Без названия

Нервы, словно натянутые струны. Он медленно убирает пальцы и темноту наполняют мрачные звуки. Очень весело — играть на собственных нервах. -Знаешь, я хотел бы стать музыкантом, но единственный инструмент, игру на котором я смог освоить... *Давай не будем об этом?* -Как скажешь. -Кончай болтать с собой, я же здесь. -Извини-извини, — виновато улыбается, перебирая пальцами тёмные пряди, резко дёргает. -Совсем сдурел?! Я по твоей милости лысеть не собираюсь! Ему кажется, что можно уже не просить прощения. Он и так сказал "извини" дважды. Этого ведь должно хватить? Он отодвигается, осторожно убирая его руку со своих волос. -Тебе не надоело? — плюхается на подушку, утыкается взглядом в потолок. -Что? Молчание неприлично затягивается, и до него запоздало доходит мысль о том, что его собеседник попросту задумался. В последнее время это случается довольно часто — он просто уходит в себя. И это как-то... обидно. Ведь невозможно понять, что творится в чужой голове. Хотя и в своей разобраться не помешало бы. -Эй! — машет ладонью перед застывшим лицом, — ты о чём? -Да так, неважно. Давай лучше спать, а то я чертовски устал сегодня... Скорчив обиженную гримасу, отворачивается к стенке. -Ладно, не хочешь — не говори. Глупо надеяться, что он поддастся и передумает. Вытащить из него хоть пару слов становится непростой задачкой. *А в математике я не силён* -Можно выключить свет? Пара секунд колебаний, вздох. -Только если ты меня обнимешь. И не сбежишь утром, как ты обычно делаешь. -О’кей, значит, спим со светом. Внутри всё просто закипает. -Тебе что, жалко? -Естественно. Дай палец — руку откусишь, а потом и вовсе целиком сожрёшь. К тому же мы договорились, что я просто останусь на ночь. Он молча заворачивается в одеяло, пытаясь успокоиться. Хотя невыносимо хочется резко развернуться, и сделать что-нибудь. Только вот что? Пытаясь придумать достойный ответ, он пропускает момент, когда закрываются его глаза. Громкий, истеричный смех. Кто-то трясёт его за плечи и испуганно выкрикивает имя. Вырванный из очередного кошмара (и когда он снова начал видеть сны?), он понимает, что смеётся. А по щекам стекают обжигающе-горячие слёзы.