***
Магнус: доброе утро. Юнас: не уверен. Мой завтрак сгорел. Вернее его сожгла Ева. Ева: ты меня разозлил. Еще раз будешь курить траву у меня на крыльце и твой завтрак окажется у тебя на лице. Эвен: вы такие милые, когда ругаетесь. Исак: … Исак: что я делаю в этой переписке? Эвен: доброе утро, малыш. Юнас: так как давно вы спите? Нура: ребята, вы такие… гейские. Потянувшись, я перевернулся на живот, уткнувшись лицом в подушку. В последнее время я просыпался в хорошем настроении. На самом деле настроение появлялось при одной лишь мысли, что за стенкой лежит Эвен и он мой… парень? Я до сих пор не мог привыкнуть к таким словам, но все же иметь парня было лучше, чем быть одному. И порой я и сам удивлялся тому, что говорю это. Услышав стук в дверь, я заскулил, нехотя приняв сидячее положение. А затем вспомнил о том, что по сути больше и некому было приходить ко мне в такую рань кроме Насхайма. — Открыто! В коридоре послышались шаги и шорохи, а затем я увидел растерянного Эскиля. Оглядевшись, парень поднял голову и растянул губы в улыбке, заметив меня. — Не закрываешь дверь на ночь? Не боишься, что кто-то станет покушаться на твою задницу? — забежав по лестнице, блондин кинул свой рюкзак у стола, с разбега прыгнув на мою кровать. — Кому нужна моя задница? — усмехнулся я, потянувшись к ноутбуку. — Ну знаешь, с маленькими мальчиками порой происходят плохие вещи в больших городах. — Идиот. — Какие планы на сегодня? — закатавшись в одеяло, Эскиль окинул взглядом мой обнаженный торс, прикусив губу. — Есть предложения? Уткнувшись в экран, я кликнул по значку фейсбука, как вдруг выскочила табличка с ярко горящим именем «Эвен» — Черт, — прошептал я, тем самым обратив на себя внимание друга. — Что? — Не против, если я отвечу на звонок в скайпе? — Да, без проблем. — хмыкнул Тригвассон, накрыв голову подушкой. — Так, — поправив растрепанные волосы, я выдавил улыбку, чувствуя себя в данный момент слегка неловко рядом с Эскилем. — Привет. — Привет. — улыбнулся парень, усаживаясь удобнее и, видимо, как и я держа ноутбук на коленях. — Так ты… сталкер? — Сталкер? — удивился Насхайм. — Сталкер. Ну, знаешь тех чуваков, которые… — Я знаю кто такие сталкеры, — засмеялся шатен и я подумал о том, что предпочел бы сейчас находиться с ним рядом и слышать этот смех в живую. — Почему ты решил, что я один из них? — Ну сначала у тебя оказался мой номер телефона, затем ты нашел меня в скайпе. Мне стоит бояться? — Думаю, если бы я был сталкером, то мы бы сейчас были на том уровне, где я бы за тобой следил, а ты бы писал заявления в полицию. Отложив ноутбук в сторону, парень зашуршал одеялом, поднимаясь с кровати и демонстрируя свое тело, прикрытое лишь боксерами под которыми виднелся легкий бугорок, от которого все мышцы моего живота резко свело. Я был больше чем уверен, что Насхайм сделал это специально. Я уже почти забыл о Тригвассоне, лежащем рядом, но вдруг он подал голос, после фразы Эвена: — Но мы делали друг другу минет, так что это уже не считается за сталкерство. Кажется это называется отношения. Подойдя к креслу, парень натянул на себя спортивные штаны, нарочно делая это чертовски медленно. Теперь мой взгляд был прикован лишь к его худым плечам и ключицам, что казались мне до невозможности хрупкими. — Что, блять? — прошептал Эскиль, делая самое недовольное и удивленное лицо из всех, что мне доводилось видеть. — Ты не один? — встрепенулся Эвен, подлетев к экрану. Нахмурив брови, он поджал губы уставившись на меня в упор. Через экран это выглядело не так жутко, но все же по моей спине забегали мурашки. — Эм, это Эскиль. — улыбнулся я, и парень тут же расслабился, вернувшись к горе вещей на кресле. — Тогда ближе к делу, — надев зеленый свитер, Насхайм вновь взял ноутбук в руки, отправившись на кухню. Поставив его на стол, он принялся готовить завтрак, судя по всему поняв, как мне нравится наблюдать за