Всему свое время

Он все-таки решился съездить к нему. На новый год, китайский, разумеется. У Двацветка была целая неделя выходных, и это воодушевляло и пугало Ринсвинда. В глазах пестрело от вывесок и красных фонарей, воздух пропитался запахом пороха и хором трещоток. Это было как второе рождество, только лучше, потому что Двацветок был рядом. Только после театрализованной битвы львов и драконов Ринсвинд понял, насколько он голоден. Двацветок потащил его домой, где его встретил запах мяса и рыбы, и его совсем развезло. Они вкусно поели, друг показал ему свое дерево света, традиционное для Китая, и тут только он увидел, что оно увешано самодельными гирляндами с их совместными фотографиями, среди которых даже была та самая идиотская, на которой Ринсвинд набивал рот фаст фудом. А под деревом сидел плюшевый ягненок, доставшийся Ринсвинду от дедушки. Он уже успел забыть, как дарил его Двацветку. Ринсвинд понял, что у него слезы на глаза наворачиваются. Он отворачивался, пытаясь не смотреть Двацветку в глаза, но тот все равно заметил. - Эй, друг… тебе нравится? - Очень. Не то слово. Иди сюда, - Ринсвинд горячо обнял его, уже не сдерживая слезы, - Черт возьми, это лучший новый год в моей жизни. - У меня есть еще один подарок для тебя, - таинственно улыбнулся Двацветок и поцеловал его. Ринсвинд так опешил, что поначалу разорвал поцелуй, ничего не поняв. Его трясло, как от удара током. - Скажи, это шутка?! Твою мать, это шутка такая?!! - Нет! - Испуганно произнес Двацветок, пряча глаза и отступая, - Я… с некоторых пор мне показалось, что мои чувства к тебе взаимны, и я… я решил попробовать. Прости, если что не так, - быстро добавил он, - Черт, я все испортил... Ринсвинд ошеломленно смотрел на него, чувствуя, как лицо разрывает улыбка. - Двацветок, я ведь люблю тебя тоже! А я, олух, столько времени потерял... Двацветок осторожно подошел к нему, вставая на цыпочки и пытаясь дотянуться хотя бы до щеки. Ринсвинд опустил голову, позволяя ему коснуться языком слезинок, и нежно поцеловал его. Эмоции захватили и закружили его с головой. Комнату освещали только гирлянды и фонари, придавая паре прямо-таки магический вид. Двацветок взял его руки в свои, трогая, разглядывая их, потом с жадностью завел пальцы дальше, гладя руки полностью, будто лет десять хотел это сделать. По правде говоря, даже раньше. Их поцелуи стали глубже, настойчивее, и тут Двацветок понял, что оседает под тяжестью Ринсвинда на постель. Он с готовностью лег под него, задыхаясь от нахлынувшей внезапно страсти. Было так неожиданно и странно чувствовать все это, что ему хотелось схватиться за Ринсвинда и не отпускать, только бы он доказывал ему каждым своим прикосновением и поцелуем, что это не сон. Что это не сон... Он охотился за каждой частичкой его кожи, пытаясь охватить его всего, почувствовать его всего, как что-то неотъемлемое, как часть своего организма и жизни. Он хотел быть его, целиком и полностью. Ринсвинд, в свою очередь, наслаждался его губами, так долго просящими в его фантазиях сделать с ними что-нибудь жаркое и запретное. Его жгло и одновременно было холодно до мурашек, он впивался ртом в его рот и в чадящем безумии забвения терял контроль над собой, над разумом и мышцами, словно собака, учуявшая кусок мяса. Он сходил с ума без любви столько лет и теперь, когда она сама прыгнула ему в руки, чувствовал, как весь его мир страданий, боли и иллюзий рушится, оставляя после себя тающее болезненное неверие в происходящее. Судорога прошила его тело, и он до боли впился руками в его запястья, припечатывая их к покрывалу. Поняв, наконец, что делает, он совершенно безумными глазами уставился на Двацветка, дыша, как загнанный бегемот. Двацветок выглядел не лучше. Весь красный, с искусанными губами, он хватал ртом воздух, словно выбросившаяся на сушу рыба. - Прости, - одними губами прошептал Ринсвинд, а потом, не в силах удержаться, провел рукой по его телу, проскальзывая под рубашку. Двацветок сам начал ее расстегивать, пожирая непривычно голодным взглядом Ринсвинда. Господи, да как долго он держал все это в себе? Сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, он смотрел, как Двацветок выворачивается из рубашки и сам решил раздеться. Его всего трясло, как припадочного, он долго не мог