Жнец

Мое тело залито кровью. Моя рука неестественно вывернута. Моя одежда разорвана и наполовину съедена пламенем. Голова остается пустой какое-то время, а после я начинаю понимать, почему плачет Кою, почему так дрожит Таканори, почему Юу сжался в комок, прижимая к своей груди недвижную плоть, почему Рейта, с распахнутыми глазами, не может двинуться с места. Я начинаю понимать, и ужас ледяными иглами охватывает меня все сильнее и сильнее, пока я не падаю на землю тряпичной куклой, хватаясь за голову и принимаясь раскачиваться. Я мертв. Медики отрывают Аоя от бездыханного тела, заламывая его руки за спину, чтобы освободить из онемевших объятий того, кто когда-то так весело крутил в пальцах деревянные палочки. И бывшего музыканта уносят в машину скорой помощи, заставляя и его коллег тоже устремиться следом за каталкой. - Видеть собственное тело всегда неприятно. Я дергаюсь, как от удара тока, когда чья-то рука опускается на мое плечо уверенным и подбадривающим жестом, и вскидываю голову вверх. Стоящий рядом со мной человек провожает взглядом, скрытым под солнцезащитными очками, носилки, погружаемые сейчас в белую машину. - Но ничего страшного, это всего лишь тело. Поднимайся, Укэ-кун. Больше оставаться тут бессмысленно. Мужчина разворачивается и уходит прочь, по дороге закуривая сигарету и поправляя очки. Я ошарашенно смотрю вслед незнакомцу, все еще не в силах вернуть себе способность двигаться. - Ты идешь? - поворачиваясь, окликает он вновь, и его губы складываются в теплую добрую улыбку. И я, как загипнотизированный, все же поднимаюсь на ноги, заручившись поддержкой этой светлой магии, сильно дрожа и задыхаясь, но все же пытаясь рассмотреть странного человека, возникнувшего передо мной, словно из ниоткуда. Он высокий и стройный. Белые брюки обхватывают собой длинные ноги мужчины, выделяясь ярким пятном на фоне копоти, грязи и пыли - то, что осталось после здания. На его плечи небрежно накинута меховая куртка, скрывшая обтянутый футболкой торс. Часы на руке, кольца, очки и остроносые туфли завершают прекрасный легкий образ. Ветер нежно дергает призрачными пальцами пряди шоколадных волос. Мужчина терпеливо ждет, когда я наконец смогу идентифицировать его, а потом приподнимает очки вверх, давая разглядеть его лицо. И внутри меня тут же все обрывается, а голова вновь становится тяжелой. - Не может быть... - Узнал-таки? Пойдем, тут до больницы рукой подать. - Я и правда умер! - выкрикиваю я, вновь хватаясь за голову, ощущая дикую боль в висках. Хочу разрыдаться, но слез нет. Не потому, что сдерживаюсь, а потому, что просто не могу - их будто вообще никогда не существовало в этом теле. Теле? Нет, мое тело увезли... Сейчас у меня вообще нет тела! - Ну-ну, - теплая ладонь опускается на мою голову, ерошит волосы. А после чужие руки и вовсе прижимают меня к груди Кагеямы Юичи - Жасмина Ю, умершего три года назад музыканта. - Ты еще не умер толком. - А? - вздрагиваю я, окончательно запутавшись в себе и том, что происходит со мной. - На самом деле, ты в коме, Ютака. Но жив. Пока жив, - уточняет музыкант, и я едва не теряю сознание от произнесенных им слов. И даже не знаю, радоваться мне или убиваться еще сильнее. Но, в итоге, все, на что я оказался способен - поднять ошарашенный взгляд на Юичи. - Пока? - Все зависит от тебя, в конце концов, - задумчиво протянул басист, выпуская меня из объятий. - Тебе решили дать второй шанс. Весь путь до больницы Кагеяма молчал. Мои вопросы басист пропускал мимо ушей и лишь все так же тепло улыбался мне, иногда прерывая мою панику касанием ладони к моему плечу. И я чувствовал себя все лучше с каждым таким ободряющим жестом. Мои пальцы крепко сжимали спасенный мною из сгоревшего здания диск. Перед тем, как уйти с места моей "гибели", я добрых полчаса пытался поднять его с земли. Пальцы упорно проходили сквозь треснувшую от падения на меня плиты прозрачную коробку. Я был на грани истерики, пока Жасмин не тряхнул меня за плечо. Только после этого до меня дошло, что мужчина все это время объяснял мне, как справиться с этой "проблемой". Выслушав его снова и сделав еще пару неудачных попыток, я наконец-то ощутил под подушечками пальцев такой важный для меня предмет. Пусть я умер (или умру), но любой ценой передам его своим друзьям! Это мой последний диск... И если бы мне предложили стать записью на этой