Уйти, чтобы вернуться

      Когда я наконец оказалась дома, радости Aлинки не было предела. Она скакала вокруг меня как ненормальная, то бросалась обнимать меня, то начинала показывать свои тетрадки. Но у нас ней были впереди целые осенние каникулы, которые мы собирались провести с пользой. В последний день перед отъездом, я пообещала ей на зимние каникулы забрать её с собой в Магдебург. На этот раз Алина перенесла прощание стойко, передав подарки ребятам и Саки и взяв с меня обещание поцеловать каждого от её имени.       Взяв возле аэропорта такси, я назвала адрес студии «Tokio hotel». Заранее вывесив свой «вездеход», я захожу в здание. Первым встретившим меня был естественно Саки. — Добрый день, Саки. — Привет, — телохранитель взял мой чемодан и пошёл рядом, провожая меня до комнаты отдыха. — Aлина просила передать тебе привет, поцелуй и подарок. В каком порядке желаешь получить? — В названном, — Саки улыбнулся и подставил щёку. Мне всё-таки пришлось встать на цыпочки, чтобы поцеловать его. Потом я выудила из чемодана коробку и протянула ей Саки. Тот открыл её и его лицо просияло. Аккуратно склеенная из ракушек и камушков фигурка рослого охранника действительно вызывала умиление, а особенно его скрученные из золотистой проволоки очки. — У тебя замечательная дочка, Анна, — Саки упрятал фигурку обратно в коробку и снова взялся за ручку моего чемодана.       Судя по звуками, раздававшимся за дверью комнаты отдыха, там носилось стадо слонов. На самом деле там Георг во весь голос воспитывал Тома, пытаясь загнать его в угол и нахлобучить кепку ему на нос, в то время как Густав и ты устроили сражение на барабанных палочках. — Совершеннейшие дети, — проворчал Саки, пропуская меня в комнату. — Анна! — крикнул Том, увидев меня. Георг отвлёкся и тут же получил сайку, а наказуемый им до этого момента Том ловко перескочил через диван и спрятался у меня за спиной, схватив меня за плечи. Ты тут же ринулся выручать меня из цепких рук брата, но тот постоянно подставлял тебе меня и хохотал во всё горло. — Кто-нибудь, уберите от меня этих неуправляемых! — верещу я, давясь от смеха. Георг поддался благородному порыву и попытался оторвать от меня Тома, но тот обеими руками обвил мою талию и потащил меня за собой, несмотря на то, что ты держал меня за руки. — Прекратите, — я уже даже не могу стонать от смеха, — я вам не репка, не надо меня вытягива-а-ать!       Наконец Густав догадывается подойти к Тому и устроить ему адскую щекотку. Руки разомкнулись, я ткнулась носом тебе в плечо, а Том и Георг плюхнулись на диван. — Ты как? Нормально? — ты внимательно смотришь на меня. — Всё ок, — я обернулась к остальным ребятам, — Я тоже очень рада вас видеть. — У нас ещё одна запись и мы будем свободны. Если хочешь, можешь подождать нас здесь, или я могу попросить Дирка отвезти тебя к нам домой. — Хочешь познакомить меня с твоими родителями? — Хотел бы, но не сейчас. Мама с Гордоном улетели на показ в Милан. Вернутся только в конце месяца, когда мы будем уже в Польше. — Тогда я поеду домой. Приведу себя в порядок, приготовлю ужин. Что вы будете есть? — Пасту в томатно-сливочном соусе, — подал голос Том. — Не выпендривайся, — прерываешь его ты, — мы закажем пиццу, а по дороге купим чего-нибудь выпить. Так что просто отдыхай, ладно?       