совладать с собственной ширинкой и запутался в трусах, но, отважно поборов их, почувствовал на себе взгляд Двацветка. Ему стало неуютно поначалу, но он с такой нежностью посмотрел на него, что Ринсвинд смог чуть расслабиться и подсесть к мужчине. Двацветок, сняв штаны, осторожно сел обратно на кровать. Увидев идиотские красно-зеленые трусы с пальмами, Ринсвинд едва не прыснул, но не стал и ничего не сказал. Он завёл руку между его ногами, крепко прижался ладонью к внутренней стороне бедра, поглаживая её вниз, к колену, и обратно, вверх. Взглянув в обалделое лицо Двацветка, Ринсвинд ободряюще улыбнулся и придвинулся ближе. Гладя пах друга, он ребром ладони ненавязчиво проникал под край трусиков, ощущая мягкость его волосков. Это почему-то его неимоверно возбуждало. Двацветка, судя по маленькой капельке на ткани, тоже. Ринсвинд опустил голову, слизывая её, ощущая, как поначалу его любовник вздрагивает, потом уверенно кладет ладонь ему на голову, приятно пропуская волосы сквозь пальцы, и слегка надавливает. Мужчина с радостью прижался губами к горячей тонкой ткани; он почувствовал, как в её тесноте томится толстый член Двацветка. Он прошелся поцелуями по всей длине, намочил его слюной, облизывая сквозь ткань твердый орган, прочувствовал все его венки и складки. Пальцы на затылке судорожно сжались, и лицо Ринсвинда оказалось где-то в районе мошонки. Он ласково куснул её, помог себе рукой и головка члена выпрыгнула, наконец, из объятий труселей. Мягко сняв с себя руку Двацветка, Ринсвинд приподнялся и вобрал красненькую головку в рот. Двацветок от крепости ощущений аж охнул. Ему не терпелось уже избавиться от мешающего клочка одежды, но все, что делал с ним Ринсвинд так возбуждало... он решил повременить пока с этим. Вместо этого он откинулся назад, на постель, раздвигая ноги и предоставляя себя Ринсвинду полностью. Тот тяжело дышал. Ринсвинд встал во весь свой немаленький рост, навис над ним; его бороденка стала совсем влажной от слюны и смазки, а в расширившихся зрачках стеной стояла такая выраженная похоть, что Двацветок удивленно поднял брови. Он никогда не думал, что Ринсвинд может кого-то так сильно хотеть, и что это будет он, Двацветок. Он гладил теплыми руками его колени, икры и бедра, при этом пожирая его жадным взглядом. - О, Боже, Ринсвинд!.. - Двацветок не выдержал этой пытки. Мужчина опомнился и опустился на колени, вставая на пол. Он наконец-то потянул на себя дурацкие, насквозь мокрые трусы и запулил их на телевизор. Разглядывая немаленькие яйца Двацветка и крепенький член, он испытал нечто вроде смеси зависти, гордости и удушающего желания все это попробовать. Мужчина притянул чресла любовника к себе, помог ему свесить ноги с кровати. Двацветок приподнялся на локтях и сел, явно собираясь смотреть. Ринсвинд едва не поперхнулся, но рука Двацветка скользнула по его ключицам, плечу, ласково потрогала лицо, и он расслабился. С трудом раскрыв рот так, чтобы толстый член Двацветка туда влез, он смог насадиться примерно на две трети, не задыхаясь и не отплевываясь. Двацветок поддерживал его, гладя по шее и шепча странные, но очень приятные слова о том, как ему хорошо, как ему нравится видеть его, Ринсвинда, таким. Таким, представляете? С лихорадочно горящими лицом, глазами и бородой-сосулькой. Он тихонько застонал, двигаясь губами по его пенису, горячему, твердому и такому нужному сейчас в глотке. Постепенно он намастрячился надеваться до упора, самозабвенно заглатывая его и медленно вытягивая изо рта, при этом продолжая с силой всасывать. С лёгким хлопком его губы размыкаются, член выпрыгивает у него изо рта, падает ему на подбородок, затем скользит по шее, оставляя влажный след до самых ключиц. Вообще-то, это происходит случайно, но Двацветок, конечно, сразу же подумал, что Ринсвинд - искуснейший инкуб во плоти. Он сам немного отстранил любовника, водя головкой по открытому рту, входя и медленно вытаскивая обратно, чтобы только посмотреть, как красные губы вытягиваются, обсасывая её. Как его влажный рот послушно приоткрывается, готовый принять в себя новую порцию плоти. - Господи, Ринсвинд, ты сейчас такой… - Какой? - испугался неудавшийся иллюзионист, поспешно вытирая рот рукой. - Такой сексуальный, - с благоговением произнёс Двацветок, в