Я не был готов к тому, что чувствовал. Также я не был готов к тому, чтобы вообще что-то чувствовать. Не то, чтобы я не мог этого, а, скорее, просто не хотел. Отвергал любую возможность влюбиться или испытать хоть что-то теплое к определенному человеку. В фильмах люди влюблялись и это редко заканчивалось хорошо. Из-за любви они умирали и, наверное, какая-то часть меня боялась, что после возможной смерти Эвена, все может закончиться, как в самом грустном фильме.
Мы сидели в автобусе на задних сидениях и смотрели в окно, в одном направлении, наблюдая за сменяющимися пейзажами. Я чувствовал, как весна подкрадывалась все ближе и ближе, и на улице становилось заметно теплее. Также мне было тепло оттого, что Эвен сидел рядом, и будто случайно касался кончиками пальцев моей руки. Я пытался делать вид, что не замечаю этого, но внутри меня все бурлило и вскипало от одного воспоминания о прошлой ночи. Когда я проснулся утром, то первая мысль была: как теперь смотреть Насхайму в глаза? В бассейне все было проще, потому что мы оба были слишком возбуждены, чтобы здраво соображать. Мое тело все еще хранило на себе каждое прикосновение Эвена. Будто отпечатки его губ, пальцев и зубов выженны на коже. Мне хотелось бы, чтобы это действительно было так, потому что я боялся, что в конечном итоге это будет все, что у меня останется.
Оторвавшись от созерцания безликих домов, я взглянул на соседа, что сидел, опустив голову, и буравил взглядом свои кеды. Он был подавлен и выглядел, пожалуй, слегка… болезненно. Разумеется, это было нормально в его случае, но в моей голове запечатлелся образ жизнерадостного и целеустремленного парня, каким Эвен сейчас не казался.
— Хей, — улыбнулся я, придвинувшись к Насхайму, пожалуй, слишком близко. К счастью, народу в автобусе было немного и, кажется, никто не обращал на нас внимание. — Все в норме?
И я не знал, что этот вопрос вообще значил. В норме ли Эвен, несмотря на рак? В норме ли он, когда просыпается по утрам с головной болью? В норме ли он, когда каждый его день может стать последним?
— Да, а что? — как ни в чем не бывало сказал шатен, растянув губы в улыбке. Но его глаза по-прежнему оставались грустными, а руки продолжали теребить край бардовой худи, говоря о том, что все было вовсе ненормально.
— Ничего. — лишь кинул я, как-то невольно сжав руку Насхайма в своей ладони. Я и сам испугался этого жеста, потому что я никогда не был сторонником тех парочек, что обжимались на улицах, показывая всем свои отношения. По правде говоря, я испытывал к ним настоящее отвращение, но теперь сам был втянут в подобное. Я хотел прикасаться к Эвену. Хотел чувствовать его и ощущать, что он все еще рядом, потому что в любой момент все это могло закончиться.
— Мы почти приехали. — сообщил парень, сжимая мои пальцы сильнее, чем следовало.
— Это место важное для тебя?
— Да… да. Я… — сглотнув, сосед запрокинул голову назад, громко выдыхая и пытаясь собрать слова воедино. — Вообще-то, ты — первый, кого я туда веду.
— Серьезно? — удивился я, вдруг почувствовав, как на мои плечи свалилась груда ответственности.
— Ага. — кивнул парень, вздернув бровями.
— Оу... — выдавил я, потому что вообще-то не имел понятия, что сказать. У меня не было каких-то особых мест, в которые я хотел бы кого-то привести. Может, потому что я и не успевал найти подобные места из-за частых переездов.
Выбравшись из автобуса на какой-то Богом забытой остановке, мы молча направились по каменистой дорожке, почти полностью заросшей травой. Я не видел вокруг ничего, кроме деревьев и поломанных кустов, в которых кто-то копошился. И вот, завернув за высокие сосны, я уставился на полуразвалившееся здание, почерневшее, видимо, от пожара. Окна частично отсутствовали, а двери у главного входа были разломаны и повсюду валялись щепки.
— Сюда? — спросил я еле слышно.
— Да.
Пройдя внутрь, я уставился на просторный холл, заваленный досками и обгоревшими металлическими балками. Сначала я подумал о том, что, возможно, это место — прежний дом Эвена, но когда мы прошли на второй этаж, где в ряд по обе стороны располагались одинокие комнаты, я понял, что ошибся, потому что все вокруг больше напоминало общежитие. Мы вошли в одну из открытых дверей. Комната располагалась слева в конце коридора. Из всего убранства в ней находилась лишь двуспальная кровать с обшарпанным коричневым покрывалом. Кинув рюкзак на пол, шатен прошел к стене, на которую были наляпаны старые снимки, а снизу на картонной коробке лежали непонятные пыльные вещицы.
