***
Так проходил день за днём. Я работала, ходила гулять с друзьями, а вечерами просиживала часы в аське, общаясь с кем-то из ребят. Не скажу, что я прям так уж хорошо их узнала, но по крайней мере они стали мне гораздо ближе. Этакая ватага младших братьев, один из которых являлся моим парнем. В целях повышения уровня общения, я засела за учебник немецкого языка, и с помощью Густава, который поклялся ничего не рассказывать остальным, штурмовала вершины немецкой грамматики и лексикона. К середине лета я уже начала понимать общий смысл фраз Густава. Начало августа ознаменовалось пришедшей на мой адрес посылкой от братьев. На коробке пляшущим во все стороны почерком было написано «Öffnen nicht bis August, 19». На всем мои расспросы вечером в аське близнецы слали мне кучу смайлов, но не говорили, что там лежит. Я же решила быть честной и не открывать коробку до дня рождения. Когда же пришло время совершить этот варварский акт, там я обнаружила толстопузого медведя, который при нажатии на живот орал не своим голосом «Шрааааай!», толстый блокнот в кожаной обложке, маленький МР3-плеер и что-то в бархатном мешочке, на проверку оказавшееся сотовым телефоном. Едва я включила его и начала лазить по меню, как он завибрировал в моих руках и начал играть «Monsoon». От неожиданности я чуть не выронила его. Но палец уже привычно нажал кнопку ответа. — Hallo! — послышалось из динамика, и я поспешила включить громкую связь. — Das ist Bill, Tom, Georg und Gustav von Tokio hotel! — и заливистый смех всей немецкой четвёрки. — Мальчики мои, как же я рада вас слышать! — С днём рождения! Прости, что не можем приехать, чтобы поздравить тебя лично, но надеемся, что ты сможешь выбраться к нам 1 сентября в Италию! Послышалась возня, а затем голос Билла: — Уйдите, черти, дайте поговорить спокойно! Анна, как ты там? Я ужасно скучаю. — Я тоже. У меня всё нормально. Вы как? Долго вам ещё ездить? Когда будет перерыв? — Как раз в сентябре. Ты приедешь? — Я постараюсь. — С тобой Дэвид хочет поговорить. Ты не против? Потом я вернусь. — Да, конечно. — Добрый день, Анна. — Добрый день, Дэвид. — К сожалению, не могу поговорить с тобой при личной встрече, поэтому приходится так. У Билла сейчас подъём творчества. И это благодаря тебе. Понимаю, что нехорошо так говорить, но он страдает от того, что тебя нет рядом, и песни получаются в соответствии с его имиджем. Только вот изводить его так дальше я не могу. Ещё немного и он может сорваться. Поэтому мне приходится пойти на то, чтобы предложить тебе работу в нашей команде. Какую-нибудь неприметную должность. Как ты на этот смотришь? — Эмм… честно говоря никак не смотрю. Это очень серьёзное предложение, которое я не могу принять или отвергнуть мгновенно. Мне нужно подумать, ведь решение может круто изменить всю мою жизнь. — ОК, ты можешь связаться со мной в любой момент, мой номер есть в телефонной книжке. Только, пожалуйста, не думай слишком долго. Иначе мне придётся принять другое решение, которое не нравится мне и уж точно не понравится Биллу. — Хорошо. -Надеюсь, ты всё решишь до сентября, а когда прилетишь в Италию, мы с тобой поговорим на эту тему. Передаю трубку Биллу. Пока! — Чао, — пробормотала я. Как только трубку снова взял Билл, я постаралась поскорее выкинуть этот разговор с Дэвидом из головы, чтобы не утяжелять мыслями о нём беседу с Биллом.***
Я возвращалась к реальности рывками, на несколько секунд, чтобы потом опять впасть в спасительную темноту. Окончательно проснулась и пришла в себя я только утром. Пару минут я соображала, где я вообще нахожусь и что произошло. Вспомнив вчерашний вечер, я осторожно потрогала ноющий бок, убедилась, что он в повязке, а потом обеими руками погладила свой живот, пытаясь понять, всё ли в порядке с ребёнком. Вслушиваюсь в больничные звуки. Вот где-то провезли что-то, вдалеке раздался телефонный звонок. Внезапно слышу твой голос. Ты разговариваешь с кем-то, наверное, с врачом. Внезапно слышу твоё изумлённое «Was?», а потом нервное, рваное бормотание, перешедшее в захлёбывающийся крик «Nein! Nein!!!». От неожиданности чуть не скатываюсь с кровати. Что случилось? Страх холодной ладонью сжимает мне сердце. Слышу топот бегущих ног. И буквально через мгновение ты врываешься в мою палату, вслед за тобой вбегает Том. Ты подбегаешь к кровати и падаешь на колени. По твоим щекам