его глазах светилось неподдельное восхищение. Ринсвинд покраснел и стушевался. Но ладонь Двацветка приподняла его лицо, большой палец разомкнул губы Ринсвинда, прошелся по краешку и утонул в мягкой топкой глубине. Ринсвинд в исступлении закрыл глаза, чувствуя, как страсть затапливает его сознание, как он сам берет его палец глубже, проводит языком по кончику ногтя, ласкает костяшку. Палец скользнул под язык, надавливая, и рот Ринсвинда раскрылся, сверкая алмазными нитями слюны. - Как… красиво, - возбужденно шепчет Двацветок, не замечая, что гладит свой член по всей длине. Ринсвинд, хмыкнув, смотрел, как его друг размазывает по стволу его слюну и не смел пошевелиться. Он был зачарован. Мужчина представил себе, как этот крепыш двигается в нем с другой стороны, и у него перехватило дыхание. Это было необычно и откровенно возбуждающе сидеть на коленях перед Двацветком, смотреть на него снизу вверх и ждать. Его тело, тучное, белое, мягкое возвышалось над ним и вызывало непреодолимое желание прикоснуться. Он снова оказался между ногами Двацветка, целуя колени, внутреннюю сторону бедер, свисающий живот. Он обвил его талию руками и подставлял губы, зубы, язык члену Двацветка. Похоже, тому это особенно нравилось. Это было похоже на некий ритуал. Закрыв глаза и положив голову ему на бедро, Ринсвинд открыл шею для скольжения мягкой головки, собирая на свою кожу каждую капельку смазки. Он тихо стонал от потрясающих ощущений. Волосы стояли дыбом от каждого прикосновения. Приподнявшись, он застонал громче, когда его член обвел сначала один сосок, потом второй, поддевая горошинки и двигаясь вверх-вниз, влево-вправо… Ринсвинд поплыл будто глубоко под водой, в его ушах шумело, а из горла шли невыразительные хрипы. Он потихоньку поглаживал свой член, колом стоящий от манипуляций друга. Вытянувшись ещё, он сумел достать до губ Двацветка и сорвать сладкий поцелуй. Двацветок всосал в себя нижнюю губу Ринсвинда, его язык, и у бедного мужчины ноги задрожали. Господи, да Двацветок был великолепен. Он делал с ним что-то настолько невообразимое, что он готов был отдаться ему целиком и полностью. - Черт… ты где этому научился? - Чему? - не понял Двацветок, беззаботно улыбаясь. - Доводить меня... томить меня... ты... ты словно все обо мне знаешь, каждый мой вздох, мои слабые точки… - Я просто очень наблюдательный. Я видел, как рубашка натирает твои соски, а значит, они очень чувствительные. - Да как ты, черт возьми, это понял?! - Ты то и дело оттягивал рубашку от тела и жилка на твоей шее ещё так сильно билась… - О, Господь всемогущий... - Хочешь ещё? - Что? - Хочешь, я поиграю с твоими сосками? - Я... да. Да. О, Да. - Тогда иди ко мне. Ринсвинд, полный вожделения и одновременно очень неловко себя чувствуя, уперся коленями в постель и уселся на бедра Двацветку. Его грудь аккурат была на уровне лица этого китайского сутенера. Он сцепил зубы, впившись пальцами в плечи друга. - Ой! - Прости, я немного нервничаю, - Ринсвинд, извиняясь, погладил ему затылок, но тот уже ушёл из-под его рук. Одновременно с этим безумно горячие губы сомкнулись на его соске; он сначала услышал чей-то сочный, звучный стон, а потом уже понял, что сидит с запрокинутой головой и раскрытым ртом. Двацветок начал сильно сосать, и Ринсвинд аж вскинулся в руках Двацветка, вдавливая пальцы в его лопатки и сводя стопы. Его горло сжалось, издавая требовательный, но дюже довольный скулеж, а грудь вожделенно прижалась к губам. Он весь такой всхлипывающий, отставивший задницу, как последняя блядь. Рука Двацветка прошлась по его позвоночнику и дотронулась до необычайно чувствительного сейчас ануса. Ринсвинд зажмурился, выдыхая воздух сквозь сжатые зубы: простые касания Двацветка действовали на него, как вода, капающая на раскаленную сковородку. Тянущее жжение в сосках и палец, ласково кружащийся по сфинктеру, скручивали его тело электрической дугой. Он совершенно не щадил его, блять. Двацветок грубее провел пальцами по его анусу, натягивая и раскрывая его, и Ринсвинд ахнул во весь рот. Ему показалось, воздух вторгся в него и трахает его беспомощное тело. Он посмотрел на Двацветка, на себя, на свои ставшие твердыми и налитыми кровью соски, которые, наверное, так приятно брать в рот и лениво посасывать… Его бросило в