Капля дёгтя в бочке мёда

Открыть глаза оказывается чертовски трудно, до боли в веках и желания попросту оторвать их. А открыв, Антон всё равно обнаруживает темноту. Кажется, ему на лицо надели тряпку, чёрную, как и положено. Парень невесело усмехается: такое ощущение, что он попал в триллер с маньяками-убийцами, мафией или, на худой случай, спецагентами. Только смейся, не смейся, а страх расползается в груди противным тягучим пятном, давящим изнутри и рвущим рассудок на мелкие клочки. Неизвестность пугает похлеще любого убийцы — того хотя бы видно, а Шипулин лишён и этой возможности. Он понятия не имеет, чего можно ожидать, и даже не может к этому подготовиться, вот что самое паршивое. Парень пробует двигаться и обнаруживает, что крепко привязан к какой-то поверхности, но у него нет предположений, что это, как расположено и где он вообще находится. Первым, что приходит в голову после краткого и весьма неспокойного анализа ситуации, оказывается мысль о возлюбленном. Мартен, наверное, уже его обыскался, или же… Продолжать Антон боится, не давая сомнениям захватить себя, потому что. Потому что Фуркаду незачем его похищать, это нелогично, это бессмысленно, это абсолютно не вяжется с их отношениями. Зачем Мартену красть его, если сердце русского и так целиком и полностью принадлежит этому обаятельному брюнету? Нет, шатен должен быть уверен в своём парне. Если удастся выбраться, заставлю его жениться на себе, размышляет Антон и тут же обрывает себя. Не «если», а «когда». Холод неприятно сковывает конечности, а отсутствие движения добавляет острых ощущений — всё тело затекло и отказывается слушаться, словно марионетка, которой не хватает ниточек. Верёвки или ремни — Шипулин не может понять, чем его связали — слишком сильно пережимают грудь, мешая воздуху свободно проходить в лёгкие. Из-за нехватки жизненно необходимой смеси газов у парня начинается лёгкая паника: долго ли он сможет продержаться в таком состоянии? К панике добавляется тревога. Правда, не за себя, а за то пока что условное маленькое существо, что находится у него в животе. Антон не женщина, но материнский инстинкт, видимо, проснулся в нём с того момента, как врач объявил диагноз.  — Возможно, эта новость немного вас шокирует, но… — толстый дяденька нервно поправляет очки, свисающие с потного носа. С таким в своей пятидесятилетней практике он ещё не сталкивался. Мало того, что пациент необычный — и в смысле пола, и в смысле известности — так с ним и ещё один припёрся, для поддержки. Под взволнованными взглядами известных биатлонистов несчастный гинеколог, к которому их направили, потеет ещё сильнее и начинает заикаться:  — В-в общем, у вас б-будет ре…ребёнок. Шипулин бы сейчас всё готов отдать за то, чтобы Мартен оказался рядом. Потому что без него тоскливо и неуютно. Потому что без него в голову заползают сомнения и страхи, тёмной, вязкой гущей наполняя мозг.