ним. — Слышал что-нибудь о Пенетраторах? — Что? О чем? — Это местная шайка. Они устраивают самые крутые вечеринки в Осло, — опустившись на кухонный гарнитур, шатен чуть раздвинул ноги, оперевшись спиной на холодильник. — Мой друг пригласил меня. Ты со мной? Задумавшись, я потеребил пальцами край одеяла, взглянув на Тригвассона, что теперь сев в позу лотоса, пытался прожечь во мне дыру. — А можно я возьму Эскиля? — Конечно, — ухмыльнулся Эвен. — Я бы хотел с ним познакомиться. Со стороны я услышал недовольное ворчание друга, которое вызвало во мне лишь усмешку. — Вечеринка в пятницу в 19:00. Эскиль будет у тебя? — Ага. — кивнул я, все еще краем глаза поглядывая на блондина. — Тогда я зайду. — Окей. — Окей.***
Я слышал собственное сердцебиение, сидя в коридоре на жутко неудобном железном стуле. Вокруг находились люди, с виду выглядящие ни чем не приметно, но каждый из них вынашивал в себе болезнь, от которой имел большую вероятность умереть. Напротив меня сидела женщина лет тридцати, с прекрасно уложенными волосами и округлыми формами, прикрытыми скромным серым платьем. Она чем-то напомнила мне маму. Те же светлые глаза, с аккуратными черными стрелками, тонкие губы, накрашенные бежевой помадой. И ее руки… Женщина теребила пальцами ручки на кожаной сумке, как это делала мама, когда переживала. Дальняя дверь с надписью «Операционная» вдруг открылась и оттуда вышел врач с печальным лицом. И когда я говорю печальным, то сильно приуменьшаю. Поправив белый халат, он сильнее сжал в руках голубую папку, остановившись прямо напротив женщины, перегородив мне обзор. Я не хотел подслушивать, но это вышло само собой. — Клара… — выдохнул седовласый мужчина, поправляя очки. — Мне очень жаль. В его голосе не было жалости. Возможно он просто не мог передать словами всей горечи. Врачи ведь не обязаны жалеть пациентов. Их дело начать лечение, а затем сообщить, что все бессмысленно. Разве можно испытывать жалость ко всем? — Мы сделали все, что смогли, но началось обильное кровотечение… Я сочувствую. А когда врач ушел, я увидел лицо этой Клары, которое теперь не выражало ни беспокойства, ни страха. Оно не выражало ничего. Я видел пустоту в ее глазах, в ее мимике. Она больше не теребила сумку, отложив ее в сторону. И тогда я пришел к выводу: чувства мешают нам жить. Было бы в сотни раз лучше, если бы их вовсе не было. Хотелось бы с легкостью переносить потери людей. Не оставлять их где-то глубоко в душе, позволяя съедать изнутри. Просто взять и будто пинцетом выдернуть, отложив в папку «прошлое». Мне стало страшно оттого, что будет со мной. Смогу ли я жить нормально, если Эвена не станет? Или «если» уже давно стоит заменить на «когда»? Познакомлюсь я с кем-то еще, и будет ли у нас что-то похожее на то, что происходит сейчас? Будет ли у нас столько же тепла и понимания? Будут ли ночные посиделки с пивом и фильмами? Будут ли завтраки на кухне, в попытке насладиться друг другом и запомнить? Да и появиться ли в моей жизни кто-то, кого я захочу запомнить? Когда дверь кабинета номер девять открылась, я оторвал взгляд от Клары, переведя его на Эвена. Может это и был ответ на мой вопрос? Может мне не стоит помнить кого-то кроме него? — Хей, — сказал я, когда Насхайм опустился рядом. — Хей, — прошептал парень, опустив голову. — Так… — и он замолчал, услышав тихие всхлипы. Взглянув на блондинку, он на несколько секунд замер, хлопая глазами и не понимая что происходит. — Клара… Их взгляды встретились и от этого женщина еще больше разревелась, откинувшись назад и стукнувшись затылком о светлую стену. — Мне жаль… — лишь прошептал сосед, сжав свое колено и слегка сгорбившись. Мы просидели вот так молча не меньше десяти минут. Мимо проходили врачи, медсестры, дети… И тогда я вдруг пригляделся к Кларе внимательнее. Сумка, которую она так отчаянно теребила, оказалась рюкзаком с маленькой брошкой бабочки на кармане. На запястье