дрожь от собственных фантазий. - Посмотри на себя, - Двацветок поймал его взгляд и теперь пожирал его темными от страсти глазами, - Какой же ты прекрасный. Ринсвинд покраснел, стесняясь дальше разглядывать свои выступающие ребра и прочее убранство. Он ужасно хотел, чтобы Двацветок не смотрел так откровенно на его худосочное тело… и не хотел его останавливать. Он знал, что Двацветок видит в нем настоящее и искренне им восхищается, и позволил себе быть любимым. Он взял свой сосок, вертя его в пальцах и оттягивая от тела. Не то. - Ну же, возьми его в рот, - умоляюще простонал он. Кровь ударила ему в голову, когда Двацветок подчинился. Его язык прогуливался вокруг сосочка так медленно, что Ринсвинд постепенно сходил с ума. Он продел свой сосок сквозь пальцы, сжимая его и оставляя кончик на растерзание Двацветку. Двацветок лизал его сосок вместе с пальцами, Ринсвинд поймал себя на том, что ласкает себя синхронно с его движениями. Крутит, сжимает, протягивает Двацветку, чтобы тот сосал усерднее. Двацветок слушает его тело, отзывается, гладит. Ринсвинд чувствует, что они наладили контакт. Приятным сюрпризом стали покусывания маленькой плоти. Двацветок держал его на грани, укалывая чувствительную кожу зубами, а после всасывая то один сосок, то второй. И все равно Ринсвинд, как ебаный наркоман всхлипывал и хотел ещё. - Никогда не пробовал зажимы или прищепки? - Нет, если честно, - Ринсвинд покусал губу. - А у тебя есть?.. - Обычные, бельевые. - Сойдёт. Его соски сейчас были бордовыми, нежными и влажными. Двацветок принес пару прищепок и сел на кровать, недоуменно смотря, как Ринсвинд падает перед ним на колени. - Что?.. - Мне нравится так. Ты... ты мой властелин. Пожалуйста, - заплетающимся языком сообщил Ринсвинд, не понимая, откуда в нем такие стремления и открытия. - Хорошо. Ринсвинд завёл руки назад, выставляя грудь колесом и плотно закрывая глаза. Все его тело замерло в покорном ожидании. Он был полностью жив и раскрепощен сейчас, перед Двацветком. Ринсвинд верил, что тот не причинит ему вреда, пока он не скажет. А он не скажет? Он до боли прикусил губу, когда зажим оказался на первом соске. На втором он сорвался, закричав в голос, падая на четвереньки и дрожа. - Боже, Ринсвинд, с тобой все в порядке? - Двацветок едва сам не сел на пол рядом с ним, но Ринсвинд остановил его движением руки. Он развел его ноги, вторгаясь меж них и прося потянуть за прищепки. Двацветок сделал то, что он просил, с изумлением смотря, как его брови изламываются, рот в восторге приоткрывается, а ноги дрожат, слабея и опуская тело все ниже и ниже. Он стелился перед ним, унижался ради ласк, и Двацветок новыми глазами посмотрел на своего друга. И то, что он видел и нравилось и не нравилось ему одновременно. Он не успел ни о чем подумать, как Ринсвинд развернулся к нему спиной и начал тереться затылком о его член, при этом прищепки на его сосках ритмично раскачивались, причиняя ему, видимо, какое-то особое, извращенное удовольствие. У Двацветка внезапно возникло ощущение, что это все не в первый раз и они занимаются этим годами. Он понадеялся на свои чувства и снова потянул на себя прищепки, на этот раз мягче, и повращал ими. - Оах... о... ой-ой-ой, Двацветок... да... Рука Ринсвинда метнулась к члену. Поза была открытой, и Двацветок видел все. Он завороженно смотрел, как друг дрочит, резко и осмысленно. Пот струился по его груди, он пряно пах и мерцал в свете красных фонарей. Его собственный член приятно тонет в шелковых волосах Ринсвинда. Он аккуратно снял импровизированные зажимы, помассировал его грудь, шею, черты лица, брови, лоб, запустил пальцы в волосы. Ринсвинд сильнее запрокинул голову, обнажая кадык. Поджатый, поросший коротким темным волосом живот мелко подрагивал, реагируя на его ласку. - Как же мне чертовски хорошо сейчас, Двацветок... - Ох, черт, - вырвалось у Двацветка, который во все глаза смотрел изысканное эротическое представление. - Ринсвинд… я не могу больше, твою дивизию. Ринсвинд осторожно развернулся в его ногах, словно очнувшись от чудесного сна. Сделал пару глубоких вдохов, посмотрел на партнера, и секундами позже его тело складывается пружиной и взлетает на кровать, подминая под себя Двацветка. Его губы встретились с его губами, и два стона столкнулись, образуя