Поцеловав ребят и взяв ключи, я пошла на стоянку. Дирк уже укладывал мой чемодан в багажник «Фольксвагена». — Я попросил Тобиаса отвезти тебя. — Спасибо, Дирк, — я села на заднее сиденье и расслабилась. А рано. Не успели мы отъехать от стоянки, как ожил мой сотовый телефон. Дисплей высветил изображение оленёнка Бэмби. Так называют тебя твои фанаты. Но я люблю менять картинки на твой вызов, поэтому ты часто звонишь мне, чтобы взять мой телефон и посмотреть, какая очередная картинка выплывет на экран. Ну, как всегда, заболтавшись, ты забыл о самом важном — сообщить мне код отключения сигнализации. Спасибо, что хоть вообще вспомнил. Хотя, думаю, это Дэвид тебе подсказал. — Позвони мне, когда вы будете выезжать, ладно? Не хочу, чтобы вы застали меня в неприглядном виде, — я буквально чувствую, что ты улыбаешься. — Как же тебе надо выглядеть, чтобы этот вид можно было назвать неприглядным? — Интересуешься ты. — Ну, например, — я понижаю голос и добавляю в него немного хрипотцы, — в чём-нибудь полупрозрачном, чёрного… нет, белого цвета с ручной вышивкой, в тонких белых чулках, с бокалом красного вина в руке… — Аааннаа, — почти стонешь ты. — Я тоже тебя люблю, — не дожидаясь, пока ты начнёшь отчитывать меня за мою выходку, я выключаю телефон.       Путешествие до Магдебурга заняло немного больше времени, чем я предполагала, поэтому мне удалось даже слегка вздремнуть, прежде чем машина остановилась, и Тобиас сказал, что мы приехали. Пока он доставал и вёз к дому мой чемодан, я открыла дверь и отключила сигнализацию.       В доме Каулитцев я была впервые, поэтому устроила себе ознакомительную экскурсию. Запертыми оказались только три комнаты. Одна из них — по видимому спальня родителей, вторая комната Тома, с надписью на двери «Das ist mein Zimmer!» и твоя, со скромной надписью, выполненной готическим шрифтом, «Bill Kaulitz». Аккуратно расставленные баночки и флаконы в ванной. Ориентируясь по пряному запаху, нахожу твою туалетную воду. Снова спускаюсь вниз и обследую кухню. Да, тут есть, где развернуться.       Вооружившись ноутбуком, нахожу рецепт пасты с томатно-сливочным соусом. Памятуя о том, что у Густава аллергия на рыбу и свинину, ищу какое-нибудь сытное блюдо из съедобных для него продуктов. Нахожу рулеты из индейки в яблочном соусе. Так, неохваченным остался только Йорки. Ну, тут проще — Георг практически всеяден. Вот на его долю как раз и можно приготовить рыбу в мангово-соевом кляре. Что приготовить тебе я даже не задумывалась — картофельные ньёкки с грецким орехом. Осталось только дождаться твоего звонка, чтобы начать готовить, иначе к вашему приезду всё уже будет остывшим.       Когда четыре довольные сытые физиономии наконец вышли из-за стола и расположились на диване и креслах в гостиной, Георг родил историческую фразу: — Если Дэвида можно назвать нашим гастрольным папой, то тебя, Анна, мы смело можем называть нашей гастрономической мамой. Грянул дружный хохот. — Мама Анна, — хохочет Том. — Маманна, — предлагает свой вариант Густав. — Манана, — ставишь ты финальную точку в этих вариациях.       Постепенно разговор сходит на нет. Лень. Йорки и Том уходят в комнату Тома, откуда тут же доносятся гитарные звуки. Густав утыкается носом в ноутбук. Мы с тобой убираем со стола. — Устал? — я беру тебя за прохладную ладонь. — Немного. Дэвид нас с самого утра в студии терроризировал, — ты отчаянно зеваешь. — Давай-ка, иди в душ, а я тебе пока приготовлю чай. — И расскажешь сказку на ночь? — лукаво косишь глазами. — Ага, и подоткну одеяло, — серьёзно обещаю я.