тонкой пластиночке, я бы не раздумывая обратил свою душу в эту радужную вещь. В больницу мы вошли вместе с потоком незнакомых мне людей. В их руках были цветы, на их лицах блестели слезы. Их плач въедался в душу горечью и болью, терзая и без того ноющую от скорби грудь. - Ваши фанаты, - просто проговорил Юичи, и сердце мое болезненно сжалось. То ли от того, что я больше не выйду к ним на сцену, то ли от того, что они больше не увидят меня. А может от того, что где-то в этом пропитанном запахом лекарств здании мои друзья так же убивали себя невыносимой тоской по своему барабанщику. Ноги сами перестали идти, и я понял, что просто не готов, не могу увидеть их сейчас. Не выдержу... Теплые пальцы снова сжали мою ладонь, настойчиво потянув в сторону лестницы. - Подожди, Юичи-сан... - Успокойся, Ютака, - мое имя сорвалось с губ басиста нежным шелестом, с каким цветы сакуры разговаривают с ветром, и я не смог противостоять этому одновременно твердому и мягкому тону. Длинный белый коридор был почти пуст. Сюда не пускали фанатов, но запах бесконечного горя здесь был сильнее. От того ли, что здесь меня ждали люди, кто знает меня лучше меня самого и скорбит сильнее, чем сотни фанатов, собирающихся у больничного крыльца? В горле встал ком, ноги стали ватными и с каждым новым шагом все больше не слушались меня. Кагеяме пришлось тащить меня за руку, чтобы я не прирос к полу вновь. И чем сильнее я бледнел, чем настойчивее тошнота крутила изнутри, тем веселее улыбался Жасмин. - Оя, запах жизни. Я не ошибся. Его настроение улучшалось, шаги становились бодрее. Я смутно понимал, что он имеет ввиду, но, хоть и медленно, до меня все же дошло, что говорил он обо мне. И причина его радости стала понятной. Вот только стоило мне немного успокоиться, как в другой миг мое тело пошатнулось, в глазах потемнело от острой боли, и я упал на колени посреди коридора в сухих рыданиях - четверо дорогих мне людей, с пустыми глазами и каменными лицами, мертвыми статуями застыли у стен одной единственной двери, которой заканчивался длинный тоскливый коридор. Горящая над ней табличка просила всех присутствующих не входить. - Кою... Эй, Кою! - я бросился к гитаристу, вспоминая уроки Юичи, и попытался схватить осунувшиеся плечи молодого мужчины. Не вышло. - Юу, Таканори... Акира. Я звал их, я касался их, я даже отвесил Аою пощечину, но ладонь вновь прошла сквозь лицо, обожженная теплом гитариста. Тепло. Теперь я понял, что во мне его нет. - Успокойся, - повторил Жасмин, вновь положив руку на мое плечо. - Ты все равно не можешь прикасаться к людям, как к некоторым вещам. Я с отчаянием смотрел на ребят, не слыша слов моего спасителя. Взгляд коснулся перебинтованных пальцев Урухи, и я вновь упал на колени, протягивая к его кистям свои ладони. - Дурак! - выпалил я гневно, роняя голову на эти охваченные бинтами ладошки. - Идиот, Кою... Ты придурок. Щелчок погасшей таблички сейчас показался громом в этом молчаливом длинном пространстве, и все четверо музыкантов тут же подскочили с мест. Я вновь вскрикнул от боли, когда Уруха прошел сквозь меня, метнувшись к дверям. - Привыкай. Эмоции чужих людей будут терзать всякий раз, как вы столкнетесь. - Говорите уже! - взорвал тишину голос Акиры, и я вздрогнул, тоже лихорадочно поднявшись на ноги. - Разойдитесь, вам говорят. - Да к чертям! - Аой схватил врача за испачканную кровью больничную одежду, наплевав на то, что алые пятна могут остаться на его коже и вещах. - Что с лидером?! - Мы спасли его. Но... - Но? - дрожащим голосом перебил врача Таканори, сжимая в руке подаренный ему мною кулон. - Кома, - просто выдал врач, отодвигая ребят в стороны, чтобы в следующую минуту мимо них и нас с Юичи с тихим скрежетом проскользнула каталка с моим собственным телом. Если бы я мог, я бы грохнулся в обморок от вида этой сцены и неоспоримого диагноза доктора. И если бы не Кагеяма, я бы точно не сумел справиться со своими чувствами. - Пойдем-ка, - спокойно улыбнулся Ю, хватая меня за руку и быстрым шагом направившись вслед за каталкой и моими друзьями. Несмотря на уговоры врача ребята упрямо ворвались в палату, в которой теперь лежал еще не мертвый барабанщик. Дверь захлопнулась перед нашими с Кагеямой носами. Но басиста это не остановило и, казалось, он вообще не видел в том никакой проблемы. - Что стоишь? Сняв очки, Жасмин повернулся ко