прекрасный, звонкий, полный сладострастия звук. Ринсвинд вылизывал его рот, потом начал целовать шею, всасывая в себя кожу и зализывая её. Он слушал стоны Двацветка, порой удивленные и короткие, порой длинные и несдержанные, ориентируясь на них в своих ласках. Отстранившись, он посмотрел в лицо Двацветку с такой потрясающей нежностью. Двацветок широко улыбнулся в ответ. - Ринсвинд, ты чудесный. Его слова доносились до него, как сквозь вату. К ним мешалось ещё бормотание телевизора и шум за окном. Ринсвинд отстранился и повис над своей любовью, гладя его живот и бедра. Двацветок подобрался весь, поднял ноги, закинул их на себя, раздвинул сочные большие ягодицы. Это было самое что ни на есть откровенное приглашение. Ринсвинд шумно выдохнул, дыша как уставший шакал и попытался сфокусировать зрение. Мягко прикоснувшись к коже ягодиц, он придвинулся ближе. Почему-то с этим все было сложнее, но он собрался с духом и неуверенно перетек взглядом к лоснящейся промежности Двацветка. - Потрогай меня. Смелее. Я подготовил его для тебя, - ничуть не стыдясь, поведал Двацветок. - Ах ты гаденыш, все просчитал, - вырвалось у Ринсвинда. Он увидел лучезарную улыбку Двацветка и расслабился. - У меня были особые планы на этот вечер. Новый год, все-таки. Ринсвинд улыбнулся и кивнул. Медленно протянул руку к тщательно выбритому анальному отверстию и мазнул по нему средним и безымянным пальцами. Смазка осталась на подушечках тонким, быстро остывающим слоем. Потянувшись за его рукой, она вязкой каплей осела на коже и потекла прочь. И пусть чувство паники не отпускало его, он понял, что ему безумно хочется лизнуть капельку. Что он и сделал. Двацветок поначалу хихикнул от щекотки, но когда действия Ринсвинда стали решительнее, прогнулся в пояснице и застонал. Он вцепился в свои ягодицы, разводя их как можно сильнее, чтобы Ринсвинду было удобнее. Мужчина дразнил упругую щелочку, с удовольствием слушая отзывчивые вздохи Двацветка. Наклонившись и вытянув шею, он просунул язык в приоткрытое отверстие, сразу чувствуя, как оно сжимается вокруг языка. Пошевелил им, вытащил, полизал его крохотный сфинктер, обводя его по кругу или лаская широкими мазками вверх-вниз. К его анусу прилила кровь, делая его мягким и припухшим. Двацветок максимально раздвинул ноги и постанывал, ему нравилось. А Ринсвинду нравилось смотреть, как он ласкает себя, гладит свое тело и пощипывает соски. Он отстранился, вправляя уставшую челюсть - он сегодня очень много работал языком - и пододвинул бедра к паху Двацветка. Он приложил свой член к его члену, наслаждаясь этим интимным моментом. Заговорщически наклонившись к другу, он смотрел ему прямо в глаза. - Расскажи мне, как ты готовил себя ко встрече со мной. Двацветок порозовел и судорожно вздохнул. - Сначала я... я сел на край ванны и снял лейку с душа… - Продолжай. - Я прижимал шланг к анусу и наполнял себя водой, пока не почувствовал себя достаточно чистым… - Да, - Ринсвинд начал гладить оба их члена, возбуждаясь от рисуемой в голове картины Двацветка, вдавливающего в себя металлический шланг, стараясь не пропустить ни одной капли, а потом как его анус извергает из себя струйку воды. - Потом я смазал пальцы растительным маслом и долгое время просто гладил себя, представляя, что это твои длинные пальцы сейчас проезжаются между ягодиц и дразнят меня. Ринсвинду пришлось пережать свой член у основания, чтобы не кончить. - Я залез в ванну и встал на четвереньки, вводя в себя сначала один палец, потом второй, и третий. Я нашёл простату и начал вставлять их в себя, попутно повторяя твоё имя. - Моё... имя? - У Ринсвинда перехватило дыхание. Его ладонь начала быстрее и жестче скользить по их членам, заставляя Двацветка изгибаться и всхлипывать. - Да, Ринсвинд... я... ах, хотел, чтобы это был твой член… я включил душ, чтобы заглушить свои... мммм… стоны, и теплая вода щекотала мою спину, так похоже было на твои поцелуи... - О, Боже, - застонал Ринсвинд, снова пережимая член у основания. Перестав терзать Двацветка, он головкой начал настойчиво гладить открытый и такой соблазнительный вход. Снова подняв глаза на мужчину, он с каким-то маньячным выражением произнёс: - А твоя дырочка... она хлюпала? - Да, и она будет чмокать громко, от того, что ты с ней сейчас