***

      Я чувствую, как острые ноготки осторожно чертят дорожку по моей руке, но нет сил открыть глаза. Мне хорошо. Мне очень хорошо. Наверное, так не должно быть, но так есть. Всё-таки открываю глаза и смотрю на Билла. Его глаза закрыты, лишь заметно дрожат ресницы. — Я люблю тебя, — прошептала я по-русски. Его глаза распахнулись. — Повтори, что ты сказала. — Ich liebe dich, — послушно повторила я. Секунда — и он уже рядом, слегка придавив меня плечом, жадно целует. Пытаюсь поймать его вертлявый язык, но преуспеваю только в том, что прикусываю свой собственный. — Повтори ещё раз… — Ich liebe dich, — повторила я, смеясь. Вместе со мной засмеялся и Билл, тихим, мелодичным смехом. Так мы и уснули, прижавшись друг к другу, словно что-то могло разлучить нас в эту ночь.       Утро началось с того, что я ткнулась носом в чью-то спину. Протерев глаза и пощупав лежащую передо мной спину, я вспомнила, что вчера произошло. Приподнявшись, я посмотрела на спящего Билла. Ладонь под щекой, чёлка, закрывшая пол-лица. Он тихо посапывает во сне. Я выбралась из-под одеяла и ушла в душ. Одевшись и приведя себя в порядок, я повесила на дверь табличку «Не беспокоить!» и спустилась в гостиничный ресторан. Заказав завтрак, я закурила. — Привет, можно к тебе присоединиться? — я обернулась. Рядом со мной стоял Густав. — Конечно, присаживайся. — Не спится? — Хотела задать тебе этот же вопрос, — улыбнулась я. — Не люблю долго спать. Это этих фиг добудишься раньше полудня, если день свободный, — Густав тоже сделал заказ у подошедшего официанта. — Чем думаешь заняться? — Поискать массажиста. Ужасно болят ноги. — Вы ведь вчера ходили гулять, да? — Да. И я не рассчитала. Надела высокие каблуки. Но не стала говорить Биллу, он так хотел просто походить пешком. — Могу одолжить лавандовое массажное масло. По крайней мере снимет тяжесть. Мне помогает. — Спасибо.       После завтрака мы поднялись в номер к Густаву. Он усадил меня в кресло, заставил снять обувь и закатать джинсы. — Будет больно, — предупредил он, растирая масло в ладонях. Я едва сдержала стон, когда крепкие пальцы принялись разминать затёкшие и сведённые судорогой мышцы. Особенно досталось стопам. Казалось, что мне в них вгоняют гвозди. Густав развлекал меня какими-то историями, чтобы хоть немного отвлечь меня от боли. — Теперь посиди, отдохни, — сказал он, отпуская мою гудящую ногу. Я расслабленно откинулась на спинку кресла. Густав пошёл вымыть руки, а потом из ванной послышался звонок телефона. — Ja, Bill! Ja… Jawohl, Sie ist da. Ein Moment… Анна, тебя Билл ищет! — Скажи ему, что я сейчас приду. Спасибо за массаж, Густав. — Обращайся в любое время. Если вдруг опять задумаете долго гулять, — смущённо улыбнулся Густав.       Не надевая кроссовки, я быстро добежала до своего номера и распахнула дверь. Одетый в одни джинсы Билл сидел в кресле и, улыбаясь, смотрел на меня. — Привет, — я закрыла дверь и подошла к нему. — Привет. Я проснулся, а тебя рядом нет. Я думал, что испугал тебя своей настойчивостью и нетерпеливостью. — Ну, этим меня не испугаешь. Было бы страшней, если бы ещё дольше сдерживал свои желания. — И умер от спермотоксикоза, — захохотал Билл. Взъерошенные неуложеные волосы придавали его лицу забавный вид. Этакий только что проснувшийся котенок. Так и хотелось обнять его и целовать до умопомрачения. Чем я и занялась, усевшись к нему на колени.

***

      Видимо, наша гастрольная жизнь решила наложить и на меня свой отпечаток. Ибо сегодняшнее утро я встретила в компании унитаза. Обвинить в случившемся очень хотелось вчерашнюю пасту с морепродуктами. Однако кроме меня никто не похвастался больше вчерашним ужином. Выкарабкавшись из туалета, я поднялась на второй этаж автобуса и завалилась на свою постель. Очень хотелось умереть. — Эй, ты как? — выглянул со своей полки Том. — Убейте меня, — простонала я, сворачиваясь в клубок. Кто-то заботливо накрыл меня пледом, когда я уже засыпала. Спала я целый день, просыпаясь только чтоб попить и переброситься с тобой парой слов. — Завтра уже приедем в Лейпциг. Надо показать тебя врачу, — заботливо бормочешь ты, принося мне очередную бутылку воды. — Забей, — вяло отмахиваюсь я, — завтра я уже и не вспомню. Ну, подумаешь, немного отравилась.       На следующий день мне в качестве воспоминаний об отравлении осталась только тяжесть в желудке и чувство постоянного голода. Пока вы ездили осматривать зал, где должен был пройти ваш последний гастрольный концерт в этом сезоне, я приводила в порядок вашу одежду. Твои футболки постоянно рвутся в области подмышек. У Тома часто обтрёпываются низ штанин, что и понятно. Как ни смешно, но у Георга один раз джинсы между ног порвались. Впоследствии, из них получились неплохие домашние шорты. Самый опрятный в плане ношения одежды это Густав. Только один раз мне пришлось зашивать ему рубашку, когда вы в очередной раз устроили потасовку и порвали ему воротник. Отгладив и развесив всё на вешалки, я разнесла одежду по номерам.       