текут слёзы. — Анна, почему? Почему ты мне не сказала? — Не сказала что? — вмешивается Том. — Я как раз шла, чтобы рассказать тебе. — Если бы ты всё сказала раньше, этого бы не произошло. Я бы попросил Дирка забрать тебя из клиники. Почему так всё получилось? — Билл, что получилось? — на этот раз уже не поняла я. — Господи… тебе ещё не сказали… — твои глаза распахнулись ещё больше, хотя до этого казалось, что это уже невозможно. — Ты потеряла ребёнка… нашего ребёнка… Мои глаза становятся размером с твои, а рука непроизвольно ложится на живот. Ты ловишь мои пальцы и целуешь их. До меня доходит смысл твоих слов и губы начинают дрожать. Перевожу взгляд на Тома. Тот стоит в полном потрясении. — Билл… — я жалобно всхлипываю и разражаюсь бурным потоком слёз. Ты утыкаешься лицом мне в ладонь, твои плечи судорожно вздрагивают. Том пытается сохранять спокойствие, но потом звучно шмыгает носом и выходит из палаты, оставляя нас оплакивать нашего не рождённого малыша. Ты весь день провёл со мной. Когда ты рядом, мне легче не думать каждую секунду о той маленькой жизни, которую мы потеряли. Ты уходишь только когда в больницу приезжает Дэвид. Он передаёт тебя под опеку Саки, а сам садится рядом со мной. Я смотрю на него спокойными сухими глазами. Плакать больше нет сил, да и не хватит всех слёз, чтобы выплакать всю боль. Кажется, он это понимает, поэтому не начинает меня жалеть, а просто сжимает мою ладонь. — Завтра мы уезжаем, — говорит он через некоторое время, — тебе придётся остаться здесь. Врачи пока не могут отпустить тебя. Как только они сочтут, что тебя можно выписывать, я лично с Тобиасом приеду за тобой. Я обещаю. А пока возле твоей палаты будут дежурить охранники, тебе не нужно, чтобы тебя кто-то беспокоил. Поправляйся. И ни слова о произошедшем. Только трезвый холодный расчёт. Обязательства, которые нужно выполнить, несмотря ни на что. Наверное, таким и должен быть настоящий продюсер. Но должен ли быть таким просто человек по имени Дэвид Йост? — Мне очень жаль, что всё так получилось, Анна. Ни хрена тебе не жаль. Но я киваю головой и устало откидываюсь на подушку. Долго-долго лежу, глядя на окно, за которым снова угрюмо плывут по небу тучи и блестит каплями дождь.***
Эти оставшиеся дни до конца августа прошли в посещении посольства Италии, парикмахерской, а также в серьезных раздумьях над предложением Дэвида. Вот не знаю, почему, но что-то меня в нём смущало. Может быть то, что Дэвид так подозрительно легко и быстро смирился с моим присутствием в жизни Билла? Если сегодня в сети будет Густав, то нужно с ним поговорить об этом. Не за чем смущать Билла. Мне повезло. Густав сегодня решил побыть слегка общительным. Поэтому после обычных обменов любезностями, я перешла к интересующему меня вопросу. — Густав, расскажи, какие у вас отношения с вашей командой? С теми, кто помогает вам, ну там, настройщики, визажисты, парикмахеры и прочие… — Вполне дружественные. С теми, с кем приходится работать более плотно, даже очень дружественные. Но, без переходов этой границы. — То есть, если бы у вас работала какая-нибудь девушка и она бы влюбилась в кого-то из вас, то…? — То сначала бы ей вынесли предупреждение, а если бы не поняла, то уволили бы. Каждый должен знать своё место, как говорит Дэвид. — А если бы в неё был влюблён кто-то из вас? — Анна, к чему такие вопросы? — Ответь сначала, а потом я тебе всё расскажу. — Ну, как ты понимаешь, то обо всех наших привязанностях Дэвид узнаёт одним из первых. Поэтому, во-первых, такую девушку не взяли бы к нам в штат, а во-вторых, если бы она уже у нас работала, то ей проще бы было самой уволиться, чем выдержать прессинг Дэвида. Когда это ему нужно, он умеет быть порядочной скотиной. — Кажется, у него как раз начался этот период. Я рассказала Густаву наш разговор с Дэвидом, и высказала все свои сомнения, которые я испытывала. — Если ты хочешь сохранить отношения с Биллом, то я бы советовал не соглашаться. Но, в любом случае, тебе нужно поговорить с Дэвидом начистоту. Особенно теперь, когда ты знаешь истинное положение вещей. Разговор с Густавом внёс ещё большее смятение в мои мысли. Значит, великий и ужасный Йо решил прибрать меня к рукам, чтобы я не мешала творчеству его «звезды»? Я совершенно растерялась и не знала, что говорить Дэвиду при встрече и как отстаивать свою и Билла независимость.