— Это был отель моей матери, — пояснил парень. — Я провел здесь почти все свое детство, — опустившись на колени, Эвен дрожащими руками потянулся к, как я понял потом, плееру с порванными наушниками. Подойдя ближе, я разглядел под слоем грязи ржавый ключ и пожелтевшую пачку сигарет. — Я ночевал здесь, когда отец уезжал в командировки. Он бывал в них слишком часто. После одной из таких поездок, он вернулся домой на инвалидной коляске. Папа попал в аварию где-то в Испании. Он больше не смог встать на ноги.
Потянувшись к ключу, Насхайм сел ко мне полубоком. Он широко улыбался, отчего на его щеках проступали ямочки.
— Помню мы поехали к бабушке Лори, и там пытались открыть старый сарай. Мы убили на него весь день, а через 4 дня, перед самым отъездом, я нашел этот ключ. Тот сарай мы так и не успели открыть.
Опустившись на грязный пол, я стянул с головы кепку, вслушиваясь в слова Эвена, которые вновь и вновь вылетали из его рта. Он рассказывал так увлеченно, взмахивая руками и громко смеясь на действительно забавных моментах. Я знал, что должен был вслушиваться в каждое слово, потому что именно для этого сюда и пришел. Но я не мог.
Я смотрел на Насхайма словно сквозь какую-то пелену. Все было как в замедленной съемке. Его брови, взметнувшиеся вверх и слегка раздутые ноздри. Спадающая на лоб прядь и мимолетное движение пальцами, чтобы ее смахнуть. Я слышал его голос, который отдавался эхом у меня в ушах, и чувствовал мурашки, бегущие по спине.
Со стороны может показаться, что я просто наплевал на Эвена. Что мне было все равно на все его рассказы и я находился тут только потому, что меня сюда привели. Но все было как раз таки наоборот. Все, что я пытался сделать, сидя на холодном полу, не двигаясь, и едва дыша, так это запомнить. Все до мельчайших подробностей. Как будто парень был каким-то невероятно красивым местом, которое я собирался покинуть, и все, что мне оставалось, так это запечатлеть напоследок все, что есть в поле зрения.
— А потом отец умер и через три месяца у меня начались первые головные боли. Они были настолько сильными, что я рыдал, не зная, как от этого избавиться. Затем мы узнали, что это глиобластома, — заметно притихнув, Насхайм согнул ноги в коленях, положив на них голову. — Мама была подавлена.
— И тогда она отправила тебя в клинику?
— Нет. Я собрал все свои деньги и ушел сам. Добрался до Швейцарии и там попал под новые экспериментальные методы лечения. А потом меня направили сюда, ближе к дому, чтобы я проходил процедуры, не живя при этом в палате. Юнас помог мне с квартирой.
— Значит… тебя вылечат? — во мне зародилась настолько яркая надежда, что я не смог сдержать улыбки. Потянувшись к его руке, я сплел наши пальцы, чувствуя, насколько руки Эвена были холодные. Но подняв голову и увидев разочарование на лице шатена, я и без слов понял, что все куда хуже. Что какое бы лечение не пробовали врачи, оно не помогает и, как бы Насхайм не страдал, его не спасешь.
— Через несколько дней после переезда, я отправился на обследование и… — прикрыв глаза, Эвен сжал губы в одну плотную линию, будто в попытке сдержать то, что должен был сказать. — Опухоль мозга достигла третьей стадии. Сейчас она в любой момент может приблизиться к третьей.
— Что это значит?
— То, что если при первой стадии и даже при второй еще были шансы на выздоровление, то сейчас мне лишь остается выигрывать время.
Меня пробила дрожь. Отстранившись, я повернулся к соседу лицом, пытаясь подобрать хоть какие-то слова, чтобы поддержать его. А потом я увидел как он также сидит, смотря на меня, и его глаза поблескивали от слез. И в тот момент я понял, что Насхайм действительно удивительный человек. Таких как он можно сравнить со свечами. Они сияют, несмотря ни на что. Пусть разваливаются и медленно тают, но продолжают сиять, пока не закончится фитиль. Такие люди сгорают ради других. Они пытаются всех вокруг сделать счастливыми, внутри сами являясь сломанными. Эвену не нужна была поддержка. Я думал о том, что, наверное, ему лишь был нужен тот, ради кого стоило сгорать.
— Если ты заплачешь, я не смогу успокоить, — усмехнулся парень, придвигаясь ко мне ближе. — На самом деле, я совершенно не умею этого делать.