Вы вернулись поздно вечером, явно навеселе. Том и Георг устроили в коридоре матч по настольному футболу, Густав укрылся в своём номере, а ты с Дэвидом подбадривали игроков. Последив немного за игрой, я ушла в свой номер, заказала ужин и включила телевизор. Ты ввалился в номер вместе с официантом, звучно чмокнул меня в макушку и завалился на диван, носом в диванную подушку. — Ты бы видела, какой там зал! — восхищённо говоришь ты, поднимая лицо. — Там такая акустика! О, Боже, завтра вечером саунд-чек, я так боюсь. — Как и всегда, — я с ногами забралась в кресло и взяла чашку с зелёным чаем. — Это твоё нормальное состояние перед каждым концертом. — И кажется, я никогда к нему не привыкну. Каждый раз, как в первый раз. — Тогда и не надейся, что я буду бегать вокруг тебя и как наседка кудахтать «Ах, Билл, всё будет чудесно, не волнуйся. Ты лучший и иначе быть не может!» — я дурашливо захлопала ресницами. Ты досадливо морщишься. — Ладно, прости. Наверное, это было чересчур. Мир? — протягиваю тебе руку. Но тебя понесло. Обижаешься по полной программе, поджимаешь губы и уходишь, хлопнув дверью. Ладно, милый, иди проспись. Завтра сам будешь предлагать мировую. С удовольствием выпиваю ещё одну чашку чая, съедаю мандарин и отправляюсь в душ. Молочком снимаю макияж, затем залезаю под тёплые струи. Выхожу из кабинки и заворачиваюсь в большое полотенце. А потом… потом кто-то выключил свет.       Прихожу в себя от резкой вони, бьющей прямо в нос. В голове звонят колокола. Лежу, кажется, на кровати. Рядом сидят Дэвид, Георг и Том. — Эй, ты чего? — спрашивает Том. — А что? — я пытаюсь сесть. Колокола в голове выводят такую какофонию, что сразу же сползаю обратно. — Йорки услышал, как у тебя в номере что-то упало. И хорошо, что дверь была открыта. Он зашёл и увидел, что ты лежишь на полу. Кстати, ты, кажется, хорошо приложилась головой. — Ты себя вообще нормально чувствуешь? — Дэвид подозрительно посмотрел на меня. — До этого чувствовала себя нормально. — Утром пришлю к тебе врача, — Дэвид встал с кровати, — мальчики, по номерам, пусть Анна отдохнёт. — Тебе ничего не нужно? — Георг спихнул с кровати Тома. — Нет, спасибо. И спасибо, что спас меня, — я взяла его за руку и слегка сжала его ладонь. — Мы же не можем допустить, чтобы с тобой что-то случилось, Манана. — Георг, идём, — Дэвид выпихивает своих подопечных из моей спальни. Однако Том скоро возвращается. — С тобой точно всё в порядке? Тебя можно оставить одну? — Точно, Том. Я больше не собираюсь падать. Вот, смотри, даже передвинусь на середину, чтобы точно не сверзиться. Если тебе не трудно, принеси мне мятного чая из холодильника. Буду к голове прикладывать, — я даже пытаюсь улыбнуться, чтобы Том не делал такое обеспокоенное лицо.       Весь следующий день я провела в кровати. И не из-за того, что плохо себя чувствовала, а потому что было элементарно лень вставать. Моего участия и присутствия нигде не требовалось, поэтому я спала, смотрела телевизор, сидела в обнимку с ноутбуком. Тебя я не видела практически весь день. Только вечером, когда Дэвид привёз вас с саунд-чека, ты как всегда вихрем ворвался в мой номер. — Почему ты не сказала? — плюхаешься на кровать рядом со мной. Твои глаза полны тревоги. — Ну со мной ведь всё в порядке, правда? Я жива, практически здорова. Врач сегодня не нашёл даже лёгкого сотрясения мозга. — Видимо, там нечему сотрясаться, — бурчишь ты. Но я не обижаюсь, понимаю, что ты переживаешь. Утыкаешься лицом мне в живот, и оттуда доносится твой голос: — Мы сегодня репетировали новую песню. Хочешь спою? — Конечно, хочу. — Я написал её после той ночи, помнишь, когда мне приснился сон, что я тебя ищу?       Твой голос слегка дрожит от волнения. Да и мелодия ещё слегка хромает на обе ноги, но это не важно. Ты впервые показываешь мне песню до того, как вы серьёзно начинаете работать над ней, чтобы впоследствии включить её в концерт-лист. — Безумно красиво, — я тянусь к тебе, чтобы поцеловать. — Тебе правда нравится? — Правда-правда, — на мгновение замираю, чтобы прислушаться к ощущениям своего организма, а потом, отпихнув тебя, стрелой несусь в туалет. Съеденная на обед рыба с рисом отправились в недра унитаза, а я долго полоскала рот в ванной. — Значит, хреновая песня, если у тебя на неё такая реакция, — ты пытаешься меня развеселить, но взгляд стал ещё тревожней. — Может, это у меня аллергическая реакция на что-то в этой гостинице? — пытаюсь я уцепиться за вполне здравую мысль, хотя мозг уже подсказывает, что никакой аллергии тут и в помине нет. — Обещай мне, что завтра пойдёшь к врачу. Я уже не могу видеть, как ты тенью бродишь по комнате с видом добродушного привидения. — Ну спасибо… — корчу недовольную физиономию, но не сдерживаюсь и первая начинаю хихикать. — Ведь у нас есть несколько минут до того, как Дэвид потащит вас на очередное интервью? — Ох, не нравится мне твой взгляд! — Гррр, иди сюда, привидение жаждет ласк и наслаждений!