сделаешь, - лицо Двацветка горело, он прикрыл длинными ресницами глаза. Ринсвинд почувствовал, что древнее, как сам инстинкт движение погружает его член в объятия плоти Двацветка. - Боже, Ринсвинд, как хорошо! - вскрикнул Двацветок, открывая рот в беспомощном вдохе. Ринсвинд очнулся, его член уже вошел в Двацветка до упора. Он лег на друга, его ноги обняли его, тело напряглось в ожидании фрикций. Он входит в Двацветка, размашисто и медленно двигая бедрами, и это так легко. Двацветок стонал, весь покрытый испариной, и Ринсвинд почувствовал, как каждый его стон задевает и раскрывает что-то глубоко в его сердце. Его дырочка издаёт мокрые звуки в ответ на его движения, и это страшно заводит, он сам начал выдыхать что-то нечленораздельное, вбиваясь сильнее и быстрее, со шлепками ударяясь о задницу Двацветка. Двацветок оценил это, он начал стонать громче, его руки притянули Ринсвинда к себе, и он зажмурился, едва не кончая, блин, от того, что Двацветок провел языком по его ушной раковине. Он ощущал, как его губы собирают капли пота на его виске, он горел адским пламенем от того, как он обнимает его, и перестал сдерживаться, кончая прямо в Двацветка и не по-человечески вопя. Его разум затуманился, он секунд пять просто лежал, хрипло дыша в ухо Двацветку, и только потом понял, что тот весь дрожит в его руках. Выгнулся, прерывисто дыша, его пальцы заскребли по спине Ринсвинда, и горячая сперма разлилась между их телами. Лёжа так и слушая успокаивающееся дыхание Двацветка, Ринсвинд понял, что он счастлив. Ему не хотелось выпускать свою любовь из рук, и он пока тихо лежал, гладя его по голове. Их тела все еще были соединены, и Ринсвинд просто наслаждался моментом. Китайская болтовня из телека треском начала заполнять сознание. Двацветок, немного придя в себя, взял в руки лицо Ринсвинда и поцеловал его. Это был поцелуй остывающей страсти, которую заменяла всепоглощающая, глубокая нежность. Он вёл, а Ринсвинд подставлял каждый участок рта его языку. Буря эмоций хлестала у Двацветка в голове и ему хотелось одного: чтобы Ринсвинд не уходил, не называл все произошедшее ошибкой, не струсил и не убежал. Только не сейчас, когда он так ему нужен. *** Ринсвинду снилось, что он летает во сне. На китайском драконе, настоящем, а Двацветок орёт ему с земли: лови его, потеряем ведь! Он ищет то, чем мог бы заарканить дракона, и в итоге падает...падает… “Это нормально для человека - сомневаться,” - думал он. В себе, в людях, в отношениях. Достаточно ли у Двацветка понимания того, что они натворили и ответственности, чтобы понять, как поступить дальше? А самое главное, мог ли он, Ринсвинд, быть последовательным в своих желаниях и решениях? Мог ли быть стабильным и уравновешенным? Это давалось ему нелегко. Поэтому он решил просто расслабиться на пока. Он так устал постоянно волноваться о чем-то, что был готов вручить свою жизнь кому угодно, но только не себе. А может и поэтому. Имела ли она для него ценность? Имел ли ценность Двацветок? Определённо да. Он чувствовал его объятия чуть пониже ребер. Как его голова покоится на его груди, а дыхание ровное и спокойное. Преодолевая нервный зуд во всем теле, Ринсвинд попробовал расслабиться. Он вспомнил, как ночью Двацветок ласкал его. Не открывая глаз, он прокручивал это в голове снова и снова и почувствовал, как кровь приливает к низу живота. Ему достаточно было лишь попросить. Ему достаточно было лишь сказать о своих чувствах. Ему достаточно было лишь спросить, а хочет ли он, Двацветок, такой близости с ним. Снова. А может, и на всю жизнь. Он надеялся. Ринсвинд осторожно положил ладонь ему на лицо, нежно поглаживая. Ему обычно не присущи были подобные проявления эмоций, но сейчас Двацветок спал и был бесконечно мил. Пальцы прошлись по его нежной щечке, едва задевая прозрачный пушок на ней, переходящий в мягкую утреннюю щетину. Его ресницы задрожали и глаза чуть приоткрылись, лениво закатываясь и увлекая своего хозяина обратно в сон. Ринсвинду неожиданно стало больно. Никакой, даже самый страстный и яростный секс не мог заменить вот таких простых моментов близости. Он прижал его сильнее к себе, надеясь показать ему свои заботу и теплоту, надеясь, что сквозь сон он поймёт, как Ринсвинд любит его и ему не придётся ничего говорить. Просто