мне, удивленно вскинув бровь. - И как же мы войдем? - Через дверь, конечно! И Ю, не задумываясь, шагнул к двери. Я завороженно смотрел на то, как его, казалось, вполне реальное тело прошло сквозь преграду так же легко, как если бы двери и не было вовсе. Я неуверенно помялся возле палаты и, собравшись с духом, резким движением направился следом. Встреча с дверью закончилась дикой болью в носу и лбу. Я столкнулся с ней, как обычный живой человек, ударяясь о гладкую поверхность лицом и в другой миг расстелившись всем телом на полу, схватившись за нос и принявшись кататься по скользкой поверхности. В палату я, конечно, не попал. - Мой нос... я сломал его... - Ты не можешь его сломать, - я тут же останавливаюсь, уставившись на склонившегося ко мне мужчину. Половина его тела была в коридоре, а вторая осталась в палате. Жасмин невинно улыбался. - А почему так больно, черт возьми?! - взвыл наконец я, проверяя, на всякий случай, действительно ли не идет кровь. - Душа - штука странная, - задумчиво протянул Жас. - Кто ее знает, почему так больно, пусть ты и без тела? - И как теперь войти? - Во-первых, пойми: ты сейчас не человек. И с дверью столкнулся лишь потому, что не поверил, что пройдешь. А, во-вторых... - Ю протянул мне руку, помогая вновь принять вертикальное положение. - Оставь пока диск тут. Он принадлежит этому миру и может служить еще одной преградой к выполнению этой задачи. Жасмин вновь скрылся с моих глаз в палате. Я лишь вздохнул, потирая все еще ноющий нос пальцами, и быстро оглядел коридор, соображая, где могу оставить свое сокровище, чтобы оно не попало в чужие руки. Наконец, решив спрятать диск за стульями, я с опаской приблизился к недружелюбной дверце. Через пару минут тщетных попыток и сосредоточенного ощупывания железной створки, я все же смог протолкнуть через нее свою кисть, которую тут же поймали с другой стороны чьи-то пальцы и рывком втянули меня в комнату. От неожиданности я потерял равновесие, но рухнуть на жесткий пол мне не дали все те же заботливые руки. Встреча с самим собой вновь - это то, чего я не хотел больше всего на свете, но еще тяжелее было вновь увидеть своих друзей. Палата была пропитана удушающим запахом слез, лекарств и беспомощности, и, несмотря на то, что мои ноги вновь не пожелали двигаться, я все же каким-то образом оказался рядом со своим телом. Так близко, что мог коснуться этого неестественно бледного, почти синего лица. Руки басиста-спасителя уверенным движением усадили меня на край кушетки, удержав от побега. - Зачем? - одними губами спросил я, стараясь не слышать тихого плача позади и не видеть искаженных страданиями лиц. - Встреча со своими страхами - вещь полезная, - последовал спокойный ответ. - Я тоже это прошел. - Ты, что, ангел? - Ангел? - Юичи коротко хохотнул, продолжая сжимать мои плечи пальцами, стоя за спиной. - Нет, конечно. Не дотянул немного. - Тогда... жнец? - Боже упаси! - воскликнул мой сопровождающий, подняв ладони к лицу. - У меня не было незаконченных дел. Были только мечты. Я - всего лишь проводник. - Проводник? - Помощник. Мы замолчали, устремив свои взгляды на жалкое и лишенное сил тело. Сердце в нем слабо, но все еще бьется. Оно хочет жить. Оно хочет любить. Хочет страдать и радоваться каждому дню. Оно хочет раскрыть свой самый большой секрет, у него еще есть дела в этом мире! У меня еще много незаконченных дел. Я не хочу уходить. И когда, спустя какое-то время, я понял это, то почувствовал, что от страха не осталось и следа и что этой душой теперь владеют только уверенность и желание остаться в этом мире. Я поднялся с постели и на твердых ногах подошел к сидящему на стуле у кушетки Кою, чье лицо было сейчас испачкано тушью, слезами и все той же копотью. Я аккуратно коснулся теплых щек мужчины кончиками пальцев, садясь перед ним на колено и заглядывая в полные мук и тоски глаза, со слабым огоньком надежды на дне неестественно расширившихся зрачков. - Я проснусь, малыш. Чтобы наконец сказать тебе о том, о чем не решался говорить все это время. Ты только жди меня, хорошо? - я наконец-то улыбнулся. Впервые после того, как очнулся возле обломков бывшей студии. А после поднялся и развернулся к наблюдающему за мной с неподдельным интересом Кагеяме, губы которого лукаво и понимающе растянулись в улыбке при виде решительности на моем лице. - Как мне вернуться?