Капля дёгтя в бочке мёда

Наконец-то наступил конец ноября — начало сезона. Дух соревнований снова витал в отеле, куда поселили биатлонистов, заглядывал в каждое окно и сердце, зажигая огонь азарта. Антон успел соскучиться по этому чувству и сейчас наслаждался им в полной мере. Всюду мелькали знакомые лица спортсменов, пару раз Шипулин даже видел Фуркада, спешащего куда-то так, будто случится конец света, если он не успеет. Шатен постарался не обращать на это внимания, но мысли о Мартене всё равно лезли в светлую головушку. «Сейчас нужно сосредоточиться на гонке» Ты чертовски прав, Женя, только где тебя самого носит? Где ты шляешься, Гараничев? Отель, в который их поселили, выглядел очень даже ничего, но спустя несколько дней Антон понял, насколько здесь скучно. Это безделье до начала гонки его попросту убивало, а отсутствие друга и присутствие объекта, который пробуждает невероятное любопытство своей личной жизнью (ну, а что поделать, если Антону это интересно?), доконали его окончательно. Поэтому парень старался тренироваться как можно больше.  — Здравствуй, трасса, любимая трасса, — надевая лыжи, пел Шипулин. — Я тебя в какой раз откатаю и потом откатаю опять! Снег был мягким, но недостаточно рыхлым, что позволяло лыжам прекрасно скользить по белой поверхности. Уже несколько дней стояли холода, захватившие всё в свои морозные объятия. Казалось невозможным то, что ещё совсем недавно Антону слепила глаза яркая палитра осенних листьев, а сейчас кругом возвышались небольшие сугробы да кучковались чёрные стволы деревьев. Освежающий ветер дул прямо в лицо, охлаждая разбушевавшиеся мысли. «Какого чёрта здесь делает Мартен? — напряжённо размышлял Шипулин, подъезжая к месту стрельбы. — Приехал своих поддержать? Повезло французам. В отличие от меня.» Антон вздохнул. Перед отъездом россиянина в Эстерсунд Гараничев клятвенно заверял его, что приедет поддержать. Но прошло уже много времени, а от Жени по-прежнему не было ни слуху ни духу. Ни звонка, ни смс-ки, ничего, абсолютный пустой ноль, словно Евгения и не существует вовсе. Это было, по меньшей мере, нетипично для общительного и активного брюнета, благодаря которому Антон вообще на улицу выходил. Вариантов, почему мужчина пропал, было бесконечное множество, и не все они были приятными. А после одного-единственного звонка Шипулин совсем потерялся в догадках. Это случилось сегодня утром, где-то в десять часов, когда Шипулин уже давно был на ногах и собирался на трассу, навёртывать круги. Он ходил по своему номеру, собирая разбросанные по полу вещи — вчера не было сил нормально сложить их — и постепенно одевался. На нём уже были термокофта и штаны, когда телефон, до этого мирно лежавший на подоконнике, вдруг завибрировал, оповещая о звонке. Шатен успел подхватить его прежде, чем гаджет свалился на пол, и нажал на копку ответа. — Здорово, Тоха! — Ну здравствуй, коль не шутишь, — Антон посмотрел на часы. — Чего звонишь? Что-то случилось?   — Я что, своему лучшему другу уже не могу позвонить? — обиженный голос Жени звучал вполне правдоподобно. Однако Антон не поверил актёрским талантам друга:  — Столько времени не звонил и вдруг позвонил просто так? У вас там восемь часов утра. В такое время люди просто так не звонят. — Да ты никак обиделся, — Гараничев наконец уловил в голосе друга сарказм. — Ну прости, у меня реально времени не было позвонить. Вот только сейчас свободная минутка выдалась. И вообще, ты мог сам позвонить, а не ждать столько времени! Поняв, что разговор вот-вот перерастёт в ссору, Антон миролюбиво хмыкнул:  — Ладно, проехали. Как у тебя там дела? — Прекрасно, — лукавый голос Евгения перекрыл чей-то тихий шёпот. Антон попытался разобрать хоть что-нибудь, но скоро сдался. Он во французском не так хорош, как Гараничев. Вот пусть он и разбирается. И тут в мозгу щёлкнуло. Французский?! — Жееень, а кто это там у тебя? На том конце провода тут же стало тихо. Затем раздалось шебуршение, перешёптывание, больше похожее на спор, и звуки поцелуев. Антон передёрнул плечами: это звучало так, будто его друга засосало в водопровод. Ч т о. Шипулин впал в окончательный ступор. Что там такое происходит вообще? С кем это Женька может целоваться? Он же не любит заводить отношения!   — Женя, какого лешего? — это был самый культурный вопрос, который только мог задать Антон. — Что у тебя там происходит?   — Ээээ, всё в порядке, пока, — Евгений подло бросает трубку, прежде чем Антону удаётся задать хоть ещё один вопрос. Что-то странное творится в мире биатлона, а Шипулин даже не знает, с чего начать разгадывать загадки, которое ему подбрасывает мироздание. Отстрелявшись, Антон поехал дальше, иногда посматривая на часы. Времени хватало ещё на несколько кругов. Парень прибавил скорости, и…   — Ай! Внезапно возникшим на дороге препятствием, сбитым в ту же секунду, оказался Мартен Фуркад. Француз сразу же вскочил на ноги, отряхиваясь от снега и поправляя лыжи на ногах. Антону же повезло меньше: он упал прямиком в сугроб, и одна из лыж слетела с его ноги, улетев далеко в сторону. В холодном, забивающимся под одежду снегу лежать было не ахти, но Шипулин увяз так глубоко, что никакие барахтанья не могли его спасти, как бы сильно он старался. Внезапно кто-то ухватил его за руку и с силой потащил на себя. Антона вытащило из сугроба, и всё бы ничего, но он не устоял, запнувшись о собственные ноги, и повалил своего спасителя на землю.  — Антон! — возмущение на лица французского биатлониста было непередаваемым. — Тебя что, ноги не держат?  — Держат, — пыхтел в ответ Антон, пытаясь расцепить лыжи. — Во всём виновата инерция.  — Не возись хотя бы так, ты тяжелый, — заворчал Фуркад, в свою очередь, пытаясь спихнуть Шипулина с себя, потому что тот был далеко не пушинка. Ну, ещё и неловкости добавлял тот факт, что Антон активно копошился, из-за чего Мартен чувствовал себя…кхм…неудобно. А если он почувствует себя ещё неудобней, то Антон его спалит, и потом Фуркад получит нагоняй от… При мысли о гневе своей пассии Мартен приобрёл второе дыхание и таки столкнул русского биатлониста с себя. У них даже лыжи расцепились. Фуркад вскочил на ноги, снова отряхиваясь от снега, и побежал дальше, оставив Антона одного. Шипулин поднял кое-как, кряхтя и потирая спину, и возмущённо прошептал:  — Ноги меня не держат! Я ему такое покажу! Внезапно в голове всплыла обворожительная улыбка француза, а после его растерянно-смущённое лицо, когда шатен упал на него. Антон даже подумал, что тот был очень милым, но тут же тряхнул головой, освобождаясь от этих мыслей.  — Я вам кто, малолетняя фанатка, чтобы от него тащиться? — буркнул Шипулин куда-то в небо и, сняв уже ненужные лыжи, пошёл в номер, потому что до гонки оставалось мало времени.

***

Утереть нос французу не получается, как не получается и взять бронзу. Проклятый итальянец обгоняет Антона, быстрее пересекая черту финиша. И, в результате, шатену достаётся «деревянная медаль».  — Ну что ж ты так, Тоха? — Гараничев хлопнул по плечу расстроенного друга, сочувствующе улыбаясь. Женя соизволил приехать только с концу гонки, оправдываясь какими-то внезапно возникшими трудностями, но Антон не злился на него. Дружба дружбой, а личной жизни это мешать не должно.  — Да вот, что-то не получилось, — пожал плечами Шипулин, потянувшись. После гонки он чувствовал себя отвратительно. В особенности потому, что Мартен снова сиял своей прекрасной улыбкой, стоя неподалёку от пьедестала. За коим чёртом ему там понадобилось, Антон не понимал: Франция не выиграла эстафету, а супермикс должен был начаться лишь через некоторое время после неё. Краем глаза наблюдая за церемонией награждения, Антон всё своё внимание посвятил Фуркаду, внимательно наблюдая за действиями француза. После окончания церемонии тот ускользнул куда-то в темноту, и Антон немедленно направился за ним, волоча за собой упирающегося Гараничева.  — Тоха, да ты с ума сошёл! — шипел Евгений, пытаясь отодрать цепкую ладонь Шипулина от своего запястья. — Сдался тебе этот лягушатник! Ходишь за ним как влюблённая девочка, заколебал уже! Шатен остановился и оглянулся на раздражённого друга, фыркнув:  — Ничего я не влюблённая девочка! Не был и не буду! Просто я такое видел… И он в двух словах описал давний случай, произошедший, когда Гараничев уезжал из Екатеринбурга, чтобы поправить семейные дела.  — Я, конечно, такого не ожидал, — задумчиво проговорил Шипулин, — и поэтому растерялся, когда он ко мне подошёл. Я не успокоюсь, пока не узнаю, что это за мужчина! Гараничев закатил глаза: и откуда только в его друге столько упрямства?  — Любопытство не порок, а большое свинство, ты знал? — поинтересовался он у Шипулина, целеустремлённо шагающего через кусты и старающегося делать это тихо. Антон махнул на него да так и застыл с поднятой рукой. Прошло минут десять, а Шипулин так и не отмер, и Евгений начал беспокоиться за душевное состояние своего друга. Хотя, конечно, беспокоиться надо было раньше.  — Иди сюда, — зашептал Антон, ухватив Гараничева за локоть и притащив к кустам поближе. Он выглядел, как рыба, вытащенная из воды. — Ты только посмотри! Женя, ты только глянь! Брюнет осторожно выглянул из-за кустов, недоумевая. В следующий момент его челюсть с глухим стуком упала прямо в снег. Возле одного из деревьев стоял Фуркад и с кем-то пьяно, мокро целовался. Француз был прижат к дереву неизвестным мужчиной с золотистыми кудрями, который лапал биатлониста за все доступные места. Руки незнакомца нежно и в то же время собственнически оглаживали бёдра, живот и спину Мартена. Иногда они отрывались друг от друга и улыбались, что-то шепча друг другу, а затем снова принимались засасывать партнёра по самые гланды. Брюнет красиво извивался под телом русого мужчины — это невозможно было не признать. Стройное, подтянутое туловище настолько сексуально изгибалось от прикосновений, притягивая взгляд, что у Антона даже слюнки потекли. Он быстро вытер их рукой, боязливо оглядываясь на стоящего рядом Гараничева — не дай бог заметит.  — Я знаю, кто это, — немного растерянно проговорил Евгений, хлопая глазами. Он пару раз жмурился, чтобы проверить, сон ли это. — Это же… Это Симон.  — Какой Симон? — Антон недоумённо нахмурился. — Который?  — Да ты не видишь что ли, — раздражённо прошипел Гараничев, отчего-то взъевшийся на ничего не понимающего Шипулина. — Шемпп, какой же ещё! Он со злостью сплюнул в снег и, развернувшись на все сто восемьдесят градусов, зашагал к трассе. Шипулин бросил быстрый взгляд на обжимающуюся парочку и последовал за другом. На душе было погано. Почему-то. Парни добрались до отеля в полном молчании, не оставаясь, чтобы посмотреть на вторую эстафету. Когда Шипулин уже собирался заходить в номер, Гараничев остановил его и произнёс:  — Есть разговор. У Евгения в этот момент был слишком серьёзный взгляд, чтобы ему отказать, и Антон запустил друга в номер. Брюнет уселся на кровать и похлопал Шипулину рядом с собой. Шатен уселся, уставившись на Гараничева и ожидая от него дальнейших действий. У него впервые появилось чувство, что он узнает сейчас что-то такое, что может повлиять на его жизнь и психику. И Гараничев не разочаровал.  — Тоха, скажи мне честно, тебе нравится Фуркад? — неожиданный вопрос застал Антона врасплох. Парень замялся и почесал в затылке, устремляя взгляд куда-то в потолок, размышляя. Да, несомненно, Фуркад вызывал какие-то чувства в груди, но какие, Антон пока не мог сказать. Он симпатизировал Мартену, но «нравиться» было всё равно слишком громким словом. Шипулин никогда не думал о французе в таком ключе. По крайней мере, до сентября этого года, когда увидел его с незнакомцем, впоследствии оказавшимся Шемппом. Поэтому он ограничился лишь неопределённым пожатием плечами. Пока рано говорить о чём-то таком.  — Сдерживайся, — глухо проговорил Гараничев. Мужчина сидел, положив руки на колени и чуть сгорбившись. — Фуркад тот ещё ловелас. Поэтому если он тебе нравится, то стоит держаться от него подальше. Ты, конечно, взрослый человек, но симпатии очень часто перерастают во влюблённость, а дальше ты начнёшь жить этим человеком. Я не хочу, чтобы этот белозубый засранец захомутал тебя, а потом разбил тебе сердце. Так уже произошло с одним мои хорошим… другом. И, поверь мне, излечивался он от болезни под названием «Фуркад» очень и очень долго. До сих пор не может забыть его до конца. Евгений невесело усмехнулся и искоса глянул на внимательно слушающего Шипулина. А у того в голове крутилась целая масса вопросов: неужели он думает, что мне нравится Фуркад? Почему он считает, что у нас ничего не получится? Кто этот друг? Вопросов было так много, что у Антона даже голова заболела, и он со вздохом откинулся назад, на кровать. Прохладное покрывало приятно охлаждало горящую от тяжёлых мыслей голову.  — Кто этот друг? — спросил шатен спустя нескольких минут молчания. Евгений лишь покачал головой:  — Не о том думаешь. Думай о том, как защитить себя от Фуркада. Уверен на все сто процентов, что он и Шемппа бросит, не почувствовав муки совести. Это просто дело времени. И Гараничев ушёл, приказав Антону поспать. Однако, сегодня парень получил слишком много информации, чтобы засыпать сразу. Он проворочался часа два, прежде глаза начали слипаться. Но и даже во сне ему не было покоя: снился целующийся с Шемппом Фуркад, а потом даже хуже — целующийся с ним самим Мартен.