что мы будем над этим работать. Мы, Криденс. Это значит — я, ты и тьма. Мы. Прошлое мы изменить не можем, но можем выбрать любое будущее.       Мы опять молчим какое-то время, просто стоим рядом.       — Знаешь, — говорит Криденс, — когда мы впервые встретились… тогда, на дороге… сначала тебя увидела именно Тьма. Ты не испугался, и это было здорово.       — Я и сейчас не боюсь, — отвечаю я, потому что вижу, как чёрные спирали начинают обвивать нас, заключая в бархатистые объятия ночи.       — Наверное, это всё и решило…              Вэмигванид уверен, что без демонов, конечно, тут не обошлось, но всё-таки тормозит автомобиль, чтобы подсадить этих странных белых. Сделал хорошо демону — он тебе потом тоже добром отплатит…              До самого ЭлЭй он крутит всё те же шесть кассет национального ансамбля Навахо «Гром-Птицы» (город Уиндоу-Рок), в котором играет на бубне.              ***              Мы доезжаем до Лос-Анджелеса уже около одиннадцати, Джо под конец оказывается настолько любезен, что высаживает нас практически у самого боулинг-клуба. Даже прощаемся уже не так натянуто, как здоровались этим утром. Я думаю, это потому, что все слишком устали.       В любом случае, раз мы здесь, то будет глупо не зайти к Константину, к тому же он никогда и не ложится раньше двух-трёх часов ночи.       Мы поднимаемся по лестнице и звоним в дверь.       Боже, какими сладкими звуками кажутся мне сейчас аккорды «Take Five» Дэйва Брубека, которые вылетают на площадку, когда Константин открывает дверь! Я готов слушать джаз, нойз, хип-хоп, что угодно, главное — не индейские народные песни…       Константин прищуривается.       — Это, по-твоему, «часов в восемь вечера», Грейвз-охотник-на-привидений?       Я пожимаю плечами и протягиваю руку для приветствия.       — Нам попался слишком суеверный водитель, Константин-изгоняющий-дьявола.       Константин хмыкает, но руку жмёт.       — А твои дела как, Криденс-у-меня-большие-проблемы?       — Хорошо, — отвечает Криденс. — Проблемы решаются.       Мы заходим внутрь.       — Так как… вышло с Мексикой?       —А как должно было выйти, по-твоему? — Константин щёлкает зажигалкой. Затем, так и не прикурив, продолжает. — Спасибо, всё было прекрасно, до того момента, как… но это уже даже не мои проблемы… Инмакулада мертва, Грейвз. Попала под неожиданную магическую атаку. Правда, и в ответ оставила… подарок…       — Чёрт… мне жаль.       — Ладно тебе. Это не твоя вина. Ты просто передал слова Кулы об этом чёртовом месте. Не будем об этом. Вон твои коробки.       — Ага. Эээ… Джон… воды бы…       — Вода будет… стой, Грейвз! Ты что, будешь их открывать здесь?!       — А где ещё? У тебя тут полно средств защиты. К тому же, мы ещё не придумали, где остановимся…       — Ха. Ха. Ха. Очень остроумно. Я думаю, в «Св. Марке» будут номера. С тех пор как… Кула ушла…. у них там, вроде бы, видели призраков. Как раз по твоей части.       — А не по твоей? — я отдираю скотч, заклеивающий коробку. — ЧЁРТ!       — Что такое? — Константин и Криденс подходят посмотреть.       — Это Криденса… его вещи. Тааак… — я принимаюсь за вторую коробку и обнаруживаю там свой рюкзак.       Мы переглядываемся.       — Ооочень интересно… с чего ты решил, что это головы Минотавра?       — От Фермера всего можно ожидать. Я бы ещё проверил на радиоактивность… или вирус эбола…       — Джон, хватит ёрничать… — я принимаюсь разбирать вещи. — Даже документы здесь… и деньги… фотоаппарат… аккумулятор разряжен… хмм… фотопластинок нет и… чёрт, снимки пропали!       — Знаешь, я бы на твоём месте особо не переживал. Наверстаешь в «Св. Марке».       — Ага, спасибо, я понял твой толстый намёк убираться отсюда. Где моя вода?       — Бери.       — И мне нужно будет позвонить в отель…       Константин закатывает глаза.       Вообще-то, он неплохой парень, Джон Константин. Он даже вызвал такси под управлением своего единственного ученика-подмастерья Чэса Крэмера, и Чэс болтал всю дорогу, невзирая на то, что я только механически кивал, а Криденс откровенно спал, склонив голову мне на плечо.       Мы вписались в номер и снова сдвинули кровати.       И хотя днём я сам предложил: «никаких мрачных тайн» — я, почему-то, не нашёл в себе сил упомянуть Криденсу о том, что на дне моего рюкзака обнаружился маленький пузырёк с серебристой субстанцией.       Как-то вылетело из головы.       Очень удобно, если память уже отказывается вместить такие незначительные факты в конце тяжёлого дня.