— Все нормально, — выдохнул я, и в самом деле стараясь не разрыдаться. — Просто это так странно…
— Знаю. Но ты не обязан на это соглашаться. Я лишь… лишь кукла, вышедшая из строя, но это не значит, что ты должен стать тем, кто потратит все силы, чтобы я вновь стал работоспособным. Это бессмысленно.
— Я должен чем-то помочь?
— Нет, — хмыкнул шатен. — Пусть все будет так, как есть. Я ничего не хочу менять.
Я клянусь, что сейчас, сжимая мою руку и пялясь в стену, на фото, что, казалось, были здесь совсем ни к месту, Эвен был самым счастливым человеком. Я лишний раз убеждался в том, что мы с Насхаймом сильно отличаемся. Я, имея возможность жить еще долгое время, отвергал ее, как Эвен в это время боролся за каждый день. И, может, я ошибаюсь, но, думаю, парень привел меня сюда именно для этого. Я понял, что и впрямь был эгоистом.
Мы провели в отеле до вечера. Лежа на пыльной кровати, наблюдали как солнце садилось, окрашивая комнату в розовый и бледно-желтый. Вокруг было непривычно тихо и спокойно. Мы слушали дыхание друг друга, растворяясь в теплой неге, распадаясь на части и собираясь вновь. Все вокруг стало таким бессмысленным и пустым. Не существовало ни работы, ни квартплаты, ни болезни.
— Мы во Вселенной одни? — вдруг спросил Эвен, застав меня врасплох. Нахмурив брови, я уставился на парня, пытаясь собрать разбежавшиеся мысли воедино. — Может, где-то в другой реальности тоже есть Исак и Эвен?
— Надеюсь, им повезло больше, чем нам.
— Обязательно, — прошептал шатен, коснувшись кончиком носа моей щеки. Мы лежали на боку, повернувшись к друг другу. Наши ноги сплетались где-то внизу, и мы не разъединяли рук, будто боясь больше не почувствовать прикосновений. — Иначе, это было бы несправедливо.
Дорога обратно уже не казалось такой напряженной. Я сидел облокотившись спиной на стекло и закинув ноги на Эвена. Он что-то рассказывал о своей сестре Лее, которой было всего 6, когда он ушел из дома, и о своей маме, которая обожает штрудели.
— Почему ты не навестишь семью? — перебил я, потому что этот вопрос терзал меня на протяжении всего обратного пути.
Помедлив, Насхайм поправил волосы, уставившись прямо перед собой на толкающихся у входа людей. Его кадык дернулся и, зажмурившись, парень выдал то, от чего я не просто растерялся, а пришел в неописуемый ужас.
— Должно быть они думают, что я уже мертв.
°°°
В доме еще горел свет. Невысокая светловолосая женщина доставала из духовки печенье, смеясь над дочерью, что бегала рядом с игрушечным самолетиком в руках. Поставив противень на стол, блондинка сняла перчатки, кинув их куда-то на гарнитур. Как вдруг до ее уха донеслись тихие шорохи со стороны лестницы, а затем скрип и едва слышимый хлопок двери.
— Эвен? — окликнула она, но ничего не услышал в ответ. — Милый, это ты?
Остановившись на пороге, Насхайм, тут же шагнул обратно в дом, направившись в сторону кухни. Его сердце колотилось, как сумасшедшее, отдаваясь стуком в ушах, руках и кончиках пальцев. Сильнее сжав лямку рюкзака, висящего на плече, он прислонился к дверному косяку, с грустью оглядев маму, обеспокоенную столь поздним уходом сына.
— Ты куда? — удивилась женщина, отогнув воротник водолазки, что давил на горло.
— Я уезжаю. — ровным голосом произнес шатен, переминаясь с ноги на ногу. Решение уйти ему далось не просто, но он, однако, видел в этом единственный выход.
— Время уже полночь. Куда ты собрался?
— Мам! — раздалось за спиной и белокурая оглянулась, уставившись на дочку. — Эвен, ты гулять? — тонким голоском спросила девочка, держась руками за подол желтого платья. Стрельнув большими светлыми глазами, она насупилась, недовольная тем, что проведет вечер не в компании брата.
— Нет, не гулять, — присев на корточки, парень кинул рюкзак на пол, обхватив лицо Леи ладонями. — Ты же уже большая девочка и присмотришь за мамой?
— Когда ты придешь? — обиженно спросила сестра, еще больше надув пухлые розовые губки.