женщины болтался браслет из цветных бусин, а рядом лежала джинсовка, которой я совершенно не предал никакого значения, но теперь разглядел короткие рукава, маленькие пуговички, и розовые палетки на плечах. — Ребенок… — прошептал я, как в бреду, и Эвен обернулся, заметив растерянность на моем лице. — Ее дочь, — пояснил шатен. — Ей было 8. Ее… ее звали Моника. А затем, стерев слезы рукавом, Клара поднялась со своего места, подойдя ко мне и похлопав по плечу. — Это сложнее, чем кажется, — взглянув в сторону Насхайма, она попыталась улыбнуться, что у нее вышло не слишком хорошо. — Пока, Эвен. Была рада знакомству с тобой. — И я. — тихо проговорил парень, пожав блондинке руку. Оставшись вдвоем, мы снова замолчали и я понял, что следующий разговор будет ничуть не легче. — Что тебе сказали? — наконец выдал я, чувствуя, как мой голос предательски дрожит. Я не хотел знать. Я хотел остаться в той иллюзии, которую мы создали, потому что это все, что у нас было. — Большая опухоль… слишком большая. Слишком быстрое развитие. Все слишком быстро. И после последней фразы, я впал в ступор, потому что согнувшись пополам и схватившись за голову, Эвен зарыдал. Я просто сидел и не знал, что делать. Я всеми силами хотел ему помочь, но не мог. Я ничего не мог. Эта беспомощность пропитывала все тело, распространяясь по венам и сосудам, заполняя все внутри. Обхватив плечи парня руками, я уткнулся в изгиб его шеи, втянув его запах. И все же вопрос, который я хотел задать, но боялся, так и решил остаться без ответа. Но Насхайм вдруг притих, а затем я с трудом разобрал его шепот: — 4 месяца…***
Мне было тепло. В квартире Эвена. На его кровати. Мне было тепло везде, где был Эвен. На улице темнело, а мы все продолжали лежать, наплевав на время, урчащие от голода животы и желание сходить в туалет. Мы не разговаривали, не обсуждали поход в больницу или вечеринку, на которую я уже не уверен, что пойдем. Так и не сказав друг другу ни слова, повалились на постель. Были лишь мы и тишина. — Ты красивый. — прошептал парень, нарушив молчание. Его голос был низким с легкой хрипотцой. — Не такой как ты. — усмехнулся я, опустив глаза. — Ты все время себя принижаешь, Исак. Ты удивительный. Научись наконец любить себя и тогда у нас будет что-то общее. Я замер, чуть приоткрыв рот и проглотив все слова, которые хотел сказать. Сердце бешено заколотилось, а руки затряслись, и я никак не мог это остановить. Мне в миг стало до безумия жарко, и я пожалел о том, что надел толстовку. — Ты… ты меня любишь? — я и не понял, как смог выдавить из себя эти слова, потому что у меня было ощущение, что все тело, начиная от языка и заканчивая пальцами на ногах, парализовало. — Ага, — кивнул шатен, потеревшись кончиком носа о моею щеку. Эвен лежал на боку, положив руку мне на талию. Мне хотелось, чтобы он все время был так близко. — И я хочу, чтобы ты запомнил меня таким молодым, влюбленным, тащащимся от травки и кардамона. Рассмеявшись, я придвинулся к Насхайму ближе, чтобы чувствовать этот гребанный кардамон, который я ненавидел, но обожал, потому что это был запах Эвена. — Не говори так, будто ты уже умираешь. — Я каждый день умираю, Исак, — чуть отстранившись, чтобы видеть мое лицо, сосед смахнул с моего лба прядь волос, затем проведя кончиками пальцев по скуле и вниз по шее, до ключиц. — Каждый день, когда просыпаюсь с болями и желанием выблевать собственный желудок. Каждый день, когда вижу тебя и понимаю, что испортил тебе всю жизнь. Когда вижу, как ты смеешься над моим шутками, и как наблюдаешь за мной, когда я делаю чай. Порой людям суждено влюбиться в друг друга, но не суждено быть вместе, и я умираю из-за этого каждый день, зная, что мне придется уйти, хоть я и не хочу. Так что просто запомни, Исак Вальтерсен, что я люблю тебя. Люблю сейчас и буду любить после. В этой Вселенной и в миллионах других. — И я тебя, Эвен Насхайм. Всегда.