все пойдёт как раньше, только лучше. С регулярным, он надеялся, сексом. О трудностях совместного проживания он как-то не подумал. Минутами спустя, когда сам Ринсвинд снова провалился в невесомый сон, Двацветок зашевелился, накрывая их обоих одеялом. Похоже, замерз. Ринсвинду понравилось, как он прильнул к нему снова, после того, как нашел одеяло где-то на полу. Стало теплее. Он осмелился поднять руку, положить её на плечо Двацветку и даже провести пару раз по спине широкими мазками. Дыхание любовника стало громче, а лицо оказалось прямо перед его лицом: - С добрым утром, любимый. - И тебя, - Ринсвинд улыбнулся ему в ответ, чувствуя себя как-то странно и вообще неловко. Голос опять начал пропадать, как всегда, когда ему нужно было заговорить с людьми о чем-то важном. Двацветок направил свой взгляд на окно, оценивая погоду или просто думая о своём. Он лежал тихо, не шелохнувшись, и Ринсвинд поймал себя на том, что смотрит на него уже минут пять не моргая. Переведя взгляд на себя, он увидел, что соски встали от холода, так как верхняя часть торса все еще находилась над одеялом. Ветер мыслей понес его совсем в другом направлении. Уловив его взгляд, Двацветок хитро улыбнулся. Ринсвинд не выдержал и негромко застонал, когда ладонь коснулась его полувставшего члена. - А кто это у нас хочет продолжения? - игриво произнёс Двацветок. Его кулак влажно заскользил по стволу члена, и Ринсвинд не смел сопротивляться. Он изогнулся и прерывисто застонал, громко, отзывчиво. Его соски стали совсем твердыми, пошло выделялись на бледной коже, требуя к себе внимания. Ринсвинд приобнял Двацветка, притягивая его голову к своей груди. Двацветок мягко лизнул сосок, примеряясь, при этом у него был такой взгляд, что у Ринсвинда случился спазм внизу живота, едва не заставивший его кончить. Он несильно надавил на его затылок, погладил плечи и спину. Горячий язык прекрасно контрастировал с холодным воздухом комнаты. Двацветок медленно целовал его соски, лишь слегка вбирая в себя и давая Ринсвинду насладиться мягкостью своих губ. Ринсвинд ощущал, как с каждым его поцелуем его член начинает покачиваться, реагируя на ласку. Пальцы Двацветка тоже чувствовали это, лишь слегка касаясь горячей плоти. Ринсвинд притянул его ближе, жадно целуя его солоноватый рот, расслабляясь, потому что Двацветок ведет и мягко вылизывает его чувствительные язык и нёбо. Ринсвинд шумно стонет прямо в поцелуй, он хочет Двацветка прямо здесь и сейчас, ему нравится оглаживать его большое тёплое тело, ему нравится, как Двацветок глубоко и влажно целует его, и отвечал со всей страстью, на которую способен. Двацветок отрывается от него и ниточка их общей слюны тянется, лопается и повисает прямо на нижней губе Ринсвинда. Двацветок наклоняется, слизывает её, обводя языком контур приоткрытых губ мужчины. Ринсвинд снова дрожит от исступления. Ему так хорошо, что он совершенно не понимает, где находится. Перед ним только лицо Двацветка, его поцелуи, его рука на члене. Подушечки пальцев Ринсвинда волной спускаются по спине Двацветка к его копчику и ниже. Сердце его бьётся как ненормальное, когда он ласкает пальцами открытый вход Двацветка, просовывает их глубже, и чувствует свою собственную сперму внутри него. Двацветок замирает, смотрит на него одновременно пошлым и умоляющим взором, рычит и охает от его толчков и подаётся задом навстречу пальцам. Ринсвинд просто тает от его взгляда, как мороженое. Он просит его перевернуться на спину и принимает вес его тела на себя. Двацветок раскидывает ноги и жарко дышит ему прямо в ухо. Ринсвинд играет с его дырочкой: входит пальцем на одну фалангу и вращает им, двигает в разные стороны, растягивает, дразнит. Анус чавкает, тесно смыкается упругим колечком на пальце, желая его удержать и влажно закрывается, когда палец все-таки выходит. Ринсвинд от возбуждения разве что язык не вываливает, дыша во весь свой раскаленный рот. Дыхание Двацветка срывается, Ринсвинд видит, как он зажмуривается, проводя взглядом вдоль его тела, проходясь по члену, сочащемуся смазкой… если бы взглядом можно было ласкать, Двацветок бы уже кончил, настолько искренним, сильным и возбужденным он был. Решив больше не мучить его, он трахает его пальцами максимально глубоко и так, как делал бы это себе: чтобы Двацветку было очень и очень хорошо. Двацветка вело, он приподнимал бедра, упираясь ногами в постель в экстатическом состоянии. Господи, это ведь была наилюбимейшая из его фантазий. Он сцепил пальцы с пальцами свободной руки Ринсвинда и гладил себя. Его грудь мелко вздымалась. Движения Ринсвинда стали медленными, более наполненными: они вновь целовались, только вёл уже Ринсвинд, ровно в том же темпе, котором его пальцы погружались в нутро Двацветка. Когда он стонет в рот партнеру, Ринсвинд целует его яростнее, его пальцы сильнее давят на точку внутри, трогают, теребят её и у Двацветка больше нет сил сопротивляться оргазму: он крупно дрожит и кончает прямо себе на живот, поливая себя такими тугими струями спермы, которые до этого видел только в порно. Он оторвался от губ Ринсвинда, глотая воздух, его кожа пошла красными пятнами. Пальцы осторожно вышли из него и он смог, наконец, опустить ноги, отдыхая. Привстав и нащупав рулон с салфетками, он наскоро вытерся и воззрился на так и не удовлетворенного Ринсвинда. Тот смотрел на него расширенными зрачками и тяжело дышал. Решив вернуться к тому, с чего начал, Двацветок оседлал его и выцеловал по шее и ключицам дорожку к соскам. Эти его соски… крупные и твердые, как две налитые соком вишни… ужасно возбуждали. Вкусно замычав, он потянул зубами левый на себя, теребя правый пальцами. - О-о-о-о, - взвыл Ринсвинд. “О да, я знаю, как тебе это нравится”. “Теперь знаю”. Мягкое кольцо губ Двацветка творило с ним невероятные вещи. Он словно умирал и возрождался заново. Небольшие порции спермы выплескивались из его члена и ему было безумно хорошо. Чем сильнее он всасывал в себя соски, тем выше Ринсвинд вскидывал бедра и громче стонал. Ему осталось совсем немного, но чего-то не хватало. Двацветок отвел его руку от члена и коснулся вязкой капли на конце губами. Было одно удовольствие смотреть, как глаза Ринсвинда расширяются, и он заливается краской, смотря на Двацветка так, словно от этого зависела сама его жизнь. Двацветок кокетливо опустил глаза и открыл рот, впуская в себя головку. Она уткнулась в небо и прошла дальше, пропадая за гландами. Где-то там же пропал и сам Ринсвинд, потому что смотреть, как Двацветок отсасывает ему и не кончить было выше его сил. Он и так слишком долго терпел. Закашлявшись, Двацветок выронил часть его спермы на кровать, и Ринсвинд бросился к нему с бумажными полотенцами, хлопая по спине. Кашель перешёл в смех, когда Двацветок увидел его обеспокоенное лицо, и Ринсвинд облегченно рассмеялся вместе с ним. Заботливо вытирая сперму с его подбородка, он радовался, смотря в его сияющие глаза. - Похоже, тебе сегодня завтрак не нужен, а? - Начал придуриваться Ринсвинд. Двацветок несильно ткнул его в ребра и повалил на постель, где они устроили шутливую потасовку, окончившуюся окончательным превращением белья в мятое безобразие и падением на пол в коконе из одеял. Зато как весело им было! Ринсвинд в жизни так не смеялся. Он чувствовал себя бодрым и счастливым и оставил все свои сомнения до лучших времен. Конечно, если эти времена наступят, они точно не будут лучшими, но он решил наслаждаться жизнью сейчас. *** Знакомиться с внутренним миром Двацветка оказалось сложнее, чем с его сексуальными предпочтениями. Все как будто началось заново. Нет, он, конечно, знал некое личностное ядро, которое составляло Двацветка, но в остальном...он переменился. Очень и очень сильно. Возможно, разлука так сильно повлияла на него, смерть жены или переезд сюда. Плюс самостоятельность. Ему больше не нужна была защита Ринсвинда и его подачки… но нужен был друг. Он внезапно понял, как они оба переменились и выросли, как побила их жизнь. И как сильно и остро любит его Ринсвинд, как отдельную личность, а не часть себя. Он готов был… черт он готов был переехать сюда из серого и скучного Лондона, лишь бы быть с ним. Проблема в том, что он не привык говорить такое. И Двацветок должен был догадываться сам? Он не мог это написать или нарисовать, это же глупо. Но и сказать было труднее всего. Показать, что ты тоже человек и у тебя есть свои собственные чувства. Никем не навязанные. В конце-концов, это еще не конец. И у него всегда будет время, чтобы сказать ему об этом много-много раз. Нужно только набраться смелости.