Промолчав, Насхайм оставил легкий поцелуй на щеке малышки, вновь выпрямившись и переведя взгляд на мать. В уголках ее голубых глаз уже скопились слезы, которые через доли секунды рванули вниз по румяными щекам. Поднеся ладонь ко рту, женщина зажмурилась, будто все это был лишь страшный сон.
— Иди ко мне, — прошептал шатен, обхватив плечи матери руками. Он чувствовал как она рыдает, уткнувшись ему в плечо и как сильно сжимает край его толстовки пальцами. — Так будет лучше.
Эвен в это не верил. Меньше всего он хотел оставлять семью, потому что, кроме нее, у него толком никого и не было. Но, тем не менее, ничего другого и не оставалось. Насхайм знал, что еще до сих пор не смирившаяся со смертью главы семейства мама, не сможет смотреть на то, как теперь и ее сын умирает. Это был не только удар по ее сердцу, но и по самолюбию Эвена. Он не любил казаться слабым.
— Мы что-нибудь придумаем, — вновь и вновь повторяла блондинка. — Мы найдем выход.
— Все будет хорошо, — улыбнулся Эвен, прикусив губу едва ли не до крови. — Я вас люблю.
Это был последний раз, когда он видел свою семью.
***
— Ладно, окей, я согласен, что Джей Ло ничего, но нельзя утверждать, что Кайли Дженнер отстой! — кинув стопку книг на пол, Магнус не заметил стоящего позади Клауса, который уже около минуты следил за работой своих сотрудников.
— Осторожнее, — сухо сказал начальник, с подозрением оглядывая чересчур энергичного сегодня Фоссбакена. — Что обсуждаете?
— О, Клаус! Кто тебе больше нравится: Джей Ло или Кайли Дженнер? — налетел на него блондин.
— Джей, — усмехнулся парень. — В Кайли силикона больше, чем в Эвене гомосексуальности.
— Я все слышу, — сообщил Насхайм, выходя из-за шкафа и устраиваясь рядом со мной на подоконнике.
— Кстати, че я пришел-то… Насхайм!
— Что? — в удивление воскликнул Эвен, тряхнув головой.
— Сколько еще твои дружки будут сюда заваливаться? — оглядев Юнаса, что восседал на передвижной лесенке, поедая чипсы, Томмассен состроил грозный вид, поставив руки в боки. Ну, по крайней мере ему казалось, что он выглядит грозно.
— Это и друзья Исака тоже, — возмутился Эвен. — Будет справедливо орать на нас обоих.
— Лучше запри их в подсобке.
— усмехнулся Васкес, подмигивая мне.
— У нас библиотека, а не номер для новобрачных. — взяв из пачки Юнаса горсть чипсов, Клаус незамедлительно отправил их себе в рот, принявшись медленно пережевывать с довольным лицом.
— Пока Исак в одежде, я спокоен.
— засмеялся сосед, опустив руку мне на бедро, от чего я жутко смутился. К такому проявлению внимания на людях я точно не был готов, но всячески пытался с этим свыкнуться.
— Одежда недолго будет оставаться на Исаке, если мы оставим вас наедине, — расхохотался Магнус, вдруг принявшись оглядываться по сторонам. Наклонившись вперед, ближе в моему лицу, он отгородился ладонью от Эвена, который буравил Фоссбакена взглядом, и еле слышно прошептал:
— Если что, секция истории глухое место. Вам подойдет.
— Ты же ни с кем там не трахался? — поинтересовался Томассен, перебирая пальцами свои дреды. — Хотя нет, даже не думай мне рассказывать.
— Нет, постой, ты должен знать!
— Нет, господи! Все, я ушел, — объявил босс, но не успел далеко отойти, как у секции с романами его нагнал Магнус. Обхватив плечи мужчины рукой, блондин что-то прошептал ему на ухо, от чего Клаус состроил странную гримасу. — Нет, заткнись! — завопил начальник, ринувшись в свой кабинет.
— Ладно, я тоже пойду. — с трудом поднявшись на ноги и держась за живот, который, видимо, уже болел от смеха, Васкес пожал нам руки и скрылся за стеллажами, оставив нас с Насхаймом наедине.
— Это мое первое рабочее место, но я уверен, что начальника лучше Клауса не найти. — вернувшись в самый дальний угол, такой теперь пикантной секции исторической литературы, я потянулся к верхним полкам, пытаясь засунуть туда несколько книг.
— Давай, — усмехнулся Эвен, с легкостью достав до верха, при этом приобнимая меня одной рукой за талию. — Может принести тебе стульчик?
— Эй, я ненамного-то ниже тебя!