***

      Том и Билл проводили меня на вокзал. Я старалась держаться и не разреветься, хотя бы при них. Но, когда поезд отъехал от перрона, не выдержала и заревела, уткнувшись в ладони. Что же он такое со мной сделал, что я настолько сильно привязалась к нему всего за пару дней? Неужели можно так сильно и внезапно полюбить? Открытый ноутбук пискнул о новом сообщении в аське. «Файл. Принять. Отклонить.» Конечно же принять. Раскрываю папку полученных файлов. Там видео. Грустная мордашка Билла. — Не плачь, моя любовь, — говорит он и делает ладонью движение, словно стирает слёзы с моих щёк. От этого начинаю плакать с новой силой, снова и снова глядя, как он гладит объектив веб-камеры в попытке утешить меня. Вскоре в купе подсаживаются попутчики, и я убираю ноутбук, дабы не соблазнять народ. Но Биллу посылаю видео с телефона. — Я люблю тебя, Билл, — и поцелуй.       Дома долго стою под душем, смывая с себя все дорожные ощущения. После начинаю разбирать сумку. Среди футболок нащупываю что-то явно постороннее. После недолгих копаний на свет божий был вытащен напульсник. Его напульсник. Его запах — смесь из сигаретного дыма, дорогой туалетной воды и его кожи. На глаза опять наворачиваются слёзы. Ох, глупый ты мой мальчишка, во что ты нас втравил?       С утра опять началась жизнь. Без него. С головой ушла в работу. Вечером встретилась с Сашкой, в красках рассказала ей о своём походе на концерт, всучила фотографии Билла. Она просто не верила своему счастью. Ну да, почти сотня фоток Билла впечатлит кого угодно. Показала ей альбом с фотками остальных участников. А под конец, чтоб уж совсем закрепить достигнутый успех в разваливании Сашкиной нервной системы, коварно улыбаясь, протянула ей конверт. — Что там? — округлившиеся карие глаза выжидательно уставились на меня. — А ты открой и посмотри, — я затянулась сигаретой. Она перевернула конверт и вынула из него открытку с автографом Билла. Визг раздался такой, что не обернулись на нас разве только вешалки. — Как? Как ты смогла? ОН был рядом с тобой? — Да, — я улыбнулась произведённому эффекту. — И даже разрешил пожать ему ладошку и сфоткаться с ним. Фотка в конверте. — Обалдеть… — простонала Сашка, съезжая по стулу. — Старалась исключительно для тебя. — Я у тебя в таком долгу, Анька! — Ой, Саш, да прекрати. Только ради того, чтобы снова привлечь внимание всего кафе, я готова взять для тебя автограф самого Саки.       С ошалевшей от такого счастья Сашкой мы распрощались часов в одиннадцать вечера. Я пообещала сбросить ей снятое на фотоаппарат видео.       Дома меня ждала очередная порция сообщений от Билла, письмо от Тома с небольшим бэкстейджем. На сей раз мне посчастливилось увидеть распевку Билла. Хохотала я просто до слёз. Пообщавшись с обоими братьями по аське, я уже в более спокойном состоянии отправилась спать.