— Конечно, конечно, мой маленький медвежонок. — потрепав меня по щеке, парень опустился на пол, вытянув вперед ноги и вновь уткнулся в роман Толстого, который пытался начать читать уже в пятый раз за сегодняшний день.
— Ладно, может я буду называть тебя каланчой? Дылдой? Шпалой?
— Если не замолчишь, то я сам тебя заткну. — спокойно проговорил шатен, нагло ухмыляясь. Нетрудно было догадаться, как он собирался меня заткнуть.
— А ты когда ходишь, фонарные столбы башкой не задеваешь?
— Вальтерсен, — прорычал сосед. — Имя Анны Павловны Шерер я прочитал уже 8 раз.
— А у тебя там погода от моей сильно отличается?
— Все, вывел.
Вскочив на ноги, Эвен толкнул меня в грудь, вжав в книжные полки. Его влажные губы быстро настигли мои, принявшись безжалостно терзать их зубами. Я чувствовал руки Насхайма где-то в районе моих бедер и заметить не успел, как они уже начали избавлять меня от штанов.
— Что? Здесь? Ты же несерьезно? — оглядевшись, я попытался прислушаться к голосам из соседнего зала, но тяжелое дыхание соседа мне на ухо жутко мешало. Ощутив, как теплый язык касается моей шеи, я с трудом сдержал стон, почувствовав, как тяжело стало внизу живота.
— Ты же будешь вести себя тихо? — оскалился Эвен, вновь жадно впиваясь в мои губы. А затем парень резко опустился на колени и я почувствовал его губы, но уже на своем члене.
— Блять… — выдохнул я, запустив руку в мягкие волосы шатена, зачесанные назад.
— Не знал, что ты ругаешься матом.
— Тебе сейчас только это интересует?
Обхватив ладонью мои яйца, Насхайм провел языком по всей длине ствола, затем резко заглотил мой член почти целиком. Когда головка уперлась в теплые стенки горла, я прикрыл рот свободной рукой, потому что просто стоять и молчать, когда настолько потрясающий мужчина делает тебе настолько потрясающий минет, просто невозможно.
Отстранившись и вдруг заменив свою руку моей, Эвен поднялся на ноги, быстро расстегивая свои брюки. Кинув взгляд на бугорок в своих боксерах, он погладил меня по щеке, указывая взглядом на передвижную лесенку, что стояла рядом. Опустившись на нее, я слегка приоткрыл рот, когда шатен подошел ближе и нагло ткнул своим членом мне в лицо.
— Ты не против? — поинтересовался парень, продолжая поглаживать мою шею и плечи. Кивнув, я набрал в легкие побольше воздуха, погрузив в рот сначала лишь головку. Она была горячей и пульсирующей, с легким солоноватым привкусом. Проведя кончиком языка по уздечке и дождавшись одобрительно стона, я втянул щеки, вобрав в себя орган наполовину. — Черт… — прошипел Эвен, чуть поднимая свою футболку и открывая бледные кубики пресса, усыпанные крошечными родинками.
Я сотню раз смотрел порно. Там актеры умело выполняли свою работу, при этом совершенно не смущаясь и мне казалось, что это вполне нормально, и так бывает у каждого. Скромность поедает только в первые секунды, а затем ты более-менее раскрепощаешься. Но сейчас, сидя перед Насхаймом и принимая его не маленьких размеров член, при этом одновременно лаская себя, я чувствовал как мои щеки горят от стыда. Я старался не смотреть на соседа и прикрывал глаза, как он же, наоборот, бесцеремонно на меня пялился.
Уже чувствуя легкое жжение на губах, я сжал пенис Эвена в кулаке, принявшись быстро двигать рукой и оставлять поцелуи на его животе и лобке, утыкаясь носом в светлые, приятно щекочущие волоски. А затем, услышав заветный протяжный стон, смешанный с каким-то бормотанием, я вновь припал губами к органу, почувствовав, как странная на вкус жидкость тонкой струей выплескивается мне в горло.
— Ты все? — спросил Насхайм, смотря на мой член, который все еще требовал разрядки. Дождавшись отрицательно кивка, Эвен опустился на колени, устроившись между моих широко разведенных ног. Вновь ощутив язык парня на головке, я прогнулся в спине, впиваясь ногтями в деревянную лесенку и гортанно выдыхая.
— Я… я… — но так ничего и не успев сказать, я кончил шатену в рот, наблюдая, как он слизывает капельки спермы с лобка, при этом причмокивая и улыбаясь, как довольный кот.
— Ну, а теперь я уже хочу наконец начать читать эту гребанную книгу, — застегнув штаны, парень уселся на прежнее место, с шорохом перелистнув страницу.
